Вызима, незадолго до описываемых событий…
Иногда судьба заставляет старых соперников протянуть друг другу холодные ладони. — Граф Луис Маравель, высочайшей милостью королевы Анаис все обвинения с вашей персоны сняты, — вместо глуповатого солдатского лица в крошечном окошке тюремной камеры появилось гладко выбритое лицо глашатая, по нильфгаардской моде обрамленное накрахмаленным рафом. — Вас ждут. Маравель покинул ставшую уже родной за всё это время камеру, по-дворянски уютную, даже роскошную. Феодальный закон времён: судить не по личности, а по крови; будь ты хоть трижды государственный преступник — ты дворянин, ты граф, а значит достоин роскоши и в тюрьме. Вопрос освобождения из тюрьмы за любые преступления — плотно набитый деньгами мешок от твоего покровителя. Тюремное начальство посчитало, что Маравель-то и не преступник уже — да, поддерживал Нильфгаард, но Темерию сосватал чёрным не он, совсем не он. Гнида Роше, ублюдок из Храмового квартала, носящий за спиной что-то серьёзнее своего тяжёлого арбалета — своё пропахшее кровью прошлое. Приятель Роше тогда, совсем давно, сдал Маравеля Яну Наталису, чтоб не топтал чёрный сапог темерской земли. Теперь же Роше вырвал из его зубов кусок чёрного нильфгаардского хлеба. Этот щенок совсем не так прост, как кажется. Теперь цель Маравеля не Нильфгаард. Цель Маравеля — ликвидировать Роше, отомстить. Ждал его Кимбольт, подпирал спиной идолище Мелитэле. Ничуть не изменился — грузный, седой. Повязка скрывает не то бельмо, не то отсутствие глаза. Лицо едва скрывала синяя на закате тень капюшона. Дворяне, что с них взять — не жизнь, но авантюрные романы в дорогих переплётах будоражили их разум в юности. Видно, солнце слишком ярко сияет над юной королевой. Дворянам бы подпилить одну ножку у трона, сгустить тучи, смешать карты. Нет ничего слаще дитя на троне — верти ей как хочешь, привилегий своим землям отсыпь так много, сколько ты только сможешь унести. За спиной у Анаис — Роше. Роше горяч, Роше патриотичен, хороший воин. Вместо эрудиции у него чуйка гончей, собачья преданность и житейская мудрость. Вместо родовитости — умение молчать и делать. За спиной у Роше — Ян Наталис. Он вполне умён и авторитетен, но совершенно беспомощен в одиночестве. Когда-то, когда Маравель только был арестован, были дворянские беспорядки, и лояльные ему дворяне тоже получили множество привилегий. Но за спиной Яна Наталиса — император. Маравель хорошо знал, что это за фигура. Нужно сломать эту комбинацию. Кимбольт никогда раньше не стал бы сотрудничать с Маравелем. Оба они хотели откусить побольше с разных сторон. И плевать им было на судьбу Темерии. Деньги, земли, место при дворе, политические решения. Теперь нужно объединиться. Посеять смуту и воспользоваться ей. Все переменные новые, нужно приспосабливаться. Пусть с соперником, пусть у императора под носом. Пусть пройдут карательные отряды по Темерии — барон и граф схватят награбленное и сбегут, если отряды эти вообще достигнут их владений. Тем более, в Редании был Дийкстра. Как слышал Кимбольт, он мечтал закрепиться, стать кем-то вроде выборного монарха или интеррекса до тех пор, пока не найдется ближайший безвольный, глупый и больной родственник Радовида, при котором он сядет регентом и легализует свои решения. Значит, смута у соседей будет реданцам выгодна, темерцы будут так заняты внутренними проблемами, что не заявят прав на престол и не развяжут войн. Тем более, у Дийкстры были свои счёты с Роше. Роше участвовал в убийстве короля Радовида, он сделал Адду вдовой. Он совершил цареубийство, сам не ведая, во что себя впутал. Большой патриот, ну как же… Они объединятся с теми слоями реданского дворянства, которые разделяют идеи реванша. А если Редания задумает экспансию в Темерию… То не всё ли равно, при ком наслаждаться дворянскими привилегиями? В конспиративной лачуге в предместьях они встретились вновь. — Нужно убрать Роше. Предлагаю яд. У купцов из Офира всегда есть такой товар — для самых важных и дорогих клиентов. Я прочитал в тюрьме про яд лягушки чирикиты. Этот яд убивает сразу же, жертва погибает в страшных судорогах, — предложил Маравель. Как банально и в духе придворных — подлить яда в бокал вина! — Слуга подкупит бедняка и приоденет королевским лакеем. Он подкупит виночерпия. Бедняка убьем. Купца — тоже. Займётся этим какой-нибудь наёмник. И пусть следят за Роше. — К тому же, он привёл с собой белок. Распространим сплетни о мужеложестве, настроим людей против эльфов еще сильнее, хоть они теперь и при императоре… — отвечал Кимбольт. — и продолжим слежку. — Именно так. Наладим связи с реданской аристократией, общаться будем по старой схеме, передавать шифровки через посольства и агентуру. Так до королевы будет доходить вся информация. — Королева уже знает? — Скоро узнает. В её же интересах взойти на трон Темерии. — А что с бастардкой? — Избавимся. Или выдадим замуж. Но лучше — первое. Два соперника пожали друг другу руки. Змея вновь обвилась вокруг стебелька лилии.***
