Как не хочется… Не хочется начинать бодрствовать около шести утра. Но Антон все же поднимает тяжелые веки и тут же морщится, пялясь в потолок. Глаза словно высохли, а мешки под ними ощущаются как настоящие. Отвратительно. Он сжимает пальцы правой руки в кулак и мышцами чувствует вес возле внутренней стороны локтя. Кажется, только сейчас контроль над телом возвращается. Антон поворачивает голову в сторону и видит, как на его вытянутой руке спит Арсений.
Он шевелится, желая оторвать спину от постели и улечься на бок, но стоит только повернуться и немного вытащить руку из-под Арсения, как тот втягивает воздух через нос и шебуршит ногами, дергая пододеяльник.
— Арс, — шепчет Антон практически на ухо. — Арс, надо вставать, — нос касается его виска.
Он дышит громче обычного, проводит кончиком носа по скуле Арсения и мягко целует в щеку. Арсений хрипит, но глаз не размыкает. Он оставляет еще несколько сухих поцелуев и вновь тащит руку из-под Арсения. Тот наконец ворочается, сам же с нее слезает и накрывается пододеяльником по шею.
— Арс, пора, — все шепчет Антон, но уже приподнявшись на локте.
Он проводит рукой сквозь волосы Арсения и чуть почесывает у затылка. Арсений одергивает голову назад, создавая звук мнущейся ткани наволочки и зрачки наконец показываются в щелочках.
Он видит Антона размыто, но понимает, что знакомый силуэт уже ждет его пробуждения. Духота чувствуется на вдохе, и это отрезвляет. Он причмокивает, подбирая слюни, выкатывающиеся из уголка рта, а затем откидывается на спину и жмурится, чтобы через секунду распахнуть глаза.
Антон сползает с кровати у ее изножья и быстро пропадает в ванной комнате, откуда и начинают бежать струи воды.
Арсений смотрит на часы: 6:00. Вдруг пробивает дрожь. Душно, жарко, но на секунду хочется поежиться. Это ранние подъемы. Как бы тепло ни было в помещении или на улице, не выспавшемуся Арсению холодно, и он хочет забраться под самое теплое одеяло. Так было всегда.
Через минут десять вода в душе перестает литься, Арсений в очередной раз распахивает глаза, а перед ним предстает Антон, которого он видит уже достаточно четко.
— Привет, — низким голосом говорит он.
— Доброе утро, — вытирает Антон намокшие на затылке волосы.
— Может, не поедешь никуда?
Он вытаскивает руку через щель пододеяльника и берет ей свободную руку Антона, начиная перебирать пальцы.
— Надо.
— Помочь тебе сложить оставшиеся вещи?
— Справлюсь. Иди умойся, — целует Антон в лоб и разрывает пальцы, отходя к окну, чтобы его открыть.
Шорох постельного белья, струи воды, падающие в чемодан вещи, а затем звонкий звук молнии, и Антон, плюхнувшийся на край кровати. Он осматривает комнату, думая, не забыл ли ничего положить, но, кажется, все упаковано.
Арсений возвращается из душа уже в одежде, с относительно свежим лицом и быстро садится рядом со своим молодым человеком, заглядывает в его глаза, будто бы немного опустевшие, но все такие же светло-зеленые в утреннем свете.
Они соприкасаются лбами, закрыв глаза, и сидят так лишние пять минут. В какой-то момент даже кажется, что так и вовсе можно пропустить рейс. Арсению бы хотелось этого. Но он не настолько эгоист, чтобы удерживать Антона рядом с собой любым возможным способом, особенно зная, как тому хочется влиться в рабочий процесс. Антон, может, перерабатывает, изредка нервничает, чтобы все было успешно, но он горит делом, которым занимается. Это заметно и понятно по его рассказам.
Но вот теперь Антон стоит у входной двери с чемоданом в руке, спиной к Арсению и готовится дернуть ручку вниз, чтобы выйти в коридор. Только не успевает он положить пальцы на дверную ручку, как Арсений значительно приближается сзади и целует его в щеку.
— Подумал, больше шанса поцеловать не будет, — шепчет он.
И верно, в коридоре отеля может оказаться какой-нибудь постоялец, что тоже поспешит на Сапсан или по другим делам, а, может, мимо будет сновать персонал, что готовится начать новый день. И тогда Антон поворачивается к Арсению всем телом и целует в губы довольно жадно, смягчая долгий поцелуй с каждой секундой. Они улыбаются друг другу, словно отпуская тот факт, что расстаются на неопределенное время.
