Руки задрожали. Скарамучча лежал на холодном полу, уткнувшись носом в колени Кадзухи. Зефирка скулила у ног хозяина, тычась мордой. В голове у Каэдэхары ураганом проносились воспоминания, не давая воздуху заполнить лёгкие.
Прошедший когда-то страх затопил голову, скручивая внутренности до рвотных позывов.
Четырнадцатое мая.
Вдох. Холодная, промозглая земля.
Выдох.
День тогда выдался на редкость мерзким. Изморось после кислотного дождя витала в воздухе, громкоговорители давали объявления о продолжении осадков. Гражданам было приказано сидеть дома. Стражи жизни занялись доставкой еды на дом нуждающимся в третьем округе.
Кадзуха помнил, как неприятно в тот день его облеплял новенький костюм темно-зеленого цвета с яркими оранжевыми вставками на каждом суставе. Горо вживался в роль начальника небольшой роты, отдавая приказы и чертыхаясь себе под нос.
Солнце стояло в зените, когда рации, подавившись помехами, зазвучали голосом дежурного, сообщая о срочном вызове в пятый округ. На доставке остались двое, чьих имён Кадзуха не помнил. Он был знаком с каждым солдатом лично, но в суматохе даже не заметил, что именно остался на мирной земле, должно быть к лучшему, что Каэдэхара не помнил всех имён и званий теперь.
Вертолет пролетал над густо заросшей борщевиком территорией.
— Они даже не пытаются его проредить? — Кадзуха надеялся, что перекрикивал шум двигателя.
— Отряды экстренного реагирования отказываются выезжать на эту территорию.
Голос Горо доносился будто издалека, кричащий, но тихий.
Кадзуха нахмурился. Неужели стоило кидать солдат в зону, куда специально обученные люди просто поленились выехать?
В зарослях замаячили силуэты. Взору Каэдэхары предстала округлая большая поляна, размером поля для поло. Недавно он вычитал в книге про этот идиотский вид спорта, посмеиваясь и представляя как это провернули бы в нынешних условиях: натыкаясь на борщевик и падая с лошадей в заросли мерзких исполинских растений. Люди.
Люди. Горо подался вперед, стараясь лучше рассмотреть картину.
— Снижаемся! — Приказал он. — Уверен, это им нужна была помощь.
Кадзуха не был уверен, что те нуждались в помощи, учитывая, что находились в центре поля и, казалось, имели особый быт. Чем ближе они были к земле, тем отчаяннее билось сердце. Но ведь не впервой? Люди нуждаются в его помощи. Он
солдат. Солдаты обязаны оберегать население.
— Прыгаем!
Команда не терпящая возражений. Парашюты весьма опасное средство передвижения в районах густо населенных борщевиком, но риск неотъемлемая часть работы стражей жизни.
Кадзуха даже не успел коснуться земли, когда люди, стоящие в кругу выкошенного борщевика открыли огонь по солдатам. Мгновение, когда Горо оттолкнул его, прикрывая собственным телом, отпечатался на подкорке кровавым месивом.
Они пришли помочь. Пришли спасать нуждающихся. Когда все пошло не так?
Кадзуха очнулся, слыша противное тиканье. На улице было ещё светло, но влажность ощущалась сильнее. Его придавило по меньшей мере тремя телами, среди которых были и мерзкие подонки, открывшие по ним огонь. Нога разрывалась от боли. Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Сколько прошло времени? Голова пухла от этого тиканья, хотелось найти источник звука и раздолбать к чертям, но это единственное, что заставляло пребывать в сознании.
Кадзуха откинулся на сырую землю. Морось прошла. А может в пятом округе ее сегодня и не наблюдалось? Те люди даже не пытались укрыться, стоять под кислотным дождем, даже лёгким, не позволит себе ни один идиот.
Каэдэхара принялся медленно выползать, спихивая с себя тела. Тик-так. На руке одного из подонков, убитого солдатами оказались часы со старым ручным механизмом. Даже после падения они тихо тикали, отсчитывая секунды. 18:46. Тик-так.
Руки соскользнули с очередного тела, выдавая чавкающий звук. Страж опустил голову, стараясь двигаться медленно, параллельно оценивая свое состояние. Костюм ужасно мешал, шея почти не поворачивалась. Он поднял руки к глазам, на зелёной защитной ткани расползлись кровавые следы. Кровь скользила вниз, приземляясь на трупы. Желудок неприятно сжался.
Кадзуха огляделся, понимая, что заперт в ловушке. Тик-так. Борщевик. Борщевик. Стена борщевика, окружившая его кругом. И мертвые товарищи. Тик-так. Кадзуха пополз в сторону, стискивая зубы. Ужасная боль прострелила ногу. Страж заскулил, не решаясь увидеть, что стало с конечностью. Тик-так. Среди сплошной стены борщевика был виден неясный проход, к которому нужно было подползти. Ещё чуть-чуть. Тик-так. 18:57. Это лабиринт. Сердце бешено забилось.
