Символ верности

      Раньше Роше был карающим мечом, а король — врачевателем нации. Такое сравнение он вычитал в одной из тех немногих книг, что читал. Врач должен следить за самыми безобидными симптомами, потому как те могут перерасти в симптомы серьёзные, а потом родить ужасную болезнь. Темерия тоже была давно и глубоко больна: вина ли в том была на прежних королях, что были до Фольтеста — уже никто не разбирался. Анаис получила в наследство от отца разорённую, раздираемую на части страну. И с этой страной ей, невинной маленькой девочке, предстояло как-то разобраться. Она была ещё мала, но, как известно, основные черты характера и таланты проявляются в людях с самого детства. Эти черты, отчасти перешедшие ей от отца и матери, радовали Роше и пугали одновременно. Жаль, что часы отдыха предоставляются правителю только в случае его поражения. И эти часы — передышка перед новым броском.              Об этом думал Вернон, куря трубку и стоя у окошка в своём кабинете. Вид из замкового окна открывался потрясающий. Небо было осеннее и мрачное, налетели тяжёлые тучи, а лес вдалеке был совсем золотой. Приятный контраст. Он думал также о том, что надо бы рассказать об увиденном Марии-Луизе. Роше не торопился делиться своим открытием с кем-то из военных, например, с Наталисом. Дело было не в том, что он не доверял коннетаблю. Нет, Ян был мировой мужик, справный вояка и патриот, но, всё-таки, лучше было притормозить. Как и советовал Талер. Увиденное в лесу Вернона не удивило. Чего-то такого он и ожидал.              Итак, Мария-Луиза. Она не была из тех женщин, что могли бы легко позволить отнять у неё всё. Один раз её возвысил Фольтест, сделав своей любовницей, но судьба всех политических фавориток была одинакова: как только умирал их монарх-благодетель, они оказывались на обочине жизни. У Марии-Луизы был козырь в виде дочери, ставшей юной королевой. Этот козырь давал ей небольшую фору. Роше считал, что рассказать ей о собрании в лесу — справедливо. Но, с другой стороны, Мария-Луиза могла самостоятельно начать решать свои проблемы, а вот этого уже никак нельзя было допустить. Ослеплённая жаждой возмездия и справедливости женщина, к тому же, некогда бывшая в зените своей славы, может натворить что угодно.              К слову, насчёт жажды возмездия. Как раз утром, как по заказу, Роше получил письмо от Адды. Дочь Фольтеста выражала свои искренние пожелания поскорее разобраться с напряжённой обстановкой в Темерии. Вернон знал, что Адда послала два письма — одно непосредственно регенту, а второе своей сестре-королеве. Второе письмо Анаис зачитала баронесса. Он был готов поклясться в том, что адресованное Анаис послание было полно сугубо личных вещей — нежных сестринских изливаний души и пожеланий здоровья.              Вернон помнил тот день, когда родились близнецы — Анаис и Бусси. Тогда они с солдатами праздновали это. Да, бастарды, но дети ведь. У Роше не было иллюзий: Адда ревновала. Как бы Фольтест ни любил свою старшую дочь-стрыгу, в близнецах она ощущала угрозу. Была ли тому причина чудовищная природа этой девушки, а может, причины крылись в искалеченной психике — сложно было сказать.              Она наверняка обозлилась. Смерть венценосного супруга — её слабость. Слабость, которую она может попытаться обернуть в свою пользу, поднять волну недовольства и…              Роше смотрел на это самое письмо, лежавшее на столе. Распечатанное и раскрытое, прямо как он сам. Как и всё в этом замке. Ничто больше не тайна. Сокровенного не существует. Печати сорваны. Этим простым правилам Роше выучился с небывалой скоростью. Адда может выступить открыто, а тогда беды не миновать. Геральт говорил вот, что зачастую проклятия, хоть и снятые, оставляют несмываемый след на проклятом. Одержимость властью тоже напоминала проклятие, но вот в таком случае, им придётся расколдовывать пол Вызимы. Вернон усмехнулся, глухо закашлялся. Мысли начинали расползаться, но ни за одну он не мог ухватиться.              Из-за туч вышло бледное осеннее солнце и бросило луч света на стол. Роше щурил глаза. Жевал трубку. Успокаивало одно: в городе стало более-менее спокойно. Наталис всё же оказывал ему знатную поддержку.              Жуан, талеров шпион, должен быть очень осторожен. Просто предельно. Герцогиня заметила карету на углу, поэтому оставалось надеяться, что не связала её появление со своим новым юным знакомым. Хорошо, что дворяшки обычно примитивны. Но, видимо, не граф Маравель. Вернон стиснул агрессивно зубы. Ответ лежал на поверхности. Но он не мог предпринимать опрометчивых действий.              С Иорветом они разминулись ровно тогда, когда Роше собирался идти на встречу с Талером. В дела Иорвета Роше сильно не влезал, но было ли это следствие доверия? Очень вряд ли. Они всё ещё не до конца доверяли друг другу, но уже догадывались, что держаться вместе надо. Это сотрудничество давалось тяжело, но стало спасательным бруском в гремучем течении.              Когда Фольтест лично читал рапорт, приносимый Роше, то с каждой строкой всё больше бледнел. Его крепкие пальцы, усеянные перстнями, впивались в тонкую бумагу, от чего на ней оставались вмятинки. Что же, при своём правлении темерский владыка так и не дождался казни на рыночной площади самого неуловимого скоятаэльского командира. Что ж, так распорядилось предназначение. Если оно, конечно, существует.              Размышляя об их отношениях, Вернон никак не мог обозвать их подходящим словом, подобрать наиболее схожую модель и систему. Хотя, сам факт, что он себе эти мысли позволил — волновал его. Перед его лицом вдруг встал образ Иорвета. Seidhe, одетый в свой наспех сшитый мундир специального отряда, в плаще, высокий и стройный, с горящим зелёным взглядом. Вернон инстинктивно облизал губы. Последняя близость была спонтанной, как и все до неё, но воспоминания о ней были так ярки, что Роше чуть не подавился. До тех пор им не удавалось по нормальному поговорить о своих отношениях, а теперь… был ли смысл?              