Символ верности

      Иорвет тупо пялился в окно. Погода, очевидно, портилась. Темерии вообще была свойственна пасмурная, мрачная погода. Даже ясным летом часто висели густые тучи, задувал прохладный ветер. Роше стоял напротив, склонив голову к стене.       Роше вернулся рано утром, но из окна на верхнем этаже особняка Иорвет углядел, что по дороге к дому Вернон разговаривал с каким-то человеком в голубом темерском мундире. Иорвет всё же слабо понимал иерархию в королевствах dh'oine. Казалось, у каждого аристократа есть по горстке своих прихлебателей и слуг. Но Вернон Роше не был аристократом, он был регентом, фактическим главой государства.       — Ты не обсуждал этот закон со мной.       — Зачем? Ты не ремесленник, а специфику жизни своих собратьев в условиях городской среды знаешь весьма поверхностно.       Иорвет хмыкнул. Отвечать не захотел. Роше взял дурную привычку темнить и решать вопросы самостоятельно. Что же, этого поворота событий следовало ожидать. Трудно было избавиться от гаденького чувства, что даже такой, казалось бы, неспособный на интриги бесхитростный человек как Вернон Роше, ввязался в какую-то авантюру.       — Рауль сказал, что вы всё уладили с твоей одеждой.       На лице эльфа появилась такая нескрываемая злоба, что Роше показалось, что он сейчас вопьётся в него зубами как упырь. Роше ничего в подборе гардероба зазорного не видел: если Иорвет намеревается вести мирную жизнь в городе, он не может рассекать в пропахшем мертвечиной ватнике и снятых с убиенных кметов и вояк вещах.       — Ты уладил.       — Тебе нечем заплатить.       — Поэтому ты притащил меня сюда, приставил служку своего, чтоб он меня маслами тёр, оплатил цирюльника и портного…       — Не понимаю, что не так.       Иорвет сжал ладонь в кулак. Не было сейчас смысла спорить или пытаться выудить из человека правду. Как бы ни хотел Иорвет развести Роше на более-менее откровенный разговор — всё портилось. Будто они раз за разом возвращались к исходной точке. Доверие — вещь капризная, хрупкая. Прямо как тот карточный домик из стихотворения.       — Погоди, — продолжил Иорвет, уняв раздражение, — закон принят, но ведь амнистии ещё не было.       — Именно так. Это стимул твоим белкам. Я хочу, чтобы они поняли, что теперь могут прийти в города. На наших условиях.       «На наших условиях» — Иорвет поморщился. Вряд ли Роше проводил родственную линию между собой и темерской знатью, но слова неприятно резанули по самолюбию. В Новиграде Роше тоже не строил из себя защитника всех сирых и убогих, тем более не высказывал прямой симпатии «белкам». Но здесь, в своём доме, Роше зачем-то ещё сильнее начал подчёркивать дистанцию между ними.       — Я должен поговорить с Киараном и остальным отрядом. — Иорвет сложил руки.       — Говори, — согласился Вернон, — но ты должен понимать, чего стоило мне убеждать дворян в том, что твои белки абсолютно беззубы…       Иорвет поймал себя на мысли, что всё-таки что-то есть в злом Роше. В такие моменты он становился особенно настоящим, а может, такое впечатление создавала лишь тающая маска вечной хмурости на его лице. Приятнее видеть злобу, чем безразличие. Ненависти между ними никогда не было: был азарт, была игра, было напряжение. Иорвет бы многое отдал, лишь бы Роше перестал строить из себя напыщенного сухаря.       — Очень мило с твоей стороны. Такая забота.       Мальчишка тоже волновал. Скорее всего, он разболтал Роше про их разговор. А может оказался умён и промолчал. Ничего не поделать: Иорвет очень мнительный и подозрительный. Каждый ему соперник. Изо рта часто течёт желчь острых слов. Роше точно такой же. Но, кажется, сейчас спокоен.       — Иорвет, — Роше вдруг подошёл поближе, заглянул в лицо, — если ты будешь чудить или упираться — ничего из этого не выйдет.       — Твоя взяла, Роше.       Тяжело было здраво размышлять, а ещё сложнее выдерживать строгий тон разговора, когда до всех органов чувств Иорвета донёсся запах свежей пищи. Кухарка стучала посудой. Роше собирался завтракать. Жаль даже, что регенту готовит прислуга — Иорвет с радостью бы взглянул на Роше в фартуке и с поварёшкой. Он даже улыбнулся. Человек, поймав улыбку эльфа, приблизился к его уху поразительно близко и проговорил:       — Идём, позавтракаем вместе.       Столовая была достаточно просторной. Витражное окошко с геральдическими лилиями слабовато пропускало скудный солнечный свет, пол был выложен квадратными плитками, длинный стол будто был призван принимать за собой гостей. Роше и Иорвет расселись по разные углы. Да, Роше ужасно не шёл этот особняк, наверняка переданный ему от какого-нибудь засаженного или запытанного им же самим барона или графа.       На расписных тарелках была разложена каша на молоке, горячая и сладкая. Помимо каши им подали фрукты и нарезку из дорогих сыров и вяленого мяса. Иорвет плюнул на всё и потянулся к сыру, ощущая, как рот наполняется слюной. Роше купил его на еду, кто бы подумал. С другой стороны, только глупец будет отказываться от подобной трапезы. У людей, по-видимому, приём пищи тоже превращался в настоящий ритуал.       — Твоя прислуга вкусно готовит, — произнёс Иорвет, нанизывая на нож кусок мяса.       Есть мясо на завтрак — немыслимая роскошь. Что же, главе государства полагается. Роше вообще теперь много что полагается. Он спит в кровати из дорогущего дерева, нежится как король на сотне подушек, неспешно завтракает из блестящей посуды.       — А то! Знаешь, мне даже неловко. Уселся тут как барчук.       — Мне кажется, ты уже привык, — Иорвет легко покачал головой, не поднимая взгляда, — и нечего стыдиться. Еда правда прекрасна.       Иорвет снова задумался об их отношениях. До сего момента Роше больше не возвращался к тем разговорам, что были между ними по дороге и непосредственно в Новиграде. Плохо это было или хорошо — Иорвет не знал. С одной стороны желание, которое человек пробудил в нём тогда, периодически возвращалось, однако, теперь оно трансформировалось в что-то иное. Это было одновременно и зверским нетерпением из-за нерешительности Роше, и в то же время раздражением от его попыток контроля. Вернон Роше, такой же глупый и наивный как все люди, ничего не мог решить.       Ведь Иорвет знал, что однажды Роше уже проиграл ему. Проиграл в ту злополучную ночь в Новиграде.       Дверь противно дёрнулась, стукнулась, вырывая Иорвета из сладких и тревожных воспоминаний. Вернулся Рауль. Мальчишка только забрал заказ от портного, прошёлся по лавкам. Да, свой офицерский мундир Иорвет получит ещё не скоро, но обязательно получит. А пока его ждала примерка той одежды, в которой он может ходить и дома и по городу.       — Отнеси эти свёртки в комнату милсдаря Иорвета, — попросил Роше, рассматривая суетящегося слугу.       Тот разулыбался, закивал. Иорвет поймал себя на мысли, что вертлявый юный dh'oine больше не раздражает его. Нужно будет вернуться к их разговору о верноновой шпионке. Если Рауль был хорошим маленьким dh'oine, то он, получив залог в виде условной награды от Иорвета (которую, надо сказать, эльф толком-то и не продумал ещё), согласился понаблюдать за общением Роше и Бригиды. Кучерявая beanna, судя по всему, знатно повалялась в барских постелях, не обошла вниманием и ложе королевской псины Вернона Роше.       Не было ничего поразительного в том, что пажок регента так легко согласился работать на оба фронта. В его недалёкой отсталой рыжей головушке никак не укладывалось, что Роше может заподозрить его в чём-то. А уж после того, как мальчишка, то ли хвастаясь, то ли нагленько привирая, из желания произвести впечатление на Иорвета сообщил тому, что у него аж целая четвертинка благородной эльфской крови, Иорвет понял, на чём можно сыграть.       