Кадзуха задохнулся, неожиданно натыкаясь на мягкие волосы, и дернулся от испуга, тихо вскрикивая. Сердце билось как сумасшедшее. Это место. Он уже бывал здесь раньше. Этот блядский убогий лабиринт, по которому он полз ночью четырнадцатого мая. Это поле, ставшее братской могилой. Кадзуха ненавидел тот день, ту ночь. Ненавидел каждого фатуи. До дрожи, до скрученного желудка.
Мужчина судорожно вздохнул, отрывая руки от чужого тела. Зефирка оскалилась. Одной Владычице известно, что надо этой псине. Кадзуха принялся мысленно успокаивать себя, приказывая глубоко дышать, и не обращать внимая на взорвавшуюся болью ногу. Он
здесь. Все позади. И единственным верным решением было бы бросить подонка гнить в этой комнатушке, а самому убираться к чертям.
Но сейчас его совесть не позволяла бросить Скарамуччу. Не тогда, когда перед глазами все ещё стояла картина десятков мертвых тел, отдавших душу по чьей-то дьявольской прихоти. Не тогда, когда на него скалилась натасканная черт знает на что псина. И точно не тогда, когда Кадзуха ощутил липкую кровь пропитывающую одежду Скарамуччи.
Каэдэхара позволил себе на пару секунд прикрыть глаза, чтобы справиться с мерзким ощущением крови под пальцами.
Ему придется увидеть это. Он должен помочь.
Скарамучча закашлялся, содрогаясь от боли. И Кадзуха тут же подхватил его лицо окровавленными руками, укладывая себе на здоровое бедро. Дыхание мерзавца было прерывистым, под глазами залегли темные круги, а рот искривился. Но Кадзуха был готов признать, что даже так лицо его похитителя выглядело изящным и аристократическим, пускай владелец такого прекрасного лица был высокомерным мерзавцем, это его — Скарамуччу — вовсе не портило.
Ладони скользнули ниже, переворачивая тело на спину. Каэдэхара не рискнул прогонять псину, но та послушно отошла сама, пристально глядя за каждым действием пленника. Правый бок рубашки был пропитан кровью настолько, что впору было выжимать ее. Пускай внутри все дрожало от страха и мерзотного запаха крови, Каэдэхара не позволил себе медлить, задирая одежды.
Тело пол тканью было худым и бледным, что вызвало бы обычно сочувствующий взгляд, больше смахивающий на равнодушие. Так почему же в нем это тело пробудило лёгкую дрожь, приятную и волнующую. В животе медленно просыпались ото сна бабочки, совсем не вовремя, совсем не к тому человеку они устремились, расправляя свои изящные крылья.
Увиденное заставило Каэдэхару содрогнуться, отводя взгляд. Он совершенно точно передумал быть чертовым альтруистом. Правый бок Скарамуччи выглядел как кусок мяса, с остатками исполосаной кожи. Казалось, что часть плоти вырвали, позволяя времени сделать все остальное. Кадзуха мысленно посчитал до десяти, прежде чем вылил остатки воды, которые намеревался оставить на ночь, на рану. Лучше та выглядеть не стала, но крови стало значительно меньше.
Скарамучча оказался тяжелее, чем Каэдэхара предполагал, и расположить того на полу нормально не выходило. Страж принялся ругаться себе под нос, стараясь подползти к аптечке, брошенной у двери, но задачу усложняла Зефирка, злобно рычащая на любые его телодвижения.
— Да несносная ты псина! — Терпение лопнуло. — Неси эту чёртову аптечку сюда, раз такая умная.
И Кадзуха подавился слюной, стоило собаке в ту же секунду пойти к аптечке и начать толкать ее в сторону хозяина, жалобно поскуливая. Когда мужчина наконец смог дотянуться до нее, Зефирка улеглась в ногах Скары, продолжая скулить.
Единственная мысль била по вискам снова и снова: нужно накладывать швы.
***
На другом конце города по вымощенной дорожке неспешно шагал длинноволосый мужчина, покачивая в такт мешочком со скляночками. Погода стояла на редкость хорошая, солнечная. Ни единого облачка. Его губ коснулась легкая улыбка. Чем ближе к особняку он подходил, тем суматошнее становились слуги, заглядывая в окна и стараясь в спешке привести все в порядок.
Дворецкий распахнул дверь прежде, чем мужчина успел к ней подойти
— Господин Бай Чжу, прошу. Господин уже ожидает Вас.
Мужчина широко улыбнулся, входя в Дом. Привычная прохлада больших особняков окутала его в ту же минуту. С прошлого раза ничего не изменилось, разве что Камисато не вышел встретить своего гостя.
Аято работал, склонившись над бумагами. Бай Чжу усмехнулся, оповещая о своем прибытии. Мешочек со склянками со звоном опустился на стол.
— Это новые продукты. Уведоми, как найдешь клиентов.
Аято хмыкнул, поднимаясь из-за стола. Бай Чжу подвинул склянки дальше, усаживаясь на дубовую столешницу.
— Уведомлю, господин Бай Чжу.
Он подошёл вплотную, упираясь руками в столешницу, и невесомо провел носом по чужой щеке.