Завести такой разговор означало нарушить то хрупкое положение вещей, что уже сложилось. Роше не сдержался и ударил кулаком по столу.              — Dh'oine, ты ума лишился? — голос Иорвета прозвучал слишком реально, чтобы быть порождением фантазий и переживаний.              Роше обернулся. Иорвет стоял в дверях. Вернон глуповато хлопал глазами, смотря на эльфа.              — Позвольте войти, господин регент, — фыркнул недовольно Иорвет.              — Ты как сюда попал? — прохрипел Вернон.       Иорвет посмотрел укорительно-удивлённо.              — В смысле как? Провёл твой камердинер.              Вернон скривил губы и кивнул.              — И как я мог забыть.              Иорвет прошёл в кабинет. Шёл он легко, словно летел, хоть и развернуться в кабинете было толком негде, поэтому набирал скорость эльф явно из-за нервов.              — Ты знаешь, с кем я говорил? — начал он деловито.              — Теряюсь в догадках, — хмыкнул Вернон.              — С Наталисом. А до него — ходил к Яевинну, — Иорвет покрутил головой, как когда ищут что-то настойчиво. Единственное, что он искал сейчас — понимание Роше. Это читалось во всех действиях. Такой напряжённый тон был свойственен Иорвету лишь в ситуациях, когда ему что-то нужно было.              — Зачем?              — Первое или второе?              — Давай с Яевинна.       Говоря честно, Роше было плевать, с чего начинать разговор. В последнее время любая информация была не такой уж и обнадёживающей.              — Сегодня вечером мы проведём переговоры.              — В городе? — Вернон нахмурился.              — Да. У меня разрешение от коннетабля.       Это уже было интереснее. Иорвет и Наталис присматривались друг к другу как два хищника, оба не решались сделать первый шаг. Всё-таки, добычу им не нужно было делить.              — Как ты умудрился заболтать Наталиса?              — Он оказался на удивление сговорчивым. А может, он просто понял, что я у тебя в фаворе?              — А ты у меня в фаворе?              — Люди называют это так.              — Для наших взаимоотношений ни люди, ни эльфы ещё не придумали определение.              Иорвет хмыкнул. Помолчал какое-то время, взгляд его стал пустым и Роше напрягся. Эльф что-то недолго обдумывал, а потом, придя в себя, продолжил:              — Мне нужно переговорить со всеми командирами. Обсудить наши дальнейшие действия.              — Правда? — Роше изогнул бровь, — и каковы же ваши дальнейшие действия, в которые ты меня, конечно, не посвятишь?              Иорвет прошёл ближе к нему.              — Помнишь того мальчика?              Роше нахмурился. Хотел было послать эльфа куда подальше, но решил выслушать. Он-то надеялся, что Иорвет сейчас выложит карты на стол, объяснит, что его отряд будет делать в сложившейся ситуации, а главное, как ему, Роше, можно использовать его помощь. Вместо этого Иорвет решил вспомнить про какого-то эльфского шкета. В Вызиме полно голодных детей, сирот, просто тех, чьи родители опустились на дно жизни. Так что на всякий случай Вернон быстренько решил, что и пальцем не пошевелит, пока Иорвет не дорасскажет до конца.              — Ну помню, — вздохнул Вернон устало.              Иорвет, по-видимому, заметив его не особо воодушевлённый настрой, фыркнул тихо.              — Его мать умерла, — холодно и сухо произнёс эльф, — мы забрали его. Киаран и Верноссиэль сейчас с ним. Вырастим из него настоящего Aen Seidhe. Он почти не говорит на Старшей речи.              Вернон вздрогнул. Память сама подкинула воспоминания празднования Велена в городе. Слова мальчика о том, что «мама не встаёт». Вот оно, что. Мать Вернона тоже в один день легла и не встала. Вот только Вернон был уже не ребёнком, а юношей. Ничего не мог сделать: денег на лекаря у них не было, а народные средства не помогли. Видимо Иорвет уловил изменения в лице человека, потому как их взгляды наконец встретились.              — Сочувствую, — коротко ответил Роше.              — Не нужны мне твои сочувствия, — огрызнулся Иорвет.              — Ближе к делу, Иорвет, я теряю терпение.              Иорвет не стал накалять обстановку. Роше следил за его движениями взглядов, словно ожидал, что эльф выхватит кинжал и сунет под рёбра.              — Я хотел уговорить Яевинна дать помощь войскам, если заговорщики перейдут в открытый мятеж. Но нас мало, а проливать лишнюю эльфскую кровь я не хочу.              Иорвет был прав.              — Не хочешь послушать историю нашей вылазки с Талером?              — Она переубедит нас?              — Возможно, — пространно ответил Роше, — но не гарантирую. Талер отправил своего шпиона в дворянские круги. Угадай, где они собираются?              — Теряюсь в догадках.              — В королевском лесу, у охотничьего домика Фольтеста. У них там целый, мать их, клуб по интересам. Любители шатать власть в Темерии! — Роше вдруг плеснул рукой по столу и сбил листы злостно.              Иорвет даже не вздрогнул. Импульсивные приступы злости у человека случались часто, поэтому эльф уже не обращал внимания.              — И кто среди них?              — Граф Маравель, несколько мелких сошек из дворянского собрания. А ещё Бригида Пепеброк.              Иорвет глухо рассмеялся. Роше кинул на него горящий взгляд.              — А я говорил, — довольно лил желчь Иорвет.              — Да я уже сам давно догадался. Но нужно было увидеть эту компашку в сборе своими глазами.              — Увидел? Что теперь?              — Есть нюанс: одна из дворянок заметила нас.       В голове всплыл растерянный и подозрительный взгляд герцогини. Его просчёт. Он может стоить дорого им всем. Эльф тоже напрягся.              — Разглядела тебя? — Иорвет нахмурился.              — Думаю, что нет. Опыт не пропьёшь. Но нужно быть осторожнее.              — Я думал, такими вещами не должен заниматься глава государства.              — У нас в Темерии всё наперекосяк. Да и какой из меня глава государства, Иорвет?              — Ну, — Иорвет зашагал по кабинету, а потом уселся на стул, — самый настоящий. По закону именно ты регент Темерии. Не дядя твоей этой… Марии-Луизы. И не Наталис.              — Она не моя.              — Чудесно. У тебя всё же вкус получше.              Вернон втянул воздух носом. То ли Иорвет снова лез на рожон, провоцируя склоки, то ли это был такой странный вид заигрываний.              — Я как раз хотел к ней идти.              — Зачем? — Иорвет понизил тон, глянул на дверь.              Ясное дело, разговор становился серьёзнее.              — Королеву нужно увозить из Вызимы. Ненадолго, переждать, пока всё уляжется. И никто не должен узнать об этом.              — Ну, уже знаю я.              — Я говорю об императоре.              — Мечтай. Нильфская разведка везде. Небось даже знает, когда ты жрёшь и в нужник ходишь.              «Не в бровь, а в глаз» — подумал Роше. Вот чем теперь занят Ваттье де Ридо. Не позавидуешь ему и его прихвостням.              — Хотел с тобой посоветоваться, — Вернон повернулся спиной к столу и опёрся поясницей, — где можно спрятать королеву?              — Ну, давай поразмыслим. Большинство людей даже не знает, как она выглядит. Обычная девочка, такая же, как все дети-dh'oine.              — То есть, где угодно можно? — иронизировал Роше, сворачивая письмо от Адды и убирая обратно в конверт.              — Ну конечно нет. Может, в монастыре или храме?              Вернон замолчал. От «семейного гнезда» у Анаис явно плохие воспоминания.              — Можно к сёстрам Мелитэле.              — И поставить к жрицам целую роту гвардии? — тонкие брови Иорвета поползли вверх.              — Ты прав. Херовенько. Но не к родственникам же везти.              — Наталис знает?              — Сегодня узнает, раз уж и ты его ублажал.              — Ублажал? Я офицер, Роше. Амнистированный императором и королевой.              — Ну, поспорить не могу! — развёл руками темерец.              — Свяжемся к вечеру, — решил за него Иорвет, — кажется, сегодня будет собрание аристократии.              — В два часа дня, — подтвердил Роше, — я хочу переговорить с маркизом Шарбоннэ…              — Знакомое имя почему-то.              — Насколько знаю, из этого рода происходила любовница короля Гардика. Кстати, были слухи, что его мать была эльфкой.       Иорвет энтузиазма от этой короткой исторической справки не испытал. Но на его лице появилось отвращение.              — Я почти уверен, что это всего лишь слухи. Ни за что не поверю, что в жилах этой династии палачей течёт кровь Aen Seidhe.              Роше скривился и сжал зубы.              — За языком следи.              — Слежу, — Иорвет прислонился к стене, — и чем важен маркиз? Очередной поклонник твоих талантов?              Теперь уже не выдерживает Вернон. Зубы, и без того плохие (учитывая его возраст, происхождение и тот факт, что питался он абы как) точно скоро начнут крошится, хотя бы он того, как сильно они стиснуты. Нерв внутри надрывается почти болезненно. Вернон смотрит в стол, не решаясь вновь сцепиться глазами с эльфом. Густо сглатывает слюну. А Иорвет упивается тем, что сумел задеть что-то глубинное в человеке.              — Семейство Шарбоннэ не вызывало проблем. К тому же, они вполне неплохо спелись с Орваллом, — объяснил темерец, всё же найдя в себе силы не язвить в ответ, — а Орвалл Ла Валетт один из немногих людей при темерском дворе, кто мне…              — Покровительствует, Вернон, — докончил за него Иорвет, — вот в чём твоя проблема. Тебя взяли в оборот дворяне. А у тебя нет сил приструнить их.              — Фольтест мог взять их под контроль.              — Фольтест был король. А ты — не король. Да и сам ты мне говорил, что тебя они всегда ненавидели.              — И какой выход? Сложить с себя полномочия регента и передать их кому-то? Кому?              Иорвет почесал гладкий подбородок. Он до последнего момента не собирался влезать в человеческую политику, но человеческая политика сама влезла в него. Роше это всё понимал, как и понимал то, что даже если регентом станет дядя Марии-Луизы, это, хоть и будет более компромиссно, интриг не остановит. Надо бить в сердце заговора. Устранить тех, кто разжигает волнения. Но до этого момента Вернону казалось, что всё не так просто, как уже начинало думаться.              — Придумай. Хоть Марию-Луизу сажай на этот твой регентский престол.              — Ты мне ещё жениться на ней предложи! — хмыкнул горько Роше.              — Заметь, не я это сказал, dh'oine.              — И вот я вновь dh'oine.              — Потому что снова стал мыслить примитивно.              — Прежними методами я действовать не могу. Приходится импровизировать.              Иорвет теперь смотрел пристально, будто в душу хотел проникнуть. Эльф и так проник везде, куда не следовало. Вернее туда, куда его не следовало допускать. А Роше, очевидно, был полным дураком, раз был рад обманываться.       — Видимо, только это и осталось. Вот только Яевинну твоя импровизация вряд ли понравится, — эльф жевал губы нервно. Разве что ещё не скалился, как псина.       Что до Яевинна — это висело целиком и полностью на Иорвете. Роше ведь правда до последнего старался играть в эту игру честно.       — Таскает тебе рапорты твой Яевинн?       — Весьма исправно. В своём духе, — ответил Иорвет, переводя взгляд на стол Вернона, на котором всё ещё ворохом лежали письма и документы.       — Будем надеяться, к концу этой истории я не буду женат на Марии-Луизе.       — Ты скорее в постель к Эмгыру полезешь, — Иорвет не отрывал взгляда от папки с документами, словно пытался прочесть их, не заглядывая.       — Не горю желанием. Ну всё, белка, мало времени у меня. А отчитаться ты мне о ваших «переговорах» обязан будешь. Уяснил?       Иорвет замолчал.       — Ещё как, «командир». А, то есть, господин регент. Знаешь, жалею даже, что ты не бастард Фольтеста: тогда я мог бы звать тебя Ваше Высочество.       Роше упёрся глазами в стол. Его ладони, придерживающие гладкий лакированный бортик, вспотели. Такая язвительность была понятна, но лучше бы Иорвет говорил прямо, честно, без заигрываний и странных подколов. О Яевинне и других он справится позже.       — Иди уже.              Роше был импульсивен, быстро начинал злиться, заводиться, но плакал он редко, а уж «бабьих истерик» с ним и подавно никогда не происходило. Теперь же он был не уверен в конских силах своей психики. Та стремительно, будто расширяющийся зев природного провала, давала трещину. Лавина эмоций готовилась обрушиться на него, отомстив за сдерживание эмоций и чувств последних дней. Разговор с Иорветом это только усугубил. Нет, с остроухим никогда просто не было, более того, с ним всегда было откровенно трудно. И все-таки, теперь эльф конкретно перегибал палку.       Он стиснул зубы так, что те готовы были крошиться. Он злился на себя, на дворян, на Иорвета. Даже на Талера, который не дал ему прирезать изменников прямо на полянке у охотничьего домика, Роше теперь злился.       Иорвет играюще поклонился.       — Знаешь, самое забавное это то, как ведут себя подданные с королевой. Они так… — Иорвет попятился, изображая поведение придворных, — семенят назад, чтобы не поворачиваться к ней спиной. Абсурдно и смешно. Толпа взрослых военных семенит маленькими шажками перед девчонкой.       Роше весело усмехнулся, когда Иорвет застучал сапогами. Сам он мог так не пятиться перед Анаис. Он был одним из немногих людей, коим было позволено стоять спиной к своей королеве.       — Это не абсурд, а Темерия.       Иорвет взялся за ручку двери и улыбнулся перед тем, как выскользнуть в коридор замка. На том и расстались.              Размышляя о природе своего влечения, Роше избегал каких-то конкретных определений. Пусть всё будет так, как будет.              «Вот сука! И ведь хорош, зараза такая…» — ловил себя на мысли Вернон, вспоминая подтянутое, жилистое тело эльфа. Вспоминая прикосновения, взгляды и всё то, что было излишним сейчас. Но отложить на потом страсть было нельзя, а это было слабым местом. Он уже оставил эту свою слабость незащищённой один раз. Его враги прознали, стали бить туда. Какой вывод можно сделать из этих умозаключений? Только то, что от любой слабости надо избавляться. Избавиться от Иорвета физически уже нельзя было, да и не хотелось. Вытрясти же из себя чувства к нему, сложные и противоречивые, как клубок весенних змей, Роше не мог.                     

***

      Баронесса Ла Валетт дожидалась его в своей прежней комнатке. Окна на этот раз были зашторены несмотря на то, что был день. Видимо, женщина всё-таки опасалась нападения или слежки. Источниками света служили свечи. На этот раз на баронессе было лёгкое платье с вырезом и открытыми плечами. На груди сверкало колье с синим камнем. Пускай их разговор и будет коротким, лёгким он точно не будет.              — Я очень вас ждала, — медленно протянула Мария-Луиза, поднимая тёмные глаза на вошедшего в комнату регента.              — Не хотел задерживать, Ваша Светлость.              Мария-Луиза едва уловимо улыбнулась. Улыбка её была похожа на ухмылку какой-то беспощадной древней богини, не иначе.              — Бросьте. Расскажите, что узнали?              — В деле замешан граф Маравель. Вам нужно уезжать из Вызимы. Вам и королеве.              Мария-Луиза охнула, но потом тут же глухо рассмеялась. Смех был прикрытием. Скорее всего, она испугалась или как минимум напряглась. Не хотела терять лица. Настоящая темерка.              — Почему я должна бежать? Я не боюсь интрижек Маравеля, — её голос бархатно разливался в ушах.              — Одна из его «интрижек», Ваша Светлость, едва не стоила вам вашего положения.              Наверняка это было слишком дерзко, потому что баронесса побледнела, но она явно мысленно согласилась с Верноном.              — И кто ещё втянут в эту гнусность? — прошипела баронесса.              — Виконт Вилларе, Бригида Пепеброк, герцогиня де Оливарес… это из тех, о ком мне известно. Список может быть куда шире. Советую проверить маркизов Шарбоннэ и всех, кто некогда был приближён ко двору. Иначе говоря, Ваша Светлость, многим будет очень на руку отомстить вам и Нильфгаарду.              Глаза Марии-Луизы забегали по сторонам, она крутила кольцо на пальце.              — Что ж… чего-то такого я и ожидала. Кто ещё знает?              — Только вы и я, — соврал Роше, — ну ещё и глава разведки.              Ла Валетт поднялась со стула, её пышное платье зашуршало. Даже в самые тёмные времена богатые и красивые женщины наряжались, носили дорогие камни и заплетали причудливые причёски. Было в этом что-то успокаивающее для них самих? Быть может. Но теперь хищная красота баронессы казалась Роше особо притягательной. Гнев и недовольство её красили, а это бывало редко.              — Почему вы тогда их до сих пор не поймали и не передали суду?              — Дело сложное, Ваша Светлость. Сейчас наши агенты работают на то, чтобы достать вещественные доказательства.              — Вы всё-таки считаете, что к заговору причастна Редания?       Марии-Луизе очевидно было трудно поверить в то, что Адда хочет избавиться от Анаис. Нет, она знала, что старшая дочь Фольтеста не была в восторге от рождения бастардов близнецов. Но прошли годы, а положение Севера стало таким, что на миг всем показалось, что куда выгоднее не начинать распрей, а научиться жить в мире и потихоньку восстанавливать разрушенные земли.              — Уверен. Но сейчас вам нужно уехать.              — Когда? Утром?              — Этой ночью. Всё уже организовано, с вами отправится Бьянка, можете взять с собой необходимых слуг.              