***
Когда Шэнь Цзю присоединился к Ци Цинци на ночной охоте, она была убеждена, что она будет более толерантной в своем поведении, поскольку миссия пика Сяньшу защищать права омег. Увы, не повезло. Для пика, призванного защищать права омег, казалось, что в нем доминируют альфы, занимающие руководящие должности, и взгляды альф на то, как должны вести себя «независимые» омеги. Ци Цинци продолжала задавать назойливые вопросы о его прошлом, обсуждала его и пустилась в длинные речи о том, как омеги могут преодолеть присущую им слабость и сверхэмоциональные наклонности, чтобы стать сильными, независимыми омегами, которым не нужен альфа… Шэнь Цзю быстро решил, что в ближайшее время ему не нужна еще одна лекция.***
В следующий раз Шэнь Цзю решил сопровождать Тан Цинпина, чтобы провести экзорцизм в соседнем городе. Он надеялся, что монах окажется более благоразумным, чем его сверстники. Эта вера продолжалась до тех пор, пока они не пересекли горные ворота. Тан Цинпин вручил ему вэймао. — Пожалуйста, надень это, Шэнь-шисюн. — Зачем? — спросил Шэнь Цзю. Он не любил головные уборы. Тан Цинпин благоговейно посмотрел на него. — Твоя красота слишком велика. Если какие-нибудь извращенные альфы положат на тебя глаз, у них может возникнуть соблазн украсть вас. Шэнь Цзю фыркнул на это нелепое заявление, но выражение лица монаха не дрогнуло. С растущим недоверием Шэнь Цзю уставился на него. — Ты, конечно, шутишь. — Нет. — Настоятель выжидал, пока Шэнь Цзю раздраженно вздохнув не надел шляпу, закрыв лицо вуалью. — Вот. Я уже приличный человек? — Еще нет. — Тан Цинпин полез в свой мешочек цянькун и достал пару длинных шелковых перчаток. — Это для твоих рук. Они не уходили, пока Тан Цинпин не счел Шэнь Цзю достаточно прикрытым.***
Шан Цинхуа боялся его. Что было забавно в течение всего дня, пока не надоело.***
— Могу я обратиться с просьбой? — робко спросил Му Цинфан. — Хм? — Шэнь Цзю не отрывался от своей задачи по сбору грибов. Му Цинфан нервно опустился на колени рядом с ним и протянул ладонь. — Вы позволите мне… проверить ваши жизненные показатели? Я беспокоюсь о вашем здоровье, так как не мог осмотреть вас с тех пор… Шэнь Цзю вздрогнул, когда к нему приблизилась рука. — Не трогай меня. — А… прошу прощения.***
— Шэнь-шисюн, пожалуйста, попробуй это. — Хэ Циндао предложил одно из приготовленных им блюд, внимательно наблюдая, как Шэнь Цзю ест его. — Попробуйте и это. Лорд пика Цзуйсянь, казалось, меньше заботился о миссиях и больше о том, что Шэнь Цзю думает о его готовке. Обычно Шэнь Цзю не возражал бы. Но что нервировало, так это то, как жутко смотрел Хэ Циндао. Каждая реакция Шэнь Цзю на еду, каждый укус и жевание, все было тщательно изучено. Однажды Шэнь Цзю слизнул каплю соуса с уголка губ, и Хэ Циндао так пристально смотрел на него, что казалось, что его глаза вот-вот вылезут из орбит. Даже самые лучшие блюда не стоили такой жути.***
Шэнь Цзю даже присоединился к групповой миссии с тремя другими Лордами, думая, что у него будет больше возможностей присоединиться к битве, если это будет командная работа. В конце концов ему сказали оставаться в карете и быть «в безопасности». И больше всего бесило то, что он остался там, потому что знал, что если он присоединится к битве, остальные немедленно потеряют все клетки мозга и сорвут миссию, чтобы «защитить» его. Все, что Шэнь Цзю мог делать, это сидеть там, кипя от злости, и быть бесполезным!!! Не имело значения, с кем Шэнь Цзю ходил на задания. При малейшем намеке на опасность они бросали все, к черту миссию, и бросались защищать Шэнь Цзю, независимо от того, действительно ли он в этом нуждался. Он предпочел бы встретиться лицом к лицу с Небесным Демоном, чем быть обремененным такими упрямыми товарищами по команде!***