Частичка печали действительно уходит, ключ от номера остается на ресепшене, а перед глазами теперь
он — Московский вокзал. Тот самый, где толпятся люди, тот, рядом с которым Антон проходил и проезжал практически каждый день пребывания в Петербурге, и тот, с которого приходится отбывать в это самое утро.
И вот Сапсан в двух шагах от двух конкретных людей.
— Помни день нашей первой встречи, — начинает Антон, — как свой первый день на месте преступления, потому что это событие ничем не хуже того. Только теперь преступник ты, потому что украл мое сердце, — прямо-таки лыбится он, заканчивая фразу.
— О нет, — тянет Арсений и кривится, поднимая голову вверх. — Как ужасно. Еще и сказал так, будто уверен, что я помню тот рабочий день.
— А ты не помнишь?
— Помню, конечно. Однажды где-то вычитал, что «никто и ничто не способно подготовить молодого специалиста к первому посещению места преступления», и я с этим полностью согласен.
— Ну и вот.
— Жаль, раньше не писали, что никто и ничто не способно подготовить Арсения Попова к первой встрече с Антоном Шастуном.
— Фу, — теперь уже тянет Антон. — Ты, слащавый, приторный хер, еще про меня что-то говоришь?
Арсений смеется от обзывательства в свою сторону. Так и хочет дать по заднице в ответ, но не может. Он, в конце концов, все еще помнит, что они стоят на платформе с достаточным количеством людей вокруг.
— Пиши мне, ладно? — говорит Арсений.
— Конечно. И ты.
Они молчат еще несколько минут, все смотрят глаза в глаза, а потом Антон отводит взгляд от невозможности сглотнуть образовавшийся ком в горле. Не хочется уезжать. Подступают слезы, но их сдержать удается.
Антон обнимает Арсения так крепко, как обычно обнимает маму при очередном отъезде в Москву, и тычется носом в шею. Слезы брызжут из глаз самую малость, однако быстро прячутся в футболке Арсения. Остатки одеколона, едва уловимые, впитавшиеся в кожу нотки, чувствуются на кончике носа. Аромат стал каким-то… родным.
Но задерживаться в объятиях не стоит. Иначе отпустить будет труднее. Да, их будут разделять часы езды, стоит держать эту мысль в голове и меньше драматизировать, но работа Арсения явно не позволит ему выбраться в Москву, а занятость Антона новым рабочим проектом не даст рвануть в Питер. Хотя кто знает…
Теперь покрасневшие глаза Антона направляются на Арсения, в котором не видно ничего, кроме грусти. И все же тот пытается приободрить его своей слабой улыбкой, успокоить, хотя у самого внутри ужасный шторм. Просто здесь важно не подавать виду, и в какой-то степени ему это удается.
Никто из них не сожалеет о прошедших днях. Будь то ссора, будь то открытое выражение усталости или счастья, все было искренне, и они оба знают это. Обидно лишь от одного — невозможности поцеловать друг друга на прощание прямо у поезда. Последний поцелуй забрал тот отельный номер. Это нечестно. После выхода оттуда была дорога до Московского вокзала, пускай и короткая, после было ожидание, затем — молчание и разговоры, а теперь так не хватает поцелуя, чтобы точно отпустить друг друга… и больше всего грызет именно это.
Прокручивая такие мысли в голове, Арсений выдает:
— На прощание не поцеловать, но знаешь что?
— М? — шмыгает Антон носом.
— Это потому, что мы не прощаемся. Наши с тобой последние пару дней начинались с поцелуев и заканчивались ими же. И сейчас… Сейчас ранее утро, так что в отеле был первый поцелуй за день. Замкни круг, когда снова будешь засыпать со мной рядом, ладно?
Антон кивает со слабой улыбкой на лице и видит то же самое в ответ, после чего скрывается в поезде.
Одиноко становится в первую же секунду. Антона окружают шумные попутчики, а он абстрагируется и выдыхает, прислонившись к спинке сиденья.
Арсений переживает то же самое. Шумные прохожие, которых удается приглушить закрытием двери авто, громкий вздох, стоит только припасть к сиденью, и одиночество возвращается на пассажирское место по пути домой.
