***
Несмотря на введённый правительством комендантский час, жители стольного града Вызимы высыпали на улицы. Удивительно — почти каждый из этих кметов хоть раз оскорбил эльфа, некоторые и убивали, но потом эльфскими ритуалами справляли эльфские праздники. Наступил Велен, осенний Эквинокций. Вслед за ним потянутся уже слишком ощутимые заморозки и скоро природа уснёт. Таков закон вещей. Что может сделать горстка стражников против горожан, недавно ещё пахавших землю, свято верящих в то, что хвала Мелитэле спасёт от неурожая? Городская площадь украсилась цветами и огнями. Потеряться в пестрой толпе, слиться с музыкой так просто. Просто и выследить потерявших бдительность. Конечно, Вызима кишит шпиками. Все следят друг за другом, а конечная цель — Роше. Убрать Роше любой ценой. Неизвестно, чей труп найдут сегодня в переулке. Несостоявшийся капеллан Янек нервничал — на него возложили опасную миссию связаться с агентурой. Янек хотел быстрее вернуться на реданские границы, да вот только дело шло наперекосяк, затягивалось. Его мрачный спутник, реданский наёмник Герд из Корво уже учуял след темерской королевской псины. Благодетели Герда настояли, чтобы тот любыми способами убрал Роше. Замаскировался, а потом отнял собачью жизнь. К тому же, в те времена в Вызиме, как, впрочем, и во времена им предшествующие, Храмовый квартал пользовался настолько дурной славой, что благородные люди старались не посещать его даже при сильной надобности. Если в закоулках раздавались крики — никто и не обращал внимания на них, настолько все свыклись с этим звуковым сопровождением жизни бедняков. Вечером в квартале дежурили дозоры, но, как это обычно происходит, вмешивались они в грязное дело ровно в тот момент, когда всё уже разрешалось. Фонарщики выходили на улицы Вызимы с длинными шестами, стража лениво исполняла свой долг, куртизанки всё такими же томными тенями бродили по злачным местам квартала. Вернон Роше торопился на эту встречу, не как торопится регент королевства, вынужденный следить за ходом поимки заговорщиков, а как истосковавшийся любовник, спешащий на долгожданное свидание. И вид у него был соответствующий — немного потерянный, странный, глуповатый. Воздух наполнился пряными запахами праздника. Тёплый ветер, приветливо сопровождавший Роше весь день, не покинул его и в этот вечер. Простые радости, восхваление урожайного сезона, благодарения богов, что были древнее самых древних эльфских поселений в самых далёких местах, никуда не исчезли, несмотря на зреющий мятеж. Вернон Роше бы и сам рад отвлечься, праздновать вместе со всем городом. Но не может — сейчас он увлечён другими мыслями. В его спину впиваются два мрачных внимательных глаза. Глаза следят за каждым шагом. Роше идёт в подворотню и не знает, что его гибель идёт за ним по пятам. Охотник, как известно, начинает чувствовать аппетит только в самом процессе охоты. Жертва ещё ничего не подозревает, а его пасть уже наливается голодной слюной. Предчувствием крови.Глава 16. Урок фехтования
24 сентября 2023 г. в 14:01
Вернона Роше не любил никто. С того самого момента, как «шлюший сын» появился при дворе темерского государя, слухи плелись за ним чередой ядовитых гадов. Было ли это свойственным аристократии презрением к безродным или же простой завистью — Роше не знал. Скорее всего, ему и завидовали, и ненавидели одновременно. Желчная зависть порождала гнусность. Одни полагали, что королю просто нравится собачья преданность ублюдка, другие считали, что Его Величество, утомлённый прежними удовольствиями, приблизил к себе Роше по совсем иным причинам.
Красивое слово фаворитизм — лишь завеса. Под ней, как под театральной шторой, скрывались пороки высшего общества. Войдя в небольшой круг приближённых к Фольтесту, Роше и не знал, на что его подписала сама судьба. Он был искренне благодарен королю, который своей властью выдернул его из канавы Храмового квартала, сделав капитаном специального отряда.
Положение при дворе целиком и полностью зависело от настроения государя. Король сам выбирал, кого приблизить, а кого отдалить от себя. Для него ничего не стоило одарить особым статусом привлекательную аристократку или озолотить верного вояку.
