Иорвет сидел молча. Вся его поза была скованной и напряжённой. Неясно было при беглом взгляде, озадачен ли чем-то эльф или его странное поведение просто следствие слабости от перенесённой интоксикации. Он постоянно шмыгал носом, при этом весь морщился брезгливо, словно уже успел подхватить сезонную простуду. В комнатушке он был один, на небольшом столике лежала бумага с уже высохшими чернилами. Роше сразу понял, что Иорвет конкретно писал несколькими часами раннее. Как только Иорвет обратил взгляд на человека, то выражение его лица поменялось с задумчивого на усталое и встревоженное. Вернон прерывисто вздохнул, ожидая чего угодно, обвинений или возмущения, но вместо этого Иорвет в пару шагов преодолел расстояние между ними и обнял за шею, утыкаясь холодным носом в ворот мундира Роше.
— Почему так долго? Уже стемнело, — Иорвет отстранился, заглянул в лицо.
— Что, беспокоился? — издевательски бросил Роше, фальшиво усмехаясь.
— Bloede… иногда мне очень хочется придушить тебя, Роше, — Иорвет не отпустил его плеч, погладил едва пальцами.
— Мне пришлось задержаться. Хвостов за собой не заметил — в городе праздник, народ гуляет.
Иорвет понимающе кивнул. Он не высовывался из казарм, но из донесений своих эльфов узнал, что гуляния затронули и Малый Махакам. Можно ли как-то использовать столпотворения людей и нелюдей в свою пользу?
— Я знаю. Ничего подозрительного не происходит?
— В городе везде дежурят патрули. Большой праздник, Вызиму наводнили толпы народу. Может произойти что угодно.
— Мы тоже можем воспользоваться этой возможностью.
— У тебя уже есть идеи?
— Ну, пока тебя не было, я набросал кое-какие заметки. Но это потом.
— Как тебе угодно, — Роше развёл руками, — мне в голову пришло сперва, что это указания твоим шпионам.
— О, Вернон, — Иорвет хищно улыбнулся, — Вызима же полна шпионов. Ну так что? Сделаем вылазку?
У Иорвета лицо стало таким азартным и шалым, что Роше не устоял. Тяга к приключениям и риску не была лучшей чертой в эти времена.
— Ты же переживал за мою безопасность! — Роше рассмеялся и уселся на стул.
— Но теперь я убедился, что регент Темерии жив и здоров. Намереваюсь использовать наше время так, как надо.
— Хочешь посмотреть на праздник? Может, костры жечь будут…
Иорвет повернул голову к маленькому окошку. Он тяжело вдохнул, прищурил единственный глаз, поправил платок на лице. В окошечко ничего не было толком видно — только брусчатка. Иногда в нём мелькали сапоги стражников. Они забавно вышагивали туда-сюда и басисто переговаривались. Для них сегодняшний праздник — особенно загруженный рабочий день. Он что-то напряжённо обдумывал, а потом выпалил:
— Пусть меня убьют свои, если я приведу их в западню. Я… я устал, Вернон. Я воюю чуть меньше, чем живу. Мне нужна передышка, — признался он. — мне снились сны, что я ем. Я сижу на тахте, у меня за спиной подушка, горит камин и я ем. А потом я просыпался такой голодный, сжимая бёдрами толстую ветку дерева. Понимаешь?
— Вернуться к тому, с чего началось? — Роше презрительно искривил губы.
— Началось с того, Роше, что мы ненавидели друг друга. И что, ты хочешь и эту славную традицию возродить? Я об ином. Я хочу передышку.
— Нет, — ответил Роше — я завожу эти разговоры не ради ссоры. А чтобы ты понял, Иорвет: я ещё слежу за тобой.
— Я и так вижу твоё недоверие, Вернон, — Иорвет отвернулся от него. — я не слепой. Можешь не напоминать мне об этом каждый раз, как я подумаю, что ты мне доверился.
Вернон потянулся к нему рукой, но убрал её.
— Я не перестал считать тебя бандитом, Иорвет. И может ты бы и заслуживал наказание, но я уже не смогу.
— Да, я бандит, убийца, ушастый выродок, сумасшедший отморозок и как ты там еще меня обычно зовешь. И, видимо, навсегда таким для тебя останусь. Ну и пускай! Не хочешь — не верь мне, — он оскалил зубы, шрам на губе болезненно расширился, будто бы собираясь лопнуть.
Роше пристально посмотрел на эльфа. Иорвет удивительно легко отделался: дальнейшие исследования яда, проведённые Трисс, показали, насколько он смертоносен. Если бы пил Роше, как и предполагали заговорщики, он, быть может, из комы-то и вышел, но три дня его бы мучила нестерпимая рвота, а потом его тело покрылось бы чирьями. Тело Иорвета было чисто. Ум — тоже. Дело не только в различиях между человеческой и эльфской природой, но и в магии чародейки. Хвала Меригольд, ничего не скажешь.
— Ты думаешь, сейчас время для этого разговора?
— А когда будет более подходящее? Ты можешь дать мне гарантию, что через пару недель мы не окажемся вздёрнутыми на площади?
— Никто тебе эту гарантию сейчас не даст! — теперь уже оскалился Роше
— Я думал, у dh'oine такая гибель считается даже романтичной. Один новиградский драматург писал пьесу про двух влюблённых из враждующих родов. Они оба погибли в конце пьесы.
— А ты изучил презренное искусство dh'oine.
Иорвет ухмыльнулся. Если кто-то из его братии и увлёкся человеческой поэзии, то точно не он.
— Не могу сказать, что меня впечатлил слог. Но сюжет…
— Угнетающий, — заключил Роше, — и глупый.
— Очень.
Когда они вышли на улицу, та была совсем тёмной. Вернон несколько раз обернулся на эльфа, проверяя, идёт ли тот за ним.
Слухи о том, что юная королева собиралась выехать в эту праздничную ночь из столицы, распространялись быстро. В самом же деле, Анаис была в замке — Роше не собирался сеять панику ещё сильнее. Если ситуация пойдёт по самому наихудшему сценарию, то она поедет со старшим братом и матерью в безопасное место. Роше отправит гвардию, Бьянку…
— Луна такая красная, — заметил Иорвет, кутаясь в плащ.
