***
Лабиринт. Лабиринт. Лабиринт. Голова Каэдэхары начала медленно пухнуть от неутешительных выводов: сбеги он — один черт — сам не выберется. Скарамучча, зажав в зубах тростинку, медленно поглощая ее, стал завязывать ему руки, тихонечко мурлыкая под нос какую-то веселую мелодию. Пальцы словно бы онемели, хотя верёвка ещё не была зафиксирована. Будь у Кадзухи выбор, он бы предпочел пулю в лоб торчанию в каком-то сарае. Возможно он слегла преувеличил убогость места, в котором оказался, но тем не менее стены борщевика скрывали от внешнего вида несколько помещений, похожих на склады. В центре расположился небольшой дом, на вид жилой, одноэтажный с решетками на окнах и тяжёлой дубовой дверью. Но самым поразительным была тишина, царившая вокруг. Никто не вышел их встретить, ни шороха, никаких движений в постройках, никаких отодвинутых занавесок, чтобы взглянуть на незваного гостя. — Чего оглядываешься? — Шляпник ловко перекинул языком соломинку. — Мы тут одни, никто не помешает мне тебя съесть. Кадзуха ответил тому тяжёлым взглядом, крепко стискивая челюсти. Чересчур щедро одаривать диалогом собственного похитителя, учитывая, что он смахивает на полного психа. Чертовски сексуального полного психа. — Вперёд. Скарамучча придает пленнику скорости, ощутимо пиная носком увесистого ботинка по бёдрам, приказывая двигаться в сторону дома. Сердце бухает в груди, как заведенное, пока Каэдэхара осматривает территорию. Два склада справа от дома, похожие на необжитые недостройки, даже не бывшие в употреблении. Было ощущение, что кто-то бросил идею хранить здесь что-то, только пока не понятно почему. Но Кадзуха обязательно об этом узнает. Обязательно. Руки щипало, обожженная кожа отзывалась на каждое движение неприятным натяжением, стремясь лопнуть и залить все вокруг его кровью. Псих продолжал пинать его по ногам, не давая сбиться с курса и идти прямо к массивной дубовой двери, заваренной в нескольких местах кусками железа. Весьма нелицеприятно, учитывая, что сам домишко выглядел аккуратным и обжитым, упуская из виду железные прутья, увитые на оконных рамах. Дверь оказалась не заперта. Внутри пахло выпечкой и странной смесью свежести и пыли, воздух был спертым, словно здесь давно не проветривали. — Сворачивай, — приказ раздался над самым ухом, заставляя вздрогнуть. Скарамучча обхватил ладонями плечи стража, вталкивая в комнату без окон. Небольшая, пыльная, без намека на мебель комнатушка, больше похожая на камеру пыток. Каэдэхара приземлился в углу, исподлобья глядя на провалившегося к стене похитителя. Соломинка сменилась сигаретой. Он словно издевался, убивая возможность дышать вовсе. Кадзуха задержал дыхание, глядя на усмешку. Когда дверь захлопнулась, он понял, что быстрее сдохнет от недостатка кислорода, чем от пыток.***
Горо взлетел по винтовой лестнице, распахивая дверь в кабинет Бай Чжу. Окна были настежь распахнуты, внутри приятно пахло послеобеденной теплотой и бодростью. Посетителей не было, лекарь склонился над небольшой миской, замешивая очередную пахучую мазь, но Горо даже это не смутило. Начальник сел, пытаясь отдышаться после бега и неопределенно водил рукой по воздуху, призывая Чжу обратить на него внимание. — Кадзуха пропал, — наконец выпалил он, так и не дождавшись хоть капли внимания. Бай Чжу в мгновение оторвался от мази, вздергивая подбородок в сторону Горо. Во взгляде читалось замешательство, недоверие и, кажется, тревога. — Я могу чем-то помочь? Сколько Горо помнил, тот всегда предлагал помощь и всегда ждал что-то взамен. Один прокол и Бай Чжу никогда больше Вам не поможет: ни словом, ни делом. Ему плевать на все надуманные лекарские клятвы. Он — такой же вор и мошенник, как и все остальные. Преступник, не попрекающий словом справедливость, что нынче редко сыщешь. — Вообще-то да мне нужны твои склянки, — Горо готов поклясться, что услышал, как тяжелеют карманы его собеседника. Бай Чжу плевать, что парочка мелких предпринимателей — его друзья. Безвозмездно можно получить только по роже. Такова реальность. Каждый обидится, если ничего не получит на обмене дарами. Но сейчас у них крупная игра. И Горо собирался выиграть главный приз — жизнь Кадзухи. Лекарь только кивнул, никак не выдавая проникновенной улыбки, желающей расцвести на его лице.***
