POV Чонгук
В спешке собравшись, я спускаюсь в штаб, только и успел натянуть форму, что забыл вчера постирать. Прохожу в соседний корпус, где у меня планируется встреча с капитанами, но планы, видимо, изменились, раз министр Шарль без предупреждения решил навестить меня тут. Выйдя на улицу, вижу, как прочая тяжелая техника заезжает на территорию: танки, БТР, ввозят ракеты малой и средней дальности. Замираю на несколько секунд и засматриваюсь на Томагавки, что ввозятся на территорию лагеря. Фура проезжает буквально в паре метров от меня. Водитель было хочет что-то возразить, но, увидев во мне главнокомандующего, отдает честь, я лишь коротко киваю головой в ответ и направляюсь в главный штаб. Пройдя через плац, вскоре я оказываюсь в переговорной. Там уже сидят Майкл и министр Шарль. Только я захожу в помещение, как сразу отдаю честь министру. Он выглядит напряженным. Со лба не сходят морщинки, а в глазах наблюдается ярость. — Господин Министр, — говорю я, — вы хотели меня видеть? — Присаживайся, — размеренным тоном начинает тот. Шарль обходит стол и садится, собирает руки в замок и напрягает губы, трет большие пальцы друг о друга и играет желваками. Мужчина полностью погружен в свои мысли, и, кажется, не самые перспективные. Иначе откуда взяться такому количеству тяжелой техники на базе. Майкл и я садимся напротив министра за круглый стол. Недолго думая, тот делает глубокий вздох и начинает: — То, о чем я говорю вам, должно остаться строго конфиденциальным, — он выдерживает недолгую паузу и, не дождавшись от нас ответа (будто у нас есть выбор), продолжает: — Сегодня до меня дошли сведения, что немцы готовят атаку на Нанси, она состоится в течение пары недель, как подсказывают источники. Их отряды были замечены уже в тридцати километрах от Нанси. Делаю выводы, что они будут пытаться окружить базу и минимальными усилиями взять ее под контроль, — докладывает тот, — никто не хочет терять дорогую технику, а так же за свой счет восстанавливать инфраструктуру, поэтому проще окружить, показательно уничтожить пару-тройку самолетов, а потом взять базу в плен. С каменным выражением лица мы слушаем доклад министра. — Поэтому ты, Чонгук, вместе со вторым сухопутным дивизионом направитесь на разведывательную деятельность к северо-восточной границе. В случае необходимости вам будет оказана помощь с воздуха дивизией Джозефа. — А что будет оказано в случае нападения? — неожиданно для меня самого встревает Майкл. — Тогда будет оказана помощь с воздуха вторым летным дивизионом. — Кто их диспетчер? — продолжает Майкл. — Итон, — отвечает Шарль. — Но министр Шарль, — начинаю я, а внутри появляется странное чувство недосказанности, — я не совсем понимаю цели нашей разведки. Мы ведь обсуждали, что нам необходимо провести переговоры с Бельгией и Люксембургом… Тот не дает мне договорить: — Наши переговоры не случатся, если сейчас мы не застанем немцев врасплох и не отразим нападение. Ты самый сильный и умный главнокомандующий из всех, кого я знал, Чонгук. Я никому не доверяю здесь так, как тебе, и ты понимаешь, что, увиденное тобою там, не должно никуда попасть. Ты вместе с армией Джозефа направитесь к северо-востоку. В случае необходимости, как я и сказал, будет оказана помощь. — Но не удобнее оказать поддержку с Нанси? Это ведь гораздо ближе, чем аэропорт Шарль-де-Голля. — Я не могу оставить базу без первого дивизиона, он необходим нам. — Но вы ведь сами сказали, что в их планах захватить базу. — Чонгук, — тот внезапно поднимает на меня суровый взгляд, — ты собираешься ослушаться руководство? Внезапная смена тона действительно застает меня врасплох. Я совсем не понимаю его эмоций и внезапной, едва скрываемой паники. — Ни в коем случае, сэр, но как ваша правая рука, я хочу знать все, с чем мне придется столкнуться там. И я честно говорю, мне кажется, что вы не договариваете, — отвечаю я. Слышу, как Майкл тихо кашляет. Министр Шарль замирает, пораженный моим замечанием. Я на удивление чувствую себя предельно спокойно. Но внезапно тот начинает громко смеяться: — Главнокомандующий Чон Чонгук, это то, чего мне и необходимо от вас услышать, тебя просто так не проведешь! — Он делает шаг ближе и хлопает меня по плечу. — Майкл, оставишь нас? Мужчина одобрительно кивает головой и молча покидает кабинет. — Чонгук, мне приятная твоя прямолинейность, я так же абсолютно солидарен с твоим желанием знать все и обо всем, и ты знаешь, что я доверяю тебе, как себе. Но существуют вещи, которые остаются между министрами. — Но это в корне противоположно первой части вашего предложения, — не успокаиваюсь я. Капитан Шарль обходит стол и проходит к окну. Убирает руки в карманы пиджака и наблюдает, как перемещается по плацу военная техника. — Скажи, Чонгук, ты же понимаешь, для чего и почему я тебя отправляю в разведдеятельность? — более тихо спрашивает он. — Да, сэр, понимаю. Вы хотите предотвратить внезапное