Ночь отдыха так быстро растаяла, звёздный конвой увел за собой луну в тишину рассвета. Они проснулись в одной постели, проснулись как бывалые любовники, в смятении от наступившего неумолимо утра. Утру всегда суждено наступить вновь. Роше просыпался с трудом. Веки были тяжёлые, а подушка никак не хотела отпускать затылок. Он усилием воли заставил себя приподнять тело. В спальне было темно. Он бросил беглый взгляд на эльфа, уткнувшего лицо в расшитую подушку и натянувшего одеяло почти до острых ушей. Мёрзнет так, что ли? Иорвет был ещё слаб. Почему-то только теперь Роше стал замечать это в полной мере: Эльф ходил медленно, будто хромал слегка. Даже по дому Иорвет перемещался как больной. Роше сначала думал, что его недуг спадёт быстро, всё-таки, даже по меркам Seidhe Иорвет не был пожилым. Теперь понял, что ошибался. Иорвет нехотя вспоминал это. Болезнь уже была далёкой, но слабость осталась. Хорошо, что Иорвет вовремя открыл глаз — мог бы и не успеть, и тогда свершился бы самосуд. И тогда Иорвет увидел бы лишь труп любимого. Он не стал говорить о том, что помощь ему нужна. Стыдно было признать, что он ослаб так, что не мог натянуть лук. — Ты уверен, что мне не нужно посылать за лекарем? — уточнил Роше, когда вынырнул из вороха пуховых одеял. Иорвет лежал рядом и это было странно. Они уже достаточно много раз просыпались вместе, но свыкнуться с этим было трудно, непривычно. Но Роше уже знал, что это лучшее чувство в жизни. И никуда от этого не уйти. — Dh'oine, да я вас всех переживу, — послышался сиплый голос эльфа откуда-то из кровати. — Не сомневаюсь, — усмехнулся Роше, запахивая расшитый халат, — но ты слаб. И я вижу это. — Сочту за заботу. — Это она и была. Чуть погодя, Роше оделся в штаны и рубашку, уселся за стол и стал перебирать письма и писать какие-то новые. Он сосредоточенно потирал седоватые виски, гладил подбородок, словно нащупывая пробивающуюся вновь щетину. Хотя Иорвету, (который неприкрыто и с щемящей нежностью любовался своим человеком, лёжа на постели) казалось, что щетина у него вырастает не по дням а по минутам. Потом Роше поднялся, хотел что-то принести из шкафа. На столике стояла тарелка с фруктами. Иорвет прищурил глаз, тряхнул отросшими тёмно-каштановыми волосами и потянулся к спине Роше. Он схватил его за руку, развернул и притянул к себе. — Давно хотел сказать тебе, Вернон… — Ну? Иорвет глубоко вздохнул. А потом обхватил руками лицо человека. Все звуки затихли, даже музыканты на улице будто перестали играть, двое слышали только собственное дыхание. Волнительное и сбивающееся. — Пообещай мне: что бы ни случилось, ты не умрёшь. — Да как-то не собираюсь, — опешил Вернон от такого поворота. — Ты не понял, Вернон. Я не смогу жить без тебя. Роше взял его холодную руку в свою. Всё было понятно слишком давно, чтобы отрицать. — Выходит, ты… — Всё это время, Вернон. Кто знает, что будет завтра, через неделю? Я больше не могу молчать. Я осматривал в лесу каждый труп с шапероном и цепью на шее во время войны. За это время, что мы с тобой вместе, я окончательно понял, что мне никто кроме тебя не нужен. У Роше захолонуло от нежности сердце. Роше надеялся, что Иорвет всё—таки следует его простому совету и не задумывается о далеком будущем, когда тело его человека не будет таким сильным и крепким. Роше тоже старался жить одним днём, жить моментом и жадно ловил каждый поцелуй и каждое касание, прижимал к себе до боли, до хруста костей. Слишком больной и безумной была эта любовь. И оттого страшнее было бы потерять любимого. А время течёт как дикая река, бежит как жаркий песок сквозь пальцы, неумолимо уносится. Времени всегда мало. Роше иллюзий не питал. Выпал снег, зима на пороге, но потом снова начнётся весна. Иорвет встретит свою сто пятьдесят первую весну. Они с Роше ещё недавно с замиранием сердца мыслили, что для кого-то из них, быть может, виной другого весна не наступит никогда. И казалась она безумно далекой, почти призрачной. — И ты знал? Любовь удивительным образом разбудила замёрзшие, ожесточённые сердца. Слишком ничтожной оказалась их «ненависть». Вернон молчал, внимательно рассматривал лицо эльфа. Тёмные, глубокие глаза скользили по Иорвету, изучали как в первый раз, словно