Луна действительно была налита каким-то алым отсветом. Пугающее зрелище, хоть и объяснимое с научной точки зрения.
— Не вижу! — отозвался Роше.
— Приглядись. Она большая и алая.
— И что? Это какой-то дурной знак?
— Возможно, — пространно ответил Иорвет.
Город светился временным, скоротечным счастьем. Сновали туда-сюда дети, гуляли парочки, украсившие головы друг друга венками из последних осенних цветов.
— Вафли, горячие вафли! — слышался голос зазывалы.
Улицы были освещены хорошо, но ничто не могло перебить мрачноватый алый отблеск на небесах. Роше шёл быстро, но не слишком, чтобы не сбить зевак или уже опьяневших кметов. Сохранять спокойствие и незаметность он умел. Проблема подобных мероприятий была в том, что любой гад может воспользоваться толпой, слиться с ней, переодеться простым горожанином, празднующим Эквинокций.
— Ты знаешь, куда мы идём? — подал голос Иорвет, тихо, но требовательно.
— Развеяться, — вдруг ответил Роше, — заодно и посмотреть на обстановку.
Ясное дело, что под «развеяться» Роше имел ввиду «поискать среди толпы своего убийцу». Может, безумие дней уже затуманило разум регента, а может, было нечто здравое в его плане. Иорвет сказать сейчас не мог. Они оба при оружии, Роше греет рукой кинжал…
— Я знаю, зачем. А спрашиваю тебя — куда, — процедил эльф.
— На центральную площадь.
— То есть, ты уже пустил в ход свой план…
— Ты про поимку на живца? — Роше обернулся и улыбнулся, даже оскалился.
— Не нравится мне это.
Гуляния в Предместьях куда пышнее, чем в городе, они хранят в себе то архаичное, что чопорные горожане из себя вымывали. Эльфы тоже праздновали, но не высовывались по большей части из своего квартала. Это решение принял Иорвет — он хорошо знал, как часто праздник перетекал в бойню.
— Мне тоже не нравится, что за мной кто-то следит, — усмехнулся Вернон, разглядывая рыночную площадь. Взгляд зацепился за пару женских фигур — состоятельные горожанки рассматривали товары у купца. Офирские ткани, жёлтые и красные. У Роше зарябило в глазах.
Иорвет ощущал себя глуповато, следуя везде за своим человеком. Роше не посчитал нужным посвятить его в закоулки своих измышлений, а спрашивать сейчас эльф уже не хотел. Вместо этого он сам принялся следить за горожанами. Люди были людьми: они примитивно веселились, радовались примитивным вещам, были ужасно громкими и неприлично пошлыми. Эльфы праздновали Эквинокций совсем иначе — в священных рощах. Где теперь, эти священные рощи? Погибли, исчезли. Роше не может вернуть Иорвету то, что когда-то dh'oine у него отняли. Но он хотя бы попытался дать его народу надежду.
Прилавки были украшены искусственными цветами — отвратительное зрелище. Посреди площади давали представление какие-то разодетые как в сказке шуты. Они травили похабные анекдоты. Иорвет прислушался, но не стал поворачиваться к лицедеям всем корпусом — боялся, что заметят и узнают. Безумие не заразно, а вот паранойя точно передавалась половым путём. Иорвет криво усмехнулся.
В другой стороне разыгрывалось представление кукольного театра. Актёры держали кукол надетыми на руку, сами же их и озвучивали. Это была сценка из жизни королевского двора, смакующая пикантные подробности. Одна из кукол изображала Фольтеста, вторая — его сестру принцессу Адду. Иорвет поморщился. Люди ужасно любили глумиться над мёртвыми. Да, он презирал Фольтеста и его порочные слабости, но, всё-таки, если рассказы Вернона были правдивы, темерский государь правда старался сделать свою страну великой. «Благодарные потомки» же высмеивали своё прошлое и бесславно погибшего короля.
То, как Роше опекал юную королеву-бастардку — поражало. Иорвет никогда не интересовался раньше, были ли у Роше дети, но полагал, что не было. Эти странные псевдоотцовские чувства были ничем иным как рефлексией над собственным детством. Отца у Роше не было, Анаис отца лишилась.
Иорвет напряжённо замер, выхватив из толпы торопливую фигуру в плаще. Кто-то невысокий ростом шнырял туда-сюда, то ли потеряв кого-то, то ли наоборот, ища. Лица было не разглядеть, но либо это была девушка, либо тонкий юноша. Скорее, второе. Иорвет хотел было двинуться вслед за странной фигурой, но голос Роше прервал его намерения:
— Белка, ты что застыл?
— За нами следят, — пробормотал Иорвет немеющими губами.
— Где? — Роше закрутил головой.
— Вон там, где ворота…
Иорвет снова посмотрел в сторону, где видел мелькнувшую фигуру в плаще, но её там уже не было. Шпик смылся.
— А с чего ты взял, что следили за нами? — Роше стал держаться ближе эльфа.
— Этот dh'oine суетился. Уж очень выбивался из толпы. Ещё и закутан так… как я.
— А вдруг это кто-то из твоей клики юных разведчиков? — Роше посмотрел на Иорвета.
— Ты издеваешься! Я отличу dh'oine от seidhe.
Алая луна меж тем смотрела на них с небес. Редкие облака плыли по полотну ночи. Действительно, очень странная ночь равноденствия. Иорвет слышал когда-то легенды о том, что алая луна на небе не сулит ничего хорошего. Да и сам её вид навевал какой-то зловещий флёр, не подходил к наивному веселью горожан.
— Обычно народ выходит за город, но комендантский час продлили. Запускать фонарики будут прямо из города.
— Это же опасно, — хмыкнул Иорвет, поглядывая как зажигают огоньки.
— Опасно, — согласился Роше, — но люду дай лишь позабавиться. Лучше уж в городе будет праздник, чем погром или ещё что.