Мария-Луиза, блистательная баронесса Ла Валетт, своего статуса не стыдилась. Умные и расчётливые особы вообще не стыдятся таких вещей, поскольку знают, как недолог бывает миг счастья и славы в лучах чужого правления. Королям положено заводить себе фавориток-любовниц. Королям можно всё. Таковы традиции. Нет интереснее темы для обсуждения, чем то, с кем же делит ложе король в эту ночь. Любовницы имеют свойство приходить и уходить. Однако Марией-Луизой Фольтест был, по-видимому, увлечён всерьёз, раз решил вновь пойти против правил и законов собственной страны. Узаконить бастардов было его решением. Фольтест ожидал, что несчастный Бусси станет следующим владыкой Севера — зря.
Роше искренне жалел этих детей. В смерти наследника винил себя — во многом. Он бы слукавил, если бы задушил это чувство вины. Теперь же вина нарастала в нём моровым наростом. Всё могло быть иначе, но скорбеть по этому не случившемуся прошлому было бесполезной тратой нервов и издевательством над собственной душой.
Любила ли Мария-Луиза своих отпрысков, в чьих жилах текла кровь темерских королей, он не знал. Наверное, любила. По крайней мере, она делала всё, что в её силах, чтобы дочь удержалась на троне. Это не было простым честолюбием и желанием приобщиться к власти. Ей этого хватило сполна. Если раньше Вернон испытывал взаимную нелюбовь с Марией-Луизой, то ныне он стал ощущать с ней солидарность. Они ведь оба лишились всего, что приобрели по милости и симпатии короля Темерии.
Баронесса Ла Валетт нашлась в гостевой замковой комнате. Вернон поморщился от одной только мысли, что почти каждая постель в этом замке могла быть ею «опробована». Ему вновь стало гадко от своих мыслей. Комната была небольшой, но шикарно обставленной. Баронесса сидела на расшитом стуле, одетая в строгое чёрное платье по нильфгаардской моде. Только глупец бы не признал, что Мария-Луиза была красивой женщиной. Роше не знал её в годы юности, но был уверен, что фурор баронесса производила с первых своих выходов в свет. У её ног вилась сизая левретка. Роше глянул на собаку — та ответила ему взглядом чёрных бусинок-глазок.
— Ваша Светлость.
— Господин регент, — медленно протянула каждый слог Мария-Луиза, — или, вернее сказать — Вернон Роше?
— Как вам угодно.
Баронесса не поднялась со стула. Она дождалась, пока Роше пройдёт чуть дальше в комнату, поближе к ней самой.
— В интересные времена мы живём, — баронесса повернула голову в сторону, к окну, в которое глядело мрачное утро, — бывшие враги становятся друзьями, законную власть попирают те, кто ещё недавно клялся в верности…
— Вы говорите о ком-то конкретном, Ваша Светлость?
Мария-Луиза погладила левретку по макушке. Та продолжала посматривать на незнакомца, а потом издала звук, похожий на кроткое ворчание. Роше прекрасно помнил об этой привычке знатных женщин — держать около себя небольших очаровательных собачек.
— О наших недругах.
«Наших» — это что-то новое. Доселе никогда баронесса Ла Валетт не проводила линии родства между собой и «королевской псиной».
— Вы уже знаете, кто стоит за заговором?
— Доверяй, но проверяй. Это хороший принцип в наших условиях, не так ли?
Вернон начинал терять терпение, но силой воли заставлял себя внимательно следить за ходом мыслей баронессы.
— Я начинаю плохо спать, — продолжала Мария-Луиза, — мне всюду мерещатся какие-то тени, я слышу чьи-то голоса, шёпот. Но уехать я не могу. Только не теперь. Нильфгаард этого нам всем не простит.
Роше передёрнуло, будто он окунулся спросонья в ледяную воду.
— Неудивительно, Ваша Светлость. Заговорщики ещё в замке.
— Значит, мы думаем об одних и тех же людях. Гадину надо было душить, пока она была ещё в яйце.
— Вы прекрасно знаете, как нехорошо начинать правление нового монарха с кровопролития и казней.