не могли насытиться. Иорвету от одного этого взгляда было жарко всегда. Он в миг терял всю свою гордость, все самообладание. Но ласкать не позволял. Так страшно было привязаться, признаться себе в том, что он Роше любит, что мечтает о тысяче тысяч его поцелуев. Он сбегал. Дрался, дерзил. Всё для того, чтоб сейчас рассыпать сотни самых сладких слов, чтоб увидеть огонёк в собачьих глазах любимого человека. Иногда Вернон правда казался ему диким зверем, а Иорвет с радостью окунался в волчью яму этой звериной человеческой страсти, той, которой эльфы не обладали. Его сородичи предпочитали долгие ухаживания и такие же затянутые ласки. Человек в первую же ночь взял то, что ему причиталось. Резко, властно, необузданно. Вернон перестал хмуриться, снова улыбнулся слегка. Иорвет тихо произнёс: — Всё это время. Minne mo… — Я тоже люблю тебя, — выдавил неожиданно легко из онемевшего горла Роше. — Заметь, я не так это сформулировал, — Иорвет, кажется, даже не удивился. — Помолчи хоть сейчас. Роше обнял его ласково, вздохнул судорожно. Как же хорошо с этим удивительным эльфом. Он невероятный. Он перевернул его жизнь. С самого того момента, когда Роше увидел его впервые. Столкнулся с ним, когда их мечи соприкоснулись в смертельном танце а он заглянул в горящий злым огнем зелёный глаз. И пропал навечно. Иорвету нравилось чувствовать улыбку сквозь поцелуй, глушить последнюю трель хриплого смеха требовательными губами. Роше приласкал иорветово непокорное сердце шёлком своей любви, успокоил. Иорвет больше не чувствовал себя одиноким, не чувствовал, как душа рвётся, просит счастья быть с кем-то, больше не называл ненавистью обожание. Иорвет крепко закрыл глаз, всем телом прижался к обожаемому мужчине, целуя. Не пустит. Никогда. Иорвет по привычке улёгся сверху, приятно придавил своей тяжестью. Его руки легли на небритое лицо, пальцы пробежались по теплой шершавой коже. Ещё совсем недавно Иорвет зло целовал его, чувствуя выгрызающийся в шею кинжал. А теперь они целовались так нежно, прикосновения рук были невесомее трепета голубиных крыльев, и не было с ними боли.***
Иорвет, разумеется, предполагал, что эльфы не захотят перебираться в город, если эта история с заговором затянется. Но теперь ситуация открывалась ему ясно, как солнышко, осветившее мрачный лес. Ведь в этом всё была и его вина. Яевинн, продемонстрировавший невероятное терпение (которое, впрочем, сам Иорвет списывал на усталость), исправно посылал своих бойцов на разведку. Там эльфы встречались с информаторами Роше. Янека было решено отправить с Йестином. Иорвет сначала воспринял такое решение как насмешку, а потом быстренько сообразил, что смысл есть. Йестин был молод, может быть, не ровесник Янеку на человеческие годы, но… Вернон ведь мог просто отправить мальчишку на плаху. Но не стал. Потому что у Роше был целый багаж опыта вербовки и проникновения во вражеские шпионские круги. Вернон уповал на то, что Янек знал, куда примерно мог уехать наёмник. Два юноши шли по лесу, припорошенному снегом. Отряды эльфов патрулировали деревни в округе, некоторые отправились на границы с Реданией. Нет лучше разведчиков в лестной местности, чем эльфы. Лес и правда выглядел устрашающе, а может просто взыграла внутри обычная паника и склонность всё списывать на неизвестное. Лес был черный, вглубь въехать — точно пропадешь. Под рукой ломались ветки, лошадь не хотела ступать дальше. С большака только съехали сюда — всё потемнело. Воздух стоял сырой и наполненный. Чернела бездна вдалеке, колючие кустарники, голые. — Никто не знает лес, лучше, чем Seidhe, — хвалился Йестин, вышагивая по мшистой поверхности. — Я понял… — отозвался сдержанно Янек. — Ты трясёшься. Это правильно. Но я тебя убивать не буду, а вот твои сородичи — будут тебя судить. Не сомневаюсь. — Зачем ты говоришь мне это? — выплюнул недовольно реданец. — Просто так. Забавляюсь. — Это не смешно, — надулся Янек, — совсем. — Не обижайся, dh'oine. Тебя ж сам регент под крылышко пока что взял. Понял, что ты просто кукла в руках заговорщиков. — Я просто хотел помочь своей стране. И заработать… — Ты патриот? — не понял Йестин, вышагивая по лесу дальше, разламывая руками тонкие веточки. — Может и патриот. Но мне всегда вера важнее была. Но королеву-то жалко… она одна совсем осталась. Ты знал, что она стрыгой была? — Иорвет рассказывал. И с чего её жалеть? Радовид охотился на нелюдей. — Потому что она одна. Одиночество — это страшно. — Разве она не хочет захватить трон Темерии? — интересовался Йестин. — Я уверен, что её манипулируют. Не поверю, что всё так… — Ты, наверное, слишком хорошего мнения