нападение, но почему тогда вы готовы пожертвовать авиацией и техникой, что стоит здесь, в Нанси? Вы же знаете… — Чонгук. Ты знаешь про Энигму? Сердце мое пропускает удар. Кто не знает про самую известную шифровальную машину? Раскрыв которую, достижение никак не могли использовать, чтобы не подать виду, что они ее взломали. — Знаю, сэр. — Почему ее не смогли использовать? — Потому что тогда они раскрыли бы самих себя. — Именно, Чонгук. — Он лишь поворачивает немного голову ко мне. — Поэтому иногда на войне приходится жертвовать. Сглатываю скопившуюся слюну. Что же со мной такое, я никогда не боялся жертвовать другими людьми во благо остального человечества, но не им. — Так почему вы не хотите поднять авиацию в воздух и первыми нанести удар? Для чего нам лучшие истребители? Чтобы они пылились на взлетно-посадочной полосе? — Ты сейчас так сопротивляешься, потому что в тебе говорит твой долг или другие чувства, главнокомандующий Чон? — Тот встает ко мне в пол-оборота. — Первый дивизион может быстрее… — но меня перебивают: — Отвечай на мой вопрос. И я ловлю на себе его взгляд. Он все прекрасно понимает, и это пугает. Я поправляю на себе комбинезон и ровнее встаю, выше подняв голову. — Долг, сэр. Тот подходит ближе ко мне. Становится на расстоянии нескольких сантиметров. — Я пока верю тебе, Чонгук. Но не испытывай мое терпение. Сегодня ты с отрядом Джозефа выходишь на северо-восток. Ваша задача донести нам о действиях, планах, а также новых базах и привалах Четвертого Рейха. В случае нападения с их стороны тебе будет оказана помощь, Чонгук. Первыми в бой не вступать. — Принято, Сэр, — отдаю честь и смотрю куда-то сквозь министра. — Тогда успехов, главнокомандующий Чон. Майкл будет исполнять все обязанности в твое отсутствие. — Есть. — Теперь можешь идти, — отвечает тот. Я разворачиваюсь и выхожу из кабинета. Там сталкиваюсь с Майклом. — Где Тэхен? — только успеваю спросить я максимально тихо, но тяжелое дыхание мешает, и Майкл меня не понимает. Хочу повторить свой вопрос, но министр, словно прочитав мои мысли, громко, чтобы я слышал, говорит: — Все, что мы с Вами обсуждали здесь — строго конфиденциально. Сердце пропускает удар. Я ничего не отвечаю и удаляюсь в штаб, чтобы как можно быстрее найти Тэхена. Выхожу на плац, осматриваясь по сторонам. Понятно, что сегодняшнее совещание с командованием отменяется. Вероятнее всего, Тэхен где-то на ВПП. Поправляю берет и только делаю шаг вперед, как меня перехватывает Джозефф. — Капитан Чон! — слышу я. Твою мать — Капитан Чон, — бежит тот за мной, — мы выдвигаемся сегодня на закате, слышали? — Как сегодня на закате? — Министр Шарль сказал мне, — слегка запыхавшись, говорит тот. Внутри все вскипело. Шарль явно имел свои идеи и планы, о которых я все-таки не знаю. Его манипуляция была заметна с самого начала, и мне даже казалось, что я смог противостоять ей, пока не услышал намек о наших отношениях с Тэхеном. Но цель его манипуляции мне была не ясна. Я знаю точно, приказ есть приказ, но мне необходимо предупредить Тэхена. — Понял, — говорю я и быстрыми шагами направляюсь в свой кабинет, а Джозеф поспевает за мной широкими шагами, — буду собирать второй дивизион, где сейчас Роддс? — Вероятно, на плацу, по расписанию у них физическая подготовка. — Хорошо, а где капитан Ким? — спрашиваю я, когда мы выходим на улицу. — Их забрали на учения сегодня, думаю, к вечеру только закончат, — и только он договаривает, как я вижу поднимающиеся в воздух Ченду-20. Замираю, смотря вслед скоро удаляющимся в небо самолетам, и повышаю голос. — Какие к черту учения? — голос эхом раздается на улице, отражаясь от бетонных стен. — Я давал приказ?! Почему они без моего ведома проходят обучения?! — активно жестикулирую руками. Солдаты оборачиваются, но тут же идут по своим делам, встречаясь с разъяренным взглядом. — Я не знаю, сэр, — тот начинает заметно нервничать, встречаясь с моим взглядом. — Это я… — раздается голос за спиной. Я медленно оборачиваюсь и встречаюсь с виноватым взглядом Майкла. Все становится понятно, когда он смотрит на меня исподлобья глазами, полными сожаления. Не нужно быть экстрасенсом, чтобы понять, откуда растут ноги. Но ясно одно. Я не успел.***
POV Тэхен
