История одержимости

      Марк стоял перед воротами больницы и дрожащей рукой показывал значок. Джэхён за его спиной с кем-то тихо разговаривал по телефону. Его присутствие давало агенту Ли какое-то подобие поддержки, хоть он и знал, что при первом же удобном случае инспектор легко сделает выбор в пользу дела. В этом знании заключалось спокойствие Марка — он понимал, что ожидать, а значит был готов.        Двери распахнулись. Уже знакомый газон и знакомая белоснежная униформа встретили их внутри.        — Звонил Юта. Говорит, судмедэксперт обнаружил в волосах жертвы галоперидол. Он пока не будет передавать эту информацию, так что у нас есть фора. Мы должны поторопиться, — Джэхён остановился перед следующим пропускным пунктом.        — Думаешь, у нее были психические заболевания? — Марк выложил в пластиковую коробочку на пропускном пункте свой телефон и значок. Охранник записал его имя и убрал вещи.        — Нет. Эксперт говорит, что доза была огромной. Думаю, ее вырубили галоперидолом.        Марк нахмурился. Средство было популярным и, если постараться, можно было достать его и без рецепта.        — А у остальных жертв токсикология проводилась?        — Да, но их не проверяли на нейролептики, только на распространенные наркотики и алкоголь, — Джэхён взглянул на ожидающего его офицера, а затем на Марка. — Я вернусь за тобой через час. Нужно попробовать добиться эксгумации.        Агент Ли нервно сглотнул, но кивнул. В каком-то смысле, было мило, что инспектор Чон продолжал пытаться работать, несмотря на свои пессимистичные настроения.        — Вы к кому? — гаркнул офицер, раздраженный заминкой.        — К Ли Донхёку. Я его брат.        В этот раз путь до палаты прошел гораздо быстрее. Марк моргнуть не успел, как оказался у вишневой двери. Санитар ободряюще улыбнулся ему, пока открывал замок.        Агент даже осознать не успел, как оказался по ту сторону двери. Слова Джэхёна о том, чтобы говорить от души, вертелись в голове, как надоедливая мелодия. Что ж, раз Марк решил, то будет следовать зову семейных уз.        Донхёк сидел к нему спиной и что-то читал. Он слегка сгорбился, ворот униформы сполз и топорщился, отросшие волосы рассыпались по шее, сквозь локоны проглядывал бугорок седьмого позвонка. Было в его позе что-то трогательное. Марк распознал ее как демонстрацию безопасности. Мол, взгляни, вот моя спина, вот моя шея. Ты можешь делать, что угодно.        Даже убить, — мысль горячим молоком разлилась внутри. Даже убить.       Он стоял так, глядя, как Донхёк переворачивает страницу за страницей, и чувствовал малознакомую дрожь. Страх, гнев и что-то еще. Что-то острое, терпкое с запахом металла.        — Ли Донхёк, — наконец, произнес Марк, не в силах больше продолжать анализировать себя. Он путался.        Донхёк обернулся, растеряно взглянул на брата и тут же поднялся на ноги. Казалось, что он и правда не заметил, как агент Ли вошел внутрь. Вот только Марк прекрасно знал, как Донхёк читает книги, прекрасно знал, что у него превосходный слух и пугающая интуиция. Однако потерянное лицо брата заставило агента немного повеселеть.        Он всего лишь человек. Человек, — продолжал нашептывать голос в голове.       — Я думал, что ты больше не придешь, — мужчина широкими шагами двинулся вперед, забывая о тросе, приковывающем его лишь к определенному радиусу. Безопасность превыше всего.       — Я и не собирался, — Марк старался выглядеть расслабленно. Он взял стул, стоявший у двери, и присел поближе к красной линии. Руки у него дрожали, но он продолжал твердить себе, что перед ним — просто человек. Человек, который его когда-то любил и заботился.        Донхёк подвинул свой стул поближе и сел напротив. Он нервно облизнул пухлые губы и улыбнулся.        — Тогда почему ты пришел? Я не могу тебе помочь. Я ничего не знаю.        — Просто… пришел, — Марк пожал плечами.       — Я рад тебя видеть, — Донхёк улыбнулся еще шире и стал совсем похож на подростка.       Они оба замолчали. Агент Ли старательно уговаривал себя не срываться с места и не сбегать. Джэхён дал им час. Он должен выдержать этот час.       Родинка на лице Донхёка дернулась. Улыбка его становилась нервной.        — Я не солгал, когда говорил, что скучал по тебе, — мужчина повел плечами, обтянутыми белой тканью. — Я скучал по тебе каждый день.        — Но ты не писал мне.        — Я писал, просто не отправлял, — Донхёк возмущенно вскинулся. — Мама только сказала, что ты переехал в США. Не сказала, куда именно. Одно письмо я отправил в ФБР, но оно вернулось.        Марк вздохнул. Конечно, он никому не сказал свой новый адрес. Но если постараться, узнать его было несложно.        — Они с отцом часто у тебя бывают?        — Где-то раз в месяц приходят. Приносят всякое. Книги, сладкое.        — Тебе же можно работать в библиотеке, зачем тебе еще книги?        — Иногда я хочу почитать что-нибудь особенное, — улыбнулся Донхёк. — В этой библиотеке не так много сказок.        Марка передернуло.       — И я хотел прочитать статью о тебе в журнале, — продолжал мужчина, — но она была целиком на английском. О том «Летнем убийце». Так что мне понадобились словари и учебники. Я был так горд тобой. До сих пор не понимаю, как ты на него вышел. Минхён, ты удивительный.       Агент Ли встал со стула и принялся расхаживать по крохотному кусочку пространства перед линией. Если бы Донхёк протянул руку, то мог бы коснуться его, но он ничего не делал, продолжал сидеть и смотреть на брата с тошнотворной нежностью, с мягкостью, которую невозможно изобразить.       — Мне пришлось сбежать отсюда, потому что гордиться тобой было сложно, — язвительно отчеканил Марк. Выражение лица Донхёка взбесило его.       — Давай не будем, — старший Ли улыбнулся. — И я мог бы сказать множество неприятных вещей, но не хочу этого делать. Ты рядом, и я счастлив.        Марк обреченно кивнул, пусть злость еще клокотала в нем. Он взглянул на книжный шкаф брата. Корешки плотно прилегали к друг другу, литература была самая разнообразная: от детских сказок до специфических учебников по медицине. Агент подошел поближе. Одна из книг была о психиатрии. Марк осторожно вытянул ее, пролистал. В голове всплыла токсикология последней жертвы. Что же в ней нашли?       — Галоперидол, — шепнул агент, отвечая на свой мысленный вопрос.        — Что не так с галоперидолом? — голос Донхёка раздался совсем близко, и сначала Марк подумал, что это очередная галлюцинация, а потом почувствовал запах мыла и понял, что брат бесшумно подобрался к нему. Подавляя желание отскочить подальше, Марк попытался слегка отодвинуться, но вдруг понял, что ему трудно заставить свое тело делать хоть что-то. В груди проснулась паника.       — В недавно обнаруженном теле нашли галоперидол.        Донхёк отходить не спешил, он не переступал красную линию, но едва не прижимался своей грудью к руке Марка. Агент чувствовал тепло, исходящее от него. Прямо как в детстве. Ли взглянул брату в глаза, и сердце его сделало необъяснимый кульбит. Внутри его бегающих зрачков затаилось напряжение.        — Его не очень сложно достать. И украсть легко.        — Украсть?       — Ага, — Донхёк продолжал стоять близко. Марк заметил, что его собственная рука слегка подергивается. Дышать становилось трудно. — Обычно в больницах такие запасы галоперидола, что за ними почти никто не следит.        — Откуда ты знаешь?        — Я помогаю санитарам, а они тут болтают всякое, — брат снова улыбнулся и повел головой. — Ну знаешь, крадут частенько.        