***
Роше не мог сказать, что, получив депешу из Нильфгаарда, он стал спокойнее. Император давал Темерии гарантии военной помощи. Значит, о подготовке мятежа знали все. Разведка была отправлена во все концы страны, на границах патрулировали войска. У Роше за всё утро было мало времени, чтобы вернуться домой. Он провёл начало дня в замке, где лакеи приносили ему стопки документов, а потом он тайно проводил совещание с военным советом. В городе планировали негласно объявить особое положение. Жуан, вернувшийся со своего задания, ничего внятного рассказать не мог. Несмотря на всеобщий консенсус, что «человек с лилией» — предполагаемый наёмник из Корво, Жуан рассказал, что на встрече у всех заговорщиков были лилии на одежде. Роше возмутился: лилии были в Темерии повсюду. На стягах, гербах, вывесках, на украшениях женщин. Везде. Вот только оказалось, что искусственные лилии были… выкрашены в алый. Ну, конечно. Алый — геральдический цвет Редании. Лилия — геральдический цветок Темерии. Адда была менее изобретательна, чем им казалось. — Так, говоришь, наёмника там не было? — спросил Роше у юноши, читая его рапорт. — Не было, господин регент, — ответил Жуан, запуская руку в чёрные волосы, — все были в масках. — Маравель был там? —Не было, господин регент. Видимо, он заподозрил неладное. — Думаешь, его уже нет в Темерии? Тогда мы потеряли наш шанс, расшаркиваясь перед дворянским собранием! — Следующее совещание дворянского собрания пройдёт после Йуле, — заметил Жуан, — у графа может быть фора на то, чтобы сбежать. «Не будет» — мрачно подумал Роше про себя. — Верно, — кивнул Роше, — но он уже объявлен в розыск. Прямо сейчас я это и сделаю. Он и Кимбольт. — Мне кажется, они поняли, что я шпионю за ними. — Как ты узнал это? — Роше оторвался от бумаг и приподнял бровь. — Характерные признаки. Они мало говорили, хотя явно собирались обсуждать свои планы. — Суетились, да? — Да, господин регент, — ответил Жуан, — поэтому встреча была короткой. Они паниковали, потому что ожидали кого-то ещё. Кого-то, кто должен был подать к чему-то знак. Всё было как на ладони. Трусливые дворяшки поняли, что открыто скомпрометировать регента у них не выйдет. Но они могут задействовать иной план. Надо обрубить им все возможные дороги к отступу. Перед тем, как отпустить Жуана, Роше вдруг вспомнил: — Бригида Пепеброк была среди собравшихся? Это было слишком важно. Пепеброк была не так проста, как казалась. Скорее всего, её роль в заговоре они все недооценили. — Нет, господин регент. Кажется, её больше нет в окрестностях Вызимы. Граф Маравел и барон Кимбольт были объявлены в розыск. Как и те дворяне, что состояли с ними в сговоре. Задержания повергли дворянское собрание в шок. Весьма предсказуемо, что ж. Но на возмущение аристократов Роше было всё равно. Он спасал Темерию. И ему было всё равно, скольких обладателей древних фамилий ему надо будет для этого повесить. Столько, сколько понадобится. Ян Наталис никогда прежде не произносил такой длинной речи на военном совете. Пока коннетабль говорил, в зале стояло гробовое молчание. — Мы, господа, стоим на пороге важных событий! Темерия снова в опасности, и я хочу, чтобы все присутствующие были готовы защитить родину в час бедствий! Роше слушал коннетабля с мрачным согласием. Коней на переправе не меняют, поэтому выбора у них не было: только сражаться. Были отданы приказы войскам. Город должен быть готов к атаке. Особенно к атаке изнутри. Почему же Нильфгаард и Темерия не направили ноту в Третогор или не нанесли превентивный удар? Всё просто: имперская политика была куда сложнее. Метрополии не нужно было кровопролитие, что бы ни говорил Воорхис Марии-Луизе. «Снять голову регента» — крайняя мера. Эмгыр был в первую очередь заинтересован в том, чтобы выйти из ситуации благодетелем, а не тираном. Столкнуть своего вассала и Реданию — безумие, на которое стареющий император не хотел решаться. Выиграл бы он от обескровливания двух северных держав? Вряд ли. Вот только Роше не был до конца уверен в этом. Ему всё ещё казалось, что Эмгыр может так поступить. Может воспользоваться суматохой и тогда и Темерия, и Редания — станут пепелищами. Лишатся остатков боеспособной армии. Нильфы Темерию знали плохо, на самом-то деле. Нильфы и правда тогда путались, но путались