Maze of memories

Кадзуха спешил, почти выбегая из Сотбиса. От злости нервов действительно не хватало, а нога, словно реагируя на его состояние начала противно поднывать. Ступеньки вниз, в полуподвал клуба он преодолел легче, чем путь наверх. В любой другой день он бы просто сказал себе: "Это всего десять ступеней", — но сейчас нога совсем не гнулась после долгого сидения на месте, отдаваясь глухой болью на каждый шаг. В электромобиле не было заряда, а значит придется искать другой мобиль, чтобы добраться до третьего округа. Карман приятно обжигала тонкая древняя книженция, вложенная в небольшой футляр, обернутый пузырчаткой пленкой. Кадзуха вновь дотронулся до кармана, стараясь дышать спокойно. Он не согласится больше ни на один аукцион или другой сомнительный бред. Это все казалось глупой шуткой, забавой и подставой чистой воды, так что валить нужно было как можно быстрее. Едва он произнес двести тысяч, как богач, начал с ним играться, снижая ставки до полутысячей. Кадзуха почти завыл, когда увидел, как стрелка часов коснулась десяти вечера, а он до сих пор сидел и торговался за паршивый лот. Ещё час и после комендантского часа каждая улица обретёт парочку патрульных: искать лазейки сейчас желания не было совершенно. Богач остановился на двуста сорока девяти тысячах, приподнимая руки, словно бы говоря я сдаюсь. Кадзуха нетвердо произнес заветные двести пятьдесят тысяч, понимая, что остался без единой моры в кармане. От обиды жгло горло, хотелось ударить идиота, который совершенно точно просто игрался с ним забавы ради. Кадзуха затаил дыхание, слушая стук молотка и волнующе-протяжный отсчёт "двести пятьдесят раз". Едва молоток удалил в третий раз, он чуть не вскочил с кресла, усилием воли заставляя сидеть на месте. Спину жгло от взгляда, но Кадзуха мысленно отмахнулся, дожидаясь момента когда сможет покинуть это место. Ночной прохладный воздух приятно мазнул по лёгким, унимая жар и духоту помещения. Приятная лёгкость разлилась по коже, унося с собой волнение и пережитую нервотрепку. Кадзуха позволил себе прикрыть глаза ненадолго, отходя прочь от прохода и откинувшись на стену. Секунды растянулись, люди выскальзывали наружу, тут же исчезая в неизвестных направлениях. Каэдэхара понял, что потерял бдительность. Над ним нависли, он услышал усмешку и жар чужого дыхания. Тело среагировало быстрее, чем он мог предполагать, веки распахнулись, а руки метнулись в оборонительную позицию. — Хорошая работа, страж, и плохая интуиция, — человек в шляпе задорно улыбнулся. Улица опустела. Кадзуха упустил тот момент, когда вокруг стихли шаги. Потерял бдительность. Костюм оказался из приятной дорогой ткани, напоминающей смесь шелка и хлопка, мужчина уже надел перчатки, но шляпа... шляпа неизменно покоилась на голове. Он тут же дернулся в сторону, порываясь обрести желанную свободу. — Ай-яй-яй, далеко собрался, страж? Кадзуху словно сразу ставили в известность, что именно о нем известно этому человеку. И, очевидно, это больше, чем хотелось бы. — Кто ты? — Холодно отчеканил Кадзуха, подражая своему начальнику. — Кто я? — Шляпник усмехнулся, мазнув большим пальцем по своим губам, — Я тот, с кем ты сегодня уедешь отсюда. — Какого черта? Кадзуха предпринял ещё одну попытку ускользнуть, но мужчина пнул его по больному колену, заставляя ногу подкоситься. Резкая боль вспыхнула и пронеслась по каждому суставу, не потухая, оставляя за собой ноющую мерзкую боль, натягивающую каждую мышцу и бьющую по нервным окончаниям. Каэдэхара чувствовал, как боль начала стрелять в бедро, вызывая желание взвыть, мышцы задрожали, едва удерживая его на ногах. - Ты замечаешь только эту слабость! — Ядовито плюнул он, поджидая момент, когда шляпник расслабится достаточно, чтобы нанести удар. - О, вовсе нет, Каэдэхара, я следил за тобой достаточно долго, чтобы изучить твои слабости. Твоя больная нога достаточно сильная, чтобы ты мог ей ударить или сделать подсечку, но ты никогда на нее не садишься — больно не так ли? — ты несколько медлительный в ближнем бою, твое правое запястье было повреждено, не так ли? Мужчина был настолько близко, что его дыхания буквально опаляло шею и подбородок. Кадзуха оцепенел, сердце ухнуло вниз, пропуская удар. Ещё один и, кажется, снова. Слежка не была игрой воображения, это шляпник был искуссным преследователем. Настолько искуссным, что Кадзуха даже не заметил его. Тайна вывихнутого запястья хранилась за семью печатями, настолько глубоко, что никто и не помнил об этом нелепом происшествии, случившемся когда он был ещё ребенком. Неужели даже