— О, не лукавьте, Роше. Я никогда не поверю, что вы убоялись пролить кровь.
Она была права. Роше не боялся, что ему придётся отправить на плаху десяток заговорщиков и их сообщников. Но речь шла о другом. Амнистия при коронации — слишком благородная традиция.
— Война нарушила слишком многое, — пространно ответил регент, покоряясь течению разговора.
— Она же вынесла нас на гребень той волны, которую мы оседлали. Пока что.
— И у нас мало времени. Заговорщики, кем бы они ни были, хотят свергнуть королеву.
— Мою дочь. Они хотят крови моей дочери.
Чёрные глаза Марии-Луизы бегали туда-сюда. Простая мысль осенила её.
— Мы не можем арестовать весь регентский совет, пока не получим доказательства причастности дворянства к заговору. Но есть все основания полагать…
— Я понимаю, о чём вы, Роше, — кивнула баронесса, суетливо заламывая пальцы, — вы считаете, что заговорщики хотят поставить на место моей дочери Адду?
— Адда и раньше хотела занять трон Темерии. А теперь у неё все амбиции отомстить Нильфгаарду, объединив Север под своим правлением.
— И начать новую войну…
— Возможно, — Роше строго смотрел на баронессу, — и здесь, в этом самом замке есть те, кому это выгодно.
— Император точно не заинтересован в новой войне с Севером! Нильфгаард удовлетворён условиями договоров…
Вернон протёр лицо. Он нервничал, скорее, даже нервозность Марии-Луизы передавалась ему. Будучи «старым воякой», Роше знал, какую опасность в себе несёт нервозность и паникёрство. Суетливость никогда не является преимуществом в такой борьбе.
— Будьте покойны. Я не думаю на Нильфгаард и тем более не подозреваю ни в чём вас. В наших общих интересах — долгое и счастливое правление королевы Анаис I.
— Со дня на день мы получим ответ из Города Золотых Башен. Я в этом уверена. Император не оставит вассала.
— В военной поддержке со стороны Его Императорского Величества я уверен. Плохо только то, что заговорщики могут использовать это в своих интересах. Они только и ждут, когда прольётся первая кровь и можно будет повести на баррикады толпу фанатиков…
— Первая кровь уже пролилась. Не боитесь мятежа скоя’таэлей?
— Те эльфы, что присягнули на верность Темерии — уже не скоя’таэли. Они специальный отряд по делам нелюдей. Вам не стоит беспокоиться насчёт их преданности своему командиру.
— Вы уверены в этом Иорвете? — она произнесла его имя так, словно делая вид, что постоянно забывает.
— «Этот Иорвет» — поверил мне на слово и поехал присягать Темерии. На данный момент он не вызывает проблем. Как вы сказали — изменилось многое. В том числе наши взаимоотношения.
Баронесса выпрямила спину, а на её бледных губах заиграла лёгкая улыбка.
— Действительно — судьба заставляет бывших врагов протянуть друг другу руку помощи.
— Вы полагаете, Ваша Светлость, что последние реформы пойдут во благо Темерии? — не удержался Роше.
— Это покажет только время. Но на данный момент вы бросили кость врагам Темерии. Радовид сажал на кол и посылал гореть в огне нелюдей и чародеев, а Темерия ныне — собирается строить им дома и принимать в гильдии и мануфактуры.
— Император всецело поддерживает эти нововведения. Больше никакого расизма на Севере.
По-видимому, он сказал что-то неуместное или глупое, потому как Мария-Луиза глухо рассмеялась.
— Вы правда сильно изменились, Вернон Роше. И вы хотите дать эльфам и краснолюдам свою автономию?
Вернон не успел задуматься о том, откуда Ла Валетт узнала о таких измышлениях. Читать мысли она не умела, но её лицо побледнело и она смотрела так пристально, что создавалось полное ощущение, что перед ним чародейка, читающая тайны разума.
— Этот вопрос — вопрос отдалённого будущего, — улизнул от провокации Роше, — нужно удостовериться, что эльфы могут сожительствовать с людьми в одном городе мирно. Последние скоя’таэльские отряды присягнут на верность — тогда и посмотрим.
— Вы же понимаете, что на этот ваш эксперимент уйдут годы?