о монархах. О человеческих монархах. Все они одинаково жадные до власти, жестокие и скупые. Янек совсем поник. — Так мы должны искать здесь…? — Да. А вот и дерево! — Йестин потянул руку в перчатке к дуплу, нашарил в нём помятый конвертик. Янек любопытно посмотрел на конверт. — Шифрограмма, — объяснил Йестин, — для милсдаря Роше. От его информатора. — А мы куда теперь? — Как куда? Отнесём письмо прямо ему. Не будем вскрывать, разумеется. — Мне нужно в город. — Кого ты там будешь выслеживать? Твой благодетель наверняка шныряет в окрестностях. — Милсдарь Роше дал мне задание, — смутился Янек, — он пообещал мне жизнь, если я послужу Темерии. — То есть, совершишь двойное предательство, — Йестин обломал нервно ещё одну веточку. — Не говори так, мне и так тяжело. — Прости, dh'oine. Прости, — юный эльф, кажется, извинялся даже искренне.***
Когда Вернон сообщил, что Йестин передал ему послание от информатора, Иорвет даже не удивился. Дела пошли быстрее. Янека же агентура направила тереться у казарм и подслушивать пересуды солдатни. Со своей наружностью реданский паренёк мог легко сойти за школяра. Человек и эльф прошли по главной площади, на которой уже неделю стояли наготове две виселицы, мрачно предупреждавшие город о скором финале драмы. Что их ждёт дальше — было неизвестно. Вообще. Можно было строить планы, догадки, предполагать что-то, но всегда был шанс, что ситуация повернется иначе. Даже учёные ошибаются в расчётах. Даже самые ловкие шпионы попадаются. Даже самый могучий воин может слечь от простуды. Иначе говоря — никто не мог бы дать Роше гарантии, что всё осуществится так, как он себе нарисовал в голове. Солнце скрылось за облаками, поднялся какой-то прохладный ветерок. Погода портилась. Роше обернулся на эльфа. Иорвет выглядел устало и хмуро, даже раздражённым. Это плохо, когда Иорвет нервно поджимает губы и дёргает ухом — жди беды. — Мрачное зрелище, — прокомментировал Иорвет. Роше тоже кинул взгляд на виселицы. — Знаешь, тут я с тобой согласен. Расскажи мне пока, чем в итоге закончилась история с погромом? — Ничем, и это хорошо, — Иорвет потёр ладони, — всё спокойно. — А ваш пацан? — Верноссиэль его гоняет, — улыбнулся Иорвет, — учит уму-разуму. Он очень старательный. Провокация, направленная на разжигание межрасовой розни в городе, провалилась. Роше и так прекрасно знал, что эльфы никакие жертвы не приносили. Но теперь червь любопытства точил его ум: интересно, а в древней эльфской культуре была традиция кровавых жертв? У людей они были, в особенно глухих деревеньках Севера сохранялись до сих пор обычаи принесения жертв старым божествам. Один раз Вернон проезжал поздно вечером мимо Дуэн Хен и, несмотря на то что от древнего места почитания божеств осталось лишь раскидистое старое дерево и истукан богини-старухи, местечко было неприятным. Было в этих капищах и святилищах что-то, что вызывало неуют в душе. Тогда он гнал лошадь изо всех сил, стремился быстрее объехать развилку и избавиться от липнувшего к спине и затылку чувства страха. Роше решил, что поинтересуется культурными особенностями эльфской жизни у любовника позже. Когда они выберутся из истории живыми и невредимыми. Обязательно выберутся. — Ты должен понять, что эльфы принципиальны. У меня в отряде есть пары. Если б они попросили покинуть отряд, я бы не отказал. Дети эльфов нам нужны, это будущее нашего общества. Но ни один эльф не заведёт ребенка, если знает, что ему могут размозжить голову в грядущем погроме, а родителей казнить за беличью деятельность, — Иорвет коснулся его руки, расчувствовавшись. По дороге в Темерию, Роше часто наблюдал за отрядом Иорвета. В его отряде правда была как минимум одна такая пара из двух достаточно молодых эльфов. Лучше бы они оставили эльфскую священную войну и создали семью, Иорвет наверняка без колебаний отпустил бы их из отряда. Что же, все влюблённые похожи друг на друга, не замечают часов, течения времени. Заняты только друг другом. — Понимаю. — Может, та Вызима, которую построим мы с тобой, Вернон, даст им шанс создать нормальную семью с детьми. Будем восприемниками, — коротко засмеялся он. — Твой отряд проинформирован о возможных подстрекателях в армии? — Да. Но я думаю, ставка будет не на эльфов. — Конечно, — кивнул Роше, — они хотят разжечь недовольство в регулярной армии. — Такие случаи бывали? — В истории Темерии? Может, бывали. Я не настолько глубоко зарывался в книги. Признаюсь, академий не кончал. Напоминаю, что читать и писать я нормально научился в армии только. Будь снисходительнее к моим умственным способностям. — Вернон, мне всё равно, что ты считаешь