Чонгук ушмыгнул так, что я и не заметил. Будто бы той ночи вообще и не было. Ощущения, словно мы уже несколько лет торчим здесь, хотя не прошло и два дня. Утреннее прощание было таким быстрым, что я ничего не успел сказать. Дальше день шел сам по себе, только чувство, что нечто нехорошее должно произойти, все не покидало меня. Я спустился на завтрак, где, к моему удивлению, не было Джозефа и Майкла. Поэтому я присел один и принялся к еде. Она была весьма сносной, не вызывала отвращения и была даже лучше, чем та еда, что давали во время Корейско-Японской войны. Внутри горело странное предчувствие. Уже приходило осознание, что нечто нехорошее случилось, иначе зачем было бы министру так скоро приезжать на базу. — К вам можно присесть? — поинтересовался мужчина. Я был погружен в свои мысли и совсем не заметил его приближения. Но когда я поднял взгляд, то увидел перед собой высокого, приятного американской внешности молодого человека. Кажется, он был старше меня. Волосы черные как смоль, аккуратно уложены, щетина сбрита, а на шее алеет небольшой порез от лезвия. Он одет в такой же комбинезон, как и все капитаны. — Да, конечно. — Я слегка пододвинулся, и тот поставил поднос рядом с моим. — Капитан Роддс, второй сухопутный дивизион, — говорит тот и протягивает мне руку. Я вижу обручальное кольцо на безымянном пальце и пожимаю ладонь. — Капитан Ким, первый авиационный. — О вас легенды слагают, — улыбается тот, показывая аккуратные белые виниры. — Благодарю, — принимаю комплимент. За обедом выясняется, что тот не работал с Чонгуком, но наслышан о нем. Капитан Роддс участвовал в Ливийском перевороте и намекнул, что даже присутствовал на казни Муамара Кадаффи. Но я в это особо не верил, и интересоваться у меня этим не было сил, потому что эта история — не то, чем стоит гордиться. Поэтому я молча слушаю его из приличия. — Мда-уж, — неожиданно начинает тот, — сколько же техники приехало. Я оборачиваюсь к окну и вижу за ним нескончаемые эшелоны тяжелой техники. Танки, ракеты, БТР-ы и прочее. — Не просто так это все, ох, не просто… — тянет тот. И только я приоткрываю рот, как в помещение заходит Майкл. — Капитаны, сегодняшний сбор командования отменяется и переносится на завтра, — громко говорит тот. — Я говорил… — словно добавляет ложку дегтя Роддс. — Ким Тэхен, Пол Харрис и Джонсон Сельва, прошу вас зайти ко мне после завтрака, — командует тот и удаляется. Ничего не понимая, я быстро заканчиваю трапезу, так и не допив кофе, оставляя Роддса сидеть в недоумении и двигаюсь за Майклом.***
Мы с Майклом первыми заходим в его кабинет. Чонгука здесь нет, и раз Майкл сейчас вместо него исполняет обязанности, значит, что Чонгук не в лагере. — Майкл… — интересуюсь я. Мужчина садится за стол, где только вчера с Чонгуком мы творили непристойности. Я опираюсь о него руками, старясь убрать из головы те воспоминания, и Томсон начинает первый: — Тэхен, я… — тот тяжело вздыхает и поднимает на меня понимающий взгляд. Тот взгляд, которым он всегда смотрел на меня, когда пытался помочь, пытался защитить от человека, которого сейчас не хочется отпускать. — Что случилось? — но не успеваю я закончить, как в кабинет заходят другие два капитана. Оказалось, что они — командование третьего и четвертого авиационных дивизионов. Мужчины были тоже в недоумении и не понимают, что произошло. — Добрый день! — Майкл встает из-за стола. — К сожалению, главнокомандующий Чон сейчас не может встретиться с Вами, поэтому я за него исполняю обязанности. От вышестоящего руководства поступило поручение, — он делает паузу и осматривает нас, — сегодня на базу были поставлены новые залповые установки для F-16, Дассо, Рафаль и Ченду-20. Просьба провести дополнительный инструктаж с вашими офицерами о пользовании данными залповыми установками, а также довести до них сведения о повышенной готовности. Мы втроем синхронно отдаем честь. — Позвольте спросить, генерал Томсон, а к чему спешка? — интересуется капитан Харрис. Тот, сохраняя полное спокойствие на лице, отвечает: — По данным разведки, на Нанси планируется нанесение ракетного удара. Наши ПВО приведены в боевую готовность, но этого может быть недостаточно, — отвечает тот. Мы вновь отдаем честь. — Поручение незамедлительное, прошу сейчас собрать ваше командование. Отряд Кима первый выходит на ВПП. Полигон в вашем распоряжении, но звуковой барьер не превышать, — объясняет тот. Капитаны молча удаляются из кабинета, и я, чтобы не привлекать к себе повышенного внимания, удаляюсь вслед за ними.***
Возле четырех Ченду-20 стоит военная техника, инженеры закрепляют залповые установки к фюзеляжу. В отличие от других истребителей, на Ченду отсутствуют орудия на оперении, поэтому управление им на самом деле упрощается, но сама техника спуска отличается от классических Дассо или F-16. Я стою напротив этих красавцев, сложив руки на груди, когда в поле зрения появляются Сэм, Найл и Алан. — Добрый день, капитан Ким! — говорит Алан. Я приветствую их, пожимаю руки, и когда Алан встречается со мной взглядом, ладонь хочется убрать, но я оставляю. Тот оглядывается на самолеты. — Почему сегодня не было сбора командования? — интересуется тот. — Главнокомандующий Майкл сказал, что оно перенесено на завтра. Сегодня попросили проинструктировать вас о состоянии повышенной готовности на базе. На Нанси планируется нанесение ракетного удара, поэтому все силы мобилизуются. — А главнокомандующий Чон? — Алан продолжает смотреть на меня ехидным взглядом, который сейчас, как и его шутки, совсем не к месту. Я лишь игнорирую его поведение и смотрю суровым взглядом, который его затыкает. — Для начала мы отточим тактику полета, после чего сделаем это в небе.Royalty — Egzod, Maestro Chives, Neoni