Шэнь Цзю нечасто посещал тренировочные площадки пика Цинцзин, но из-за недавних событий в нем скопилось достаточно много сдерживаемой ярости. Почувствовав его дурное настроение, ученики обходили его стороной, так что вся тренировочная площадка была в его полном распоряжении. Он начал вымещать все свое разочарование на резне тренировочных манекенов. После того, как он уничтожил последний тренировочный манекен, раздался знакомый голос. — Ты сказал, что тебе скучно, — заявил Лю Цингэ как ни в чем не бывало, без обвинений. Ответ застал Шэнь Цзю врасплох, и вся его злость заметно улетучилась. — А кому бы не было? Застрял на этой горе с дебилами в компании. — Шэнь Цзю хмыкнул и спрятал Сюя в ножны. — Но никого из вас не волнует, чего я на самом деле хочу. — А чего ты хочешь? — Лю Цингэ просто спросил. — Я… — Шэнь Цзю сделал паузу. Никто никогда не спрашивал его об этом раньше. Перед ним Лю Цингэ выжидающе ждал. Шэнь Цзю вызывающе вздернул подбородок. — Я хочу провести спарринг. Лю Цингэ колебался. Лицо Шэнь Цзю потемнело от раздражения до ярости. После того, как Му Цинфан предостерег Лю Цингэ от повторной борьбы с Шэнь Цзю, все получили слишком много удовольствия, ругая его за прошлое поведение. Они не могли допустить, чтобы один из наиболее сильных альф запугивал единственную омегу. Лю Цингэ согласился с этой частью. Он знал, что переборщил в дуэли с Шэнь Цинцю, особенно с замечаниями, которые он сделал о его навыках и совершенствовании. Воспоминание о его резких словах по отношению к Шэнь Цзю заставило его сжаться от стыда. В тишине запах Шэнь Цзю стал горьким и злым он явно готовился закатить истерику. Лю Цингэ кивнул. — Хорошо. — Хорошо? — Давай проведем спарринг. Было бы преуменьшением сказать, что Лю Цингэ не был лучшим в чувствах, но гордость и честь были двумя понятиями, которые он очень хорошо понимал. Шэнь Цзю чувствовал себя незащищенным и уязвимым, поэтому было вполне логично, что он попытается вернуть хоть какой-то контроль с помощью боя. В конце концов, Лорд Цинцзин был гордым человеком, поэтому его должно было задеть, что все обращались с ним как с хрупким цветком. И Лю Цингэ все еще чувствовал себя виноватым за все свои прошлые обвинения в отношении Теплого Красного Павильона. Если спарринг с Шэнь Цзю был способом искупить свою вину, то он это сделает. Поэтому Лю Цингэ принял вызов Шэнь Цзю, хотя и чувствовал десять пар убийственных взглядов, обжигающих его спину. На тренировочном поле Байчжань Шэнь Цзю был таким же вспыльчивым и сварливым, как и всегда. — Поторопись, не стой просто так с таким туповатым видом Лю Цингэ легко парировал удар Сюя, оставив Шэнь Цзю открытым для контратаки — Лю Цингэ колебался, решив оттолкнуть его, вместо того, чтобы решительно закончить бой. — Перестань мне потакать, скотина! — крикнул Шэнь Цзю. — Я и не потакаю, — солгал Лю Цингэ. Шэнь Цзю прорычал оскорбление, которого не должен знать ни один настоящий омега, и воспользовался потрясением Лю Цингэ, чтобы пнуть песок ему в лицо. Застигнутый врасплох, Лю Цингэ закашлялся от ослепляющей пыли. Сильный удар пришелся ему прямо в промежность, и он отшатнулся назад, все его сознание было захвачено болью. Он прищурился сквозь слезящиеся глаза и увидел, что Шэнь Цзю ухмыляется ему. — В чем дело? Злишься, что я играю нечестно? Чувствуя, как боевой азарт нарастает, Лю Цингэ приготовил свою стойку. — Лучше устроить хороший бой. Раньше он осудил бы использование Шэнь Цинцю хитрых уловок. Но теперь он увидел их в новом свете — Шэнь Цзю был находчивым и творческим, готовым на все, чтобы победить из-за решимости, а не из-за лени или коварства. Он мог восхищаться таким целеустремленным упорством. Это стало новой