они в основном в сраном Велене, где везде болота. Но везде можно было найти ловушку, в которую их завести. А лишний риск был губителен для партизан. Роше было трудно признаться самому себе, но ведь он сам рассуждал так: пусть погибнут гражданские, но отряд он сохранит. Думать надо тактически. И всё-таки, от Воорхиса пришёл положительный ответ о военной помощи вассалу в подавлении мятежей. Загвоздка в раскрытии заговора заключалась в том, что Эмгыр бы ясно потребовал бы от регента Темерии предоставление шифровок в Реданию, тайной переписки, фальшивых депешей. Судя по всему, имперская разведка тоже пыталась влезть в дела Третогора: там всё ещё правил нильфский наместник. Этим Роше и хотел поделиться с любовником. Сам Иорвет же ходил проведать Верноссиэль и Эирвина, как и говорил. Он в красках хвастался Вернону, что мальчик уже оправился от гибели матери, он уже охотнее разговаривает и эльфы даже начали учить его стрелять из лука. — Ему только грустно, что поиграть не с кем, — вздохнул Иорвет. Вернон ответил ему таким же вздохом: слегка разочарованным, лишённым радости, восхищения. Настроение у обоих было паршивым. Радоваться и правда было нечему. Добыча уходила из рук охотников. Воорхис от лица императора требовал подтверждений сотрудничества темерских дворян с реданскими мятежниками. Но зачем? Когда империя пеклась о том, чтобы всё было «чисто»? К чему такая прозрачность в намерениях? У них под стражей уже несколько подозреваемых, они дают показания. Роше и писал об этом, но хотел добиться ответа от Эмгыра совсем иного. Он хотел гарантий, что не начнётся полномасштабная война. Этих гарантий не было. — Да уж, похоже, он тут единственный ребёнок эльф. — Он сказал, что хотел бы познакомиться с королевой. Представляешь? Роше мягко и тепло усмехнулся. — Правда? Подумаем, как это устроить. — Вернон, он чуть-чуть младше королевы. А ведь правда. Странно было осознавать, что эти двое детей, девочка и мальчик, королева и сирота из квартала нелюдей, оказались в пучине таких бедствий. — Тоже верно. Ты рассказал ему историю про Лок Муинне? — И как ты угадал? Ну давай к делу. Что там у тебя? — вздохнул Иорвет. — Пишет генерал Воорхис. — Воорхис, кажется, имеет виды на королеву? Роше задумался. Да, так оно ему и казалось. Информация переваривалась в мозгу с трудом. Роше уселся у камина, уткнувшись взглядом в дрожащие языки пламени. Огонь мерцал, согревал теплом, но внутренне Вернон весь содрогался, словно на него обрушилась лавина чего-то ужасающего. Почему-то раннее такого чувства не было. Теперь же Роше отчаянно грел руки, которые были ледяными, будто высунутыми из сугроба. — Ты намекаешь на то, что он хочет жениться на ней? — нахмурился он, — возможно и так. Но ему придется долго ждать. Многое ещё может поменяться. — Как по мне он страшненький и охотнее бы трахнул кобылу, чем стал заниматься государством, — вдруг выдал Иорвет. Роше посмеивался. Что же, в мастерстве сравнений эльфу было не занимать. — Иорвет!.. в этом и дело. Муж королевы не должен быть амбициозен в политических вопросах… — Принц-консорт… ну, если через него никто не станет влиять на королеву, то может и неплохо. Но это аморально — сначала трахать мать, потом жениться на дочери. — Я и не спорю. Я сам злюсь… голова пухнет от этого всего. — Надо идти к Наталису? — Надо. Я немедленно отправлюсь к нему и дам указания. — Я волнуюсь. — Я тоже, — кивнул Вернон. Иорвет выждал «новиградскую театральную паузу». — Знаешь, я в агонии сражался с этералом. Я поговорил с Трисс об этом. Она объяснила, что это. Это главный страх. И это был ты… в символах смерти и следах разложения. И я победил твою смерть. И восстал, хоть сердце моё не билось, — рассказал он, прижимаясь к Роше. Роше слушал его не без изумления. — Типа… бред? Или ты ощущал это? Как на самом деле? — Как на самом деле. Но видения были невероятные. И со мной была чародейка. И её память просачивалась в мою… я всю жизнь видел свою, — сказал он. В последние дни они с Иорветом так часто говорят про то, что между ними, что это только запутало сильнее. Сначала Роше думал, что сомнения развеются, что мозаика сложится в единую картину. Не вышло. Да, он совершенно точно испытывал к Иорвету влечение и что-то тонкое и нежное, что они срочно окрестили любовью. В душу к