Дублет, пошитый для Иорвета, был на удивление неплох. Портной послушал его просьбу и обошёлся без вычурных узоров, рукавов-фонариков или слишком блестящих пуговиц.       Да, Иорвет в такой одежде определённо был хорош, хоть и непривычен. Высокий и стройный, в чёрном цвете он казался ещё более худым. Кожа, слегка загорелая, будто побледнела на фоне обсидиановой ткани. Волосы, подстриженные аккуратно и умело, выглядели вновь чистыми и блестящими. Роше не позволил себе любоваться чуть дольше, чем можно было.       — Очень по-нильфгаардски, — констатировал Иорвет, крутясь перед зеркалом и поправляя кушак на поясе.       — Почему? — не понял Роше.       — Фасон, — объяснил Иорвет, — и цвет.       — Рауль сказал, что ты не был против чёрного. Это весьма уместно. Форму будущему отряду выдумаешь целиком ты, раз тебя не устраивают местные порядки.       — Если нильфская мода тоже стала «местным порядком» — почему ты до сих пор не в уродском воротнике?       Вернон рассмеялся. А потом произошло то, от чего Иорвет дёрнулся всем существом. Человек подошёл сзади, неизменно рассматривая эльфа в высокое зеркало, позволил себе коснуться ткани дублета пальцами. Не так, как тогда…       Но это было хоть чем-то. Жаль только, что теперь Иорвет не намерен был уступать подобной деланной нежности. Пальцы человека совершили короткий и скорый путь вниз до бедра эльфа.       — Надо было тебя так обрядить, — шепнул Роше, вызывая мурашки по коже.       — Не дождёшься, bloede arse, — Иорвет улыбнулся.       Что конкретно ждёт его на присяге, Иорвет понимал. Однажды он уже присягал императору Нильфгаарда, был его офицером. Теперь же всё слишком поменялось: расклад сил был иным, ситуация приняла другой облик. День аудиенции и присяги неумолимо приближался. Эмгыр торопился вернуться в Город Золотых Башен, постепенно удалялись из Вызимы нильфские аристократы. Роше заметно переживал.

***

      Иорвет чувствовал себя неловко в окружении городских стен. Когда-то давно он жил близ Гвиндейта, видел эльфские поселения. Типичное эльфское поселение на гетто нелюдей похоже не было, конечно. И эльфы там были другие — чистокровные, свободные. Здесь же давили стены, всё казалось очень узким.       Худосочная эльфка отмывала от стены надпись «Остроухие пидорасы!», которую оставил какой-то шутник ночью, когда в гетто все спали. Иорвет подавил вздох. Подавил желание найти хулигана и заставить мыть стену языком, а потом застрелить из зефара.       Иорвет шёл широкими быстрыми шагами. В старом ватнике было жарко, даже душно, а потому беличий атаман дышал уже как загнанная кобыла. Сама эльфская кожа, уже влажная от пота, пахла горькой травой, но сырой поношенный ватник остро пах влажной шерстью и ветхостью. Иорвету это было неприятно. Хотелось, наконец, получить нормальное обмундирование — какое давала империя для бригады «Врихедд», например.       Интересно было, о чём конкретно беседовал Роше с императором. Как вёл себя, как бледнело или краснело его глупое лицо, как ему приходилось кланяться Эмгыру. Думать об этом было даже приятно. Иорвет нетерпеливо облизывал собственные сухие губы.       Улица меж тем всё темнела. Трущобы были похожи на нависающие горы, настолько громоздкими, хоть и почти разваливающимися от времени казались они. Dh'oine могут жить где угодно, хоть в хлеву. Их не будет смущать запах отходов, не будет беспокоить грязь и мыши, прогрызшие дыры в полу и стенах. Люди — животные стайные и до ужаса приспосабливающиеся. Эльфы так не могут. Эльфы привыкли созидать, привыкли к красоте и изяществу. Согласиться на что угодно горделивые Aen Seidhe не могли.       