проблемой для Лю Цингэ, поскольку он не мог позволить Шэнь Цзю победить, не сделав слишком очевидным, что он сдерживается. Спустя несколько удачных ходов он отбросил Сюя через поле и, воспользовавшись отвлекающим маневром, бросился вперед, повалив Шэнь Цзю на землю. Шэнь Цзю негромко охнул, когда удар выбил из него дыхание, и зашипел, когда почувствовал холодное прикосновение Чэньлуаня к своей шее. Другой рукой Лю Цингэ схватился за мантию Шэнь Цзю, когда он прижал омегу к земле, крепко, но нежно. Шэнь Цзю боролся и ругался, пытаясь оттолкнуть Лю Цингэ, но не мог вырваться из хватки или избежать лезвия у горла. Поняв, что попал в ловушку, Шэнь Цзю замер, разочарование в его расширившихся глазах — Лю Цингэ мог видеть его отражение — уступило место неуверенности. Лю Цингэ держал его так несколько вдохов, а затем отпустил. Еще немного, и неуверенность переросла бы в откровенную панику. Лю Цингэ вложил свой меч в ножны, встал и протянул руку. — Ты сдаешься? С земли Шэнь Цзю подозрительно посмотрел на него, но взял протянутую руку, позволив Лю Цингэ поднять себя на ноги. — Еще раз, — потребовал Шэнь Цзю, упрямо вздернув подбородок. Лю Цингэ слегка нахмурился, но подчинился. Следующие несколько раундов прошли так же, Лю Цингэ обезоружил и прижал Шэнь Цзю к земле. После того, как Шэнь Цзю выбрался из грязи в энный раз, Лю Цингэ предложил им остановиться, но Шэнь Цзю лишь огрызнулся на него и потребовал продолжать. Лю Цингэ мог сказать, что его противник присматривался к нему, поскольку каждый раунд Шэнь Цзю пробовал новую тактику, пытаясь прорвать его оборону. Ни одна из его тактик не сработала, они были слишком неравномерно подобраны. Лю Цингэ был просто сильнее и быстрее, и, даже если они оба были бы альфами, Шэнь Цзю был в проигрыше из-за его слабого совершенствования. Но Шэнь Цзю становился все более упрямым с каждым поражением, рыча на попытки Лю Цингэ залечить его порезы и синяки — а у него их было много из-за того, что его постоянно швыряли. Возможно, это должен быть последний раунд, — подумал Лю Цингэ, нырнув под Сюя, чтобы ударить Шэнь Цзю в грудь. Сила сбила Шэнь Цзю с ног, и культиватор в зеленой мантии фактически отлетел на некоторое расстояние, тяжело приземлившись на землю. — На сегодня достаточно, — крикнул Лю Цингэ через поле, ожидая, пока Шэнь Цзю встанет и выкрикнет что-нибудь резкое. Но Шэнь Цзю не ответил. Он даже не двигался. Почему он не двигается? С растущим беспокойством Лю Цингэ подошел ближе. — Шисюн? Ты в порядке? Куча зашевелилась. Шэнь Цзю медленно сел, волосы закрыли его лицо. Одна рука сжимает его предплечье. — А-а… ой… — Шэнь Цзю поднял голову, и и завеса волос открыла его лицо: его глаза наполнились слезами боли, он создавал образ бедного запуганного омеги. Сердце Лю Цингэ остановилось. Шэнь Цзю судорожно вздохнул, а затем вскрикнул срывающимся голосом. — У-у-у… у меня болит рука! Зачем ты это сделал, скотина? Он причинил боль омеге! Своему шисюну! Своим подлым поведением он опозорил целые поколения предков Лю! Как он мог быть таким грубым? В ужасе Лю Цингэ вложил свой меч в ножны и поспешил туда. Губы Шэнь Цзю дрожали, когда он тихонько всхлипнул от боли. Для Лю Цингэ каждый звук был подобен удару в сердце. Он опустился на колени, пытаясь излучать безопасность и спокойствие для омеги. —Прости, покажи мне, где ты ранен. Где болит — уф! Лю Цингэ был застигнут врасплох сильным ударом в живот, отбросивший его назад. Он упал в кучу мокрых листьев. Он открыл глаза, чтобы встретиться лицом к лицу с Сюя. Шэнь Цзю ухмылялся ему без единой слезинки в глазах. Этот хитрый маленький… Вне себя от возмущения, Лю Цингэ выплюнул полный рот листьев. — Ты притворялся! — Да, я притворялся. И что? — Шэнь Цзю выглядел