самому эльфу он залезть не мог, к сожалению или к счастью. Мало ли какие там демоны водятся Хуже только было то, как реагировал эльф на его сомнения. Роше ведь не собирался прерывать их связь, не собирался что-то возвращать к исходной точке вражды. — Пока ты был в беспамятстве, я вот подумал, что в действительности, никогда не хотел. чтоб это произошло. Наверно, мне так страшно никогда не было. — Давным-давно я проснулся с осознанием, что я не смогу никогда тебя убить. Жизнь за тело держится некрепко, чуть переборщишь в играх — и нет половины твоего сердца, — печально вздохнул эльф, — я думал, Вернон, я умер. И это посмертие. Просто не такое, каким я его себе представляю. Вернон коснулся губами его лба, не удержавшись. — Ты ещё слаб. Еле стоишь прямо. — Пообещай, что ничего с тобой не случится. — Ничего не случится. Не страшнее, чем уже было… я всё самое ужасное пережил в своей жизни. — Тебе так кажется. — Возможно. Но не особо хочется узнавать, насколько глубока кроличья нора. — Боюсь, ты в неё влез уже по самое не балуй… — Пусть так. Они замолчали, застыв. Вернон ещё раз пробежался глазами по депеше из Нильфгаарда. На душе было неспокойно. Может быть, его сердце правда начинало стариться и изнашиваться, а может, он просто был до предела раскалён нервозным состоянием. — Вернон… — подал голос Иорвет. — Да? — Вернон, я люблю тебя. Только тебя. Ни по ком не скучаю, никого не хочу и не жду. Ты мое предназначение и мой мир, ты понимаешь? — Иорвет глядел на него. «Да, ты сам — ледяной король эльфов. Всегда был далёким и недоступным, а внутри хотел тепла. Поэтому тебе горько. Даже от любви. Давай Иорвет, подстегни лошадей, пусть я умчусь в ледяное царство, в страну где оттепель не настанет, пусть окажусь я в ледяном замке.» Но тепло, тепло должно быть, всё-таки растопило лёд в эльфском сердце. Иорвет был другим, явно другим. Глупая детская сказка. Глупый dh'oine, глупый эльф. Зря Роше вспомнил эту детскую сказку, что рассказывала ему мать зимой. Сказку о королеве зимы. — Погоди-ка. Ты только что признался мне в любви? — Я это давно сделал. Просто теперь сказал так, как принято у вас. Иорвет скорчил такую важную рожу, что Роше встрепенулся: — У нас?! — Ну да, — кивнул Иорвет, — потому что понял, что в наших клятвах ты не разбираешься. — Я так и знал. Вот значит, что такое этот «символ верности». Символ преданности на крови, символ любви и безграничной жертвенности. У эльфов никогда не было просто. Главное, чтобы это не оказалось какой-то тайной брачной клятвой — Роше точно не переживёт. — Caemm a me, Vernon, — позвал его эльф, протягивая руки и увлекая на кровать. Вернон послушно улёгся. — Расскажу тебе нашу быль, — мурлыкал он. — помнишь ведь, что была битва у Шаэрраведда? Аэлиренн указала нам путь, правда тогдашние молодые эльфы почти все погибли. Но и там было место любви и предательству. Одна эльфка, Эариэль, из числа воинства Аэлиренн влюбилась в человека по имени Бреген. Она отвергла руку Ваилиона, эльфа-воина. Её человеческий возлюбленный не любил её. Встретив Эариэль в бою, он не спас её и не пощадил. Он взял её в плен, доставил к королю. Наши женщины всегда казались красивой игрушкой для ваших мужчин. Ваилион пришел к князю сам. Он потребовал обменять её жизнь на свою. Лишь бы глупая эльфка жила! Князь не внял мольбам и с плахи покатились две эльфские головы… Роше вздохнул. Каждый раз, когда они стоят на пороге каких-то знаменательных событий, Иорвета начинает тянуть на разные истории и легенды. Не всегда поучительные, надо сказать. Все эльфские легенды были примерно вот такими: печальными, надрывными. Трагичными. А хотелось всё же по-детски верить в счастливый конец. Но их жизнь — не рыцарский роман. В рыцарских романах всё просто: есть прекрасный рыцарь, его прекрасная принцесса, и злой дракон, которого рыцарь должен победить. Разумеется, по закону жанра, дракон всегда оказывается побеждённым в конце. Кто в этой истории дракон — Роше не хотел даже и думать. — Печально, — шепнул он, поглаживая волосы Иорвета, — каждая твоя история какая-то печальная! — Иногда мне хочется думать, что концовки этих рассказов переписали знающие, чтоб наши женщины перестали ложиться с мужиками dh'oine, — засмеялся он — Это точно. — Я с тобой навсегда, не печалься, dh'oine. — А