Роше говорил спокойно, железным, бесстрастным тоном. Стоял прямо, заведя руки за спину, будто отчитывался перед ней. Решение послать с королевой, её матерью и верной свитой Бьянку — было верным. Не только потому, что защищать королеву её прямая обязанность. Просто… Вернон тут больше никому не доверял.              — И куда вы собираетесь меня отправить?              — В Элландер. Ненадолго. Оттуда можете ехать в Туссент или хоть в Город Золотых Башен.              — Вы должны срочно связаться с императором.       «Снова уповает на Эмгыра!» — не без иронии отметил Вернон. Почему-то все вокруг тычут ему императором, а ведь Эмгыр ещё ничего не предпринял. Как и не предприняла его шавка Ваттье де Ридо.              — Мы уже связывались с Его Императорским Величеством, — осадил её Роше, — он обещает военную помощь, но пока она, к счастью, не понадобилась. Давайте сделаем так, чтобы она и не понадобилась.              Мария-Луиза тяжело дышала. Такого панического состояния Роше не видел у неё даже во время мятежа её старшего сына. Она панически, судорожно бросала взгляд то на трюмо, то на постель, то на окно. Ей стало душно. Роше уже думал, что стоит сходить за прислугой и попросить принести ей воды, но тут Мария-Луиза резко приблизилась к нему. В комнате стали слышны только их дыхания.       Вернон склонился над столом баронессы, посмотрел вопросительно на неё. На столе лежало то самое письмо от Адды. Мария-Луиза склонилась изящно. Трудно было не признать, что Мария-Луиза была красивой женщиной. На этой мысли Вернон ловил себя часто, но в этот раз он подумал об этом факте совсем с другой перспективы.              Баронесса, словно прочитав его мысли, наклонилась ещё сильнее, так, что Роше ощутил её дыхание. Звон её серёжек. Таких неприлично крупных. Массивных. Сердце тяжело билось. Её — тоже. Она не предпринимала никаких действий. А он не решался. Стоило признаться самому себе, что с женщиной он не был слишком давно. И не то чтоб прямо хотелось: другие, запретные и совсем несхожие с привычными удовольствия, заполонили его жизнь, подарили не облегчение, но какое-то острое удовлетворение.              — Мы в большой переделке, — шепнула Мария-Луиза ему прямо на ухо.              — Это очень мягко сказано, Ваша Светлость, — ответил Вернон, пытаясь отпрянуть от женщины так, чтобы не задеть её.              — Я буду вам очень благодарна, Вернон, — шептала Мария-Луиза, — очень.              Она шептала, а голос её лился ручейком. Даже нет, не ручьём, а полноводной рекой. Могучей, зрелой, сильной. Мария-Луиза была именно такой женщиной. Как бы Ла Валетт не пыталась строить из себя жертву обстоятельств и невинную овечку, отданную на закланье, таковой она не являлась. «Слишком гордая» — думал Роше. И был прав. Эта черта больше не казалась такой уж и раздражающей. Всё-таки, в этом положении, заложниками которого они являлись, нужно нести свою голову как корону. Меж тем, по коже бегали мурашки.              — Вот мы и почти «на ты», — тихо произнёс Роше.              И тут же ощутил у своей щеки горячее дыхание. Снова волна непрошенных мурашек, превращающих кожу в гусиную. Вернону стало холодно.              — И правда.              — А кое-кто… кто вам дорог, не заревнует?              Роше точно не мог сказать, в курсе ли Мария-Луиза слухов и фактов о его личной жизни. Да и не хотел бы узнавать это наверняка. Но, дабы перестраховаться, выбрал наиболее приемлемый в среде аристократии ответ:              — Вы держали свечку?              Мария-Луиза замолчала, но скорее ради драматической паузы, а не ради обдумывания, как бы так остроумнее ответить Роше. Помолчав, произнесла бархатным, но твёрдым тоном:              — Я давно бросила держать свечки.              Этот ответ Роше понравился. Он был не слишком уж и издевательским, а даже остроумным и изящным.       — Ночью к вам придёт мой камердинер. Выведет через тайный ход. Вас и слуг. Королева пойдёт со мной, чуть позже. Так мы не вызовем лишних подозрений, — Роше разогнулся.       — Вы крайне милы. Надеюсь, нас никто не подслушивал. Это становится похоже на дурновкусный роман.       — Никто. В замке безопасно, я почему-то уверен.       — Ваша уверенность вселяет надежду, Вернон.       — Это моя работа, Ваша Светлость.       — А я думала, ваша работа — наставлять мою дочь и не препятствовать решениям императора, — Мария-Луиза потирала камешек на кольце.       — Вы бы хотели поехать в Нильфгаард? — уточнил Роше.       — Хотела бы. Но могла бы? Вы озаботитесь этим? Вряд ли вы сообщили императору о том, что мы ищем убежище.       Первым человеком, пришедшим в голову Вернону был генерал Воорхис. Конечно, отправить баронессу с королевой под крылышко к нильфгаардцам было бы неплохо, но свои издержки такое решение имело.       — Связаться с генералом Воорхисом?       — Не нужно. Я веду с ним переписку. Он выражает большое беспокойство.       — И вы не сказали мне?!       — А зачем? — Мария-Луиза милейше улыбнулась, — вы же и так знаете о том, что генерал весьма хорошо относится ко мне.       — Значит, вы можете поехать в Нильфгаард? Не кажется ли вам, что это могут использовать заговорщики?       — Они уже нас используют. Мы забились как крысы и трясёмся перед какими-то ничтожествами. Вернон, поймайте их немедленно. Арестуйте, хоть Маравеля, хоть Кимбольта. Допросите Пепеброк. Вы ведь можете!       — Маравель говорил о каком-то человеке с лилией на одежде. Как вы думаете, кем он может быть?       — Сложный вопрос. Лилии украшают форму военных, некоторые дворяне носят их на одежде. Это может быть кто угодно, от простого стражника в Вызиме, до аристократки с заколочкой в форме цветка.       — Мне срочно нужно узнать, о ком шла речь. Это может быть шпион. Или хуже — наёмник.       Баронесса замолчала, впечатлённая разговором.       Разговор пускай и вышел коротким, впечатление оставил весьма неприятное. Вернон всё-таки жутко не любил, когда его пытались поймать на что-то. Пусть и на женское обаяние. Остудить пыл Марии-Луизы у него немного получилось. Роше даже стал хвалить себя.                     