слишком довольным собой. — Это жульничество… — горячо начал Лю Цингэ, прежде чем спохватился. Он не мог сделать что-то настолько не по-джентльменски, как ругать омегу. Он выдавил гнев из своего голоса. — Это… не входит в правила боя. — Кто следует правилам боя в реальном сражении!? Если они настолько глупы, чтобы попасться на такую очевидную уловку, то они заслуживают смерти. — Шэнь Цзю взволнованно вскинулся, все еще наслаждаясь своей победой. — Пойдем. Еще раз. Ситуация начала меняться. Лю Цингэ был слишком отвлечен страхом навредить Шэнь Цзю, поэтому его реакция была немного медленнее, чем обычно, а его удары были не такими сильными, как обычно. Таким образом, Шэнь Цзю смог нанести несколько хороших ударов, даже нанеся жгучий порез на щеке Лю Цингэ. Это был тревожный звоночек для Лю Цингэ, который понял, что отвлекся. Он собрался, чтобы дать отпор в полную силу. Когда его разум снова сосредоточился, он почувствовал, как битва смещается в его пользу, когда он начал бить Шэнь Цзю в ответ. Когда Лю Цингэ собирался нанести последний удар, Шэнь Цзю упал на землю, баюкая свою руку, как птенец. — Мое запястье! Больно, так больно… — всхлипнул он со слезами и страданием в глазах. Несмотря на то, что он видел точно такой же трюк, Лю Цингэ снова попался на его удочку. Раунд закончился самодовольно ухмыляющимся Шэнь Цзю и слегка недовольным Лю Цингэ. Когда они покинули поле, Шэнь Цзю повернулся к нему и властно сказал: — Я хочу провести спарринг завтра. — Хорошо. В это же время? — Да. И тебе лучше устроить бой получше, чем то жалкое зрелище, которое я только что видел, — пренебрежительно сказал Шэнь Цзю, как будто он не провел большую часть времени прижатым к земле и выиграл только два раунда. Лю Цингэ поднял бровь, задаваясь вопросом, во что он ввязался. — Посмотрим. Симулирование травмы вскоре стало одной из наиболее часто используемых тактик Шэнь Цзю. Это не должно было так уравнять игровое поле, как это было, если бы не тот факт, что Лю Цингэ попадался на это каждый раз. Ничто так не усмиряет альфу, как боль омеги. При малейшем запахе горя каждый альфа будет вынужден прийти к ним на помощь. Это была одна из немногих естественных защит, которую мог использовать омега. Лю Цингэ был благословлен беспристрастным характером и воспитанием, которое подчеркивало благородство, что делало его особенно восприимчивым к этой биологической причуде. Шэнь Цзю уловил эту слабость с безошибочной точностью и использовал ее изо всех сил. Это должно было обеспокоить Лю Цингэ тем, что его слабости были раскрыты. Хуже всего было то, что Лю Цингэ знал, что плач был фальшивым; Фальшивые вопли Шэнь Цзю были слишком громкими и театральными, его нос никогда не тек и не краснел, блестящие слезы были идеально рассчитаны, чтобы создать идеальную картину уязвимой невинности. Он видел, как Шэнь Цзю плакал по-настоящему, и никогда не хотел, чтобы он снова прошел через это, меньше всего от его рук. Но, по правде говоря, Лю Цингэ не был совсем недоволен ситуацией. Между ними это превратилось в своеобразную игру. Всякий раз, когда Шэнь Цзю чувствовал, что проигрывает, он падал на землю и начинал плакать, как запуганная девица, затем, когда Лю Цингэ бросался проверить, не ранен ли он, Шэнь Цзю наносил удар и быстро одерживал победу. В качестве своего «приза» Шэнь Цзю требовал: — Отправь это письмо мадам Чэн; — Открылся новый магазин, где продаются булочки с красной фасолью. Купи мне их; — Мне холодно. Дай мне свой плащ; — Солнце слишком яркое, неси этот зонтик. Лю Цингэ знал, что им командуют, как младшим учеником, но если это был способ Шэнь Цзю сохранить лицо, требуя привязанности, то Лю Цингэ был более чем счастлив согласиться с этим. Кроме того, видеть