— Если потребуются годы — пускай. Я готов, — решительно ответил Роше.
— Готовы пожертвовать безопасностью народа Темерии?
— Готов пожертвовать предрассудками.
Такой ответ вполне удовлетворил баронессу. Как и всех знатных людей, её можно было впечатлить либо богатством и властью, либо смелостью и остроумием. Роше сделал ставку на второе и не прогадал.
— Готов ли ими пожертвовать Иорвет?
— Вам лучше побеседовать с ним об этом, — Роше сжал зубы.
— Не горю желанием. Но ему уже лучше?
В памяти Вернона ещё было слишком живо воспоминание о бледном и почти ушедшем от него Иорвете. Ему не хотелось вновь погружаться в него, наоборот, всем сердцем он желал избавиться от морока этого кошмара наяву.
— Он быстро пошёл на поправку и готовит воззвание к своим эльфам. Они должны быть готовы защищать своих собратьев в Вызиме от возможного погрома.
— Заговорщикам нужен погром? — Мария-Луиза устало прикрыла глаза.
— Может быть. Вы и сами сказали, что бывшие скоя’таэли мозолят им глаза.
— Этого я не говорила.
— Ну, не прямо так вы сказали…
На минуту воцарилось неловкое молчание.
— Я понимаю вашу мысль. Что же, если они защитят город в случае военного вмешательства — это будет прекрасно.
— Будьте уверены. Не верите мне — обратитесь к Наталису.
Мария-Луиза замолчала. А потом выглянула в окошко, отворила ставни и высунула туда аккуратный нос. Её кружевной воротник чуток примялся. Роше последовал за ней, завертел головой, пытаясь понять, что она там высматривает. Из-за облаков вышло осеннее солнце и его лучи упали в грани драгоценных камней в ушах баронессы.
— Если вы боитесь, что сюда могут проникнуть — я усилю охрану, — произнёс Роше, наблюдая за патрулями во внутреннем дворе, на который выходили окна комнаты.
— Я буду вам благодарна. Ох, эти стражники… они гремят доспехами и у меня разболелась голова, — ответила баронесса.
Стражники походили больше на игрушечных солдатиков, чем на настоящих защитников покоя обитателей замка. Опасения Марии-Луизы были вполне нормальны и не лишены здравого зерна: Роше прекрасно помнил ведьмака, переодевшегося в монаха и проникнувшего в монастырь, когда Вызима была охвачена паникой. Сейчас ещё тихо. Словно мыши, аристократы разбежались по укромным уголкам и трясутся. Кметы в предместьях живут слухами. Горожане гадают в трактирах, что будет завтра. И эту нарождающуюся панику и смуту Роше должен удавить прямо сейчас.
Мария-Луиза перестала глядеть в окошко, отстранилась от регента, а потом взглянула ему в глаза. В этом взгляде Роше прочитал уже не стальную гордость знатной дамы, но страх матери за жизнь своего ребёнка. И за собственную жизнь тоже.
— Прошу вас, Роше, помогите мне, — она замялась, — нам.
— Всё, что я делаю, Ваша Светлость — ради Темерии.
Ла Валетт тихо вздохнула. Роше стоял у окна, наблюдая за баронессой, шуршащей подолом платья по каменном полу. Он ждал, что она снова будет просить его о чём-то, но вместо этого Мария-Луиза кивнула рассеянно головой. Тяжёлые серьги в её ушах покачивались в такт движениям. Её тёмные брови изогнулись гневливо.
— Тогда идите и поймайте этих выродков ради будущего Темерии. Ради королевы.
Вернон сдержанно поклонился баронессе и вышел прочь из комнаты. Ноги сами несли его вперёд, а в голове возникали новые мысли. Возможно, Ла Валетт молчит о своих догадках, потому что не до конца доверяет. Её страх он понимал. Скорее всего, она тоже думает на баронов, что вступили в сговор с реданскими мятежниками. Зря она их боится. Аристократия труслива, больше они открытых действий предпринимать не будут. Они подождут, пока Роше сам даст им повод выступить. Но он не даст им этого шанса. Разговор с баронессой вполне удовлетворил Роше. Особенно радовало, что она не стала пытаться манипулировать им, хоть и пыталась кокетливо поймать на крючок.