Горожане стали запускать в небо летающие фонарики. Невесомые, они взмывали в чёрное осеннее небо, загорались там, чтобы скоро исчезнуть с горизонта. Иорвет задрал голову, провожая взглядом оранжевые огоньки, сливающиеся с мглой. Вот так сменяются сезоны, уходит время. Сезоны и эпохи сменяют друг друга, а на деле ничего не меняется. Однажды время застынет для них с Роше навсегда. Что останется у них? Старая, похороненная вражда, запретное и нездоровое влечение, не переросшее ни во что. Связь, которая не может вылиться ни во что большее. Двое, что не могут дать никакого продолжения. Беллетэйн наступит вновь, стоит только подождать, но вот для них это не будет иметь значения.
— Знаешь, что символизируют фонарики? — хмыкнул Роше, складывая руки.
— Смену сезонов? Или они загадывают желания? У эльфов таких традиций не было.
— Да. Загадывают желания. Каждый фонарик — чьё-то сокровенное желание.
Иорвет замолчал. У него тоже было сокровенное желание. Но фонарик запускать он не стал. Это не их традиции.
— Идём отсюда, — скупо бросил Роше, разворачиваясь и уводя эльфа за собой в мрачные улицы.
Иорвет ещё раз обратил взгляд к чернильному своду: последний фонарик уже был совсем высоко. Иорвет мысленно прощался не только с ним, но и со своим погибшим прошлым. И ещё с чем-то очень важным. Чем-то, что никогда не появится у него.
Окуталось мраком здание замка. В окошках не горел свет. Замок выглядел ужасающей глыбой, грузной и уродливой. Мимо человека и эльфа пронеслась вереница вызимских подростков — юношей и девушек в народных нарядах. Расшитые рубахи мелькнули белыми пятнами в вечерней мгле. Они подождали ещё полчаса, следя за событиями гуляний на площади. Ничего подозрительного больше не случилось.
— Это не имеет смысла! — рычал Иорвет, — ты таскаешь меня тут как тряпьё!
— Заткнись. Я хочу знать, что происходит в городе, а не прятаться!
Только Иорвет открыл рот, чтобы возразить язвительно и злостно, как ощутил, что кто-то тянет настойчиво его за одежду.
— Милсдарь! — послышался тоненький детский голосок, — милсдарь, у вас не найдётся монетки?.. мне только хлебушка купить.
Иорвет и Роше почти синхронно опустили головы вниз, туда, откуда слышался голос. Перед ними стоял маленький эльф с белокурой макушкой. Он был бледен и почти трясся от голода. Обратился к эльфу на всеобщем, явно из тех детей, немногих, редких и ценных, но из тех, кто уже почти не говорил на родной Старшей речи.
Иорвет вмиг протрезвел, опустился на корточки. Маленький эльф. Такая редкость. Острые ушки выглядывали из-за золотистых волос. Глаза у ребёнка были зелёные, с гноем в уголках. От голода они казались огромными.
— Держи монетку, feainnewedd, — Иорвет дал ему немного денег. Знал, что отберут другие. — ты потерялся? Пойдём, я накормлю тебя.
Он вытер платком грязное лицо ребенка, не в силах противостоять этому желанию.
— Где твои родители? — поинтересовался Роше, глядя на мальчика.
— Папы у меня нет. А мама легла и не встаёт, — ответил ребенок, смотря себе под ноги.
— С кем же ты тут на празднике? — удивился Иорвет.
— Один, — ответил гордо ребёнок, — пока что!
Роше и Иорвет переглянулись.
— Так нельзя, — наставнически произнёс Иорвет, смотря в глаза маленькому эльфу, — пойдём, отведём тебя к маме. Как тебя зовут?
— Эирвин аэп Идуал, — выдал ребёнок уверенно, — и я не пойду домой. Я не потерялся. Я пошёл смотреть на праздник с эльфами из отряда.
Иорвет оживился. То есть, кто-то из его бойцов уже приметил этого ребёнка и взял его под опеку? Это хорошо. Но он напрягся, поняв, что эльфы всё-таки решили вылезти на праздник в город.
— С кем конкретно?
— С Верноссиэль! — отозвался Эирвин, потирая брусчатку стареньким ботинком.
— Тогда беги скорее к ней.
— Ты ведь… Иорвет, правда? — с надеждой произнёс эльф, оглядывая красный платок на лице Иорвета, — ты приехал чтобы помочь эльфам.
— Да, feainnewedd, — кивнул Иорвет, — и твоей маме мы тоже поможем. Я тебе обещаю.
Эти слова подействовали на ребёнка просто магически: его бледное лицо просияло, он заулыбался и чуть не кинулся своему герою на шею. Сам же Иорвет понимал, почему у эльфа нет отца, а мать «не встаёт». Малый Махакам всё ещё был клоакой, а не райской автономией. Когда Эирвин вприпрыжку убежал, намереваясь быстрее найти Верноссиэль и других эльфов, Иорвет повернулся к Роше и сказал:
— Мать этого мальчика умирает.
— Такова жизнь, Иорвет, — цинично и сухо ответил Роше.
Ничего тут не попишешь. Мать Роше тоже умерла, когда он был совсем юн. И если плакать по каждому сироте, никаких сердечных сил не хватит. А может, Вернон просто не хотел чтобы Иорвет отвлекался на это…
— Вернон, ты не понимаешь что ли? Это единственный маленький эльф на весь вонючий квартал «нелюдей». Редкость и счастье. И он останется на улице, — горько сказал Иорвет.
— Он не останется один! — нахмурился Роше, — он же сам сказал, что пошёл с Верноссиэль. Найдёте ему приёмных родителей, если что.
Роше раздражался. Не от Иорвета. От ситуации и всего что происходит вокруг.
— А если нет? Надо будет найти его и его мать обязательно. Он не говорит на Hen Llinge, либо говорит очень плохо. Но я хочу, чтобы эта ситуация изменилась. В моём отряде ещё есть эльфы, способные дать потомство.
Иорвета явно волновала эта тема. Эльфских детей было мало, очень мало. Этот мальчишка — один из последних чистокровных. Как он тут оказался, как выжил? Он назвал имя Верноссиэль, а это значит, что она всё же взялась за местную молодёжь.