довольную ухмылку Шэнь Цзю, когда он выигрывал, всегда стоило того. Это был отход от их прежнего соперничества: теперь Шэнь Цзю всегда вызывал Лю Цингэ на бой, и независимо от того, что он делал в данный момент, Лю Цингэ всегда принимал вызов, чтобы встретиться с ним на поле. Спарринги оказали непосредственное влияние на настроение Шэнь Цзю: направление всего его разочарования в борьбу помогло рассеять часть его постоянного беспокойства и раздражительности. Всякий раз, когда Шэнь Цзю чувствовал, что внутри него накапливается нервная энергия, он вызывал Лю Цингэ и утомлял себя на тренировочных полях. Для Шэнь Цзю было очевидно, что Лю Цингэ сдерживается от использования всей своей физической силы, но Шэнь Цзю должен был признать (а он ненавидел признавать свою неправоту!), что это было неизбежно — если он даже не мог угнаться за Лю Цинге как альфа, у него не было никаких шансов став омегой. Но Лю Цингэ, похоже, пытался выровнять игровые силы по-своему: он никогда не использовал ни одну из своих врожденных альфа-способностей, например, используя свой запах, чтобы одолеть Шэнь Цзю. И всякий раз, когда Шэнь Цзю проигрывал раунд, Лю Цингэ никогда не удерживал его дольше нескольких секунд. Никакого злорадства, никаких насмешек, никакого выставления напоказ своей превосходящей силы. Лю Цингэ держал его ровно столько, чтобы утонуло разочарование от поражения, всегда отпуская Шэнь Цзю, прежде чем паника от того, что его прижал альфа, могла овладеть им. Оба они не знали, что действия Лю Цингэ привели к тому, что Шэнь Цзю привык находиться в непосредственной близости от альфы. Эти краткие моменты контакта были менее пугающими, когда Шэнь Цзю знал, что он недолго пробудет в ловушке. (Лю Цингэ также никогда не требовал от него никаких призов, а Шэнь Цзю не собирался спрашивать.) На этот раз Шень Цзю оценил идиотское чувство чести этого грубияна. Шень Цзю все еще чувствовал себя небезопасно, находясь рядом с таким количеством альф, тем более что все они относились к нему так, словно он мог сломаться. Это было почти благословением, что кто-то снова вел себя нормально, с дополнительным преимуществом, что Лю Цингэ больше не оскорблял его боевые навыки. Лю Цингэ даже принял со стоической покорностью дешевую игру Шэнь Цзю о раненом омеге, попавшем в беду. Шэнь Цзю предположил, что этому способствовал тот факт, что Лю Цингэ был правильным сочетанием честности и справедливости, что он был готов мириться с явно ребяческими выходками Шэнь Цзю. Шэнь Цзю не мог представить, как он может применить свой гамбит раненого омеги в беде на ком-то еще. Ци Цинци? Он, вероятно, получил бы лекцию о том, как играть на вредных стереотипах. Тан Цинпин? Старый монах был бы шокирован. Юэ Цинъюань? Забудь о выходе из секты. В следующий раз, когда Лю Цингэ покинул гору для выполнения миссии, Шэнь Цзю присоединился к нему. Через несколько дней он очень оценил одну вещь: Лю Цингэ говорил очень мало. Когда гигантская рептилия выскочила из-за деревьев, чтобы атаковать, Шэнь Цзю расплылся в свирепой ухмылке. Он скучал по этому, по бешено бьющемуся сердцу, когда он уклонялся от мощных ударов, по ветру, свистящему мимо его ушей, когда гигантский клык едва не задел его рукав, наслаждаясь тем, насколько быстрым, сильным и проворным он себя чувствовал. Когда Лю Цингэ обезглавил зверя в брызгах ядовитой пурпурной крови, Шэнь Цзю не мог не пожелать, чтобы битва длилась дольше. Шэнь Цзю склонил голову набок. Несмотря на то, что Лю Цингэ был альфой, он заслужил честь стать Повелителем Пика, который ему меньше всего не нравился.***