***

      Операция по вывозу королевы из столицы готовилась в спешке. Прислуга суетилась, но Роше озаботился, чтобы никто лишний не узнал об отъезде Анаис и её свиты. Главное, чтобы не узнал Маравель. По счастью, граф отлучился в своё родовое гнездо. Было ли это частью его плана и тактическим отступлением? Вернон не мог сказать. Дворянское собрание прошло гладко, даже дежурно. Эти сальные морды сейчас больше озаботились тем, чтобы выехать из Вызимы в свои родовые владения. Пропажи королевы никто из них не заметит. Если какая-нибудь гнида не пустит слушок.       Анаис, разбуженная посреди ночи, тёрла отчаянно глаза. Она не выспалась и, как все дети, очень не любила, когда её поднимают куда-то. Да, она уже свыклась, что теперь каждое утро она встречает со словами прислуги «Ваше Величество, пора вставать». После этих слов её навещал врач, фрейлины, придворные приходили на поклон. Поначалу Анаис это забавляло и смешило: крайне нелепыми казались ей эти взрослые ритуалы. Ритуалы мира, частью которого она и сама была.              Анаис прекрасно умела одеваться самостоятельно, знала, как себя заплести, но она была королева, а королевы не одеваются самостоятельно. Как и не готовят еду, принимают ванну, открывают и закрывают двери. А потому девочку окружили фрейлины, вывели её в середину комнаты. В замке всегда было холодно, поэтому, как только маленькие босые ножки коснулись пола, Анаис поёжилась. Замок ей не понравился с самого начала: он был холодный, мрачный, в нём было слишком много места.              Фрейлины переодевали Анаис в простое коричневое платье. Такое, чтобы с виду нельзя было опознать, что это королева Темерии. Простая одежда нравилась девочке куда больше, чем сложные и дорогие бальные платья. Такой наряд не жалко было испортить, в нём можно было свободнее бегать и веселиться. Вот только Анаис понимала, что разбудили её посреди ночи вовсе не веселья ради.              Ей стало чуть спокойнее, когда в покои вошёл Роше. Он поклонился, но девочка заметила, как его ноги дрожат.              — Моя королева.              — Дядя Вернон! — она солнечно улыбнулась.       На сердце у Вернона было тяжело. Он снова шёл на риск, бросался в неизвестность, отдавал себя на волю силы обстоятельств.              — Позвольте сопроводить вас до кареты. Ваша матушка и брат поедут с вами.              — И Бьянка, да? — Анаис посмотрела с надеждой.              — Да, Ваше Величество.              Анаис успокоилась, услышав, что Бьянка поедет с ней.              В королевской спальне был потайной ход. О нём знали только избранные. Роше был одним из тех, кто однажды сопровождал Фольтеста через этот ход. Тайный ход использовался не так уж и часто, но мифом не был. Он вёл прямо за городские ворота, позволяя монарху покинуть Вызиму безопасно, не привлекая внимания.              Роше подошёл к двери, нажал что-то, и та повернулась. За каменной замковой стеной показался зев чёрного прохода. Вернон кивнул Анаис и поманил за собой. Они начали спускаться вниз. Вернон держал факел в одной руке, а второй шарил по стенам и вокруг, проверяя проход так, словно не ходил по нему никогда.              — Ой-ой! Как-то там темно! — ойкнула Анаис, ступая за своим верным слугой по лестнице.              — Если Вы боитесь, моя королева, то можете взять меня за руку.              — Не боюсь, — храбрилась Анаис.              Лестница была крутой, уходила глубоко вниз. Роше освещал им путь факелом, пламя бросало всполохи на стены и ступеньки. Анаис аккуратно ступала по холодным каменным ступеням, придерживала подол платья.              — А очень-очень далеко ехать? — не удержалась девочка.              — Нет, моя королева. К тому же, в пути вы сможете поиграть в карты или почитать.              — Ночью темно, как же мне читать? — вздохнула девочка, — дядя Вернон!              Роше будто и пропал из реальности. Просто выпал. В реальность его возвратила Анаис, слишком крепко сжавшая его пальцы и капризно дёрнувшая.              — Никак, вы правы, моя королева.       — Значит, я буду спать. Мне не нравится спать в замке… — решила Анаис, шмыгая носом и ступая ниже и ниже по лестнице.       — Вам не нравится в замке? — Роше улыбнулся слегка.       — Не нравится. Холодно и противно! Ещё мне снился плохой сон.       — Плохой сон?       — Да. Мне снилось, что тебя хотят повесить.       Вернон ощутил, как ему стало дурно. И в без того узком проёме тайного хода было неуютно, а сказанные королевой слова звучали особенно пугающе. «Параноик» — отругал он себя.       — Не беспокойтесь, Ваше Величество. Никто меня не повесит.       Анаис хихикнула весело.       Ступеней оставалось всё меньше, они приближались к небольшой дверце. Вернон отворил её. Они оказались посередине холодной октябрьской ночи, далеко за городскими стенами.              Небольшой дормез, предназначенный для путешествий, без гербов и лилий, уже ждал королеву и её свиту.              