Иорвет подошёл к дверям таверны, дёрнул хлипкую дверцу. Та поддалась, с тоскливым скрипом впуская посетителя.       В таверне почти не было людей, но все присутствующие выглядели либо вусмерть пьяными, либо нанюхавшимися фисштеху. Какой-то полуэльф, совершенно не соответствуя частичке благородной крови, дремал лицом в грязной глиняной миске, опирался на бортик, вскакивал — и вновь засыпал крепким, хоть и беспокойным сном. Он был пьян. От такой жизни — неудивительно. Краснолюды, громко крича, резались в гвинт. Пахло варениками и тушёной капустой, от табачного дыма всё было сизым. Пошловатые картинки с призывно изогнувшимися барышнями пожелтели от вечного дыма и копоти. За прилавком отчитывал поварёнка пухлый корчмарь. В других трактирах обычно в эту атмосферу вписывались ещё и крики детей — но не здесь. Было шумно и тихо одновременно.       Киаран был одним из тех, кого можно было назвать настоящим Aen Seidhe. Он был моложе Иорвета, но по части смелости и преданности не уступал своему командиру. Он хлебнул много горя от людей, после событий во Флотзаме долго восстанавливался. Но не отвернулся, не ушёл. Теперь Киаран аэп Эасниллен, гордый сын эльфов Народа Гор, стоял в дешёвой корчме, забившись в уголок как мышь и кутаясь в серый плащ.       — У нас всё ещё нет чётких гарантий, Иорвет, — качал головой Киаран, усаживаясь на деревянный стол. На столе помимо стопки с вишнёвой наливкой, стояло блюдо с рыбой. Рыбьи глаза устало и бесцельно смотрели в пустоту.       Киаран выбрал, конечно, хорошее место. Таверна с говорящим названием «Под кудлатым мишкой» сама по себе не слишком приметная, а на двоих спутников в плащах внимания никто не обратил. Народу было мало. Особенно в это время суток. Бойцы Иорвета разбрелись кто куда. Киаран же условился встретиться с командиром именно тут. Иорвет даже не удивился, когда кто-то настойчиво стал предлагать ему дозочку фисштеха. Складывалось впечатление, что Вызима — столица этого вида запретного удовольствия.       Квартал нелюдской, а вот нравы по-настоящему человеческие. Эльфы тут тоже опустились. Но Иорвет не злился, предателями их не звал. Он когда-то слышал, что бытие определяет сознание. Вот так и выходит.       — Роше дал слово, что у нас теперь есть поддержка Нильфгаарда.       — Один раз Нильфгаард предал нас.       — И не только он. Я все эти человеческие государства вертел на… проблема в том, что коронованные идиоты поделили весь континент. А нам куда, если уж хочется жить спокойно, размножаться, строить, созидать? Вот и приходится обниматься с нильфами, как говорит Роше, чтоб получить этот жалкий клочок земли.       — Ты очень много говоришь о нём. Знаешь, самые жаркие объятия могут закончиться тем, что тебе рёбра переломают.       Иорвет фыркнул. Раньше он старательно пресекал подобные шутки или язвительности в сторону их с Роше отношений, но в чём-то мог и согласиться с Киараном. Как известно, чувства затуманивают взор. Нет, слепота, физическая или эмоциональная, одинаково пугала Иорвета.       — Роше говорит, что надо составить обращение к скоя’таэлям. А я понятия пока не имею, что буду говорить им.       — Правду, Иорвет, — Киаран потянулся за стопкой, — лучше сказать правду.       — Если бы я только сам знал, на что подписываюсь… гильдейские союзы, права нелюдей…       Киаран замолчал, словно пережидал внезапный порыв сомнений командира. Иорвет заходил туда-обратно, сложил руки, прищурился. Единственный глаз дёргался. Эта манера появилась у Иорвета очень давно, Киаран её отлично знал.       — Помнишь Седрика, Иорвет? — голос Киарана стал тихим, едва слышимым, будто он боялся, что их услышат.       — Помню.       