Теперь, ко всеобщему удивлению и зависти, Шэнь Цзю выдвигал одно и то же требование на каждом собрании Лордов пиков. «Я хочу присоединиться к миссии Лю-шиди». Как бы Юэ Цинъюань ни пытался задобрить его более легкими и интересными миссиями, Шэнь Цзю оставался настойчивым. Если Лю Цингэ по какой-то причине собирался спуститься с горы, Шэнь Цзю присоединился к нему. Никто не мог понять, как такие заклятые соперники претерпели столь резкую трансформацию. Поползли завистливые шепотки. Каким-то образом их милый омега из секты был полностью очарован местным болваном! Шэнь Цзю не волновало, что они думают. Возможность вырваться из удушающей атмосферы секты, возможность снова сражаться! Казалось, что ничего не изменилось. Однажды они закончили зачистку банды демонов-изгоев. Лю Цингэ остановился посреди чистки Чэнлуаня. — Уже поздно. Тебе нужно поесть. — Что? — Ты не должен слишком долго обходиться без еды. — Лю Цингэ пошел в сторону деревни. — Я в порядке. — Шэнь Цзю нахмурился, но обнаружил, что следует за богом войны. Если подумать, он действительно чувствовал себя немного голодным. Вскоре они вернулись в гостиницу, и стол был буквально завален разнообразными блюдами. Холодные блюда из грибов, маринованных в сладком уксусе; курица, тонко нарезанная на аккуратно разложенные кусочки, с ароматным вином и ягодами годжи; нарезанная кубиками зелень и сушеный тофу, плотно сложенные в идеальную пирамиду; и темные кусочки жареной рыбы, изящно уложенные друг на друга. А затем в центре стола был расставлен набор горячих блюд: глиняный горшочек, в котором шипели блестящие кусочки баклажанов; побеги гороха, быстро сваренные и все еще ярко-зеленые; толсто нарезанные водяные каштаны, обжаренные с тонкими кусочками мяса и покрытые ярко-зеленым луком; розовые и полупрозрачные креветки, приготовленные с небольшими кусочками лилии, небольшое блюдо с уксусом, поставленное рядом; свиная ножка с темно-красной и блестящей толстой кожицей, уложенная поверх пухлых луковиц зелени; рыба-мандаринка, приготовленная на пару, покрытая тонко нарезанным имбирем и зеленым луком, с легким соусом, мерцающим на ее пятнистой грифельно-серой коже и скапливающимся в блюде под ней; тарелка с клецками, расположенных вокруг небольшого сегментированного блюда с различными соусами; и все это завершается большим глиняным горшком с дымящимся супом, жидкость густая, белая и ароматная, а под поверхностью покачиваются крупные кусочки мяса и бамбука. Шэнь Цзю уставился на небольшой пир перед ним. — Это нелепо. Почему ты заказал так много еды? — Тебе нужно больше есть, чтобы поддерживать здоровье, — ответил Лю Цингэ. Он сидел, скрестив руки на груди, перед ним не было даже чашки чая. — Ты дурак? Я не могу столько съесть. — Просто ешь, что хочешь. Тебе не нужно доесть все это. И выбросить столько еды? Голодная уличная крыса в Шэнь Цзю была возмущена. О, если бы он вырос, не беспокоясь о том, откуда будет его следующая еда! Шэнь Цзю некоторое время сидел молча. Затем он заговорил. — Я очень разочарован, Лю-шиди. Ты должен взять на себя ответственность. Рывком, чтобы сесть прямо, глаза Лю Цингэ расширились от шока. — Если я чем-то обидел тебя, клянусь… — Выбрасывание еды оскорбляет меня. — Шэнь Цзю указал на посуду. — Я не могу есть все это сам, так что лучше возьми на себя ответственность и помоги мне. — Я могу заниматься инедией, мне это не нужно… — Значит, ты отказываешься брать на себя ответственность? — Шэнь Цзю громко прервал его. Лю Цингэ несколько мгновений смотрел на него. Затем он уступил, взял палочки для еды и разделил трапезу с Шэнь Цзю. Это было немного неловко, поскольку Шэнь Цзю никогда раньше не обедал в такой обстановке. Когда Шэнь Цзю потянулся за ковшом, чтобы налить себе супа, краем глаза он увидел, как Лю Цингэ потянулся, как будто хотел помочь, но затем остановился и убрал руку. Шэнь Цзю не мог не хмыкнуть