There is always hope

      Тёплое солнце невесомо касается стен и потолка большой палаты. Шесть кроватей, застеленных светлым бельём, стоят в два ровных ряда, но только у одной сидит сгорбленная фигура мужчины. Он явно не спал несколько суток: под глазами залегли тяжёлые тени, уголки губ опущены, заставляя выглядеть на несколько лет старше. Усталая улыбка освещает лицо, когда мальчик начинает ворочаться и медленно открывает глаза.       — Как ты? — говорить совсем не хотелось, но он врач и не спросить пациента о состоянии не может. Хосок сразу стыдливо отводит взгляд, сильно сжимая одеяло. На что Юнги вновь тяжело вздыхает, проводя ладонью по пушистым волосам, в прядках которых играло золотом солнце.       — Я не злюсь на тебя и ругать не буду, — шёпот проносится по палате, отражаясь от стен, ведь у Юнги едва хватало сил держать глаза открытыми. Он замечает, как непроизвольно Хосок сильно сжимает руку с катетером, поэтому кладёт свою поверх и разжимает кулак.       — Если всё хорошо, то я пойду спать, — Юнги медленно встаёт со стула, чуть покачнувшись, достаёт из кармана свёрнутую бумажку и отдаёт ту Хосоку. — Это, если захочешь прийти ко мне. Покажи её медсестре, и она поможет тебе.       Юнги последний раз проводит рукой по вьющимся прядям и тихо выходит из палаты, прикрывая за собой дверь. А печальные глаза ещё долго будут смотреть ему вслед.