Анаис озиралась по сторонам. Свет от факелов тонул в ночной мгле. Стрекотали кузнечики. Всё уже было готово. Баронесса Ла Валетт, одетая так же по дорожному, прятала лицо в полах широкого капюшона плаща. Вместе с ней был Ариан — старший сын. И пускай раньше их всех разделяла незримая нить вражды, кажется, теперь она порвалась и выстраивалось что-то новое. Более прочное. Люди так устроены: пекутся лишь о своей шкуре, быстро меняют приоритеты, когда жизнь хватает за зад.              Роше отпустил руку девочки.              — Дорога чистая, — сообщила Бьянка, подходя к Вернону.              — Хорошо, — ответил он ей тихо, посматривая вглубь чернеющего осеннего леса.              Бьянка смотрела, как Мария-Луиза общается с сыном и немногочисленной свитой. Баронесса была укутана в дорогостоящий суконный плащ, обшитый изящным сутажом. Её стройную шею поддерживали накрахмаленные кружевные брыжи. Она хмурилась, даже когда смотрела на дочь. Дорога не была слишком долгой, но всегда был риск наткнуться на бандитов. С баронессой ехала её любимая камеристка — Жюльет. Жюльет озиралась нервно по сторонам, поглядывала на госпожу с затаённым беспокойством юной лани. Когда уже пора было ехать, Анаис вдруг ринулась к своему защитнику, посмотрела в его лицо, будто надеялась, что вопрос, который она хочет ему задать, получит положительный ответ.       — Дядя Вернон?              — Да? — Вернон дёрнул головой, вырванный из мыслей.              — А ты с нами не едешь?              — Нет, Ваше Величество. Не еду.              Анаис долго смотрела на него, не по-детски умными глазами. Их обоюдное молчание продолжалось какое-то время, а потом Анаис подозвала его ещё поближе. Роше пришлось присесть на корточки.              — Я не хочу быть королевой, — произнесла девочка тихо, вздыхая жалобно.              Роше удержал улыбку. Она начинает понимать. Несмотря на свой возраст, Анаис быстро освоилась и поняла, что такое быть королевой. Это сложно. Бытие королевы это не бесконечные балы и подарки, а тяжёлый труд. Но он поинтересовался, сделав вид, что не понимает её:              — Почему, Ваше Величество?              — Это сложно. Хочу быть обыкновенной. Как ты.       Вернон почему-то сразу понял, что именно подразумевает Анаис под словом «обыкновенная». Обыкновенная это та, кто не королева. Та, кто не обременена весом короны. Обыкновенные девочки в её возрасте беспечно проводят свои деньки, а не готовятся править величайшим королевством Севера. Вот только Вернон знал, насколько тяжело быть «обыкновенным».              — Не нам выбирать, кем рождаться, Ваше Величество.       Такая простая, но суровая правда. В жизни можно изменить многое, но не всё. Нельзя выбрать, в какой семье родиться. Кому-то уготовано и вовсе не появиться на свет или уйти из мира во младенчестве. У тех же, кто родился, есть право выбора. Но Анаис не может отказаться от трона: не в её положении. Ей суждено править Темерией.              — Ты обещаешь приехать за мной потом?              Вернон ощутил, как в горле вязнут слова. Собирается солёный ком.              — Конечно, — всё-таки твёрдо ответил он.              — И мы пойдём фехтовать?              — Да. И на конную прогулку тоже поедем. А пока мне нужно убедиться, что вы будете в безопасности.              — Возвращайся скорее, — тихо и мягко попросила Анаис. Она не плакала. Она уже научилась не плакать. Королеве нельзя плакать. Только в полнейшем одиночестве.              — Обещаю, моя королева. Хорошей дороги.       На них поглядывал Ариан. Смурной и нелепый в своей этой напускной мрачности. Роше всё-таки его недолюбливал.              Анаис увела Бьянка. Королеве помогли подняться на ступенечку, влезть в карету. Дверца захлопнулась, штора задёрнулась.              Роше обошёл дормез, обратился к кучеру.              — Гони, что есть мочи.       — Будет исполнено, господин регент, — ответил кучер, — а ну, пошли!              Вернон отошёл назад. Карета тронулась, и кавалькада королевских лошадей понесла её по просёлочной дороге, поднимая пыль серым клубом. Лошади неслись по узкой лесной дороге, увлекая за собой бурую простую карету без гербов и украшений, шторку наглухо задёрнули, а это не позволяло разглядеть, кто же едет в дормезе.              Карета катилась всё дальше, исчезала во мгле, пока окончательно не слилась с ней и только отзвуки ещё доносились до слуха Вернона. Он остался стоять так, покинутый и сгорбившийся, как скорбящий.              — Идём, — голос Иорвета прозвучал во сне как зов незваного духа. Холодно и пугающе спокойно.              — Что ты тут делаешь? — Вернон смотрел туповато на Иорвета, будто тот был плодом его воображения. Как эльф сюда дошёл? Точнее — как узнал, что уезжать королева будет именно отсюда?              — Пришёл забрать тебя, Вернон, — тихо, задушено-тоскливо ответил Иорвет.              Роше посмотрел на него. Ему в спину дышала холодная, по-настоящему октябрьская ночь. Где-то позади шуршали неизменно берёзы, нежно-жёлтые листочки звенели свою симфонию, им вторили птички — заливались трелью. Лес где-то вдали грохотал. Вот только всё равно было тихо. Слишком тихо. Убийственно тихо. Такой шум куда хуже мертвецкой пустоты звуков. И присутствие, и отсутствие одновременно. Слишком много противоречивых чувств. Неоднозначных и двойственных.