Марк кивнул, захлопывая книгу. Крадут.        — Особенно один здесь. Я терпеть его не могу, — Донхёк, наконец, отошел и вернулся к своему стулу. — Он неприятный. Ворует лекарства и все об этом знают.        — Почему его до сих пор не уволили? — Марк убрал книгу на место и наткнулся взглядом на синий корешок. «Заяц на Луне». Он потянулся к книге, но отдернул руку.        — Он не попадается. Трусливый, — хмыкнул старший Ли, проследил за взглядом брата и тихо произнес: — Это была твоя любимая сказка. Перечитываю ее, когда особенно сильно по тебе скучаю.        Марк обернулся, чтобы взглянуть на его лицо. Красивое лицо, мягкое, ранимое. Завораживающее. Казалось, что Донхёк не лжет. Их взгляды встретились, и Марк снова разглядел это необычное напряжение в зрачках. Он оставил книжный шкаф в покое и вернулся к стулу.        — Как зовут того санитара?        — Кан Дохён, кажется. Щуплый, немного похож на крысу. Хочешь его допросить?        — Просто поговорю с ним.        — Ох, мой Минхён стал таким серьезным, сильным и красивым, — неожиданно рассмеялся Донхёк, запрокидывая голову, открывая загорелую шею. — Ты вырос таким хорошим.       Марк почувствовал отвращение. Оно словно скомковалось у его сердца, выпустило шипы и обернулось неожиданным гневом. Захотелось огрызнуться. Захотелось сказать что-то болезненное, чтобы стереть с лица брата эту дебильную улыбку. Донхёк выглядел так, будто это его заслуга, что Марк вырос хорошим человеком. Будто это его заслуга, что Марк сумел стать серьезным и сильным. Будто это он все время наставлял и заботился о Минхёне.         — Ага, — отрывисто бросил он. — У меня были хорошие наставники. Но ты явно не в их числе.       Лицо Донхёка застыло. Улыбка медленно сползла с губ, мужчина подался вперед, заглядывая Марку в глаза. Ли мог физически почувствовать, как настроение его брата в одно мгновение переменилось. Донхёк вдруг превратился в ту версию себя, которая так пугала Минхёна. Руки у мужчины снова задрожали.        — И кто же? Мама говорила мне, что ты постоянно был один.        — В школе — да, — обиженно бросил Марк, уже чувствуя, что его заносит, но не в силах ничего с этим поделать. Он будто снова превратился в подростка с гормональными взрывами. — В США я встретил Джонни-хёна. Мы уже долго работаем вместе. А сейчас обо мне заботится Джэхён-хён. Я даже живу у него. Думаю, из него старший брат вышел бы лучше, чем из тебя.        — Инспектор Чон Джэхён? — бесцветным голосом переспросил Донхёк. — Может, он тебя еще и спать укладывает?       Марк поджал губы и двинулся к выходу, больше не в силах держать себя в руках. Если он сейчас ответит, то сорвется окончательно. Он все испортит или уже испортил.       — Ли Минхён, — грубо позвал Донхёк, гремя тросом и роняя стул. — Остановись.        — Агент Марк Ли, запомните, заключенный Ли Донхёк, — мужчина потянулся, чтобы нажать на кнопку вызова санитара, и в последний раз обернулся. Его брат выглядел обезумевшим: глаза широко распахнуты, а лицо перекосило от ярости. Марк уже видел его таким. Видел в тот вечер, когда полиция после недель проведения ДНК-анализов, наконец, объявилась на пороге их дома. Тогда Донхёк смотрел на него точно так же, будто готов разорвать на куски.        Агент снова почувствовал подступающую панику. Сердце заколотилось так быстро, что в груди стало больно. Воздух исчез. Марк часто задышал, пытаясь урвать хотя бы кусочек кислорода. В голове все пылало, мысли разбегались, как перепуганные тараканы. Марк согнулся пополам, прижимая руки к груди. Нетвердым шагом он попытался добраться до стула, но рухнул на четвереньки рядом, не сумев справиться с собственным телом.        