Когда вылетать приходится отрядами, а не в одиночку, тактика и построение — это основное, что приводит к хорошему результату. Еще в Корее наше командование использовало интересную тактику обучения. Одна рука, вне зависимости от того, правша ты или левша, убирается за спину, а ладонь правой руки ровно держится. Таким образом, руками оттачиваются положения и ощущения друг друга в пространстве, прежде чем сесть за штурвал истребителя. Мы заняли совсем небольшое пространство около самолетов, я встал впереди, за мной был Сем, после Алан и замыкал Найл. Мы вытянули правую руку и встали в косой клин направо. — Это что? — с сомнением прошептал Алан. — Что за цирк? — Отставить! — скомандовал я. — Или вы хотите столкнуться друг с другом в небе? Тот молча напряг губы и ровно встал. Наша практика вызывала смех со стороны другого командования, которое предпочло летать сразу в воздухе. Мы двигались, как сумасшедшие, мелкими шагами друг за другом, имитируя полеты на истребителях и то, как бы мы выдерживали это в небе. Потратив так несколько десятков минут и прочувствовав друг друга, было скомандовано сесть за штурвалы. — Косой клин направо, — говорю я, когда шасси шумно касаются взлетной полосы на взлете, — мощность понижать при взлете не более, чем на десять процентов, контролируйте эшелон. — Самолет набирает скорость и слегка трещит. Наблюдаю, как три истребителя ровно взлетают за мной. — Смотрите, чтобы слева вы видели край оперения ведущего самолета, по команде спускается одна ракета. — Переднее шасси отрывается, и мы поднимаемся в воздух. Парни показывают себя прекрасно, мы набираем нужный эшелон, когда я слышу: — Алан, возьми два градуса правее, вижу твой фюзеляж, — шипение и связь прерывается. — Хотя бы на такой фюзеляж посмотри, — огрызается тот. Я невольно ухмыляюсь. — Своим фюзеляжем будешь в душе светить, а здесь возьми левее! — Так правее или левее, блять? — раздается шипение и суровый голос. Я тихо посмеиваюсь и смотрю в сторону. Вижу, как истребитель Алана плавно выравнивается. — Спасибо, — проговаривает Найл по рации. — В душе не нагибайся, — уже чуть смеясь, выдает Алан. Не знаю, что вдруг появилось, но мне захотелось поддержать такую… неформальную обстановку. — Парни, давайте мы выровняем клин, кто выбьется еще раз, будет отжиматься, — делаю паузу, — в душе, — отвечаю я. В наушниках тишина, и я наблюдаю, как клин аккуратно выравнивается и занимает практически идеальное положение. Мы уже подлетаем к цели, после чего я даю наводку и команду: — По команде — огонь, — говорю я и большим пальцем касаюсь спусковой кнопки. — Огонь! Истребитель открывает нижний отсек, и четыре ракеты летят на полигон, точно поражая цель. Клин разворачивается к базе и за собой мы слышим несинхронный, но взрыв. — Кто не успел? — интересуюсь я. — Капитан Ким, прошу прощения, запутался, на F-16 кнопка была в другом месте, — раздается голос Сэма. Ничего не отвечаю, как мы возвращаемся на базу.***
Когда мы приземлились и спустились с самолетов, на базе был уже вечер. Солнце почти зашло, а фонари зажглись. Я снял шлем и держал его подмышкой, когда парни подошли ко мне. Все трое поблагодарили меня, и теперь я видел больше доверия в их глазах. Мы вкратце начали обсуждать замечания: — Алан, уводи штурвал чуть левее, — объясняю я ему, руками демонстрируя движение самолета. — Есть, сэр, прошу прощения, я как-то больше направо уходить привык. Очередная колкая шутка, которая дает еще один прозрачный намек. Я улыбаюсь и продолжаю общаться с парнями, словно ничего не услышал, когда вдалеке, у грузового отсека я вижу, как Чонгук, подняв высоко руку, помогает БТР-у выруливать из ангара. Он одет не в черную форму, а в цвета хаки, на ногах все те же массивные ботинки, а через плечо перекинут автомат. И я не слышу больше ничего. — Я… мне надо отойти, — говорю я и, рукой отодвинув Сэма, направляюсь к ангару. Иду широкими шагами, но стараюсь не сорваться на бег. БТР выехал из ангара. И Чонгук обходит его. В руках папка, а вокруг кружит несколько солдат. Я сглатываю скопившуюся слюну и подхожу к нему, пока он что-то увлеченно рассматривает в папке, перелистывая бумаги. Тот замечает меня, на секунду замирает и быстро оглядывается по сторонам. Коротким взглядом показывает пройти за ним внутрь ангара. Я двигаюсь через суетливую толпу. Захожу в ангар и оглядываюсь. Солдаты ходят из стороны в сторону, отгружают оружие, ведут записи. Не успеваю оглядеться, как крепкая рука хватает меня и утягивает в сторону между тележек с лежащими на них боеприпасами. — Чонгук, — шепчу я и крепко обнимаю его. Утыкаюсь носом в крепкую шею и трусь о нее, вдыхая необходимый запах одеколона. — Нет времени, Тэхен, — суетливо говорит тот, убирая меня от себя, и оглядывается по сторонам. Он обхватывает горячими ладонями мое лицо: — Слушай внимательно, меня отправляют на задание. — Что происходит? — смотрю на него сверху вниз, глаза в глаза. — Нет времени объяснять. Могу сказать, что я ухожу по поручению вышестоящего руководства, но это неважно. Скажу лишь одно, Тэхен, если ты увидишь немецкие войска, если на базу произойдет нападение, забирай командование и перемещайся в Шарль-де-Голля, в Саарбрюкен, куда угодно, где вас не смогут отследить. Я слушаю его, хлопая глазами, и не понимаю, что происходит. Но прислушиваюсь и смотрю в заботливые и влажные черные глаза. — Чонгук, когда ты вернешься? — спрашиваю я. Он смачивает языком пересохшие губы и прикрывает глаза. — Я не знаю, — отвечает тот. Он смотрит по сторонам и прижимает меня к себе поближе. Я обхватываю его крепкую спину и прижимаюсь ближе к накаченной груди. — Но я вернусь, обещаю. — Он ведет носом по моей шее, вдыхает мой запах и коротко целует за ухом, от чего по телу пробегают мурашки. — Я верю в тебя и буду ждать, Чонгук, — говорю я и касаюсь носом его. — Твоя вера дает мне силы, — отвечает тот и коротко, но мягко накрывает мои губы своими. Ощущаю влажный язык, горячее дыхание, но всего на несколько секунд, как тот со чмоком отстраняется. — Никто не должен знать о том, что я тебе сказал, — наставляет тот, смотря мне в глаза. — Не узнает, — киваю я. Тот поправляет на себе одежду. — Люблю тебя, — едва слышно произносит тот и удаляется, где пропадает в толпе солдат. Смотрю ему вслед и тяжело вздыхаю. Хотя бы мы успели попрощаться.***
Следующие два дня прошли в невероятной суете. С самого утра до вечера мы с Майклом и рядом других капитанов обсуждали боевые тактики, совершали тренировочные вылеты и занимались активной физической подготовкой. Отношения с дивизионом были лучше, чем мне казалось. Парни беспрекословно выполняли мои приказы, слушались и проявляли допустимую инициативу. — Чуть левее, выше и… — говорю я, когда мы вчетвером на ВПП возле наших истребителей оттачивали движения косого клина, — наверх, — синхронно двигаемся, — перпендикулярный подъем… — Здесь понижается мощность, — комментирует Алан, стоящий за мной. — Точно, — соглашаюсь я, — отсюда быстрее, уходим вниз… Синхронно нагибаемся, уходим наверх, где должен быть сброс ракет, после чего даем друг другу пять. Теперь другие дивизионы не смеялись над нами, один из капитанов подходил ко мне, чтобы узнать, что же это такое, и когда я научил их такой, на первый взгляд неказистой технике, видел их в утренние часы совершающими такие же манипуляции. День ото дня спать становилось все сложнее. Чонгук не выходил на связь. Он не читал сообщения и не брал трубки. Видимо, в их лесах совсем нет связи. Многочасовые вылеты давали о себе знать, спалось плохо, на пятый день к вечеру у меня поднялась температура. Я это почувствовал, когда мы с капитанами Полом Харрисом и Джонсоном Сельва сидели в кабинете у Майкла. Он говорил нам что-то о нападении на Льеж, о том, что планирует нас отправить туда на следующий день, потому что там на днях были замечены немецкие истребители-перехватчики. Я пытался сфокусироваться на том, о чем он говорил, но кости начало так сильно ломить, что со лба начал стекать пот. Я пытался вслушиваться в его речь, но сознание мутнело. Ворот комбинезона словно начал стягивать мою шею, и я аккуратно поправил его, слега расстегнув и оголив кожу до ключиц. — Капитан Ким, — интересуется Майкл, отрываясь от беседы с Полом, — с Вами все в порядке? Я поднимаю на него взгляд. Мои веки горят. — Все в порядке, — отнекиваюсь я, — лишь небольшая температура. Майкл лишь поджимает тонкие губы и продолжает разговор с Полом и Джонсоном. Теперь он часто поглядывает на меня, как бы проверяя мое состояние, но я стараюсь делать вид, что все хорошо, однако после встречи собираюсь пройти в медицинский кабинет. Мои мучения вскоре заканчиваются, Майкл встает из-за стола и отдал честь: — Завтра в одиннадцать запланированы Ваши вылеты, к вечеру доложить о результатах по итогам облета, — отмечает тот. Я поднимаюсь со стула и понимаю, что меня снова бросает в жар. Одной рукой я держусь за спинку стула, пока второй отдаю честь. И только все разворачиваются, я собираюсь пойти вслед за остальными: — Тэхен, сядь, — говорит Майкл. Я сажусь на свое же место: — Чонгук выходил на связь? — Нет, — без эмоционально отвечает тот, после чего сам садится напротив меня и смотрит понимающими и одновременно осуждающими глазами, как отец на провинившегося ребенка, — с тех пор, как они с отрядом Джозефа вышли, никаких сведений мне не поступало. — А от Джозефа? — интересуюсь я. — С ним взаимодействовали диспетчера, — говорит тот, — думаю, нет повода для волнения. Они видны на радарах, думаю, связи там нет, — чуть улыбается тот. Я одобрительно киваю головой. — Тэхен, я хотел спросить, ты уверен, что ты сможешь лететь завтра? — спрашивает тот. — Ты выглядишь, мягко говоря, неважно. — Все под контролем, Майкл, я