— Что хуже, Верноссиэль что-то понадобилось на празднике, — Иорвет покусывал обветренную губу, пытаясь содрать корочку.
— Давай подумаем об этом позже? — Роше тяжело вздохнул.
— Да, конечно, — эльф недовольно дул губы, — вспомним об этом и подумаем, когда у сиятельного регента Темерии будет настроение.
Роше тоже стал совсем хмурым. Его лицо и так очень редко прояснялось, а теперь он и вовсе превратился в грозовую тучу. Иорвет не позволял себе большего — между ними ещё пролегала стена. Два опасных хищника, заарканив друг друга, совсем не понимали, что делать с этой то ли победой, то ли желанным для обоих поражением. Миром правит двойственность. Эта двойственность рождает проклятия.
Иорвет уже однажды усыпил бдительность Роше, словно людоеда из сказки. Куда горше было признаваться самому себе, что двигало им что угодно, но тогда — не любовь или глубокая симпатия. О, нет, здесь не было никакой эльфской народной ворожбы, как когда-то пошутил Роше. Это было… другим. Несомненно, Иорвет готов был принять эту свою судьбу. Свои клятвы он принёс, но знает ли человек их значение? Чаша злобы переполнялась. Эта злоба была тихой, затаённой, злился Иорвет скорее больше на себя.
Ему вдруг вспомнилась статуя в Cáelmewedd. Эльдан и Симориль — эльфские символы вечной и истинной любви. Любовь, ну а как же. Прекрасный эльф и прекрасная эльфка, живущие в изумительном месте, ежедневно просыпаются под трель лесных птиц. Это место он так часто видел наяву и во снах, что воспоминания о нём путались: что было реально? Были реальны их с Роше встречи. Встречи, ни одна из которых не окончилась смертью. Около руин росли пышные кусты роз памяти. Иорвет знал: в руках большинства людей эти розы вянут. Вечная и чистая любовь никогда не была свойственна людям, а потому они обожали сочинять и слушать о ней истории. Знали, что по своей природе они не способны так любить. Эта эльфская черта была ими любима, они смаковали легенды о верных возлюбленных, а сами сжигали эльфские поселения. Всё во имя любви, конечно.
Роше успешно ломал все стереотипы о dh'oine с самой их первой встречи. Обычно, убивая людей, Иорвет видел в их глазах лишь какую-то удивительную глупость, выраженную бессмысленность существования этого народа-недоразумения. В глазах Роше он увидел ту редкую собачью решимость и преданность, какую не видел никогда. Вернон Роше — странное, но такое примитивное и грубое человечье имя, стало его личным возмездием. Так он думал. Шли месяцы, годы, Иорвет выучил все привычки своего врага, но вот загадку, которую таили в себе карие, почти чёрные в сумраке глаза — он не разгадал. После гибели Фольтеста, которого, судя по всему, Роше особенно любил какой-то странной любовью слуги к своему сюзерену, взгляд стал только ожесточённее.
Сейчас Роше регент, но надолго ли? Как понял Иорвет, они ждут, пока королеве исполнится четырнадцать или шестнадцать. Это займёт еще несколько лет, но люди смертны. Как бы Иорвет не гнал от себя страшное предчувствие, возможность худшего для них исхода сохранялась. Что же, нет ни одной счастливой истории о подобной связи. Иорвет одно за другим прокручивал в голове воспоминания о Новиграде. В какой момент что-то пошло не так?
Вернон обернулся, когда они пошли по улице, восходящей вверх, так, что можно было видеть даже гуляния за городскими воротами. В предместьях ожидаемо жгли костёр. Откуда-то лилась мелодия лютни и голосил бард.
— Это старинная баллада, — подал голос Иорвет, останавливаясь.
— Я слышал её когда-то. Она про эльфа, который похитил человеческую женщину и уговаривает её стать его любовницей.
Иорвет забавно поморщился.
— Всё вы, dh'oine, исказите так, чтобы виноватым был эльф. Ничего такого в песне не было.
До них долетали слова баллады. Бард рассказывал историю непростой сделки эльфа и девушки: эльф умолял возлюбленную остаться с ним, а та постоянно подкидывала ему сложные, почти невыполнимые задания.
— И что же было в оригинале? — Роше повернул голову к эльфу и порыв ветра гулко ударился о полы его плаща.
— Любовь, — просто ответил Иорвет.
Роше хмыкнул равнодушно. Большинство эльфских легенд и баллад были о любви. Впрочем, все песни мира были о любви. Единственное чувство, столь истерзанное творцами, талантливыми и откровенно бездарными. Бард надрывался, надо сказать, не так уж и бесталанно. Вряд ли Вернон Роше был ценителем музыки, но даже он на миг замер и дослушал песню. Послышались овации. Роше постоял немножко ещё, оглядывая улицу и предложил:
— Пойдём в баню.
— В баню? — Иорвет даже вздрогнул и дёрнул ухом.
— Ну да, — засмеялся Роше.
— Ты там шпионов ловить будешь?
— Нет. Хочу отдохнуть.
«Вот так просто» — пронеслось в голове эльфа. Что же, не самый плохой вариант времяпровождения. Погреют кости, вымоются, а потом решат, каким образом им заканчивать праздничный вечер.
— Ну так что со шпионом? — напомнил Иорвет, когда они уже подошли к зданию городских бань.
— Да какой шпион, Иорвет? — взбеленился человек, — мало ли кого на праздник принесло в город?
— То есть, никого мы не поймали?
— К нашему счастью. А теперь отдых, эльф, отдых.
Вызимские бани, конечно, в сравнение с новиградскими не шли. Роше явно редко захаживал сюда, потому как отворив двери, стал нервно озираться. Иорвет проследовал за ним. Вернон бы и рад вымыться дома, но мелькать по всему городу он сейчас не хотел. К тому же, Иорвет был совершенно точно не настроен на интимные посиделки в регентском жилище.