по поводу теории сопряжения, универсалий и исторической школы Оксенфуртской академии. Потому что меня самого это не волнует, не учёный я. Мне всё равно, умеешь ли ты вообще писать, хотя я уже знаю, что умеешь. Лишь бы ты понимал мои намёки и слова. А пока не понимаешь, ты глупый dh'oine, — улыбнулся он мягко. Город казался на удивление пустым, а небо, нависшее над ним зловещим пологом — холодным и безразличным. Будто все боги покинули темерский народ, замолчали. А молчание это страшно. Молчание куда страшнее слов. Иорвет спрятал голову в высокий, но бестолковый воротник поддоспешника. Горло болело от нервов, сырости, холода, шею хотелось укутать. Любопытные взгляды редких прохожих мазали от лица к татуировке вечного древа. Всё раздражало страшно. И низкий гул голосов, и бряцанье железа доспехов стражи сзади, и чавканье грязи под тяжёлыми ногами Роше, и шмыганье собственного носа. Так иногда бывает и с эльфами, и с людьми, когда одно событие заставляет раздражаться на весь мир, тлеть в бессильной злобе, которая почему-то не может взрывом выйти наружу. Настоящий чистокровный Aen Seidhe. Мастер притворства и напускной холодности, но не лгун. все ради высшей цели. У него всю жизнь была лишь одна идея: дать будущее своему народу. Поэтому он всегда был разным: от эльфского бойца, предтечи «белок» до опытного командира первых беличьих отрядов; от офицера «Врихедд», склонившего гордую голову вместе с Железным Волком и десятками таких же будущих мучеников, присягая на верность императору, до преданного всеми изувеченного грозы dh’oine, зашедших в его лес волею случая, волею злого рока. От советника королевы государства его мечты, до ослабленного чумой недобитка. И вот теперь он здесь. Командир недавно созданного эльфского специального отряда. Стоящий на пороге новой жизни, новой надежды, которая может выскользнуть из его рук. У угла одного из домов уже стояла женщина, закутанная в плащ, прятавшая рябое лицо. Именно её искали человек и эльф. Именно она передала шифрограмму. Женщина свернула в тупик, известный под именем «несчастливый тупичок». Несчастливым он был весьма заслуженно. Дело в том, что рядом с бывшим особняком какого-то графа-заговорщика расположилась небольшая питейная с очень плохой репутацией, куда охотно заглядывали и солдаты, и обычные кметы из деревенек, и неудавшиеся студенты. Место, всё-таки, было неприятным. — Здесь, — кивнул Роше Иорвету. Иорвет быстрым шагом последовал за своим человеком. Они прошли ещё несколько метров, завернули за уголок, туда, где запахи, свойственные этому городу, становились только сильнее. Женщина ждала их как дорогих гостей. Кларисса, закутанная в серый плащ и одетая в такое же серое платье, вытянула из кармана свой «улов» и с невероятно горделивым и довольным видом протянула Роше. — Держите. Роше принял конверт. Поднял глаза на Клариссу. — Не заглядывала? — Помилуйте, да разве могу? Роше выглядел очень довольным. Раскрытие заговора и арест участников был почти в кармане! Но они медлили. Медлили. Пытались перехитрить. — А у тебя все подружки это проститутки и воровки? — встрял Иорвет. Кларисса поморщила носик, нахмурила рыжие брови. — А я очень злопамятная. Могу ведь и обидеться… Клариссу Роше нашёл ещё в славные времена своей службы Фольтесту. Вообще-то она была именно что воровкой. Выросшая в трущобах как и он, испытавшая лишения, научившаяся лисьей хитрости, Кларисса мастерски умела проникать и в дома знати, и вытаскивать деньги прямо из карманов прохожих. А потом Роше выяснил, что она не только хорошо ворует, но ещё и весьма остроумна и наблюдательна. Таких информаторов у него был вагон и маленькая тележка, но Кларисса была особенной. — Ну всё, Иорвет, хватит, — хмыкнул Вернон, — главное, что у нас в руках это письмо. Иорвет, разумеется, догадался уже, что могло быть в письме. Роше бы не стал так радоваться, если бы это была ерунда. Роше кивнул девушке и Иорвету. Компания направилась в подворотню, а оттуда — на конспиративную квартирку Талера. — То есть, ты воровка? — поинтересовался Иорвет. — А что? — с насмешкой ответила Кларисса, — у тебя какой-то пунктик на воров? — Да нет. Роше сказал, что ты в каналы спускалась и в древние руины. — Захочешь жрать — не туда залезешь, остроухий. — Тоже верно. То есть, ты занималась разграблением эльфских руин? — Уж больно мне там понравился один камешек… — Молчи, beanna. Молчи. — Рот на замок, ушастик. Роше толкнул скрипучую дверь. Компания зашла туда. Роше хотелось раскрыть письмецо, как дорогой и долгожданный подарок на Йуле. Кларисса скользнула за регентом и эльфским командиром. Дверь