смогу, — говорю я, но сам себе не верю, — я пойду в медицинский пункт, приму лекарства и завтра буду как огурчик, — улыбаюсь. Тот опускает голову и качает ею. — Чонгук был прав… — ностальгически улыбается тот, — ты совсем неуправляемый. Жертвенный и, надо сказать, талантливый. Даже не знаю, что ты нашел в нем, — хмыкает тот и качает головой. Я чуть улыбаюсь ему в ответ. — Я понимаю, как для тебя важно то, что делаешь, но давай представим, что сейчас я говорю тебе это не как твой приятель, а как твое руководство. Если сейчас тебя бросает в жар на высоте в метр, что будет в пяти-шести тысячах метрах от земли? Как руководитель, мне бы не хотелось терять тебя по такой глупости. Понимающе киваю головой: — Поэтому, Тэхен, подумай об этом. Тогда завтра с утра, в случае твоего «не выхода», выбери сам, кто будет исполнять твои обязанности, — заключает он. — Хорошо, Майкл, — говорю я, совсем немного подумав, — положись на меня, — отвечаю я и удаляюсь из кабинета.***
— Капитан Ким, у вас 39,2! — восклицает врач. Он качает головой и убирает с лязгом градусник в пахнущую металлом емкость с антисептиком. Мужчина делает шаг ко мне, светит фонариком в сначала в левый, затем в правый глаз, оттягивая веко, от чего яркие пятна еще долго не проходят. — Вам необходимо отлежаться, пока не спадет температура, — делает тот заключение, — похоже на грипп. Я тяжело вздыхаю и откидываюсь головой на холодную кафельную стену. — Как же так получилось… Голова совсем не варит, мысли путаются, и я понимаю, что практически теряю сознание, но обращаю внимание на полку с лекарствами и стараюсь максимально фокусироваться на ней. — Могли подцепить где угодно, — констатирует тот, — условия, сами понимаете какие, вы много работаете последнее время, капитан Ким, мало отдыхаете. Неудивительно, что вас подкосило. — Врач заполняет больничный лист. Пока я сижу на кушетке, в коридоре раздаются мужские голоса. На минуту мне показалось, что я слышу голос Чонгука. В голове сразу всплывает его образ: широкие плечи, спрятанный рукав за черным комбинезоном, массивные ботинки и такой суровый взгляд, который изменяется тут же, стоит мне на него взглянуть. — Капитан Ким, я не закончил, — пытается достучаться до мне врач, но все тщетно. Меня шатает, когда я выхожу в коридор. Чтобы не упасть, хватаюсь ладонями за дверной косяк. Картинка размыта, ноги не держат, а в голове только его мягкое: Родной… Крепкие руки подхватывают меня, когда я оказываюсь в невесомости. Суета становится все дальше, а теплое руки и любимое тело все ближе. То же прикосновение, те же крепкие мышцы под моими ладонями, как в тот роковой вечер, только теперь я кладу голову на чужую грудь и проваливаюсь в сон с чужим именем на губах.***
POV Чонгук
Недели тянулись бесконечно. То, что должно было закончиться в течении двух недель, длилось все три. Всё пошло не по плану с самого начала, только мы выехали с базы. Во-первых, начались ужасные затяжные дожди и по прогнозу они не собирались заканчиваться в течение семи дней. Во-вторых, при выезде с базы мы с капитаном Роддсом застряли, когда переплывали ручей в брод. Наша спецтехника и БТРы насквозь промокли. — Давай, толкай же! — говорю я, когда прочие солдаты (коих мне дали не слишком много) пытаются вытолкнуть застрявшую машину, стоя по пояс в холодном ручье. — Толкайте не чаще, а более синхронно, дайте машине откатить назад и затем снова! — кричу я, высовываясь из автомобиля. В конце-концов один из солдат падает, полностью погружаясь в воду. — Твою мать… — Я не выдерживаю, ударяю ладонями по рули и оставляю Роддса стоять в недоумении на берегу, когда самостоятельно спрыгиваю в ручей и, отталкивая упавшего солдата, принимаюсь толкать автомобиль. — Ты! — я киваю в его сторону. — Если не можешь стоять, тогда садись за руль и жми на педаль газа, на это хотя бы ты способен? Тот теряется и, наспех поднимаясь в промокшей насквозь форме, бежит за руль. С горем пополам вытолкав машину, мы наконец-то выезжаем на относительно ровную проселочную дорогу и добираемся к северу леса. Роддс едет сзади, а я, включив печку на полную, пытаюсь хотя бы немного согреться. Живот уже бурлит от голода, солдаты мокрые и замершие, и привал просто необходим. Проезжая вдоль живописных и в то же время серых из-за облачности пейзажей, мы, наконец, приближаемся к хвойному лесу, что очень подходил для небольшого отдыха. Мы въезжаем в лес и понимаем, что здесь словно не так давно кто-то был — на небольшой поляне в глубине леса заметны свежие следы от палаток, потухшие, но совсем недавно горевшие угли… И пока солдаты разбирали палатки и разгружали технику, ко мне подошел Роддс: — Они были здесь совсем недавно, — констатирует тот, — не могли уйти далеко. Надо связаться с Джозефом, может, получится засечь их с воздуха. — Я сейчас свяжусь с ним. — Тянусь за телефоном в карман комбинезона и понимаю, что его там нет. — Твою мать… — Я откидываю голову назад. В стрессовой ситуации я совсем позабыл о том, что мой смартфон всегда лежал у меня в кармане и прыгнул с ним в ручей. Не удивительно, если его просто смыло течением… Я никогда не переживал из-за потерянных, хоть и дорогих вещей, но сейчас я понимал, что единственный способ связи с Тэ был мой смартфон. Мне некому здесь доверять, рации у него нет, писем не отправить. Это одно из самых ужасных событий, что могли произойти. — Сэр, мы можем связаться с Джозефом по рации, — предлагает Роддс. Будто я без него этого не знал. Делаю вид, что этот вопрос меня никак не тревожит, и выхожу на связь с Джозефом.***