Роше снял им отдельную залу. Судя по лицу банщика, он узнал Роше, но быстро сделал вид, что не в курсе, что этот такой. Иорвет быстро отвлёкся от прежних мыслей. Приятно было снять с себя платок, сдать оружие, раздеться, оставив на бёдрах только полотенце. Тело требовало отдыха. Всё ныло. Старые шрамы — тоже. Эльф скользнул взглядом по телу Роше — смешные татуировки с лилиями. Глупые и дурацкие. Приятно было отогревать кости. Даже какая-то истома накатила. Точно, после купален надо будет улечься спать. Как только будет возможность.
— Как думаешь, в Вызиме правда шастает наёмник? — спросил Роше, опускаясь в воду.
— Уверен, — Иорвет смотрел в пустоту.
На лице Вернона появилась сомневающаяся ухмылка.
— Надо прищучить его побыстрее. Надеемся на разведку.
— Ты не шпион, Роше, помни, — Иорвет говорил медленно, наслаждаясь тёплой водой.
— Помню.
— И всё-таки луна удивительная, — пробормотал эльф, прежде чем окончательно замолкнуть, передавая тело отдохновению.
***
После бани тела были отдохнувшими, распаренными, чистыми. Прекрасное ощущение. Иорвет крайне редко в своей жизни ощущал себя таким вымытым до скрипа. В лесу со средствами гигиены было туго, а плескаться в озере, где вокруг бродят утопцы — не хотелось. Баня же была отличным вариантом.
И всё-таки до дома регента они дошли. Дошли, уже опьяневшие от желания. Иорвет твёрдо решил: сегодня он доведёт задуманное до конца. Слишком долгие годы он хотел этого dh'oine. Хотел сделать своим. Решение было принято быстро и без промедлений. Обоих всё устроило. Как ни крути, иногда нужно сбрасывать напряжение.
В спальню они зашли, не расцепляя объятий. Вернон запер дверь, хотя прекрасно знал, что никто сюда не войдёт. Иорвет прилип настолько крепко, что Роше снова усомнился, нет ли в его чистокровном эльфском роду какой-нибудь гадины. Иорвет целовал, словно готовился упасть в пропасть. Роше сомкнул руки на его поясе, проследовал дрожащими пальцами по ряду пуговиц на одежде.
— Учти, dh'oine, сегодня я не остановлюсь, — угрожающе прошептал Иорвет, касаясь губами мочки уха человека.
— Неужели? — Роше иронично приподнял брови, позволяя эльфу нетерпеливо стянуть с него «ненужную тряпку».
Шаперон полетел на пол. Иорвет проводил его взглядом. Что-то было в этом комичное.
— Ты очень хорошо устроился, Роше. Я бы и не просил, если б ты сам не предлагал. А свои обещания не сдерживать плохо, — сказал Иорвет, — ты не боишься меча и стрелы, но боишься члена, какая же глупость!
— Я… — Роше растерялся, — Хорошо, хорошо! Что тебя не устраивает?
— Ну, ты, скажем так, неопытен как мальчишка. А зря, это… невероятное удовольствие!
— Ещё раз проведёшь такое сравнение, и мы поругаемся! — вспылил человек.
Да, это злило. У Роше в отличие от умелого любовника не было опыта почти никакого. Можно сказать — никакого до Иорвета. И свыкнуться что тебя имеют в гузно было труднее, чем делать это с кем-то. Конечно, ужасно хотелось угодить Иорвету, всё-таки эта проблема встала у них остро. И Вернон понимал, что вина на нём. Что он не мог отбросить стыд и стереотипы, просто не мог получить удовольствие другим способом. Слишком трясся за свою роль «мужика». И когда-нибудь Иорвет правда не выдержит. Первый их раз случился спонтанно, был ужасно неловким, даже неприятным. Иорвет уступил человеку ведущую роль, поняв, что «либо так — либо никак». С колокольни своего опыта Иорвет-то знал, насколько сложнее быть сверху. Что же, примитивному человеческому мужчине многое можно простить.
Эльф меж тем стал сбрасывать с себя свои сто одёжек. Раздевать Иорвета самостоятельно было мучением: пока доберёшься до исподнего то забудешь, чем вы вообще собирались заняться и зачем.
Вернон понимал: нет, не устроит Иорвета такой однобокий расклад. Иорвет хотел по-другому. «Реально ссышься как целка» — отругал он себя за своё поведение. Главное, подыграть вовремя, даже если не понравится. Вдруг ушастый напиздел про «нереальное удовольствие».
— Ты как-то спросил, захочу ли я поменяться и с радостью принял мой утвердительный ответ. Я не могу к тебе в голову залезть, — Иорвет, не пытаясь одеться обратно, уселся на стул.
Роше раздевался медленно, методично избавляя себя от мундира и нижней рубашки. Иорвет следил за ним нетерпеливым взглядом.
— Не волнуйся, — он поднялся и поцеловал его.
Вернон ответил на поцелуй. Да, всё-таки он постепенно начинал возбуждаться. Иорвет поглаживал его, массировал плечи.
— Я не волнуюсь! — он глубоко дышал и его щеки покраснели, — просто хочу контролировать процесс.
— Ты должен отдать его мне. Если ты зажмёшься — я могу сделать тебе больно, — Иорвет лизнул его шею.
Роше вздохнул прерывисто — приятно, сука! Может дело было в опыте эльфа, а может и в другом чём-то.
— Я тебе уши откручу, если порвёшь!
— У меня огромный опыт, ничего я тебе не порву, — фыркнул Иорвет, сжимая его ягодицу.
Они упали на широкую кровать, прямо на покрывало с изображением какой-то батальной сцены. Иорвет не торопился, расслаблял его поцелуями. Он целовал и кусал низ его живота. Роше всхлипнул нервозно. Вот такого с ним ещё не проделывали. Чем дольше Иорвет целовал его, тем сильнее он возбуждался. Правда, стоило ему вспомнить, что будет дальше, как он снова напрягся и занервничал.
— Пиздец, ну и стыд… — шепнул он.