***

      Несколько дней пролетело как в тумане. Большая часть гибридов уже идëт на поправку и переводится из отделения Намджуна в отделение Юнги, где им предстоит пройти курс реабилитации.       Неожиданное чувство некой неполноценности затопило все внутренности вязкой жижей. Как будто не хватало чего-то для обычной жизни.       Шрамы после операции зажили, больше не принося дискомфорта. Медсëстры говорили, что Хосок хорошо кушает, и спит, и иногда спрашивает про дядю Юнги. А сам Мин был бы рад побыть вместе с ним, но работа съедала все его силы.       Вдруг стационарный телефон начинает звонить. В трубке слышится голос Намджуна, который просит прийти к нему в кабинет, потому что бухгалтерия напутала расходы, и ему нужна помощь с документами отдела Юнги. Мин, побурчав, что у них работают бестолочи, встаёт из-за стола и выходит из кабинета.       И вот, уже за поворотом находится заветная дверь в кабинет Намджуна, как вдруг на другом конце коридора кто-то бежит в его сторону. Не успевает Юнги повернуться, как почти перед ним прыгает Хосок, ярко улыбаясь. Юнги немного приседает и ловит того на руки. И тот сразу обнимает старшего за шею, не переставая подпрыгивать.       — Ух, какой шустрый! — к ним подбегает женщина среднего возраста в форме медсестры, шаркая тапочками, — как только вас увидел, Юнги-ним, так рванул. Давно я так не бегала!       Юнги мягко улыбается, пересаживая Хосока на одну руку, чтобы второй взять планшет с его показателями.       — Ну раз Хоба так сильно по мне скучал, я возьму его на день, можете заняться остальным, — говорит Мин, заглядывая в счастливое лицо Хосока, который спрятался у него в плече, вновь зацепившись пальчиками за ворот халата. Женщина кланяется с благодарной улыбкой и, развернувшись, уходит.       — Как у тебя дела, солнце, — спрашивает Юнги, поправляя воротничок рубашки Хосока, пока тот засовывает свои любопытные пальчики в нагрудный карман халата, где обычно лежит только ручка, но с недавнего времени там появилось ассорти орешков. Хосок берёт парочку и кладёт в рот.       — Хорошо, только сегодня давали невкусную кашу. Я не хотел есть кашу, —жалуется Хосок с набитым ртом, дëргая ушком.       — Кушай, потом расскажешь про кашу, — останавливает того Мин и направляется в кабинет.       Намджун выглядел так, словно и не брал выходные на несколько дней: мешки под глазами, вихрь на голове, а очки в толстой оправе только добавляли хаотичности в его образ. Юнги только сейчас задумался о том, что неплохо было бы взять ему кофе и что-нибудь перекусить. Но Хосок начал крутиться у него на руках, вырывая из раздумий.       — Ты с гостем? — спрашивает Намджун, улыбаясь мальчишке, который увидел почти незнакомого человека и опять спрятался в плече.       — Да, он наш помощник на сегодня, — Юнги легонько тыкает Хосока в бок, на что тот уходит от щекотки в сторону, не поднимая головы. — Вылазь из своего домика, нам с Намджуном надо поработать, — Мин садится за стол напротив Намджуна, опуская Хосока на колени.       — Я потерял Шушу, — неожиданно раздаётся где-то под ухом.       — Кого? — уточняет Мин, потому что про Шушу он ничего не знал.       — Котик. Котик Шуша, — отвечает Хосок, начиная слазить на пол, — я пойду поищу его, — большие тёмное глазки смотрят прямо в душу, как будто спрашивая разрешения.       — Конечно, сам придёшь обратно? — Юнги почему-то сильно переживает, отпуская Хосока одного. Но тот кивает и с улыбкой выбегает из кабинета.       За шелестом бумаг и споров о том, сколько то или иное отделение потратило за месяц, время пролетело незаметно. И только закончив с одним из отчётов, Юнги вспоминает про Хосока, которого нет уже довольно давно. Но вдруг в кабинет влетает сам потеряшка. Улыбка, что должна была быть радостной, резко сходит с лица, заменяясь сведёнными в беспокойстве бровями и поджавшимися губами.       Юнги видит блестящие дорожки на красных щеках, помятый костюм с неизвестным пятном на коленке и злополучного Шушу в руке. Они вместе с Намджуном вскакивают с места, направляясь к Хосоку, который плакал навзрыд. Юнги падает перед ним на колени, заключая малыша в объятья и тот, только почувствовав себя в безопасности, начинает быстро что-то говорить.       — Тише-тише, солнце, — перебивает невнятный лепет Юнги, поглаживая Хосока по спине. Тот хоть и совсем не много, но успокаивается.       — Я-я... Я хот-тел взя-взять Шушу, — Хосок делает судорожный выдох, абсолютно ничем не помогающий, но всё равно продолжает: — А там мо-мокро было и... И она кричала, — ещё один вдох. Пока тёплые руки осторожно вытирали уже болящие от слёз щеки, а ласковый взгляд немо просил продолжать. — Я испугалс-ся, у-упал, — но слёзы потекли с новой силой, и Хосок опять всхлипывает, обнимая Юнги за шею, на что тот берёт его на руки. Переглядывается с Намджуном, тот кивает, без слов понимая, кто мог так напугать Хоби. Сам Хосок уже только икал и шмыгал носом где-то у Юнги на плече.       Они кивают друг другу, и Намджун выходит из кабинета. У них в клинике в какой-то момент не хватало персонала, и Юнги был вынужден принимать на работу почти каждого желающего. Со временем дела пошли в гору, большая часть была уволена и заменена более квалифицированными работниками, но некоторые всë же остались. Однако одна из пожилых уборщиц уже несколько раз обвинялась в плохом отношении к пациентам, но никто не мог этого подтвердить. И этот инцидент с Хосоком стал последней каплей. Он мог и сам со всем разобраться, но сейчас его присутствие Хосоку нужнее. Ведь должен Юнги взять на себя ответственность за случившееся, потому что это он не доглядел за работниками.       Хосок тем временем уже совсем успокоился и только иногда шморгал носом, крепко сжимая ручками Шушу. Глаза, обрамлённые мокрыми ресницами, закрывались сами собой, пока Юнги ходил по кабинету, покачивая Хосока на руках, чтобы тот побыстрее заснул.       Через минут двадцать вернулся Намджун с пакетом, подставкой с кофе и маленьким соком для Хосока. Оставив всё на столе, он поднимает взгляд на Мина, безмолвно спрашивая, будет ли тот кушать. Юнги кивает, отходя от окна, и садится в кресло, опуская Хосока на колени, а его голову на сгиб локтя.       — Он так делал раньше? — через некоторое время шёпотом спрашивает Намджун. На что Мин поднимает на него вопросительный взгляд, дожёвывая рис. Нам, поняв его недоумение, указывает подбородком на Хосока, который во сне сосал лапку своей игрушки.       — Нет, — шепчет Юнги, оставляя палочки на столе, и смотрит на Хосока, что мило причмокивал. — Регресс сейчас будет совсем не кстати, — он со вздохом откидывается в кресле, продолжая наблюдать за малышом.       — Надеюсь, он будет временным, — вздыхает Намджун и поднимается из-за стола, бросая печальные взгляды на сгорбившегося Юнги. — Я схожу за соской что-ли. И за всем остальным.       — Спасибо, — Юнги смотрит на друга и коллегу с благодарностью и усталостью на лице, на что тот кивает и выходит в коридор.