как это… ты навсегда со мной? — шепнул Роше, глядя на него взглядом заинтересованного ребенка, — ты ведь сам как-то спросил, чтоб я делал если б ты… — Пока я жив, я буду рядом. Когда я умру, я буду здесь, — Иорвет указал на его сердце. — а потом я начну тебе сниться. Придёт твой черёд. И мы воссоединимся на Острове Яблонь. Мы блюдём разные траурные ритуалы по времени цветения анемона, то есть, 4 недели. Анемон — наш цветок смерти. Есть такая легенда, что некогда эльфка, горевавшая по своему любимому, умерла от тоски, легла в придорожную траву. И из её тела выросли алые анемоны, и стали кланяться к земле, будто пытаясь расслышать шаги тех, кого уже нет. Роше уткнулся в его шею, вдохнул лесной запах эльфа. Раньше Роше не мог назвать то чувство, что испытывал к Иорвету, чем-то схожим с чистой и жертвенной любовью, которую он однажды испытал если не к человеку, то к родине. Коктейль из ощущений, что дарил ему эльф, был иным. В нём было гораздо больше низменного: так Роше думал раньше. — Ты знаешь, что белый — траурный цвет у моего народа? — продолжал рассказ Иорвет, — белые одежды носить по любимому можно и годами, и всю жизнь — потому что это первая и последняя любовь. Если есть возможность хоронить по правилам, покойного в белое наряжают. Чистокровные эльфы постарше ещё помнят традицию, когда умерших оставляли в гробах на деревьях. — В гробах на деревьях? — Мы уходим на Остров Яблонь по воздуху, а с растениями у нас слишком большая связь. На ветках дерева в день похорон оставляют оружие и еду, потому что путь на остров яблонь долгий, — сказал эльф. — сейчас же мы всё чаще хороним своих в земле. Трупоеды. — Почему же ты так уверен, что уйдёшь от меня первым?.. я не хочу этого… не надо вот так… жестоко. После всего, что было!.. — Потому что я так чувствую. Мы слишком много уделяем этому внимания, когда надо жить… жизнь только начинается, — Иорвет обнял его, дышал терпким мускусом его кожи. — Тебя обманывает твоё предчувствие, — уверял человек, — подумай лучше о том, какой дом у нас будет. Да хоть тут. А может в Туссенте. Мы будем пить вино каждый вечер, ужинать в саду, спрятавшись подальше от лишних глаз, только ты и я. Ты будешь носить такие лёгкие красивые расшитые ткани. Вокруг будут стрекотать кузнечики. Петь птицы в дальнем лесу. Мы и в лес ходить будем. Сидеть там у озера. Иорвет даже закрыл глаза от удовольствия. — И заведём собаку. Я хотел бы собаку… — Собаку? — Роше удивился этому простому желанию. «Одну уже завёл.» — Да. — Всё, что пожелаешь. Тёплым днем ты будешь лежать на тахте на улице, греться под солнцем, есть свежие ягоды и фрукты. — Я хочу вот так бездельничать с тобой, давить виноград ногами для вина, читать тебе книги вслух, — мечтал Иорвет. — и рыжую собаку. У меня когда-то в детстве была. Gelo звали, по-вашему — «жёлтая» — Иорвет, а что, если это всё план Эмгыра? — Почему ты так цепляешься за эту идею? Какая выгода Белому Пламени разжигать беспорядки в подконтрольных землях? Метрополия всегда заинтересована в том, чтобы вассал помогал развитию. А Темерия, насколько я понимаю, вполне себе житница. — Тоже верно. Почему он не хочет встретиться с Аддой? — И о чём будет говорить Эмгыр с Аддой? Мне кажется, это ты с ней должен встретиться. — Встречусь, когда ей будут рубить голову. — Прямо так, mo minne? Ты беспощаден. Беспощаден был не Вернон Роше, а закон и традиция. Как жестоко легли карты их судеб! Действительно, такую драму может сочинить только сама жизнь. — Таковы законы. Но… если Анаис пощадит её… — Она же ещё мала. У неё есть вес в таком вопросе? — По закону Темерии — да. Они всё ещё сёстры… — Её сестра — чудовище. И знаешь, mo minne, я с радостью посмотрю на то, как ты вздёрнешь всех мятежников на главной площади. Хочу видеть этот наш триумф. Вернон смотрел затуманенным, тусклым от желания взглядом: Иорвет такой реакции от простых слов и не ждал. Это радовало — человек привык к его телу, к нему самому. Самое главное — он желал его. Так сильно, что совершенно забывал о контроле и гордости. Что же, нильфы и Редания подождут. Ещё было время. А временем нужно было наслаждаться, пока оно было. Ведь оно стремительно уходило.***