В этот день Вызимский замок уже не был мрачным и чёрным склепом. Сегодня он вырядился в притворно светлый облик, витражи сверкали нежными отблесками. Роше улыбнулся. Таким он помнил этот замок в день, когда благоговейно падал в ноги своему государю, вернувшись после успешной операции. Он проливал кровь, а его ласкали, словно ту левретку.
— Дядя Вернон! — звонкий голос заставил Роше отпустить воспоминания и рефлексию. Он обернулся. Анаис не шла, а уже почти бежала к нему, улыбаясь во все зубы. Рядом с ней шла Бьянка, облачённая во всё тот же строгий синий мундир с лилией на груди. От этой картины внутри всё потеплело.
— Ваше Величество, — он поклонился, ощущая, как в груди бьётся торопливо сердце.
Анаис пригладила руками светлое платье, расшитое золотыми нитями. Слишком нарядное платье для девочки её возраста, но не для королевы Темерии. Её карие глаза сверкали счастливо. Да, невинное неведение — счастье для детей.
Роше помнил состояние этого несчастного венценосного ребёнка в те дни, когда вёз его в Темерию: в течение первых двух недель маленькая Анаис поминутно выспрашивала о своём отце, но быстро забыла о своих несчастьях, так как «дядя Вернон» и «старик Наталис», пытавшиеся сначала подсунуть ей кукол, а когда та отказалась от них, в пользу оружия, пускай деревянного, нашли чем её занять. Наследница темерского престола почти перестала спрашивать, когда вернётся и её мать, которую помнила так же смутно, как и отца. О том, какие отношения у Анаис с баронессой, Роше мог только догадываться. Мария-Луиза не спешила проводить много времени с королевой, отдав ту на попечение учителям, гувернанткам и регентскому совету. Теперь же та тонкая пелена, что отделяет младенческую смутную память от отрочества, стала становиться каменной стеной — Анаис забывала прежние горести.
— Я хочу пойти фехтовать, — изъявила желание девочка.
Роше прищурился, а потом понял, что Анаис смотрит на его меч в ножнах, украшенных геральдическими лилиями. Каким удовольствием было проливать собственную кровь ради этой девочки! Вернон физически чувствовал, как хандра и тревога исчезают.
— Прямо сейчас? — Роше улыбнулся сдержанно.
— Да, — немного капризно ответила Анаис.
— Тогда вам стоит переодеться, моя королева.
— Знаю, — деловито кивнула Анаис, оглядывая Роше.
Вернон посмотрел на Бьянку, словно выпрашивая ненужное разрешение. Бьянка улыбнулась и обратилась к королеве:
— Ваше Величество, если вы желаете, я пойду на урок с вами.
— Когда у меня будет такой же меч? — Анаис указала на ножны с лилиями.
— У вас будет меч, но гораздо лучше. Помните, я сказал вам, что вам ещё нельзя брать меч вашего отца?
— Я помню, — Анаис сама потянула руку к руке Роше, — зато с Бьянкой мы стреляли из арбалета.
Вернон тепло глянул на Бьянку. Капитан личной королевской гвардии посмотрела на своего командира таким же понимающим взглядом. Её синие глаза улыбались регенту и королеве. Такого кроткого взгляда, свойственного скорее послушнице из Элландера, нежели воину, Роше у Бьянки не видел никогда.
— Тогда сегодня урок фехтования, — заключил Роше.
— Это лучше, чем урок риторики, — заявила уверенно юная королева.
— Почему? — Роше решил сделать вид, что правда не понимает, почему Анаис так решила.
— Это скучно и мне не нравится учитель. Он учит только красиво болтать.
— Говорить красиво — очень важное качество, моя королева, — назидательно ответил Роше, — сами посудите: если вы будете разговаривать как кривозубый кмет, будут ли вас слушать подданные? А уважать?
Анаис весело рассмеялась. Кто-то, а она прекрасно слышала, как иногда выражается «дядюшка Вернон». Да и любимая ею Бьянка — тоже. Учитель риторики был выписан для королевы из Нильфгаарда, в сущей спешке. Вся новая Темерия строилась в спешке. Вернон ещё раз отметил про себя вредность спешки. У его несчастной родины совсем не было времени на раздумья.