— Я скучал, — прошептал Камисато.
— Правда? — Голос звучал участливо и заискивающе.
Бай Чжу позволил Аято прижаться теснее, горячо дыша в губы.
— Правда.
Ненавязчивый поцелуй коснулся его губ, и Бай Чжу ощутил, как Камисато слегка затрясло. Приятно знать, что кто-то так реагирует на простой целомудренный поцелуй. Сегодня он намеревался хорошо развлечься, заползая пальцами под рубашку Аято и с нажимом проводя по спине.
— Покажешь, как сильно скучал?
Бай Чжу голодно облизнулся, позволяя Камисато со стоном зарыться в изгиб его шеи. Хороший мальчик.
— Мне сделать тебе хорошо, раз ты был хорошим мальчиком?
Бай Чжу смеялся, смело лаская чужое податливое тело, пока Аято медленно задыхался, отвечая тихими постанываниями. Жался ближе, запредельно. Подавался вперёд, за желанным поцелуем. Бай Чжу отвечал охотно, но не слишком участливо, смотрел на дрожащие ресницы и сомкнутые веки, развязно целуя. Ему нравилось это: власть, которой он обладал над Аято, ощущение чужого желания, чужую любовь и открытое сердце. Это льстило.
Пальцы торопливо расстегнули пуговицы рубашки, скидывая ее с плеч главы Дома. И губы легли на шею, зацеловывая изящные изгибы.
— Пошли на диван, — тихий шепот, на грани слышимости.
Камисато что-то промычал, осоловело глядя мимо Бай Чжу. Последний цокнул, подталкивая Аято в дивану и пытаясь расстегнуть ремень на ходу. Несносный мальчишка.
***
Кадзуха тихо выругивался себе под нос, пока Скарамучча задыхаясь от боли лежал на полу, порывисто гладя Зефирку, поскуливающую у его здорового бока.
Прошло уже черт знает сколько времени, он снова был голоден, а от запахов крови, мазей и прочей херни тянуло блевать похлеще, чем во время питания сигаретами целыми днями.
В руках Каэдэхара вертел чёртову книжку, вслушиваясь в прерывистое дыхание шляпника. Картина разорванной плоти все ещё стояла перед глазами, словно на того натравили гигантского пса или монстра похуже. Внутри что-то замирало от этих дум, мучительно и горько, а потом разливалось беспокойством и страхом по венам.
Мужчина не выдержал, открывая книженцию. В комнате были потёмки, даже с включенной лампой, Кадзухе точно придется задуматься о покупке очков, если он выживет.
Пожелтевшие, хрустящие странички неприятно поскрипывали при быстром пролистывании. Кадзуха остановился на десятой странице, проходясь пальцем по размазанным чернилам. В глаза бросилась строчка "... последователи расположились вдоль реки по южному...", в слове "последователи" в ровный кружочек была обведена первая буква "л". Он нахмурился, не смея верить внезапной догадке.
Каэдэхара бросил взгляд на Скару, но тот перестал шевелиться, позволяя псине лизать руку и тыкаться мордой в ребра. Кадзуха понял, что тот замер, прислушиваясь к происходящему. Он начал аккуратно листать страницы с самого начала, собирая обведенные буквы одну за другой, пока не сложил целое предложение.
"Беги как только представится возможность"
Голова начала пухнуть от гигантского количества вопросов, закружившихся вихрем. Хотелось получить ответы на каждый, даже незначительный, вопрос. Кадзуха закрыл Пророки, откладывая к стене. На мгновение прижался затылком к шершавой стене, медленно выдыхая, пытаясь успокоить сердце, стучащее по ребрам с убийственной силой.
Собравшись с мыслями он медленно подполз к Скарамучче, про себя насмехаясь над собственной беспомощностью. Способен ли он ещё стоять на ногах? Боль в последние часы была столь изнывающе невыносимой, что бегать он явно не в состоянии.
Скара прерывисто дышал, не переставая развязно ухмыляться.
— Нашел
что-то интересное? — Его голос звучал хрипло.
Кадзуха наклонился над ним, чтобы их глаза встретились... и не смог выдавить ни слова. Ему нужно так много спросить, начиная с раны и заканчивая вопросом "что значит беги? это насмешка?". Каэдэхара едва открыл рот, чтобы вымолвить хоть что-то, но лишь тупо уставился на шляпника, замирая.
— Ты...
Скарамучча рванул его за воротник вниз, вжимаясь в губы поцелуем. Кадзуха выдохнул, снова замирая, но спустя пару секунд нашелся и ответил, мягко перебирая чужие сухие губы, подрагивающие и, кажется, неуверенные. Скарамучча дернулся, роняя руку и тихо прошептал:
— Продолжим?
Кадзуха подался вниз, чувствуя себя опьяненым этим новым чувством, чувством крошечного доверия и открытости, он тоже доверится. Ресницы дрогнули, закрывая веки. Ощущения обострились, сейчас был только он, неспешный темп и полнейшая пустота в голове, приносящая спокойствие.