Агентура Талера доложила о том, что шеф разведки ожидает регента в районе порта. Они свернули к порту. Талер снял там какой-то полуразвалившийся сарай. В городе уже с самого утра ощущалось веяние чего-то нехорошего. Предчувствие бури. Роше сплюнул в сторонку. Шмыгнул носом. В лицо бил холодный осенний воздух. Пробило шесть часов вечера, потом семь, близилась ночь. Разведка докладывала, что по дороге, ведущей в сторону столицы, проехали две-три почтовые кареты. Потом патруль остановил частный транспорт — это оказались какие-то дворяне из Нильфгаарда. На вопрос, куда направляются эти уважаемые господа, те ответили, что едут в гости. Роше, слушая рапорт, горько отмечал, что крайне неудачное время выбрали гости для визита. Иорвет, в свою очередь, рассказывал как идут дела у отрядов в Малом Махакаме. Роше слушал эльфа и жевал тонкие губы. Тучи меж тем разошлись и выглянула жёлтая луна, круглая, как головка сыра. В груди у Роше затомилось чувство нетерпения, под чёрным акетоном стало жарко то ли от влажности погоды, то ли от напряжения. Снова это болезненное возбуждение. Раньше такое с ним случалось реже. В чем была причина? Точно не в нильфах, реданцах или шпионах. Этот азарт был вызван, по-видимому, присутствием Иорвета. Не иначе. Впервые так сильно захотелось сбросить с взмокшей от пота и сальных волос головы, шаперон. Талер встретил Иорвета рукопожатием, потом так же сжал руку Роше. У эльфов было так не принято, и Иорвет весьма вяло стиснул руку разведчика. Да, этого мужчину эльф помнил. Только теперь в памяти всплыла его физиономия. Не особо приятная. Но Вернон этому разведчику верит. — С хуя ли баня-то сгорела? — обратился Дукат к Иорвету, встречая непонимающий взгляд. — Я спрашиваю: хули вас так долго не было? — Мы крутились по городу, чтоб сбросить хвосты, — ответил Роше. — На праздничек что ли какой заглянули, в городке-то нашем ебаном? Ладно, смех смехом, а пизда кверху мехом. Итак, вам, господа дорогие, подарочек. Роше прилип взглядом к письму, которое Талер выудил из своей сумки. — Шифровки… — выдохнул Роше, — очередные! Почему так поздно? Они уже объявлены в розыск, повсюду полиция и стража! — Я направил моего агента в нильфское посольство, устроил его туда помощником. Не, не гляди на меня так, нильфы тут не при чём. В нильфское посольство был внедрён какой-то сыч, который под видом деловой переписки от представителя Темерии высылал шифровки прямиком реданской королеве Адде. Ну как вам? Как по мне — охуенный сюжет! — Ты хочешь сказать, у заговорщиков свой агент, притом такой, что он устроился на работу в имперское посольство и общается с Реданией от лица представителя вассальной Темерии? — Ну да. Редания-то у нас на птичьих правах, ты ж знаешь. А вот мой человек стащил эти шифровки пиздливые, уж больно подозрительным ему показалось поведение того товарища. А потом мой наблюдательный товарищ заметил, как этот работничек встречается с хуилой каким-то. Специально за ним следовал. Долгая история, главное — шифр разгадать. Попробуешь мозгами пораскинуть, хер ты наш моржовый? А пока, прости, Иорвет… можно твоего ёбыря на пару ласковых слов забрать? Роше, привыкший, конечно, и к бранной речи главы темерской разведки, и к его манерам, только вздохнул тихо. Он кивнул коротко эльфу, жестом прося отойти. — Иорвет, будь добр… — Вернон, это не моё дело, конечно… Но ты, сука, серьёзно? Это пиздоглазое уёбище? Ты из-за него страну на порог гражданской войны ставишь, знаешь? Было бы там что, ну ни кожи, ни рожи и жопа с кулачок. Я думаю, может его в бабу нарядить? Баба, конечно, получится страшная, как дерьмо беса, но может шпионить будет? Ну трахал бы ты его в лесу, ну хуй с тобой, ну я б знал, шутил бы, но мы б за это время всё недовольство нильфами замяли бы… А ты?! Роше покраснел, а потом побледнел так, как бледнеют до одури оскорбленные. Иорвет заметил это краем глаза, понимая, что после такой эмоции следует. Вернон молчал пару секунд, подбирая слова или, что вероятнее, успокаивая рвущийся поток ответной брани. — Талер… вот, знаешь, раньше тебя вообще не ебало с кем я сплю!.. — задушенным полушёпотом ответил Роше, придвигаясь ближе к Талеру, — и глупо думать, что причина, по которой мы сейчас говорим — он. Скоя’таэли — не причина, а повод разжечь заговор. — Хуёвод! Вот говорят же — в голове нет из жопы не достанешь! Ты им повод для заговора сам дал, потому что головкой