— Будут.
Бьянка еле сдержала смех.
Королева удалилась переодеваться к внеплановому уроку фехтования с небывалым энтузиазмом. Роше решил, что так даже лучше: он отвлечётся от горестных мыслей, развеется, отдав свою судьбу в руки течения времени. День только начинался. К вечеру может произойти что угодно. А пока можно размяться, обучая королеву искусству боя на мечах. Анаис и вправду не походила на обычную девочку её положения и достатка: больше кукол она ценила активные прогулки, ей искренне был интересен блеск смертоносного кинжала на поясе у Роше.
В ту ночь, когда пролилась кровь Радовида, монаршью жизнь отнял не Роше, а ведьма, ослеплённая самим реданским тираном. Вернон тяжело сожалел об этом. Ему было не трудно взять на себя тяжесть такого поступка, потому как он прекрасно знал, зачем и ради чего поступает так, а не иначе. Убивал и пытал он всегда ради Темерии. Ныне Темерией была эта счастливая солнечная девочка, чья жизнь всегда висела на волоске.
Теперь же, вспоминая о той ночи в Новиграде, Роше нервничал. Адда явно не простила заговорщикам смерть своего супруга. Вернон не знал, любила ли Адда Радовида, но нужна ли любовь, чтобы испытывать ненависть в такой ситуации? Со смертью реданского короля судьба Севера решилась окончательно. Если Эмгыр вар Эмрейс пожалует Редании такой же «свободный» вассальный статус — будет ли им всем дышаться легче?
— О чём ты думаешь? — на этот раз из размышлений его выдернул голос Бьянки, настороженный и серьёзный.
— Об Адде, — честно отозвался Роше, провожая взглядом Анаис и гувернантку, которая повела королеву переодеваться.
— Хорошо бы связаться с Реданией напрямую, — Бьянка шла с ним во внутренний двор замка, где и будет проходить урок.
Роше хорошо помнил этот дворик. Там ему посчастливилось фехтовать с самим королём, падать на зелёную траву, которая красила соком его акетон. И всё-таки Анаис мало пока ещё походила на отца. Адда на Фольтеста тоже не была похожа.
— Фиц-Эстерлен вот заявил, что Нильфгаард окажет любую военную поддержку в случае открытого выступления мятежников.
— Значит, они уже знают. Или догадываются.
— Тут не нужно быть особо смекалистым, Бьянка. Я не хочу резни. Если это дело рук Адды, то…
— Я понимаю, Роше.
Мысль о том, что Анаис суждено будет в теории лишиться и старшей сестры — была ужасна. Да, когда-то Вернон искренне считал, что смерть Адды будет благом для страны. Теперь же он колебался. Анаис ведь знала, что её сестра — королева в соседнем северном государстве, как же объяснить ей, что сестра может хотеть свергнуть её?
Печальной и жестокой была правда жизни коронованных особ: даже на своих родственников нельзя было положиться. Борьба за власть становилась смыслом жизни, интриги — рутиной.
— Останешься наблюдать за нашим уроком? — Роше посмотрел на Бьянку.
— Нет. Не буду вам мешать.
Вернон ещё раз взглянул на неё. Непривычно было видеть Бьянку в этом строгом мундире гвардии. Кажется, его тоже шили наспех — раннее женщины не занимали такие посты. И всё-таки это ей ужасно шло.
Бьянка уходила чеканным солдатским шагом, стуча тяжёлыми сапогами. Он смотрел ей вслед, вспоминая, как когда-то вытащил её из плена скоя’таэльского отряда. Теперь это прошлое превращалось в пену. Довольна ли Бьянка своим назначением, Вернон не интересовался. Теперь они редко встречались, а все их разговоры сводились к обсуждению чёртового заговора. Хорошо бы как прежде: усесться у костра, выпить ржаной, побеседовать о жизни. Но это ушло безвозвратно.
Внутренний дворик был очарователен в своей простоте. Роше даже показалось, что он попал в то редкое счастливое время, которое было в его жизни. Дворик был залит тёплым ласковым солнцем, слегка жухлые кустарники примыкали к каменным стенам. Он уселся на каменную лавку и стал ждать. Солнце грело его бледное, словно полотно, лицо.