такое старое повреждение давало о себе знать сейчас, спустя пару десятилетий? — Если твои мозги успели встать на место, то отлипли от стены и сядь в машину. И обращайся ко мне Скарамучча. Взгляд Кадзухи тут же метнулся на припаркованный в кустах темно-зеленый джип, не слишком приятной наружности, но почти незаметный в зарослях борщевика. Каэдэхара мотнул головой в знак несогласия, и тяжёлая обувь Скарамуччи тут же опустилась на его стопу, грозясь раздробить кости. Челюсти сомкнулись, желваки заплясали под тонкой кожей, пока Кадзуха ещё храбрился, играя в гляделки со шляпником. Со стороны лестницы раздался шум, но никто из них даже не собирался посмотреть в ту, сторону. Пока хозяин клуба не окликнул Скарамуччу. — Надеюсь, Царица будет довольна новым эспонатам в свою коллекцию. — О, не переживайте, мистер Цзянь. Непременно будет. Улыбка грозовой тучи была такой обольстительной и в то же время опасной. Он чуть сильнее надавил на пальцы Кадзухи, предупреждая. — Ох, у Вас какие-то проблемы господин Скарамучча? — владелец обеспокоенно завозился, когда на землю упала первая шипящая капелька. Мистер Цзянь тут же опасливо попятился, а стоило ему услышать от Скарамуччи, что он уезжает, послышался хлопок двери. Скарамучча чуть отступил, несколько капель приземлились на его шляпу, гневно шипя. Сердце бешено забилось в груди, а глаза забегали, тщетно пытаясь найти выход. Одна капля едва задела шляпу, приземляясь Кадзухе на открытый участок руки, оставляя за собой красный воспаленный кружочек. Кислотный дождь был редкостью и предсказывался заблаговременно. Концентрации оксидов серы и азота зашкаливали, обрушиваясь на землю кислотами. Больше не было привычных некогда землянам типичных дождей, выпадающих приятной и мягкой водой, почти не содержащей примесей соли. Не было азотного запаха после дождя, приятно обволакивающего асфальтированные пешеходные дорожки. Теперь запах жёг лёгкие и заставлял глаза слезиться, а дожди медленно уничтожали дома, культурное наследие и несчастных, не нашедших укрытия. Сейчас серная кислота разъедала кожу Кадзухи на ладонях и лице, оставляя едва не пузырящиеся ожоги. Возле него мягко приостановился джип, открывая заднюю дверь. Свариться заживо или сесть в машину к человеку Фатуи, который явно убьёт его чуть позже. Впрочем ни один вариант не был достаточно хорош. Из двух всегда нужно выбирать меньшее. Кадзуха скользнул в электромобиль, чувствуя неприятное натяжение на щеках. Если бы Горо увидел его сейчас, то ужаснулся бы от вида измученного, обоженного напарника, и был бы весьма недоволен его неосмотрительностью. Да, Горо бы точно не попал в такую ситуацию. — Я всего лишь спасаю тебя от комендантского часа, — насмешливо раздалось с водительного сидения, но Кадзуха оставил это без внимания, все ещё ощущая, как неприятно книжонка о пророках врезалась в края кармана. Злость разливалась по венам густым неприятным желе, вытесняя здравое мышление, в любой иной ситуации призванное помочь ему. Хладнокровие пропало ещё в тот момент, как подошвы его обуви коснулись блестящих ковриков в электромобиле. Его ломало от желания спросить какого хрена происходит, но Кадзуха подавился вдохом, стоило ему увидеть за окном подсвеченную табличку о въезде в пятый округ. — Какого черта ты творишь? — Страх заклокотал в горле, собираясь в комок. Руки сами метнулись вперёд, толкая водителя в плечо. Скарамучча ударил по тормозам, и они оба едва не вылетели вперёд головой из машины. Мужчина обернулся, ударяя Кадзуху по обожженным ладоням, последний тут же стиснул зубы, сдерживая болезненное шипение. — Заткнись, — коротко прошипел он, отворачиваясь. Внутренности скрутило в тугой комок страха, кончики пальцев подрагивали, пока в голове роились миллиарды мыслей, прорывая на свет страшные картины его безызвестной позорной смерти и варианты спасения, которые тут же вытеснялись ещё более мерзкими представления о муках, в которых он пренепременно отдаст дьяволу душу. Цивилизация оставалась все дальше за спиной, а заросли борщевика плотной стеной начинали обвивать джип, вместе с двумя мужчинами. И Кадзуха все отчётливее представлял, как он умрет здесь, в зарослях, обожженный, с выполненным таким трудом заказом. Электромобиль начал лавировать среди плотной стены растений по заданному маршруту, виляя то вправо, то влево среди нескольких одинаковых на первый взгляд дорог, словно бы специально вырубленных кем-то. Когда джип наконец выехал в центр, оказываясь на открытом пространстве среди нескольких построек, Кадзуха понял: они были окружены лабиринтом.