думаешь. Ты же мог как-то аккуратнее его трахать, а не везти «белок» на присягу, так ещё и лидера селить у себя, сука, дома. Мне, как говорят ученые из Оксенфурта, монопенисуально, с кем ты там и в какой роли в жопу долбишься, но думать-то надо! — шипел Талер, поглядывая на Иорвета и на Роше. — Не везти на присягу?! А что я должен был сделать? — Роше ударил кулаком по столу, с которого тут же разлетелись немногочисленные бумажки, — вот скажи мне, старина Талер. Что выгоднее для Темерии: ждать, пока «белки» снова начнут терроризировать большаки и деревеньки, грабя транспорты, или наконец-то обернуть ситуацию себе на пользу? Ты же отлично понимаешь: вопрос прав и свобод старших рас в Темерии должен был быть решен! Не был решён при Фольтесте, ну так при Анаис решится!.. Он скорбно отвернулся, тяжело вздыхая и переводя дух. Его щёки вновь покраснели и стали влажными от гнева. — Что-то тут разъебёшь — сам платить будешь! — Талер слегка нахмурил брови, поморщился, но монокль не выронил. — Всё у тебя наизжоп, ты темерские проблемы не с того конца начал решать. Слушай, может тебя женить? Так хоть чуть поменьше тебе ебать мозги будут, а то все думают, что ты пидор или импотент… — Думай, что говоришь, bloede dh’oine! — зашипел Иорвет, — Император воссоздал эльфский отряд, и не тебе с ним спорить. И тебя не касается то, как мы живем! Вернон схватил эльфа за ворот, оттащил от Талера. — Мать твою, Иорвет! Мы так ни о чем не договоримся!.. Иорвет тоже покраснел до кончиков острых ушей, злостно шипел и брыкался, норовя знатно поколотить Талера. Роше отпустил его только тогда, когда эльф перестал бороться. — Всё… давайте ближе к делу. Насколько известно, в заговор втянуты самые знатные темерские дворяне, но всех соучастников мы не знаем. Кимбольт и Маравель в розыске. Ясен хуй, действуют они через третьи руки, причём так, чтобы никто точно не знал, куда вьётся ниточка их заговора. И в чём наш план? Я так понимаю, мятежники готовят засаду где-то в лесу? Знают же, что их ловить будут. Но это было бы слишком просто. — Именно так. Мы пошуршали-пошуршали с ребятками моими, да вот и решили продолжить слежку за ними. А пока уткнись зеньками в писульку и расшифруй мне. Роше уткнулся глазами в шифровку, опёрся руками о ветхий деревянный стол. «Наша агентура уже осведомлена о решениях регента. Нильфгаарду не останется ничего, кроме как признать Вас, Ваше Величество, законной владычицей Темерии и Редании. Войска перейдут на сторону законной власти. Вернон Роше будет объявлен предателем родины. Вы — спасительница Севера. Совсем скоро орёл расправит крылья, лилии зацветут вновь. Да здравствует королева Адда!» —Император знает об Адде. Нильфгаардские войска должны были выдвинуться со дня на день. —Уповаешь на императора… — вздохнул Иорвет. —Дерьмо ситуёвина. Что там ещё написано? — нетерпеливо одёрнул Роше Талер. — Ровным счётом всё то, что мы уже и так знаем, — ответил Роше, — я напоминаю тебе, Талер, что под стражу взяты те дворяне, которые остались в Вызиме. Ни Маравеля, ни Кимбольта в городе не было. Нужно готовить операцию по перехвату. Значит, они потеряли слишком много времени, пока пытались восстановить цепочку событий. А Роше только теперь понял, в чём заключалось всё коварство: если бы регентом был Орвалл или кто-то другой из дворянского собрания, народу было бы куда проще пережить подмахивание Нильфгаарду. Дворяне, что с них взять? Но император выбрал именно его, партизанского командира, своеобразную легенду у кметов. Да, всегда были те, кто ненавидел его, но было много и тех, кто симпатизировал. А если Темерию обагрит кровь в начале правления Анаис при его регенстве… Народ ему этого не простит. И тогда Эмгыр будет вынужден сделать что-то ужасное. Иорвет же зашагал по лачуге, как тигр в клетке. — Я уже отдал приказы своим эльфам. Яевинн дал слово, что будет защищать Малый Махакам ценой своей жизни. Нет сомнений, что в случае открытого выступления, будут погромы. Это была чистейшая правда: с самого объявления особого положения эльфы были уведомлены о необходимости контроля над кварталом нелюдей. Йестин, порывавшийся сразу лезть в сердце бури, был отправлен на патрули. — Это верное решение. — кивнул Роше, — надо возвращаться в город. Иорвет хмурил брови. — Я не понимаю, какую роль