Грудь тяжело вздымалась. Каждый вдох отдавался болью в лице и теле. Кадзуха чувствовал, как запекшиеся корочки крови лопаются, стоит ему едва поморщиться от боли. И с каждым разом всё становится только хуже. Пальцы очерчивали гладкие с редкими шероховатостями стены, вовсе не грязные. Пыль лишь летала в воздухе, от чего создавалось впечатление, что комнатой ещё недавно пользовались, но по какой-то причине придали ей вид склада ненужных вещей. Кожа на ладонях от натяжения лопалась, позволяя крови медленно стекать на пол. Каэдэхара потерял счёт мелким болевым позывам, причиной которых являлось его любопытство. Который час? Как долго он здесь находится? Стоило ему бросить затею медленного передвижения по комнате, как замок начал поворачиваться. Мужчина отворил дверь, протискиваясь внутрь с массивным подносом с различными склянками. Его волосы были заколоты наверх, едва ли напоминая подобие гульки, шляпы не было, и Каэдэхара принялся изучать высокий лоб и выбившиеся завитки волос. Поднос аккуратно опустили на пол. Кадзуха не успел уловить тот момент, когда над его головой зажглась единственная лампа, однако четко разглядел на потолке след от люстры. Здесь точно жили. Гораздо больше его интересовали домашние брюки и рубашка навыпуск, пусть и выглядящие поношенными, но не уступающие в качестве тем, что Кадзуха видел ранее. Значит, напыщенный шляпник может быть не только безумцем, но ещё и домашним зверьком. — Это ты за час успел так испоганить свое лицо? Скарамучча наклонился, оставляя между их носами пару сантиметров, и всмотрелся в лицо пленника, осторожно проводя кончиками пальцев вокруг ожогов, там, где кожа лопнула от натяжения и неосторожности ее обладателя. — Идиот, сам виноват. Мог просто сесть в машину. — Кадзуха нахмурился, собираясь ответить, как тут же ощутил, что висок неприятно потянуло. — Заткнись. Скарамуччу едва ли можно было назвать приятным собеседником, но сейчас он по какой-то причине заботился о Кадзухе. И последний не был уверен, что хочет ее узнать. Задумавшись, он не заметил в какой момент в комнате появился стул, а Скарамучча теперь восседал на нем, открупоривая небольшую баночку с мазью. Стоило Кадзухе услышать запах, он тут же понял, кто ее произвел. Бай Чжу. Значит ли это, что мелкий бандит Фатуи как-то связан с его "лечащим врачом". Мазь от ожогов — едва заметно кивнул себе Каэдэхара, осторожно подставляя лицо под чужие руки. Под руки похитителя. Казалось, более опрометчивого поступка ещё не никто не совершал. Сердце гулко билось о грудную клетку, стремясь вырваться. Смотреть в глаза собственному похитителю Кадзуха не мог, слишком смешливым и завораживающим был взгляд этих синих глаз с хищным разрезом, но страж позволил себе разглядывать натренированные руки, скользнул по предплечью на закрытые рубашкой плечи, на по-мужски крепкую шею, манящую своей нежностью и приятным одеколоном, в другой жизни Каэдэхара мог бы вжаться носом в изгиб шеи, вдыхая чужой, приятный аромат, однако в этой жизни ему позволялось едва ли взглянуть на губы, тихо шепчущие проклятья. — Ты даже не шипишь, — осторожно усмехнулся Скара (Кадзуха позволил себе так называть его), — Совсем не больно? Больно. Но тебе не обязательно об этом знать. Кадзуха сглотнул, вздергивая подбородок и упираясь взглядом в бескрайний океан, Марианскую впадину, затягивающую его на самое дно. Язык не слушался. Всего одно слово, Кадзуха. Неужели это так сложно? — Ладно, не хочешь, значит будем играть в молчанку. — Нет. Собственный голос казался хриплым и словно бы доносящимся откуда-то извне. Подушечки пальцев, грубые и шершавые, наносили мазь на скулы, виски и нос, стараясь не задевать открытые раны. — Это хорошо, а то ты разучишься говорить. Скара говорил это без тени улыбки, подаваясь вперёд. И Кадзуха ощутил его теплое дыхание на своем лице, замирая от нахлынувшей близости, столь непривычной и несколько дикой. Желанной. Он всю жизнь был солдатом, сколько себя помнил. И такие вещи были у них не в ходу. — Развернись. Кадзуха несколько секунд смотреть тому в глаза, ища подвох и не позволяя терять бдительность. — Нужно лечить твои руки. Лёгкий толчок в плечо, для скорости. Кадзуха развернулся, ощущая пальцы, бережно развязывающие веревки, затянутые всего часом ранее. Расточительство. Сердце подпрыгивало, делая кульбиты. Пока что в один поворот, но и этого хватало с лихвой. Обожженные пальцы оказались в чужих заботливых ладонях. Кадзуха во все глаза смотрел на Скарамуччу, как тот почти невесомо касается его рук, как бережно размазывает мазь, закусывая губу, чуть морщит нос от настойчивого запаха мази. И это заставляло его суетиться, напоминая себе сохранять бесстрастный вид. Закончив с руками, приспешник Царицы опустил их себе на колени, выразительно глянув на Кадзуху. Он служит Царице. Каэдэхара продолжал напоминать себе это, даже когда на его лицо клеили пластыри, а ладони бинтовали. Фатуи. Кадзуха желал, чтобы эти длинные пальцы лечили все его раны, чтобы горячее дыхание касалось его лица чаще. Он был готов биться о стену, лишь бы Скарамучча лечил его синяки. Он упустил тот момент, когда дверь в комнату захлопнулась.