захлопнулась. В конверте оказалось не письмо, но зашифрованная записка. Роше выругался. — Покажем уже Талеру. — Это его мальчик поехал к Маравелю? — потянула лениво Кларисса. Иорвет фыркнул. Судя по всему, вся агентурная сеть Роше и Талера уже перезнакомилась. — Угу. Его агент, Жуан, должен внедриться в дворянские круги предполагаемых заговорщиков. Иорвет потёр нос, шмыгнул звонко. — Не хочешь узнать, у кого я забрала эту шифровку? — И у кого? — усмехнулся Роше, будто и не догадывался совсем. — Мужик такой, с мечом, со шрамом на роже… неприятный тип. Думаю, это и был он. — Герд из Корво? — Роше напрягся, — уверена? — По приметам схож. К тому же, моя интуиция не подвела меня. Я ещё разговор его с мужичьём подслушала… Значит, наёмник шныряет где-то по окрестностям. Далеко он не сдал уезжать, выжидает момента, сигнала. Это хорошо. — Твоя плата, — Роше протянул ей мешочек с деньгами. Иорвет молчал. — Интересно было бы взглянуть на его рожу, когда он хватился пропажи, — засмеялась весело Кларисса. — Агентура должна сработать как надо, — кивнул Роше, — Маравель и его прихвостни упоминали какого-то человека с лилией. Думаю, это он. — Это всё ещё может быть метафора. — Нет, Иорвет. Вспомни, Янек сказал, что Герд носит кокарду с лилией. — Не помню у него на плаще лилии. Он был грязный как чёрт и смердело от него… — Кларисса отвела взгляд, будто ей и вспоминать проведённую с наёмником ночь было противно. Роше усмехнулся. — Хорошая работа, милая. Ты иди, только аккуратно. Если боги будут милостивы, совсем скоро шеи этих предателей будут в петлях. Выпроводив Клариссу, командиры остались наедине. Иорвет посмотрел с интересом на шифровку. — Знаешь этот шифр? Символы напоминают Hen Llinge, но искажённую. Роше в своей жизни повидал много шифров. Этот же был вариацией хорошо знакомого ему, некоторые знаки точно были заимствованы из «ранней версии». В Темерии ещё до Фольтеста начали появляться специалисты-дешифровальщики, задачей которых было разгадывание шпионских шифров. Темерские дешифровальщики, денно и нощно трудившиеся в своих пыльных кабинетах в конце концов изобрели особый метод, с помощью которого можно стало дешифровать любое более-менее длинное сообщение. Насколько помнил Вернон, такую методику профессионалы называли «частотным анализом». Суть такого анализа заключалась в том, что если ты знаешь частоту появления букв в языке и в тексте, который тебе нужно расшифровать, то, путём путем нехитрых рассуждений можно поставить в соответствие каждому символу шифралфавита букву из обычного и после прочитать уже расшифрованный текст. Несложно, на самом деле. — Узнаю, — кивнул Роше, вчитываясь, — тут говориться о том, что скоро орёл расправит крылья. — И всё?! — Иорвет терял терпение, — никаких указаний? — Это, скорее всего, сигнал о грядущем мятеже. — Ну так чего мы ждём? — Хочу дождаться Талера. — Ты хочешь медлить?! В такой момент? Мы почти поймали их! — Не поймали, Иорвет. Мы знаем, кто стоит за заговором, но Янек сказал, что реданцы собираются деморализовать войска. Через кого? Этого мы не знаем. — Значит, в войсках их агентура, вот и всё. — Тоже верно. — Что ищет этот ваш Жуан у Маравеля? — Думаю, попытается охомутать герцогиню и Бригиду, — хмыкнул Роше, закуривая, — а потом стащить у них какую-то информацию. Судя по всему, реданцы и наши бароны перекидываются шифровками. — Кому же она адресована? — Неизвестно. Думаю, кому-то, кто должен подать сигнал войскам. — Ты считаешь, что реданские войска пойдут на Темерию? Это вздор, Эмгыр разбил их армию. — Не пойдут. Реданцы просто хотят, чтобы армия Темерии перешла на сторону Редании. — Баронесса Ла Валетт уехала в Нильфгаард, верно? Почему же Эмгыр молчит? — Хороший вопрос. Вернон вдруг ощутил, как горло сдавило от ужаса. Но боялся он теперь не за себя. Ла Валетт казалась достаточно предсказуемой, даже слишком. Но кто знает, что она может напеть Воорхису, а потом самому Эмгыру? — Вернон… мне это не нравится. — Мне тоже, Иорвет. Мне тоже. Оба посмотрели друг другу в глаза. Всё поняли.***