Арсений
Напиши, как будешь у себя
7:54
Не заметил сообщение, в
спешке заехал домой и на работу.
Обедаю)
12:49
Приятного. Я тоже))
12:51
Можно позвоню вечером?
12:52
Давай лучше я. Не знаю, когда
освобожусь. А ты во сколько
заканчиваешь?
12:55
Без понятия. Для тебя найду
время
12:56
Извини, что не ответил сразу. Должен
был бежать. Я позвоню
15:22
Буду ждать. Хорошего дня)
15:35
Если разговоры продолжатся именно так… Антону не хочется об этом думать, но вечерние «созвоны» тоже не так уж плохи, верно?
И когда проходит еще несколько часов, а Антон наконец выныривает из офиса, телефон выныривает из кармана владельца. Время проверить один из мессенджеров.
—
Ничего. Даже не прочитал, — думает Антон, уставившись в переписку.
Снова экран темнеет, как только телефон издает характерный для блокировки звук, и Антон поднимает голову к потолку, выдыхая в пустующем коридоре. Хочется домой. Просто упасть спиной на кровать и закрыть глаза, медленно засыпая.
Но только сие действо воплощается в жизнь, как телефон Антона вибрирует, и он распахивает глаза, хватая гаджет. «Арсений» высвечивается на экране вместе со значком принятия вызова.
— Уже думал, не позвонишь, — сонно произносит Антон в трубку.
— Не мог не.
Арсений, когда на часах уже почти десять вечера, сидит в своей машине возле здания следственного комитета и еще даже не готовится нажать педаль газа, чтобы тронуться в сторону дома.
— Ты поужинал? — спрашивает Антон.
— Пока нет. Ты?
— Сегодня в доставке высветился какой-то рецепт сэндвичей. Заказал продукты, когда до дома еще минут двадцать оставалось, а там потом быстро курьер подошел, так что я сразу принялся готовить, — с улыбкой говорит он, и Арсений слышит, как раздается эта улыбка в голосе.
— Нет ощущения, что прошло уже несколько дней с момента отъезда? — спустя время спрашивает Арсений.
Антон затихает, и уголки губ окончательно опускаются.
— Я, кстати, не уверен, что завтра получится поговорить, — говорит Арсений, так и не получив ответ на предыдущий вопрос. — Начальник загрузил, — усмехается он, но с толикой грусти.
— Все в порядке. Только не пренебрегай приемами пищи в этой загруженности.
— Хорошо, — непроизвольно улыбается он. — Как ваш новый проект?
— Пока что все идет по плану, но я же только день над ним работаю, так что трудно определить…
Секунды идут, цифры сменяются одна другой, а молчание все висит с тех пор, как Антон ответил на вопрос о проекте. Ни один, ни другой не знает, что сказать, словно они обсудили все возможное и теперь остается ждать какого-нибудь события или какой-либо новости.
А понимая, что ничего из диалога не выдавить, Антон прощается первым. Он кладет трубку, откидывая телефон на другую часть кровати, а Арсений — на соседнее сиденье, а еще прилипает к спинке сам.
Закрыть глаза и раствориться — проститься с минувшей неделей.
Надавить на педаль газа и через несколько минут оказаться в квартире — быть пойманным пустотой внешней и внутренней.
И как Арсений благодарен Сереже, что тот готов примчаться хоть в час ночи, только бы поддержать друга… Потому что Сережа знает, чувствует. Всегда так было. Что во времена прошлых пассий, что с нарастающими проблемами Маши, что сейчас, когда Арсений снова влюбился и погряз в этом. Сережа прекрасно знает и понимает, что его друг боялся привязываться к кому бы то ни было, даже к нему самому.
Когда Арсений, ходил на приемы к психологу — да, было время, работа непростая, семья тоже, — то понял, что привязанность впервые проявилась по отношению к Маше, а точнее к тому времени, когда их пути начали расходиться. Может, время шло, и они менялись, но теплые воспоминания из детства — никогда. Как бы Арсений ни отрицал связь с Машей, как бы ни хотел оставить ее с багажом ее же проблем, покоя нет.
Сейчас и Сережа, и Арсений в курсе, что вечерняя выпивка, с которой они уселись в темной кухне за столом, приведет к разговору о ней. Точнее, разговор с этого же и начнется, а не с Антона, как бы хотелось Арсению.