должен был сыграть тот Герд? Разве он не должен был убрать тебя, как только… И тут, внезапно, оглушающе, послышался чей-то крик: — Казармы горят! — Проклятье! — выругался Роше. Роше выбежал наружу. Началась суматоха. Несмотря на то, что троица была достаточно далеко от центра, даже тут, в порту, ощущалась эта паника. — Чёрт тебя дери, Вернон! — Талер вылетел из лачуги вслед за ним. — Что всё это значит, bloede…?! — Иорвет крутил головой. Слышался колокол, возвещавший о пожаре. У Роше не было других вариантов. Однажды, когда солдаты бастовали при Фольтесте, недовольные нововведениями в армейские законы, они тоже жгли казармы. Старая практика. Вот только теперь это не было просто забастовкой, выражением недовольства. Это было настоящее солдатское восстание, которое они всё-таки проглядели, уповая не только на старые авторитеты в лице Наталиса, но и на дисциплину внутри армии. Они слишком были заняты сбором шифровок, охотой за мятежниками, главными лицами трагедии, зачинщиками заговора. И просчитались. — Мятеж! Они подняли мятеж! Вот что! — рычал Роше. — Куда смотрел Наталис?! — ворчал Талер, скалясь. На их же несчастье, и регент, и коннетабль, надеялись что мятежники, разобщённые и сбежавшие, не перейдут более к активным действиям, напуганные реакцией Нильфгаарда. Кто же знал, что они просто выжидали момент? Роше уже очень сомневался, что хвоста за ними не было. Но вот где прятался предатель? — Иорвет, в город!.. — Мне нужно найти Киарана! — крикнул Иорвет. Капюшон его плаща слетел с головы. — Ищи! Я должен быть в замке! Наверняка Наталис удерживает город! Нужно понять, какие полки перешли на сторону врага! Иорвет унёсся как ветер, кивнул на бегу Роше и показав какой-то жест рукой.***
Сердце невероятно быстро качало кровь. Задыхалось в груди, захлёбывалось. Такого всплеска адреналина Роше не переживал очень давно. Как они упустили мятеж? Где он начался? Если казармы горят, это может значить только одно: сигнал подан. Войска взбунтовались. Но что послужило раздражителем, поводом? Где же они просчитались? Мысли клубились в голове. Ни одна из них не казалась верной. Вызима была охвачена паникой. Несмотря на то, что входил в город Роше со стороны порта, он как-то интуитивно понял, что новость о пожаре облетела все районы. Откуда-то сзади он слышал вскрик женщины, плакали дети, испуганные суетой городской стражи и пожарных. Роше уже однажды наблюдал такую панику. Гораздо хуже — во время начала Третьей северной войны. У них не было шанса. Их смели за три дня, раздавили как муравьёв, посеяли панику. Солдаты, прошедшие с ним и с Наталисом не один бой, вышколенные и исполненные чувства верности родине, при виде зловещей крылатой конницы, бросали лилейные знамёна и находили гибель под копытами чистокровных вороных коней. Роше бежал через запасной проход. Наконец, показались стены замка. В замок Роше собирался тоже войти через чёрный ход. «Почему нет стражи?» — ругался про себя Вернон. Неужели эти трусы все побежали удерживать казармы?! Почему никто не оповестил его? В горле налип комок. Может быть, Наталис опередил его, собрал войска и уже поехал к казармам? Нужно узнать. Но у кого? Роше заметил Винсента Мэйса. — Капитан?! — он одёрнул его. — Господин регент, докладываю: в казармах восстали полки второй темерской армии! Мэйс выглядел перепуганным, напряжённым, он был весь красный и по его лицу лился пол. — Дьявол, Мэйс! Кто зачинщик бунта?! Если полки восстали, значит был кто-то, кто дал им условный знак. Первым, на кого подумал Роше, был реданский мальчишка. Нет, он был перевербован, напуган, он не мог обвести их вокруг пальца. Ему бы просто не хватило ни ума, ни опыта. Кто ещё? Кто-то из их же агентов? Нет-нет, сложно. Роше не мог принять ни одну из версий. — Ещё не выяснили, господин регент! Пожарные направлялись к казармам, нужно было тушить огонь, пока тот не перекинулся на соседние здания. Иорвет убежал куда-то в сторону квартала нелюдей, а это совсем другой район города. Они разминулись. Может быть, городской страже удастся удержать мятежников: в преданности себе стражи Роше не сомневался. Откуда ждать удара ножом в спину? Кто ещё успел поддержать бунт? «Нужно в замок. Но, холера, где вся стража? Эти трусы побросали свои посты?» Солдаты, встречавшие его по пути, кричали