      

      Идти до города они решили пешком. Никаких хвостов за собой не заметили — всё было тихо, как в склепе. Только ночной ветерок колыхал сухие деревья. Ещё чуть-чуть и ноябрь. Ещё чуть-чуть и выпадет снег. Самое худшее время в Темерии.       — Значит, решил поддержать меня? Как это мило с твоей стороны, — Вернон тёр руки в перчатках отчаянно, пытаясь согреть. На самом же деле, не было так уж холодно этой ночью, но у Вернона было полнейшее чувство, что он погрузился на дно ледяного моря.       — Ну да. К тому же, мне нужно было чем-то занять себя до собрания. А выяснить, где конкретно ты будешь провожать карету — нетрудно было. Я пошуршал с Наталисом…       — Без угроз? Да вы почти друзьями скоро станете.       — Я уже говорил тебе, что ваш вид — примитивен. А тебе стоит расслабиться и поспать, — заметил Seidhe, — ничего не случится с твоей luned.              — Я всё равно нервничаю.              — Всё будет хорошо. С ней твоя beanna.              — Знаю. В Бьянке я не сомневаюсь. Может, я зря себя накручиваю и всё пройдёт спокойно.              Иорвет фыркнул тихонечко, повёл плечами.              — Будем надеяться, на карету всё же не нападут разбойники или кто-нибудь похуже.              У Роше мороз пробежал по коже.              — Сплюнь, белка. Бьянка задницу кому угодно надерёт. А ребят она славно натаскала. А я, пожалуй, пойду и правда отдохну. Если смогу уснуть.       — Можем встретиться потом. После собрания.       — Зачем? Пока ты там закончишь, уже утро будет, а я не собираюсь носиться за тобой по ночной Вызиме.       — Зачем носиться? У тебя есть дом, а я уже там вполне себе желанный гость, не так?       Роше начинал понимать, к чему его склоняют.       — Доживём до утра и увидим. А там хоть туссентское игристое неси, хоть эльфское пойло своё…              — Я хочу быть с тобой, — произнёс вдруг эльф, глядя прямо в глаза человеку. Его голос, как и часто бывало в таких интимных ситуациях, стал донельзя мягким, хоть и не растерявшим былой угрозы. Но эта угроза была иного характера: жаркой, томной, медленной и влажной, как размягчённая после дождя почва. Длинные музыкальные пальцы Seidhe скользнули по вороту мундира Роше. Тот вздохнул рвано и выпалил:              — Не понял?              Глаз эльфа нехорошо сверкнул. Они уже дошли до Купеческого квартала, Иорвет подвёл его одному из домов, завёл за него.              — Хочу тебя, dh'oine, — уточнил Иорвет, притягивая Вернона поближе за грудки.              — Не время и не место, — отрезал Роше.              — У нас никогда «не время и не место»! А когда будет? Ты мне, может, ответишь? — несдержанно ответил Иорвет и его лицо побелело.              Вернон остановился резко. Гораздо разумнее было вмазать эльфу хорошенько или просто замять как-нибудь этот ненужный разговор, но отчего-то Роше не мог и движения сделать. Руки эльфа в это время уже проследовали по талии, затянутой широким ремнём, огладили, спустились на бёдра. Он тяжело дышал, его руки тряслись, а зубы так и норовили клацнуть где-то рядом с плоским человечьим ухом. Затылок Роше упёрся в стену. Перед глазами уже знакомо поплыло. Иорвет мазнул по щетинистой щеке полураскрытым ртом.              — Ясно, — сухо произнёс Иорвет и неясно было, какую эмоцию он вложил в это заключение, — хорошо.              Роше не уходил, он почти бежал.              Долго поспать в эту ночь ему не удалось. Сон был вязкий как тина, неразборчивый, неприятный. Сначала ему снилась Вызима, её серые улицы, наполненные зловонием выливаемых из окон нечистот, бездомные собаки, пьяницы и торгаши фисштехом. После, череда образом сменилась ещё не остывшими в памяти воспоминаниями о нильфгаардском вторжении. Линию Дол-Блатанна-Карбон удержать было невозможно. Под самое утро ему снилась Адда. Королева Редании восседала на троне в пустом зале в Третогоре. На ней было тёмно-алое как кровь платье, а рыжие волосы струились ровными линиями по плечам. Она смотрела в пустоту, подперев бледную щёку рукой. О чём она думает — можно было только догадываться.       Две королевы, но Темерия — одна. Была ли связь в действительности? Стоило ли самому нанести визит в Третогор? Не будет ли его там ждать вражеский кинжал? Петля затягивалась, но понять, что запустило череду этих событий — чья-то жажда власти, обида, или нечто извне, было трудно. Наверное, всё в совокупности.       Вернон ворочался, вошкался в своей большой мягкой постели. Перед глазами почему-то стоял исполненный звериной ненависти взгляд Иорвета. Реакция Иорвета на его отказ была весьма необычной. Да, Иорвет привык получать то, что хочет, но, всё-таки, конкретно эта реакция была неуместной. Что-то он хотел ему сказать или показать. Не просто же в постели дело было? Роше сомкнул зубы. Те ныли.              Да, он точно начинал сходить с ума. И стоило нанести визит королеве Редании не только во снах.                     

***

      Йестин, дежуривший в нелюдском квартале, страшно хотел спать. Командир созвал срочные переговоры и ему ужасно хотелось подслушать, о чём Иорвет говорит с Верноссиэль, Яевинном и Киараном. Но он не мог. К тому же, сон всё-таки побеждал любопытство. Чтобы окончательно не провалиться в вязкую пучину сна, Йестин достал огрызок бумаги и карандаш. Свет от фонаря был тусклым, ни черта не было видно, но это не мешало набившему руку «полевому художнику» поупражняться в вечерних набросках.              Мальчишку, которого Иорвет забрал себе, Йестин лично кормил кашей на молоке. В городе и за ним было слишком неспокойно, но Иорвет настоял на том, чтобы его мать похоронили по всем обычаям. Они столько раз хоронили своих сородичей — павших в бою и полёгших от болезней, что моменты прощаний уже не вызывали ярких эмоций. Грустно и тяжело было признавать, что даже к смерти товарищей привыкаешь.              Йестин не сразу понял, что в темноте квартала появилась фигура, вышагивающая нестойкой поступью. Это точно не был заблудший пьяница, а потому Йестин потянулся к оружию. Фигура боязливо остановилась, судя по всему, тоже заметив его. Йестин всматривался в силуэт незнакомца некоторые мгновения, а потом окликнул его:       — Стой! Кто идёт?              — Не стреляйте! Я… Я знаю, кто нужен вашему командиру! — взмолился «вечерний гость».              — Dh'oine, подойди ближе и говори со мной! — приказал Йестин.              Фигура наконец решилась явить себя свету. Из вечернего мрака медленно выходил закутанный в плащ юноша, бледный как моль.              — Ты кто вообще? — Йестин спрыгнул с лестницы, подходя ближе к юноше.              — Это всё я! — лепетал человек.              — Что «ты»? — эльф нахмурился недоверчиво.              — Я знаю, что случилось на площади!              — А, негодяй! Bloede!.. — Йестин хотел было схватиться за саблю.              — Не убивайте, милсдарь эльф! — юноша закрылся руками испуганно, — просто отведите меня к командиру, и я всё расскажу!              — С чего мне тебе верить? — оскалился Йестин.              — С того, что я знаю, кто причастен к отравлению! — выдал человек и тут же побелел сильнее, будто пожалев о своих словах.              Йестин крепко держал его за руку.              — Bloede… не смей даже убегать!              — Не убегу, только не убивайте! Всё скажу! Клянусь Вечным… только не убивайте!       — Не убью. Отведу тебя к Иорвету. Пусть командир решает, кто ты такой и стоит ли тебя выслушать!       Янек из Новиграда, неудавшийся капеллан и невольно втянутый шантажом в настоящий заговор, был готов принять свою судьбу.