Как уже много раз упоминалось, старина Бернард Дукат человек был во всех смыслах неординарный. В этом Роше убеждался постоянно. Бывший негласный глава темерской разведки умудрялся оставаться незаметным, будучи в самом сердце Темерии. Вернон понимал: действовать надо быстро и осторожно. Казалось бы, несочетаемые категории. Месть не терпит суеты. Но была ли это месть? С его стороны — в какой-то степени. Раньше Роше сражался за свободу своей Родины. Теперь на кону не только судьба всей Темерии, но и его личное счастье. И жизнь. Талер знает о людях реданцев в городе. Вернону, должно быть, жутко везет. Желательно сделать всё так, чтобы кровопролития если не избежать, но минимализировать оное. Пока что — надо навести справки о бароне и графе. Гады наверняка успели смотаться, поняв, что дело прогорело. Заговорщики хотели отравить его, но отравили Иорвета. Должно быть, у них есть какой-то запасной план, обговоренный с реданцами. Как раз для этого заговорщики и могли спешно умотать. А не подозрительно ли это? Светло-серый мокрый камень брусчатки, безразличный и холодный. Вызима полнилась запахами: это были абсолютно разные запахи, разной природы и происхождения, щекочущие нос и что-то на подкорке черепной коробки. Роше уже не допускал преступной мысли, что целей своих не добьётся. Он их всех поймает, арестует, судит, отправит на плаху. И всё ради неё, королевы. И ради него. Как занятно повернулись их судьбы. Вызима буквально стоит на фундаменте эльфского города. А фундамент — это важно. Какая философия! И всё-таки отчего-то Талер жутко любил все эти паршивые таверны да бордели, ставшие уже традиционными местами встреч шпионов да заговорщиков. Роше глянул ещё раз на записочку: «Приходи на наше старое место. Я привёз подарочек» Вернон поморщился. Надо бы сказать господину «башмачнику», дабы тот нашёл им другое место для конспиративных встреч. Роше дёрнул ручку двери, отворил. — Талер, вот будь другом… — он запнулся, зайдя в комнату и подняв глаза. — Насри кругом, — выдал разведчик, пожимая руку ошалевшему Роше. Сам Талер сегодня полностью оправдывал и фамилию, и прозвище — блестел, как новенькая монетка. — Забыл тебе рассказать одну охуетительную историю! Шёл я по лесу, значит, где-то в Велене. Весь я промок, злой был, сраные еще эти сапоги на мне висели. Думал в пещере переждать ливень, подумать, как там было раньше. А раньше, Роше, ели редьку с квасом и всегда пердели басом, — Талер прервался, искренне наслаждаясь глупым выражением лица Роше. — а там тролли. Тролли начали мне мозг ебать — ботки, ботки, ботки. А у них ножищи ебанистических размеров. Захотел бы жопу свою спасти сам — и то б не спал, не из крайней же плоти им сапоги кроить, хе-хе. Хорошо, Геральт оказался рядом. А то не Дийкстра, так нильфы, не нильфы, так эльфы, не эльфы, так тролли, ебись они все в рот. А хуле ты вылупился-то? Что самое удивительное — посреди комнаты стоял гроб. — А что ты на это смотришь? Это и есть мой подарочек, — Талер открыл крышку гроба. В нём находился связанный по рукам и ногам заговорщик. — Я бы мог и сам его допросить. Я, ты, какая разница, один ебёт, другой дразнится. Но я решил, что ты захочешь с ним лично пообщаться. — И кто это? — Роше оглядел пленника. — Виночерпий ведь согласился сотрудничать со следствием, и данный пидорас-затейник был пойман на живца, потому как имел неосторожность вернуться туда, где наследил. Моя разведка работает охуенно хорошо! Герд твой этот должен был убить последних участников заговора, точнее, их пешек, чтоб нассать нам в глаза и не дать выйти на заказчиков. Но этот товарищ, оказался, так сказать, ни в пизду ни в нильфгаардскую армию. Поэтому теперь он находится в приятной компании двух весьма импозантных мужчин. Да, мудила? Роше глупо хлопал глазами. Потом пришёл в себя и осознал случившееся. Да, в комнате стоял гроб. А в нём пойманный людьми Талера заговорщик. Вернон прошёл ближе, взглянул в испуганные глаза. — Талер, ты очень любезен… — кивнул он, — ну что ж. Полагаю ты осознаешь, в какую неприятную ситуацию попал. Твоя судьба может сложиться ммм.. несколько не так трагично, если ты согласишься говорить. И говорить ты должен честно, подробно, ничего не утаивая. Это в твоих интересах. Итак, я хочу знать: кто является организаторами заговора? На кого ты работаешь? — Вернон, с тобой хорошо говно есть — все наперёд лезешь. Для проформы пленнику следует развязать рот, а потом заставлять говорить, — Талер отвернулся к камину, взял кочергу, примерил в руке. — хороша хуёвина, правда? Хочешь, в глаз сунь, хочешь в очко, хочешь коли, хочешь лупи. Хочешь сей, а хочешь куй, все равно получишь хуй. Талер вручил кочергу в руки Роше, показал взглядом на камин. — Ну всё, теперь ты вооружен. Только помедленнее — я за-пи-су-ю… Первым, что провыл пленник, когда Талер вытащил изо рта кляп, было «Я не знаю!» Как же Роше устал за свою жизнь от этого «Я не знаю!». Конечно не знаешь. Никто, вашу ж мать, не знает. Все ничего не знают. Почему-то ввязаться в сомнительную авантюру мозгов хватает, а вот спасти себе шкуру пока еще дают шанс — нет. — Не знаешь… очень жаль. Но, может быть, ты вспомнишь? — он прищурил глаза, — Мы