только «Слава Темерии! За королеву!». Оставалась тлеющая надежда, что армия знает, кто истинная королева. Хуже пещер и земляных лазов были только вот такие потайные ходы в замках. Вернон раньше не страдал боязнью замкнутых пространств или темноты, но вот теперь, оказавшись заключённым в эту каменную тюрьму — ощутил липкий дискомфорт во всём теле. Сознание отказывалось воспринимать подобную ситуацию как что-то нормальное. Слух и зрение обострились. Уши ловили малейший звук, даже самый тихий. Шуршание или голоса где-то наверху. Далеко. Глаза пытались высмотреть опасность, когда он вылезал наружу, в комнату. Воспоминание о том, как он совсем недавно провожал по этой лестнице Анаис — обожгло болью. Что сейчас с Анаис? В достаточной ли она безопасности? Самое худшее, что он не знал, где Бьянка. Она вернулась на днях из Нильфгаарда, когда «чёрные» дали гарантии безопасности Анаис и её родственников. Роше сам дал добро на это возвращение. А теперь горько жалел. Кто защитит её так, как Бьянка? Вернон ожидаемо оказался в королевской спальне. Через неё вышел в коридор. Замок казался пустым. Роше никогда так быстро не шёл по нему. Страшно не было. Даже риск уже не ощущался. Тело показалось ватной куклой. Ноги сами несли, будто дёргал кто-то за ниточки. Как у марионетки. Внутри было холодно, одиноко, темно. Коридоры будто петляли, короли с витражей провожали регента страшными безразличными взглядами. Роше хотел убедиться, что мятежники ещё не добрались до сердца Вызимы! Но он никого там не обнаружил. Ни министров, ни Наталиса. Чёрт возьми! Неужели всё кончено? Нет, это вздор. Это просто мятеж горстки недовольных фанатиков. — Господин регент! Срочная депеша! — послышался голос камергера. Роше обернулся. Было так странно, что камергер перехватил его прямо на выходе из коридора, в который он вошёл через тайный ход в замок. — Говорите! — прорычал Роше, чувствуя, как ему становится дурно уже от осознания, какую информацию готова возложить на него судьба. Камергер был бледен, его трясло. — Мятежники убили нильфгаардского наместника и захватили власть в Третогоре! Они требуют немедленного признания Адды единоличной королевой Темерии и Редании! — Что?.. Времени на обдумывание этой мысли у Роше не было. Она была ожидаемой, но такой невероятной, что гудела в черепной коробке страшным звуком. Адда собирается объявить Темерии войну? — Император не оставит вассала, — ответил Роше, — где коннетабль Наталис? — Коннетабль уже удерживает мятежников, восставших в казармах, он… Роше махнул головой. Значит, Наталис действовал ровно так, как было ими обговорено. А ещё это значило, что помощь Нильфгаарда была где-то близко. У них есть как минимум час, чтобы разобраться с ситуацией в городе! Не успел он ответить, как главную залу замка заполонили люди. У каждого из них к мундиру или доспеху была приколота кокарда с алой лилией. Верховный комитет восстания всё продумал до мелочей, вот только Роше не знал всех деталей. Он не был готов к тому, что сердце восстания будет в самом Третогоре. Этот призыв к мятежу из столицы Редании было достаточно легко осуществить: народ Темерии, а особенно военные, втайне всё-таки между вассалитетом Нильфгаарду и призрачной надеждой на объединение Севера выбрал бы второе. — Господа, что всё это значит? — задыхаясь, спросил Роше, смотря на собравшихся аристократов и рыцарей. Маравеля и Кимбольта среди них не было, большинство из собравшихся вообще не было членами совета. В лице человека, обратившегося к нему, Роше узнал реданского офицера, с которым когда-то общался, когда Адда уезжала в Реданию, чтобы выйти там замуж за Радовида. — Вернон Роше, именем законной власти, вы арестованы. «Что же это выходит? Регентский совет уже тоже арестован заговорщиками?» — и эта мысль, быстрая, скорая, оказалась, по-видимому, верной. — О какой власти вы говорите? Её Величества королевы нет в Вызиме. Я хочу знать, за что меня судят и кто. Реданский офицер лишь выпрямился горделиво, и жестоким, стальным баритоном ответил регенту: — Именем Её Королевского Величества королевы Адды. За узурпацию власти. Сдайте оружие и следуйте за нами. Роше не оставалось ничего иного, как надеяться, что предназначение в очередной раз удивит его своим решением. Да, судьба всегда скора в расчёте.