В голове Иорвета вдруг вновь возник облик флотзамского леса. Деревья, удивительно высокие, шелестели на лёгком ветру, пели птицы, рядом текла жизнь, а после, стараниями его отряда — утекала кровью по лесным тропинкам. Жизнь Седрика тоже утекла стремительно. Седрик никогда больше не увидит ни костров Саовины, ни встретит цветущий Беллетэйн. Теперь вечный Блатхе он встречает на Острове яблонь. Седрика убил ведьмак Лето — совершенный воин, от одного лишь воспоминании о котором у Иорвета всё внутри переворачивалось. Он бы соврал самому себе, если бы сказал, что не испытывал перед ним ужас, который испытывают звери, встретив более сильного хищника.       — Он ведь видел пророчества о вас. О тебе и Роше.       Иорвет опёрся руками о стену. В глазу засаднило. Седрика долгие годы мучили пророческие видения, которыми он редко, но делился. Муки от неизбежных образов будущего старый эльф запивал крепким человечьим алкоголем.       Один раз Седрик пришёл к нему, пошатываясь, но слишком пьяным он не был. Скорее растерянным, правда улыбался странно-блаженно. Седрик поведал беличьему командиру о том, что ему было видение о Иорвете и его «dh'oine с покрытой головой».       — Он предупреждал меня. Он считал, что мы связаны предназначением.       Киаран вздохнул, поняв, что эту тему лучше не продолжать. Предназначение не было просто глупой легендой, об этом знал каждый эльф. Каждый эльф верил в предназначение.       — Нужно подумать, к кому из наших братьев и сестёр мы можем обратиться с воззванием. Кто ещё остался? — спросил Киаран, убирая с плеч отросшие чёрные волосы.       — Верноссиэль? — логично предположил Иорвет, посматривая на рыбу.       — Если она с отрядом не снялась с того места, то они где-то под Новиградом. Думаю, Роше тоже должен быть в курсе. Их лагерь находился на реданских границах.       — А Ярлисса, Гроностай… — продолжал перебирать имена Иорвет, надеясь, что не все его боевые товарищи нашли последнее пристанище в братском могильнике под новиградскими стенами.       Когда безумный Радовид объявил охоту на чародеев и представителей старших рас, многие эльфы из беличьих отрядов встретили свою судьбу в новиградских тюрмах. Одна из самых страшных носила лаконичное название «Deireadh», что со старшей речи переводилось как «Конец». Из этой тюрьмы никому не удавалось сбежать. Иорвет и сам едва не попался реданцам. Попался бы, если бы не Роше.       — Надо связаться с ними всеми, Иорвет. Но отряд вымотан, устал, он верит тебе. Надеется только на тебя.       — Хотел бы я знать, что тоже могу надеяться на что-то или кого-то.       — У тебя есть я, — легко ответил Киаран.       — Верно. Но хватит ли нам всем поддержки Роше?       — Вопрос скорее в том, хватит ли Роше поддержки? Если я правильно понимаю, император не спустит его с поводка, но можем ли мы доверять самому императору?       — Император заинтересован в сохранении мира на новых землях. Войны не хочет никто. Но это разборки dh'oine. Мне кажется, надо сохранить равновесие. Не принимать любых условий dh'oine, но и не выступать открыто.       В действительности, оба командира понимали, насколько плачевным было положение скоя’таэльских отрядов на Севере. Тем, кому удалось избежать пыток в реданских застенках, оставалось голодать небольшими разбитыми горстками в лесах. Самые многочисленные из оставшихся на данный момент беличьих отрядов представляли из себя десяток голодных и больных эльфов. Зрелище печальное, но правдивое. Любая правда жжёт глаза и режет по сердцу.       Когда Иорвет только начинал свою борьбу, им двигало лишь слепое желание мести. Ненависть — чувство яркое, испепеляющее и уничтожающее изнутри. Рано или поздно ненависть иссушает, оставляя после себя разочарование и пустоту. Но Иорвет не был глупцом, он не был наивен, а потому не позволил этой пустоте захватить себя. Вместо того, чтобы впасть в отчаяние, Иорвет решил вести войну иными методами.       