Иорвет навис над ним снова и поцеловал горячо. Роше доверительно попытался расслабиться вновь. Ну, хорошо. Его всё-таки просто на член насадят, а не на кол. Он ещё немножко посмаковал мысль о том, чем конкретно он здесь занимается. Попытался найти что-то возбуждающее в ней. Его сейчас будет трахать чёртов Иорвет. В полной тишине и одиночестве. Нет, ничего привлекательного вроде не было. Поэтому Роше просто закрыл глаза. Открыл снова. Да, Иорвет сосал ему, умело и снова очень приятно — так никто ему не делал. Он смотрел в потолок. Иорвет скоро отпрянул и взял масло, нанёс на палец. Роше смерил его недоверчивым взглядом.
— Расслабься, — шепнул эльф, вводя палец внутрь, преодолевая сопротивление мышц. Он быстро нашёл нужную точку и прижал её на пробу. Роше дёрнулся. Член вздрогнул, на нём выделилась белёсая капля.
— Что за херь… — Вернон недоумённо протер ладонью горящую влажную щёку, — стой-стой…
Роше откинул голову снова. Ну и ну. Он хватанул ртом воздух, когда эльф повторил это движение. Да, что-то он там прижимал, что отдавало истомой по позвоночнику и вниз. «Хорошо» — подумал Роше. Идея дать Иорвету уже не казалась пугающей или стыдной. Смущение оставалось, но его постепенно вытесняло удовольствие. Он поднял тёмные глаза на любовника и встретился с ним взглядами. Иорвет смотрел жадно и, раньше Роше бы определил это как «жутковато». Но теперь он понимал, что дурного эльфа просто трясло от осознания, что он первый у своего человека. Ну, хоть какие-то ему будут радости.
Вернон молчал, только иногда вздыхал выразительно. Он опустил взгляд, оценивающе рассмотрел гладкое тело эльфа, худое, но подтянутое, освещённое рыжими всполохами пламени свечи. Скользнул по груди, увитой татуировкой, по животу. Член эльфа, длинный, даже тонкий, стоял как каменный. Вот тебе и рассказы про то, что к ста пятидесяти они там импотенты. Ну как же, ага. Иорвет подложил под его поясницу подушку.
Роше поморщился, когда Иорвет смазал его. А потом непонимающе дёрнулся, поняв, что эльф хочет прямо так, лицом к лицу. Но не успел возмутиться — о мышцы толкнулась крупная головка, он напряженно охнул, а потом эльф скользнул в него даже слишком легко, оказываясь почти сразу полностью внутри. Вернон не удержал первый настоящий за ночь стон, когда Иорвет навалился на него. Слишком это было необычно и непривычно, но ярко. Вернон застонал снова, привыкая к ощущениям.
Вернону не нравилось, что эльф совсем молчит, хотя если бы болтал какую-нибудь пошлятину — было бы хуже. Он блуждал глазами туда-сюда, прислушиваясь к ощущениям. Взгляд пал на старое зеркало, в которое он смотрелся, когда брился. В зеркале отражалась спина Иорвета, уступлено двигающегося между его ног, и, непосредственно, ноги. «Какой ужас» — подумал сначала Роше, даже и не узнавая своё тело со стороны. А потом коротко вскрикнул, потому что эльф двинулся крепче, снова попадая по нужному месту внутри.
— Смотри на меня.
Роше осоловело глянул на него. Теперь Иорвет заметил, какое шалое лицо у человека. Роше беспомощно не отводил взгляда от эльфа, смотрел не в единственный глаз, но на всё лицо, искажённое шрамами. А потом не сдержал самообладание, слегка выгнулся, когда Иорвет схватил его покрепче, облизал приоткрытые губы, застонал громче. Страшно хотелось подрочить — по всему телу разливалась неясная истома, вызванная, видимо, стимуляцией той самой точки внутри.
Роше уже готов был поверить, что кончит просто так, от хера в заднице. Мысль была ужасно стыдной, но сейчас он совсем переставал думать. Глаза сами закатывались, дыхание участилось, но размыкать контакта не хотелось. Роше не долго решал — приобнял эльфа за мокрую шею, попытался как-то поймать общий ритм.
Роше согнул руки и схватился побелевшими пальцами за края подушки. Его лицо покраснело, он зажмурился а с разомкнутых губ стали слетать уже совсем громкие стоны наслаждения. Возможно, опытному Иорвету это не было удивительно — но для Роше такое было в новинку. И если б ему сказали что это правда приятно, он бы решился раньше. Роше открыл глаза, не совладав с любопытством взглянуть на реакцию Иорвета.
Он весь был мокрый — посеребрённые виски вспотели. Иорвет удивлённо отметил, что теперь Роше правда будто выглядел моложе — он был зрелым мужчиной по людским меркам, но реагировал ярко, как неопытный юноша, которого за руку провели в мир чувственных удовольствий. Было до ужаса хорошо. Оргазм всё же подбирался к телу, в голову ударяло молнией удовольствие.
Вернон потянулся к своей плоти, не удержавшись. Сделал пару движений рукой, но тут же отнял её — нет, хочется ещё чуточку. Как же хорошо было отдаваться Иорвету, так же хорошо как и брать его, схватив за волосы и кусая острые кончики ушей. Только теперь Иорвет касался его губами и делал это необычайно бережно и нежно, а иногда шептал что-то на своём языке.
Роше застонал растерянно его имя, вцепившись покрепче и прижимая к себе — оба были горячие и мокрые. Хотелось дойти до высшей точки вдвоём, забыться на пару мгновений в яркой вспышке удовольствия. Роше стыдливо отвёл взгляд, слушая похабные шлепки бёдер о бёдра и хлюпанье масла. Ощущения были непривычными, но ужасно желанными. Он с трудом перебарывал стеснение. В какой-то момент отпустить себя всё-таки получилось и он застонал в голос, протяжно и слишком соблазнительно, так, что Иорвет напрягся по-звериному и тихо зарычал.
Просто безумие. И нет, ничуть не стыдно.
Роше мотнул головой, чуть приподняв её. Его виски были уже мокрые, затылок — тоже. Да и лицо горело. Когда Иорвет задвигался совсем уж невыносимо, Роше схватил его испуганно за плечо.