Начало смеркаться, когда мы разложили палатки и разожгли костер, чтобы приготовить еды и согреться. Мы сидели возле горящих углей, создающих яркое пламя и искры ввысь, к небу. Гробовую тишину никто не смел нарушить. Солдаты слегка тряслись, гремели вилками и согревались от холода, который застал нас, пока мы пересекали ручей. Славно, что сейчас погода была безоблачной. Но в какой-то момент один из солдат молча ушел в палатку, а затем вернулся. Он присел на имитированные из дерева скамеечки, достал флягу, явно с чем-то крепким, сделал большой глоток, поморщившись, и вытянул ее вперед. Никто из солдатов от чего-то не принял его предложение. Все сидели, укутавшись в верхнюю одежду, и странно, исподлобья смотрели на него. Мне было непонятно, от чего никто не решается. В глазах этого парня была какая-то детская невинность, напоминающая Тэхена. Он держал флягу несколько секунд в воздухе и боязно, несколько виновато осматривал остальных, надеясь, что его доброту примут. Но никто так и не поднял взгляд. Меня тот не увидел, потому что я сидел немного в тени. Но когда огорченный парень, на вид которому едва исполнилось восемнадцать, несколько раз проморгался большими черными глазами, а затем расстроенно и смущенно начал убирать флягу, что-то меня потянуло к нему, и я, выглянув из тени, протянул ему ладонь. Тот немного растерялся, узнав во мне главнокомандующего. Широко раскрыл черные яркие глаза и смутился. Я рассматривал их и медленно тонул, насколько невинными и мечтательными они были. Приняв флягу, я отвел взгляд, чтобы не смущать парня, а тот слегка улыбнулся и еще сильнее закутался в буршлаг. Во фляге оказалась водка. Горячий алкоголь обжег мое горло, и изнутри все согрелось. — Спасибо, — сказал я ему, тот лишь молча кивнул в ответ и убрал фляжку. Мы еще недолго сидели у костра. Вскоре солдаты, прощаясь друг с другом, начали расходиться. Молодой парень продолжал сидеть. Он пристально смотрел в огонь и слегка покачивался на скамейке туда-сюда. Мне показалось, что он ждал, когда все разойдутся,Astronomical — Svrcina
— Как тебя зовут? — я первый нарушил тишину. Тот поднял на меня взгляд и немедля ответил, словно знал, что я его обязательно спрошу: — Сонхва, — он улыбнулся уголком губ, по юношески наивно, — ваше имя я знаю, — тот хмыкнул. — Сколько тебе лет? — Я привстал и подошел поближе к нему, присев рядом с ним на скамейку. — Мне восемнадцать, — ответил тот, — а вам? — Мне двадцать семь. Мой взгляд оказался прикован к его чертам лица. Мягкие и плавные. Аккуратные брови, подчеркивающие невысокий лоб и сверкающие глаза, пухлые губы, чем-то напоминающие Чимина. Его кожа оказалась белой-белой. Тот аккуратно поправил волосы и вновь смущенно улыбнулся, словно улыбка была его защитной реакцией. — И как вам тут? — он долго думал, прежде чем задать наводящий вопрос, чтобы продолжить с трудом складывающийся между нами разговор, который обещал быть полным смущения. — Все лучше, чем в тылу, — хмыкнул я. Тот вновь достал флягу и протянул ее мне: — Будете? Теперь его глаза, в которых отражался огонь, смотрели на меня. — Ты не пьешь? — Пью, — пожал тот плечами, — просто сначала хотел вам предложить, — и опять улыбка, которая теперь показала ямочки на щеках. Я ухмыльнулся его наивности и осторожности. Принял флягу и снова сделал большой глоток, а когда вернул ему, тот повторил тоже самое и уже совсем не поморщился. — Как ты оказался здесь? Ты совсем юн, — продолжил я, — только школу окончил? — Да, — он закатил глаза и отмахнулся рукой, — но… Никуда не поступил, потому что в школе учился плохо, да и… Желания не было на самом деле. Хотел попробовать поступить в институт искусства, но родители у меня взрослые уже, мама родила поздно. Долго думал: или пойти учиться, вызвать еще больше недовольства, что я «пляшу на сцене», — он показал в воздухе кавычки, — или устроиться на работу. Тогда я решил пойти работать официантом в Парижском кафе, но после, сами знаете, началась мобилизация. Меня бы так и так призывали, возраст такой, поэтому… — он задумался, — сам не знаю, чем думал, но решил пойти служить по договору, чтобы заработать денег и родителям помочь. Все лучше, чем бесплатно рисковать жизнью в бою. Я внимательно слушал его краткую историю, и в душе у меня создавалось впечатление, что