Донхёк молча нависал над ним. Он прислушивался к хрипам брата и ничего не делал, будто бы выжидал. Марк попытался оттянуть ворот своей футболки, но это не слишком помогло. Старший Ли присел на корточки, продолжая разглядывать задыхающегося брата. Агент видел его размытое лицо и никак не мог понять, что тот сейчас чувствует.       — Минхён, — наконец, раздался тихий голос Донхёка. — Дыши вместе со мной. Вдох.       Красная линия маячила опасно близко, но мужчина не мог двинуться с места. Он прислушивался к шепоту Донхёка, к его дыханию, слушал шорох его одежды. Ноздрей коснулся запах больничного мыла: Донхёк опустился на колени. Он протянул руку и положил ее рядом с ладонью Марка так, чтобы кончиками пальцев касаться его кожи. Теплота расплылась вверх по руке до самого плеча. Донхёк вдохнул и выдохнул. Марк вдохнул, выдохнул.        Агент Ли сосредоточился на вспыхивающих ощущениях в месте соприкосновения их ладоней. Кожа Донхёка была мягкой и горячей. Пальцы у него покраснели на кончиках, будто от смущения. Марк думал, что им нельзя находиться так близко, что к ним вот-вот ворвется санитар, офицеры, хоть кто-то, кто оттащит его подальше, желательно, подальше за дверь. Но шли минуты, дыхание мужчины выровнялось, никто так и не появился.        — Тебе лучше? — шепотом спросил Донхёк. — Все еще мучают приступы?       Марк дважды кивнул, не в силах что-то сказать, встать или хотя бы просто отодвинуться. Ему вдруг вспомнились слова Джэхёна, что даже спустя долгое время он всегда знал, как сделать своему отцу больно. Агент понял, что провернул с Донхёком то же самое. Поставил под сомнение священный статус старшего брата. В ответ Донхёк сделал с ним кое-что похуже — показал, как легко может натянуть поводья их семейных уз.       Агент Ли вздохнул. Так они никуда не двинутся.        — Я не должен был с тобой так разговаривать.        — Я не обижаюсь, — пальцы Донхёка дернулись. — Сейчас ты зол на меня, но нам было хорошо вместе. Я до сих пор не сошел здесь с ума только благодаря мыслям о тебе. Я вспоминаю время, которое мы провели вместе. Это было самое счастливое время в моей жизни. Я не помню себя до твоего рождения. Ты определяешь меня. Я все ради тебя сделаю.       Марк не знал, что ответить. Он страшно смутился. Слова звучали, как нечто непохожее на признание в нежных братских чувствах. Донхёк всегда, ни капли не стесняясь, мог делать и говорить двусмысленные вещи, но еще никогда его слова не казались для Марка столь путаными.        Агент Ли отодвинул свою ладонь и сел на колени. Донхёк не сдвинулся с места, трос не позволял ему подобраться ближе. Он врезался в талию мужчины, и Марк подумал, что все эти минуты, пока они сидели в нелепой позе, Донхёк, наверное, испытывал серьезную боль.        — Я был ребенком, я ничего не понимал и ничего не знал. Естественно, что нам было хорошо.        — Это неправда. Ты все знал и тебе все нравилось, Минхён, разве ты не помнишь? — его вопросительное выражение лица сделалось почти страдающим. Жалость в очередной раз шевельнулась внутри.        — Я не понимаю, о чем ты говоришь, хён. Я должен идти, Джэхён-хён скоро должен приехать.        Донхёк дернулся вперед и ухватил брата за ладонь и потянул на себя. Марк снова упал на четвереньки. Их лица оказались в нескольких сантиметрах друг от друга. Взгляд Донхёка был похож на взгляд человека отчаявшегося.       — Что ты делаешь? Санитары увидят, — Марк попытался освободить руку.        — Никто не следит за мной, Минхён. Я здесь не самый буйный пациент. Никому нет дела до того, чем мы тут занимаемся, о чем говорим, — горячо шептал Донхёк, крепко сжимая чужие пальцы. — Ты еще вернешься ко мне? Еще придешь?       