— Проклятье.! Мать твою… Иорвет!
Судя по тому, как Иорвет, тоже ошалевший от возбуждения, взглянул на него, такая реакция ему нравилась.
Иорвет вдруг дёрнул его на себя, схватил за бедра и сам стал насаживать на член. Роше ухватился слегка за подушку руками, пытаясь сохранить хоть какое-то равновесие. Оргазм всё не наступал, хотя собственные член и яйца ныли как никогда. Вернон снова стал вскрикивать коротко, потому что клятый эльф мял его ягодицы и двигался именно так, как нужно было.
Роше уже совсем не зажимался, отдал всю власть и контроль любовнику, позволял мягко и опытно вести его к оргазму. Иорвет снова улёгся на него и снова стал попадать плотнее по нужному месту. Вернон приблизил его голову к себе, положил пальцы на влажный от пота затылок, взъерошил нежно, коснулся губами его губ едва и тонко вскрикнул, содрогаясь сильно в его руках. Оргазм был внезапным, хоть и желаемым. На оргазм от дрочки или от проникновения похоже не было — тело всё дрожало как проклятое.
Иорвет не успел и подумать о том, чтобы вытащить и кончил внутрь с громким вскриком, двигался после наступления пика ещё, глядя на Роше довольно. Роше снова закатывал глаза и его взгляд стал совсем бессмысленным. Эльф тяжело дышал, шумно, только теперь Роше услышал, как и он сам сопит. Всё затихло помимо их дыханий.
Роше глуповато ойкнул — Иорвет был всё же тяжёлым. Впрочем, ощущения мужского тела, лежащего сверху, оказалось приятным.
— Холера, ты внутрь что ли спустил? — прохрипел Роше.
— Ну прости. Подмойся, а то пронесёт.
Роше посмотрел на него.
— Чертовщина просто. — шепнул он, — сначала саднило даже, но потом захотелось, чтобы ты покрепче. В общем, хорошо, что сразу не вынул. Он там что-то задевает, я думал правда сознание потеряю.
— Угу. Иди мойся давай, вон таз у тебя. А то дристать будешь всю ночь…
Это кончилось так внезапно, почти сразу, как будто вспыхнул и сгорел дотла сухой костер, и они опомнились, сами не понимая, как это случилось. Дико и нелепо было Иорвету, что он столько страдал, ненавидел и желал только для этой мгновенной сгоревшей вспышки животного удовлетворения, после которой ничего не осталось.
Иорвет туповато смотрел в потолок, ожидая, когда человек вернётся. Роше что-то бубнил забавно, ругаясь на эльфа. Иорвет нырнул с головой в размышления. Нет, то, что между ними происходило, трудно было назвать любовью. Страсть? Желание? Чушь, всё не то. Но мысль о том, что однажды придётся отпустить эту слишком далеко зашедшую игру пугала. Сколько лет Роше? Вроде бы тридцать пять. По человеческим меркам это не совсем много, далеко не старость. Но его виски уже седые, а лицо начинают разрезать глубокие морщины. Да, люди быстро изнашивают собственные тела. Но Иорвету незачем было разгонять такие мысли. И всё же пусть он примирится. Отгорюет этот неизбежный факт и примирится.
— Постарайся не умирать, dh'oine.
Роше вздохнул тихо. Глупый эльф никак не мог смириться с тем, что срок их отношений так укорочен естественными причинами.
— Постараюсь.
— Я рад это слышать. Мне спокойно от этого.
Роше понимал, что вряд ли умрёт в постели. Да и не хотел так умирать, это было чуждо. Вряд ли он правда встретит старость с Иорветом, ставшим ему сиделкой. Глупости.
— Но всё-таки я надеюсь погибнуть первым. Ты захоронишь меня в лесу, я дам жизнь грибам и траве. Видел во флотзамском лесу участки с самой яркой и сочной травой? Там лежал мертвец, — Иорвет чувствовал, как быстрее бьётся сердце, он задыхается и по телу разливается ужас.
Роше вздохнул. Сказал, не подумав и понял это.
С возрастом страх смерти усиливается — естественный процесс. Эльфы, хоть и живут по человеческим меркам почти вечность, тоже не лишены экзистенциального ужаса, возрастающего с каждым годом. Смерть в бою видится всем героической, хоть под частую и ужасающей. Смерть в постели такого уважения и трепета не встречает. Для воина умереть от старости и вовсе позор. Иорвет думал. Вернон Роше совершенно точно не умрёт в свой постели дряхлым стариком, освободив его от участи созерцания всех деталей человеческой старости. Но это было не трусостью. Иорвет правда боялся, что увидит самого достойного врага в уязвимом положении. Можно ярко это представить: с каждым годом морщин на лице человека становится всё больше, глаза тускнеют, а волосы белеют. Его тело покрывается старческими пятнами, он начинает всё больше спать, даже его запах меняется. О, этот запах, исходящий от пожилых dh'oine, Иорвет помнил хорошо. И тогда Роше ничего не останется, кроме как попросить верного врага занести над ним кинжал. И…
— Я всегда буду рядом, глупая белка, — губы Роше коснулись макушки, и эльф напрягся, словно желая запомнить это прикосновение навсегда.
Когда-нибудь ему останутся только воспоминания. Память жестокая, стирает всё и остаются только обрывки. Как страшно было бы забыть лицо и тембр голоса. Нет, это — лишнее. Нельзя. Им не дозволено.
— Это сильное чувство. Сильнее огня и металла, ему покоряются города… кто-то из пары всегда умирает первым. Но мы встретимся снова… я тебе обещаю, — шептал Иорвет исступленно.
Но они уже перешагнули эту черту. Зачем он это говорит? Усыпить бдительность? Нет. Оправдать свои действия? Тоже нет.
«Кровь станет символом моей верности».
Вернон улыбнулся ему устало. Он уже засыпал, уткнувшись лицом в мягкую подушку. Иорвет поправил на нём большое пуховое одеяло, поцеловал в лоб невесомо. Сам он спать пока ещё не хотел — в голове крутилась вереница мыслей. Эльф накинул на себя рубашку, потянулся за трубкой. Передумал.