Люди, хоть и жили гораздо меньше эльфов, плодились с необычайной охотой и скоростью. Людские дети быстро превращались в юношей и девушек, быстро начинали заводить собственных детей. Эльфы тратили много времени на ухаживания, долго росли, взрослели. Количественное преимущество было важным фактором, во многом определившим фактическую победу dh'oine.       — Мы присягнём Темерии и Нильфгаарду одним махом, — проговорил тихо Иорвет, слыша, как в соседней комнатушке кто-то пьяно заорал, засмеялся раскатисто, — а потом напишем воззвание скоя’таэлям. Тех, кто примет приглашение войти в городские стены, я беру под свою опеку. Раз я пообещаю им мирную жизнь, то сделаю всё, чтобы они получили её.       Осадок после разговора с Киараном осел тяжёлой каменной плитой на сердце. Не было сомнений, что составлять текст воззвания он будет под чутким присмотром Роше и его помощников.       Возможно, человеку все-таки удалось прорвать плотину терпения. Утром перед зеркалом он едва не позволил себе большее. А если бы позволил? Иорвет не мог не признать, что их доверие было совсем хрупким, могло пойти трещинками, как весенний лед под ногами неосторожного путника. Доверие, которое они выстраивают, дрожит как паутинка на ветру. А Иорвету тяжело признать и то, что он сам в эту паутину попался.       Стихали звуки корчмы — звон, храп, смех, мат — но тихо не стало. Надсадно, плохо играя свою роль, кричала проститутка. Иногда переходила на старшую речь.       — Э-эй! Остроухий! Ухастый! — донеслось до спины Иорвета, уже уходящего от корчмы.       Иорвет ускорил шаг, натянул капюшон получше, поглубже на лицо. Если он устроит резню в трущобах — Роше не погладит его по голове. Да и не его это были методы.       Следом послышался звук, напоминающий звонкий «фить». За ним шли. Не просто шли, а хищно крались, это ощущалось всем существом. Скорее всего, это просто безмозглые пьяницы, решившие обокрасть его. Проклятый район, полный несчастных людей и нелюдей.       — А ну иди сюды!       Иорвет ускорился ещё сильнее, а потом и не заметил, как стал бежать, прямо до ворот из трущоб, быстрее и быстрее, торопясь скользнуть хотя бы в более безопасный переулок. Сердце подкидывалось куда-то наверх, в глотку, а затем так же болезненно опускалось в желудок. Мимо него пробежала мокрая, терпко пахнущая дворняжка, обнюхала.       «Ты стареешь, Иорвет. Испугался каких-то пьяниц с заточкой.» — подумал он сам о себе.       — Ой! — охнул кто-то очень миниатюрный и мокрый от грязи и дождя.       Иорвет дёрнул головой и обнаружил, что чуть не сбил с ног чумазую юную полуэльфку, оттирающую зловонную слизь с бурой юбки. Послышался глухой стук — на грязную брусчатку катились кочаны свежей капусты.       — Изви… squaess, — бросил Иорвет, помогая девушке удержаться на ногах и наклоняясь сам, дабы помочь собрать ей просыпанные овощи. Полуэльфка приняла от него плетёную корзинку.       Он взглянул на неё. Лицо полуэльфки, болезненно бледное, было покрыто тёмными пятнами. Она улыбнулась ему, обнажая алый рот, полный крошечных, по-эльфски маленьких, но обломанных зубов. Кое-где зубов и вовсе не хватало.       Иорвет неловко отшатнулся.       Неприятный, прохладный дождь, пролившийся на Храмовый квартал, постепенно заканчивался. Темнело. Иорвет бесцельно шатался по району, словно зверь, пущеный на новую, неизведанную территорию. Дыхание выровнялось, он снова стал спокоен и сосредоточен. Из грязных мглистых подворотен иногда доносились сомнительные звуки.       Иорвет бы очень хотел скорее подогнать грядущий день, а за ним и все последующие события. Впервые в жизни ему хотелось не вернуться в прошлое, пусть и идеализированное, а скакнуть в неизвестное будущее. Может, он и правда стремительно старел: говорят, с возрастом начинаешь впадать в тоску всё чаще, всё сильнее начинаешь ощущать одиночество.