от этого жеста. По крайней мере, этот грубиян не собирался драться с ним из-за этого. Он опустил ковш поглубже в кастрюлю с аппетитным супом и выложил все вкусности в свою тарелку. Бледные ломтики свежей свинины, розовые кусочки вяленой свинины, кусочки побегов бамбука и толстый пучок кожицы тофу уютно плавали вместе в его тарелке, окруженные кремово-белым бульоном. Он взял ложку и наклонил голову, пытаясь решить, что съесть в первую очередь, а потом подумал, что к черту ее. Он отложил ложку и взял миску, чтобы сделать глоток прямо из нее. Наваристый бульон был мягким и горячим на языке, как раз нужного уровня пикантности. Он сделал два полных глотка, наслаждаясь тем, как оно плотно покрыло его рот и распространило тепло от груди к пальцам рук и ног. В конце концов он осушил бульон, затем поставил миску обратно, провел кончиком языка по губам, чтобы уловить остаточный вкус. Он вздохнул, его ресницы низко опустились, когда он наслаждался теплом в своем животе. Кашель прервал его краткий миг покоя, и он бросил раздраженный взгляд на Лю Цингэ, который быстро отвел взгляд, щеки мужчины странно покраснели. Шэнь Цзю поднял бровь. Странный человек. — Вот, съешь это. — Лю Цингэ ловко вырезал рыбью шейку и положил ее на тарелку Шэнь Цзю. Шэнь Цзю уставился на кусок мяса так, словно тот мог прыгнуть и укусить его. — Почему ты даешь мне это? Оно такое маленькое, и ты только что испортил вид блюда. — Это лучшая часть. Поверь мне. Шэнь Цзю подозрительно посмотрел на кусок мяса. Он и раньше ел рыбу, но не то, что называется шейкой. Как что-то такое странное может быть вкусным? Пожав плечами, он поднес его ко рту, чтобы откусить. Сладкое жирное мясо было твердым и пухлым, источало соки, насыщенные маслом и привкусом океана. Он был настолько поглощен ощущениями, что не осознавал, что смотрел вдаль затуманенными глазами. Лю Цингэ внимательно наблюдал за его реакцией. — Вкусно? Это было божественно. Шэнь Цзю откусил еще кусочек, закрыв глаза, чтобы еще раз насладиться вкусом. Этого, казалось, было достаточно для Лю Цинге, потому что он продолжал класть на тарелку Шэнь Цзю то, что, как он настаивал, было «лучшими частями». Чувствуя себя не в своей тарелке в этой области изысканной кухни, Шэнь Цзю просто позволил ему. Он понятия не имел, выдумывает ли это Лю Цингэ, но все, что ему давали, было божественным на вкус. Было что-то такое успокаивающее во всем ощущении, когда садишься за стол, чтобы разделить трапезу. В других случаях его боевые братья и сестры просто сидели и смотрели, как он ест, как будто он был инвалидом или домашним животным. Здесь и сейчас они чувствовали себя равными. Между собой они снесли еду. Шэнь Цзю почувствовал себя приятно сытым и сонным, лениво прикрыв глаза и удовлетворенно вздохнув. Единственной едой, оставшейся на столе, была одинокая клецка. Лю Цингэ толкнул тарелку через стол. —Ты можешь съесть это. — Я сыт. — Шэнь Цзю отодвинул тарелку. — Тебе нужно больше энергии. — Потому что я такой слабый, да? — Это не то, что я имею в виду! Мне не нужно есть, так что… — О да, потому что ты сильный. — Шэнь Цзю скрестил руки на груди, чуть не надувшись. — Как насчет… ты можешь съесть начинку. Я съем кожу, — предложил Лю Цингэ. Шэнь Цзю закатил глаза. — Это самая глупая вещь, которую я слышал. — Как и разделывание клецки. — Голос Лю Цингэ звучал так, будто он был готов перегнуться через стол и засунуть его в рот Шэнь Цзю. — Ты можешь просто перестать. — В следующий раз тебе лучше не заказывать так много, — проворчал Шэнь Цзю, когда они вышли из гостиницы, чтобы вернуться домой. В следующий раз? Шэнь Цзю не хотел этого говорить, но теперь, когда он подумал об этом… В конце концов, это не казалось такой уж плохой идеей.