Когда королева вернётся, Роше будет обязан стереть со своего лица хмурое выражение. Дети отлично считывают эмоции, чуют малейшее изменение в душевном состоянии взрослых. Анаис тоже не была лишена этого дара.
Уже отцвёл шиповник, что рос во внутреннем дворике. Этот цветок Роше даже нравился — он был груб, несколько неотёсан в своей диковатой природе, но пах чудесно, сладко, нежно. Тёмно-розовые и белые лепестки смотрелись чудесно в окружении строгих каменных стен замка. Редко сюда прилетали бабочки-капустницы, жужжали пчёлки. В саду всё это тоже было, но в саду не было этого приятного уединения. Роше начинал понимать, почему Фольтест так ценил это местечко. Здесь, в благостном одиночестве, можно было вдоволь предаваться мыслями.
Анаис появилась, переодетая в костюм для занятий фехтованием. При ней был деревянный меч. Как бы ни хотела девочка взять в руки настоящее оружие, ей было нельзя. Она спустилась по ступенькам, оглядела дворик.
— Вы готовы, моя королева? — Роше заулыбался.
Анаис ответила ему самоуверенной улыбкой, поправляя плотно затянутые в причёску волосы.
— Да.
Вернон поднялся со скамьи. Он выпрямился, взял второй деревянный меч.
— Тогда начнём, Ваше Величество.
— Ты говорил мне про укол в бок, — начала Анаис, — что он опасен.
— Именно так. Понимаете, в чём его опасность?
Анаис покачала отрицательно головой.
— В том, что противник может нанести вам встречный укол. Чтобы избежать такой ситуации, нужно бить пониже.
Ничего зазорного в том, чтобы учить девочку фехтованию, Роше не видел. Это желание Анаис изъявила самостоятельно, а Роше был только рад обучить её самообороне. Да, у королевы была личная охрана, гвардия, армия всей Темерии. И всё-таки ни гвардия, ни стража не смогли защитить Фольтеста от бесславной гибели.
Он вдруг вспомнил о ковирской рапире, которую ему преподнесла делегация. Рапиры были оружием, идеально подходящим для поединков. Изящные, смертоносные. Смертоносные как раз потому, что изящные. Но меч руке Вернона был привычнее. Меч казался ему честнее.
Анаис, без сомнения, проявляла невероятное рвение к учёбе. Её детское тело было проворно, быстро, хоть и несколько неуклюже. Когда она падала, то не огорчалась на синяки, поражение будоражило её только сильнее. Анаис быстро приняла правила боя, смотрела не на деревянное «лезвие» меча, а прямо в глаза учителю. Тогда её взгляд чернел, становился строгим и властным, а на тонких губах появлялась азартная усмешка. Когда Вернон менял тактику, то королева следовала за ним, ловко уходила от ударов.
Вернон ощутил, что изрядно вспотел даже от боя с ребёнком. Он не списывал это на возраст, скорее на собственную сосредоточенность (из нежелания случайно навредить королеве) и усталость от стресса последних дней. Анаис атаковала как дикая кошка — маленькая и юркая. Уступать опытному учителю ей не хотелось.
Когда деревянный меч оказался совсем близко к животу Роше, то он, слегка поддаваясь, позволил ей «уколоть» его. Девочка победно засмеялась. Её русые волосы слегка выбились из причёски, тонкими прядями спадали на разрумянившееся лицо.
— Великолепно, Ваше Величество! — похвалил её Роше, — но над техникой мы с вами ещё поработаем.
— В этот раз было лучше? — Анаис улыбалась, желая услышать ещё похвалу.
— Лучше. Но вы очень суетитесь. Противник только и будет ждать, что вы слишком войдёте в раж.
— Но медлить тоже нельзя! — поспорила королева.
— Нельзя. Нужен баланс и ритм, — ответил Роше.
— Как в музыке, да? — догадалась Анаис.
— Может и так, — задумчиво согласился с догадкой Роше.
— Драться намного веселее, чем танцевать, — заключила Анаис.
— Без сомнений, Ваше Величество.