сейчас я рядом с потерянным человеком. Его решение было спонтанным, и тот еще не совсем понимал, с чем придется столкнуться. Он не был похож на солдата и быть им не хотел. — Ты обучался военному делу ранее? — Ну, — протянул тот, — два месяца подготовки, как у всех контрактников, — он сделал еще один глоток крепкого алкоголя, — и… — он начал подбирать слова, заметно хмелея на глазах, — мой парень учил меня стрелять когда-то, но это было больше похоже на баловство. Ох уж эта детская наивность! То, как он сразу сказал о своей ориентации, удивило меня буквально на секунду. Удивил не факт того, что мальчик гей. Это было видно невооруженным глазом, а то, что он в открытую, без намека сказал мне об этом. Я лишь улыбнулся, понимая, к чему он ведет. Его симпатия ко мне очевидна. По хорошему мне надо было бы остановиться, попрощаться с ним и уйти, но что-то внутри не позволяло. Я продолжал на него смотреть, не замечая, что улыбка с моего лица не ушла, пока он сам не сказал мне об этом: — Почему вы улыбаетесь? Вам неприятно? — Что ты, нет, — посмеялся я, — наоборот, люблю прямолинейных людей. Тот тихо посмеялся в ответ и снова затих. Парень рассматривал свои замершие руки. — А… Можно задать личный вопрос? — набравшись смелости, поинтересовался тот. Я должен был ответить нет, но, очарованный его взглядом, сказал: — Давай попробуем, — я откинулся чуть назад. — Вы гей? — практически не думая, спросил он и заглянул прямо в глаза. Не знаю, что дало этому мальчику столько смелости: выпитый алкоголь или это был просто его характер. Но таких людей я еще не встречал. Он был прозрачен (напоминал Чимина когда-то), не стеснялся своих вопросов, не прятал свои эмоции и не боялся общаться наравне с теми, кто гораздо выше его. Я невольно улыбнулся вновь и покачал головой, уже без спроса забирая его флягу и делая большой глоток: — Это имеет значение для тебя? — спросил я, немного хмелея. Тот вновь посмеялся и продолжил, совсем теряя страх: — Главнокомандующий Чон, вы не ответили на мой вопрос, — он по-девчачьи склонил голову чуть вправо. — Я имею право не отвечать на твой вопрос, как твой главнокомандующий. Игра с ним меня забавляла. Он все прекрасно понимал, я все прекрасно понимал. В нашем мире ничто лучше не выражает эмоции, чем взгляд. И это цепляло. Притягивало к себе медленно, но уверенно. — Но разве это не дело чести? — выпалил тот. — Чести? — я приподнял бровь и слегка придвинулся к нему, — объясни. — Да, чести, — а тот даже не сдвинулся от меня ни на миллиметр, — вы сказали, что я могу задать вам вопрос, а теперь отказываетесь? — Да, но не сказал, что отвечу тебе на него, — моя ехидная улыбка заводила интерес того еще больше. — Да, но ответ — это следствие из причины, то есть из вопроса, — не успокаивался тот. — Вы сейчас пытаете манипулировать мной, уходя от ответа, подменяя термины. — Никакой подмены, — продолжал я, — ты спросил: можешь ли задать вопрос, я сказал, что можешь, про ответ речи не было. — Хорошо, главнокомандующий Чон. — Чонгук. — Не знаю, зачем я сказал ему свое имя, но знаю, что за нашу шуточную перепалку я не отвел от него взгляда ни на секунду. — Чон Чонгук, — он назвал меня полным именем, а внутри что-то загорелось, — я прошу вас дать ответ на мой вопрос о том: гей ли вы? — Сонхва провокационно приподнял брови, подавшись чуть вперед. Я не знаю, что произошло со мной тогда, но в затуманенном мозгу что-то переклинило. Вдруг стало как-то не по себе. В голове возник образ Тэхена, его улыбка и задумчивые глаза. Как мы прощались с ним и как его руки крепко прижимали к себе. И все это ребячество Сонхва вдруг стало мне противно. Молодое лицо, слишком феминные движения. Я изменился в лице и тогда парнишка словно протрезвел. Замерев и уйдя глубоко мой взгляд сменился с игривого на мрачный. Тот слегка отодвинулся и сглотнул: — Прошу прощения, что смутил вас, главнокомандующий Чон, — опомнился тот, начиная отнекиваться, — я позволил себе лишнего, видимо, это алкоголь. И взгляд парнишки вновь стал отрешенным, как когда тот смотрел на костер. Стараясь не смотреть на него, я привстал со скамейки и отряхнул брюки. — Не принимай это близко к сердцу, — ответил я, останавливая самого себя от совершения ошибок, — ты нисколько не смутил меня. — Хорошо, — покорно кивнул тот. — Уже позднее время, а завтра нам двигаться дальше. Иди выспись. Мне стоило остановиться на этом, но, уходя, я добавил: — Нужна будет помощь, можешь напрямую подходить ко мне, — сказал я и удалился в свою палатку. Парень еще несколько минут сидел в одиночестве у костра. Я видел его сквозь небольшую щель своей палатки. Он смотрел в огонь и тихо что-то напевал, после чего залил кострище водой и удалился в свою палатку. А в моих мыслях осталось то чувство легкости и… Детской радости, зародившееся после нашего совсем не делового разговора, чувство, которое я не испытывал очень давно. И с этим ощущением уснул.