— Я не стану этим заниматься, — говорит он, ставя бутылку пива на стол.
— Вообще?
— Не могу.
— Или…
— Нет «или». Нет «или не хочу». Потому что я, как ни странно, хочу. А не могу взять ее дело из-за родственной связи, ты же знаешь. Наши вообще не станут этим заниматься. Не тот профиль. Не тяжкое преступление. Даже если бы все было иначе… ничего бы не вышло. Морально я бы все равно не смог.
Арсений хмурится от предательски подступивших слез. То ли выпивка, то ли важность разговора, то ли влияние близкого человека рядом, то ли отсутствие Антона выводит на эмоции. А, может, все вместе и сразу.
— Ты же говорил, что отправил ее к своим в общем порядке. Мол пускай приходит в рабочие часы и все такое.
— Отправил, — отводит Арсений взгляд, перемещая его на освещенный фонарями Петербург. — На рассмотрение заявления ушло бы больше вымени, если бы она пошла в полицию, а так… Я сегодня даже приехал на работу раньше обычного. Подсуетился. И там, в свою очередь, подсуетились.
— Хорошо иметь друга на подобной должности, — поднимает Сережа бутылку.
Звонкий звук стекла раздается на кухне, и оба делают по глотку.
— А
ему ты не рассказал? — спрашивает Сережа.
— О Маше? — уточняет Арсений и боковым зрением видит кивок в ответ. — Нет. Не хочу пока, — снова пьет. — Чувствую себя мальчишкой, страдающим из-за несколько часовой разлуки, — усмехается он. — Деньги есть — времени нет. Вот скажи, я когда-нибудь предпочту жизнь работе?
— Никогда.
Сережа вновь приподнимает бутылку. Вновь чокаются. Вновь пьют.
— На этих выходных рвануть не получится, — будто бы размышляет Арсений вслух. — Наверное.
— А ты хочешь в один миг заявиться у него на пороге?
— А что? Как выяснилось, у нас общие знакомые есть. Катю помнишь?
— Не очень.
— Я тебе рассказывал. Москва. Период моего разгульного образа жизни. «Подружки дамы вечера» — так я их назвал тогда.
— Аа, — тянет Сережа. — Вспомнил. Давно было, — усмехается он.
— В общем, она подруга Антона.
— Серьезно? — отлипает Сережа от горлышка бутылки, будучи удивленным.
— Мир тесен. Но не об этом. Я могу у нее адрес Антона узнать.
— В целом, да, можешь.
— Только лучше спрашивать, когда точно соберусь, — оживленно тараторит Арсений, и глаза его поблескивают от энтузиазма.
— Арс…
— А?
— Ты бы пыл поубавил.
— Что?
— Вытаскиваю тебя из страны мечтаний. Я ж тебя знаю, ты пока проблемы не решишь — хуй куда сунешься. Ты, конечно, в силах ускорить процесс с Машей, но выйдет ли? Лешу искать, может, придется. И как бы ты ни говорил, что тебе плевать… По большей части это так, да, но дело больше в принципах. Ты не можешь не узнать исход. И пока ты не узнаешь, ты не сможешь беззаботно сорваться к любимому.
— Может, ты меня плохо знаешь? — огрызается Арсений.
Взгляд его движется от лица Сережи до футболки, а затем ниже — до рук, и в конце оседает на своих же пальцах, обхватывающих бутылку.
— Прости, — говорит Сережа. — Я просто не хочу, чтобы ты спешил. В плане, чтобы не спешил с работой. Ты же будешь метаться, пытаться разрулить все побыстрее, гробя здоровье и всего себя в целом за рабочим столом. Не хочу, чтобы к Антону приехал никакущий Арсений, который скорее испугает своим уставшим видом и нехваткой сил, нежели обрадует своим присутствием. Тебе оно надо — тревожить его?
Арсений качает головой.
— Вот. Подумай о себе в первую очередь, ладно? А влюбленность… любовь… она не угаснет, если помнить, ради кого ты пытаешься сохранить себя. Так что помни, что сохранить себя, живого и настоящего ради Антона — это лучшее, что ты можешь сделать для вас обоих.
Слова Сережи звучат в голове Арсения, словно мелодичное фортепиано: легко и красиво, но больше правильно и весомо.
Сберечь себя ради обоих. Это важно.