Вернону никогда не приходило в голову сравнение боя с музыкой. Когда он дрался с тем же Иорветом, он думал о чём угодно, но не о балансе и ритме. Интересно, а если бы Анаис учил Иорвет — как бы он объяснял ей технику боя на мечах или саблях? Стрелял эльф прекрасно, но и саблей орудовал что надо. Вернон поймал себя на мысли, что весь день он, как влюблённый дурак, думает о Иорвете. Он уже не ругал себя за эти нежные мысли, свойственные любому мало-мальски увлечённому человеку, но они настораживали его. Пробуждали лишние желания. Лишние в данный момент.
Он не мог контролировать каждое передвижение Иорвета по Вызиме. Эльф сам захотел свободы и автономности — так почему бы её не дать ему? Эльфский отряд слушает только Иорвета. Эльфы вообще проявляли пока что удивительную покладистость и Роше даже намеревался поинтересоваться у Иорвета, как же ему удаётся их удерживать.
Именно к нему он и отправится, но вечером. Теперь Вернону начинало казаться, что ситуация переходит под их контроль.
— А это правда, что ведьмака нельзя победить в бою? — тихо, будто боясь реакции Роше, поинтересовалась королева.
Вернон не вздрогнул от вопроса, хотя внутри всё похолодело от осознания, почему Анаис спрашивает это. Роше прекрасно знал, что ведьмака может убить только ведьмак — это ему объяснил Геральт. Не сказать, чтобы Роше ощутил облегчение от этой информации — вина за смерть Фольтеста тяжким камнем лежала на его душе, несмотря на понимание, что против мутанта ни он, ни гвардия, ничего сделать бы не смогли. Но ведь и сам ведьмак не смог почуять своего «сородича», отвлёкся и не сберёг.
— Ведьмаки — мутанты, Ваше Величество. Они невероятно быстры, их реакции не идут в сравнение с людскими.
— Значит, даже ты не можешь убить ведьмака? — Анаис посмотрела на него строго и внимательно.
Вернон не стал врать королеве. Но и выглядеть слабаком он постеснялся. Выбрал нечто среднее:
— Вряд ли, моя королева. Но ведьмаков не так уж и много осталось.
— Знаю. Мне учитель рассказал. Они убивают чудищ. Но отца убил такой же ведьмак…
— Есть хорошие ведьмаки, — заверил её Вернон, — я знаю одного такого.
Поднялся тёплый, свойственный бабьему лету, ветерок. Роше на миг закрыл глаза, наслаждаясь природной лаской. В голове вдруг стало легко и пустовато. Где сейчас этот «хороший ведьмак»? Наверное, вернулся на путь, едет сейчас рубить какого-нибудь очередного грифона или лешего. От этих мыслей Роше не испытывал таких страданий и тоски, как от мыслей о собственном прошлом. Любые хорошие воспоминания оседали в голове дорогим сокровищем, а он взял в привычку оберегать их. Воспоминания, как и сокровенные тайны — умрут вместе с ним.
Анаис, судя по всему уставшая ожидать, когда её учитель «вернётся» к ней, осторожно одёрнула его первой:
— Дядя Вернон?..
— Да, Ваше Величество? — Роше наконец обратил внимание на свою ученицу, ожидая, что та задаст какой-нибудь новый вопрос.
— Я проголодалась, — не капризно, но как-то слегка расстроенно сообщила Анаис.
— Это хорошо, — ответил Роше, — плохой солдат — это голодный солдат!
— Наоборот. Голодный солдат — плохой солдат, — поправила она его.
— Или так, — счастливо посмеиваясь, кивнул Вернон.
— А я не солдат, — Анаис снова протянула ему руку.
— Королеве тоже нельзя голодать. На пустой желудок труднее править, — ласково ответил Роше, беря королеву за руку, совсем забывая об этикете и рамках.
По правде говоря, Анаис и не нужно было от него это. Ей нужно было его внимание, странная, схожая с отеческой, ласка. Роше же служил ей, оттого и чувствовал себя счастливым.
Осень, полноправно вступающая в свои права, глядела янтарными глазами на двух людей, королеву и её верного слугу, удаляющихся из внутреннего замкового дворика. Несколько золотистых листочков плавно слетели с дерева, опустились на землю.