можем тебе в этом помочь. Роше тоже указал взглядом на камин. Потом глянул на кочергу. — Мне нужно знать, на кого ты работаешь. Пленник до последнего надеялся, что этим людям хватит человечности не пытать его. Кочерга выглядела теперь особенно угрожающе. Так ещё и камин. — Меня подставили, я не знаю… — мямлил пленник. — бывает… — Бывает, что жук пердит, а бык летает, — жёстко ответил Талер. — хватит яйца в ладошке перекатывать, говори уже, пока тебе этот господин не попортил шкуру. Роше демонстративно отошёл с кочергой к камину. Кажется, это подействовало. Пленник явно занервничал. — О-о... неужто решился говорить? Я спрошу напрямую, помогу тебе: в заговоре задействован барон Раванен Кимбольт? Роше особенно ненавидел барона Кимбольта. Впрочем, как и графа Маравеля. Как и всю эту кодлу напыщенных дворяшек, рвущихся к власти. Будто мало им того, что у них есть от рождения. — И Кимбольт, и Маравель! — вдруг выпалил пленник, уже представляя, как коснётся кожи раскалённая кочерга. Талер показание записал, зацокал языком. — Надо же — раздуплился. А то хотели в лапоть насрать и за твоим ответом послать. А Кимбольт и Маравель — оба два — конченые ушлые хуесосы. Сидят, выгадывают — в пизду нырнут, из жопы выглядывают! Знаешь, Роше, я не удивлён. Роше примерно такого и ожидал. Прекрасно. Значит, оба гада попадутся ему на крючок очень скоро. Но рано ещё смаковать победу. — Значит, Кимбольт и Маравель. Тебе известно о их возможных связях с Реданией? Все уже знали правду, но Роше всё равно расспрашивал. Так, как надо. — Они говорили что-то про заинтересованность Редании, но я больше не знаю ничего, княнусь! — рыдал пленник. Талер всплеснул руками, изображая крайнее изумление. Конечно, на самом деле если б дороги не вели в Реданию, он удивился бы больше. — Как ты постарела, ёбаная тетя! Ну надо же — здесь жирные следы почившего Дийкстры. Это так же удивительно, как то, что у тебя, мудила, в жопе дырка. Я тебе сразу говорил, дворянам выгодна эта ситуёвина. Выгодна она и нашим ёбаным соседушкам. А у нас в Темерии вечно все как получается: то хуй пополам, то пизда вдребезги. Никогда, блять, хорошо не бывает! Роше задумался. Выходит, реданцы правда хотят использовать шаткую политическую обстановку в Темерии дабы усилить влияние королевы Адды? Выходит, это всё-таки некий сговор против Империи? Ну конечно. Дворяшкам своя выгода, Адде — своя… Стоило арестовать ублюдков сразу. — Где сейчас барон Кимбольт и граф Маравель? — спросил строго Роше, заглядывая в лицо несчастного. Нет, всё-таки в своих мыслях Вернон уже смаковал, как будет пытать заговорщиков. Долго и обстоятельно. Пленник снова замолчал, не решаясь говорить. Талер мягко подсказал ему: — Ты, пидор, прикинь хуй к носу и муде к бороде. Не скажешь сам — эта кочерга у тебя в жопе по самый кулак Роше окажется. Тебе уж решать, как ты заговоришь — словами тебя заставим или этак с выдумкой. Все эти ушлые дворяшки живут по принципу «спиздил хуй, чтоб в жопе спрятать». Всё себе загребают. Так что, хуеплёт, будешь говорить? Пленник выпалил: — Видел их в последний раз в рыбацкой лачуге в предместьях, прям у Понтара! Роше и Талер переглянулись на мгновение. Вернон помолчал несколько секунд. Скорее всего, они уже потеряли время и опоздали. Заговорщики могли смотаться куда угодно, пока он тут бегал по всему городу. — Это было ваше конспиративное убежище? — Их. Я только исполнял приказ! Что мне ещё делать? — пытался вывернуться заговорщик. — Муравью хуй приделать. Неужели ты не думал, что закон восторжествует и мы вас, пидоров, к стенке прижмём? Заговоры плести — как к пизде дверцу вешать, можно, конечно, но занятие бестолковое и глупое, — мурлыкал Талер, записывая всё, что говорят оба. — Много тебе заплатили за это? — Роше очень сдерживался: хотел зарядить кулаком по роже этого ублюдка, — говори!.. Вернон побледнел сильнее. О, он будет мучить барона и графа долго. За каждую минуту, что страдал Иорвет — он воздаст им вдвое. И за Анаис тоже. За каждую их гнусную мысль он отплатит им муками. — Триста крон! За то, чтобы я пронёс яд! — Триста крон! — всплеснул руками Роше. Гнев его закипал. — Полегче, Вернон… — осадил его Талер, посмеиваясь и записывая. — Это правда, что реданцы готовят через свою агентуру заговор в войсках? Талер в уголке напрягся. Он-то прекрасно знал, что господин регент может так разойтись, что потом этого обвиняемого по кусочкам приносить на суд будут. А этого допустить было нельзя. — Этого я не знаю! — Вернон, переходи к следующему акту нашей программы, — посоветовал красноречиво Талер. Роше стиснул зубы. Предстояла долгая ночь…