Казалось, всё было абсолютно волшебно. Жаль только, что это чудесное время длится всегда так мало. Вернона всегда было мало. И жаль, что Иорвет только теперь сам себе признался в этом неиссякаемом влечении к этому dh'oine. От судьбы может и убежишь, от предназначения — нет. Всё было решено за них, кем-то гораздо более могущественным чем человеческие монархи.
Он обернулся. Роше уже похрапывал. Как и всегда, конечно.
И, всё-таки, это было не тем, чего он хотел. Может, он наивно полагал, что влечение выльется во что-то другое, а может, с самого начала обманывал себя. Роше же ничего не высказывал в ответ и обсуждать такие вещи не хотел. Раньше его бы это абсолютно устроило: он получил то, что желал.
Иорвет заглянул в окно. Улица казалась безлюдной. Эльф не решился высовываться, хотя очень хотелось проветрить комнату. Было душно. Он всё-таки толкнул раму, тут же в помещение проник ночной стылый воздух. Откуда-то несло гарью и чем-то неприятным. Иорвет прикрыл глаз, вдохнул пробивающуюся свежесть ночи, и ровно перед тем моментом, как отойти от окна, в поле его зрения попала чья-то мелькнувшая фигурка. Он моргнул несколько раз. Зевнул. Стоило поспать.
***
Даже после самой тёмной ночи наступает утро — так гласила какая-то человеческая поговорка. Речь шла, конечно, о дурных временах, после которых наступают времена благие.
Действительно, утро всегда наступает. Мирному сну любовников суждено растаять с лучами солнца. Иорвет проснулся поздней ночью, ещё не перешедшей в рассветное утро: проснулся мокрым от неприятного липкого пота, буквально выплыл из сна. Приподнялся. Было тихо. Наверняка тучи на небе разошлись, может, видны звезды. Вверху и правда ярко блестели бесконечные звезды, рассыпанные в непостижимые сияющие узоры, а внизу всё было бледно и сливалось в одну сплошную массу.
Иорвет собирался выходить через окно, а там — дворами. Едва рассвет позолотил крыши, он оделся и привёл себя в порядок. Настолько, насколько можно было. Глянул в мутноватое зеркало: лицо было серым, будто он и не спал вовсе. Сон, пришедший этой ночью Иорвету, был не таким, какие он видел в забытьи. Он был уверен, что странная алая луна была тому причиной.
Вокруг него были бесконечные кусты цветов. Розы, лилии, тюльпаны… нет, простые полевые цветы он тоже видел. Он видел и сады, и поля. Высокое голубое небо. Янтарное солнце, заливающее взгляд. Иорвет шёл босиком по влажной от росы траве, отклонял в сторону ветви. Впереди показалось ясное озеро, кристально чистое. Он наклонился к нему. Из отражения не него глядел он сам. Он, которого больше уже не будет. Иорвет коснулся рукой лица и понял, что нету больше ужасного рубцеватого шрама, а второй глаз на месте. По его плечам струились гладкие тёмные волосы. Тело не сковывала кольчуга. Он был одет в зелёную ткань, расшитую золотом. Пели птицы. Было спокойно и до боли хорошо. Он лёг с наслаждением в мягкую травушку, загребая её пальцами, весело засмеялся. По стволу дерева пробежала юркая пушистая белочка.
Это был сон из далёкого прошлого, призрак его юности. Деревья были высоки.
Идиллия, вот только проснулся Иорвет беспокойным, вспотевшим. У него не было времени, чтобы ополоснуться внаглую прямо дома у Роше, поэтому он просто смочил полотенце в воде в тазу и обтёрся. Одежда всё равно немного смердела. Он пригладил волосы, повязал платок. Окно было открыто — веяло утренней прохладой. Ужасно тихо, а это уже не спишешь только на то, что это Купеческий квартал.
Отчего-то хотелось как можно скорее одеться и уйти. С другой стороны, вторило противоположное желание: остаться. И оно нарастало. То ощущение, когда все вокруг уже знают что-то, чего именно ты не знаешь. Иорвет застегнул плащ, взял оружие, стараясь особо не греметь. Роше спал крепко. Иорвет подавил в себе порыв приблизиться к человеку и оставить на его лице беглый поцелуй. Нет, нечего резать по сердцу телячьими нежностями. Они со всем разберутся. Когда будет время.
Он высунулся в окно, благо, было не особо высоко, зацепился за дерево и кое-как слез. Ноги почувствовали землю. Иорвет огляделся: улица была пуста. Она оставалась пустой до ближайшего поворота к рыночной площади, где вчера вечером были народные гуляния. От алой луны, зловещим диском висевшей на ночном небе, не осталось и следа: небо было серым.
Иорвет направился по брусчаточной дорожке, вниз по улочке. Он шёл с отмашкой, нервно поглядывал туда-сюда, ожидая не то нападения, не то какого-то неприятного сюрприза. Наконец, перед его взглядом открылась площадь.
Он не сразу понял, в чём дело. Просторную площадь, где располагались прилавки и вчера разыгрывали представления шуты, заполонили королевские гвардейцы и шеволежеры. Дыхание утяжелилось. Он онемел, разглядывая суматоху горожан на площади. К горлу сразу подступило не любопытство, но нарастающая тревога. Иорвет прошёл чуть ближе, желая краем уха подслушать, что произошло. Какая-то женщина причитала и плакала, прижимая к своему лицу платочек.
— Куда смотрит регент! — послышался чей-то бас.
— Безобразие!
— На виселицу их! Провокаторы!
Люди живой волной бросались на гвардейцев. Случилось что-то, о чём знал город, но ещё не знал Иорвет. Он принюхался: в воздухе совершенно точно витал запах гари. Это ведь запах потухшего ночного веленского костра? Вместе с горьким дымчатым запахом, он чётко ощущал запах железа.
Иорвет сглотнул. Он опустил взгляд и увидел, что по улице тянется мерзким отпечатком уже высохшее багровое пятно.