Свободной рукой Марк дернул себя за волосы. Вернется ли он? Вернется ли? Возможно, сегодня его вообще отстранят от дела. Возможно, завтра он уже улетит в США. Возможно, его даже попрут из ФБР, если узнают, что он занимался расследованием, в котором замешан его родственник. Многие разнообразные «возможно», которые могут помешать этой встрече. Но агент ответил:       — Да, вернусь.        — Обязательно поговори с Кан Дохёном. Он плохой человек, — Донхёк облегченно выдохнул и улыбнулся, а затем вдруг прикоснулся губами к пальцам Марка, медленно, прикрыв глаза и вдыхая запах его кожи. — Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя, Минхён. Я так люблю тебя, что готов съесть заживо. Вот бы спрятать тебя во мне навсегда.       Марк замер. Его закоротило. Спустя пару секунд смысл слов и действий дошел до него, и на смену шоку пришел ужас. Он испуганно выдернул свою ладонь, медленно поднялся на ноги и добрался до двери, стараясь не выдать своего страха. Агент со всей силы жал на кнопку вызова, с возрастающей паникой осознавая, что чувства Донхёка за пятнадцать лет приняли форму до того монструозную и уродливую, что осознать их было тяжело. Марк только и мог беззвучно открывать рот в попытках выразить собственное потрясение.        Донхёк всегда был чересчур тактильным, и сейчас он не мог иначе выразить себя, как через это долгое, размазанное, интимное прикосновение губами к костяшкам чужих пальцев — Марк понимал это. А еще он понимал, что Донхёк прекрасно осознает все, что делает. Все двусмысленности, что он говорит, все смущающие вещи, что он совершает, — у них у всех есть цель. Но Марк не понимал, что это за цель?       Агент не должен был приходить к Донхёку, но самое отвратительное было то, что Марк, выйдя за порог, уже хотел вернуться обратно.       Санитар выпустил его меньше, чем через минуту, но Марку казалось, что прошло гораздо больше времени. Вишневая дверь за ним захлопнулась, старший Ли все это время продолжал сидеть на коленях, провожая взглядом брата. Взглядом липким, цепляющимся за каждую шероховатость. Агент был уверен, что прямо сейчас он целиком состоит из шероховатостей.        — Вы в порядке? — поинтересовался санитар.        — Да, — Марк оперся спиной о стену, продолжая буравить взглядом дверь, но мозг его, будто сбросивший с себя всякое оцепенение, принялся работать, анализировать. Донхёк дал ему небольшую подсказку: нужно было присмотреться к Кан Дохёну. У него как у работника больницы был легкий доступ к галоперидолу, он знал, что следить за этим препаратом в стенах психиатрической больницы сложно. Он, не вызывая подозрений, мог общаться с Донхёком. Смущало лишь то, что сам Донхёк вот так просто его сдал. С другой стороны, Марк уже понял: он недооценил глубину того, что брат называл чувствами. Эта одержимость оказалась куда сложнее в многообразии испытываемых Донхёком желаний. Агент Ли, устыдившись, замер, как только коснулся этой мысли. Пока его тело немело, мозг продолжал отбирать факты.        — Хотите поговорить с главным врачом? — санитар двинулся вперед по коридору, как бы призывая следовать за ним.       — Нет. Проводите меня к выходу, — мужчина немного помолчал и спросил: — А Ли Донхёк тут со многими общается? Есть у него здесь друзья?        — Он дружелюбный, приятный парень, его тут все любят, хотя он больше сам себе на уме. Есть пара человек, с которыми он общается чаще, чем с остальными, но это его врач, стажер и наш библиотекарь.        — А Кан Дохён с ним общается?        — Дохён, да, — санитар поморщился. — Дохён частенько рядом с ним зависает.        — Что у них за отношения?        — Понятия не имею. Про Дохёна много всяких слухов ходит. Однажды его даже чуть не уволили из-за какой-то грязной истории с пациенткой из женского корпуса. Ужас, что тут творилось. Но он каким-то чудом сохранил место, но работать стал реже.        — Что значит реже?        — Раньше брал больше смен. Теперь объявляется где-то раз в неделю и все. Считается, отработал, — санитар всплеснул руками.        — И когда все это произошло?        — Не помню, где-то год назад, наверное.       — А что он за человек, этот Кан Дохён?        — Ничего хорошего я про него сказать не могу, — санитар пожал плечами. — Скользкий, неприятный. Постоянно сам в себе. Может, поэтому он так и прицепился к Ли Донхёку — нашел родственную душу.        Марк задумался. На первый взгляд, Кан Дохён вполне мог оказаться их субъектом. Стоило вызвать его на допрос, а потом последить за ним. Их преступник был трусоват и, скорее всего, при малейшем интересе со стороны полиции, ринется заметать следы.       — Можете показать мне, как он выглядит?       Санитар кивнул и потянулся за телефоном. Несколько секунд он что-то листал, а затем показал Марку общую фотографию сотрудников. Мужчина указал пальцем в нижний левый угол.       — Это Кан Дохён.       Марк с удивлением узнал санитара, который привлек его внимание во второе посещение больницы. Только Кан Дохён никак не походил на Ли Тэёна, а, скорее, был похож на мокрого кота: тощий, с большими глазами и прилизанными волосами. Ушлый — вот слово, которым можно было бы описать этого мужчину.       Санитар закрыл фото, вдруг нахмурился и хлопнул себя по лбу. Марк удивленно застыл.        — Вы сможете сам добраться до выхода? — спросил мужчина, убирая телефон в карман. — Я совсем забыл, что должен проводить пациентов на группу в библиотеку.       — Группу? — переспросил агент.        — Да, групповая терапия. Ну знаете, будут вместе болтать о том, почему же им так хочется убивать и насиловать.       — Разве у них нет специальных помещений для проведения групп?        — Было, но оно уже давненько занято под комнату для отдыха.        Марк усмехнулся, а потом попытался сориентироваться. Коридоры кругом были совершенно одинаковые, хотя один из них почему-то казался знакомее прочих.        — Мне сюда? — спросил Ли.        — Не, — санитар мотнул головой. — Этот коридор к библиотеке. Вам вот туда. Прямо, потом спуститесь вниз и доберетесь до выхода.        Марк проследил за указывающей рукой санитара и кивнул.        Больничный двор по-прежнему казался пустым. Видимо, время прогулок даже не самых опасных пациентов было строго регламентировано. Мысли агента сделали крюк и от прогулок вернулись к Донхёку. Марк вздрогнул, словно от холода, и постарался отбросить все лишнее. У них появилась зацепка, которая могла бы подарить им отсрочку, — Кан Дохён. Следовало узнать о нем побольше.        Марк как раз доставал телефон, чтобы позвонить Джемину, когда увидел чью-то стремительно удаляющуюся спину. Что-то в нервности фигуры впереди привлекло его внимание, что-то отчасти уже знакомое. Пугливые озирания по сторонам, которые и стали причиной повышенного интереса Марка к одному из санитаров несколько дней назад.        Агент Ли неожиданно для себя весело улыбнулся. Кан Дохён дерганно направлялся вдоль здания, намереваясь завернуть за угол. Марк не спеша двинулся за ним. Джемин ответил ему после третьего гудка, голос у него был сонный и встревоженный.        — Алло, хён?        — Джемин, у меня есть просьба, — Ли старался не выпускать санитара из поля зрения и для этого ему пришлось ускориться. — Поищи мне информацию на санитара больницы для душевнобольных преступников Кан Дохёна. Выясни, где живет, давно ли работает, где развлекается. Говорят, у него была какая-то грязная история здесь — это выясни тоже. Весь криминал, если такой имеется.        — Понял. Перезвоню, — откликнулся Джемин и положил трубку. Марк был уверен, что прямо сейчас молодой детектив бросается на поиски любой возможной зацепки. Мысль эта принесла ему отголосок того единения, которое он чувствовал, работая со своей командой в США.       За углом больницы оказался разбит сад с кривыми тропинками, качелями и зелеными арками. Место выглядело очень приятно, и Марк постарался не завидовать местным заключенным.        Следить за Дохёном здесь оказалось немного проще — деревья скрывали агента, а белый халат санитара бросался в глаза на фоне цветущей листвы. Солнце пригревало макушку. Марк вспотел, двигаясь на носочках. Он мысленно поблагодарил себя за то, что надел легкие кроссовки вместо привычных ботинок. Сердце у агента размеренно колотилось, и радость движения поселилась в конечностях.        Кан продолжал пробираться вглубь, нервно оглядываясь. Каменный тропки сменились тропами, засыпанными галькой, и пробираться стало сложнее. Санитар шел быстро, камень под его ногами издавал громкий шорох. Марк не мог идти так быстро, чтобы не выдать себя. Он старался пробираться тихо, и начал терять Дохёна из виду. Сад стал выглядеть неухоженно, агент понял, что забрались они достаточно глубоко и то, что на первый взгляд казалось небольшим садом, на самом деле было полноценным парком.        Марк остановился, прислушиваясь. Шорох обуви отдалялся и терялся за шорохом листвы. Агент стал двигаться одновременно с чужими шагами, надеясь, что его собственные будут не так слышны. Он старался двигаться аккуратно, даже когда ветка дерева едва не выколола ему глаз. Марк молился, что подобрался не так близко. Он перестал видеть Кан Дохёна, только слышал шорох его шагов. Неожиданно и тот прекратился, Ли, не успев затормозить, с шумом опустил ногу на гальку. Он тут же дернулся, чтобы спрятаться за дерево, и прислушаться. Несколько долгих минут стояла тишина, затем галька зашелестела снова.        Марк двинулся следом. Через десяток метров шорох прекратился, тропинка начала мельчать. Ли бесшумно перебрался на траву, еле протиснувшись между ветвями шикарного куста, и затаился. Из своей засады он мог видеть лишь кусочек белой ткани вдалеке. Кан Дохён копошился у самого забора, отделяющего больницу от внешнего мира. Забор выглядел пугающе: примерно пять-шесть метров в высоту с колючей проволокой по периметру. Агент был уверен, что проволока находится под напряжением.        Он внимательно следил за белой фигурой, но вдруг задумался о смотровых башнях по периметру. Марк пытался вспомнить, видел ли он хоть одну здесь. В голову ничего не приходило, а кусочек белой униформы неожиданно исчез. Мужчина встрепенулся и прислушался к окружающим звукам. Шумел гравий. Судя по всему, Кан Дохён сделал то, что хотел, и решил вернутся обратно обходным путем.        Марк выждал несколько минут. Из звуков в этом густом парке остался лишь шорох листвы. Агент выбрался из своего укрытия и, согнувшись пополам, побежал к тому месту, где последний раз заметил санитара. Еще не добравшись до забора, он заметил, что посреди зеленой травы, прилегающей прямо к бетонному основанию ограждения, есть кусочек, где земля вскопана, торчит вздувшейся веной.        Почти бесшумно агент подобрался к этому месту. Оказалось, что прямо под забором есть небольшой подкоп, размером с обувную коробку. Едва ли через него можно было сбежать и, учитывая глубину, на которую обычно загонялись такие заборы, едва ли через него можно было что-то передать.        «Только чтобы что-то хранить», — подумал Марк.       Он уже догадывался, что обнаружит там краденные лекарства, поэтому принялся копать голыми руками, заранее включив камеру на телефоне, чтобы, как можно скорее, снять найденное.        Пахло сырой землей. Она забивалась под короткие ногти, колола нежную кожу, липла к подушечкам пальцев. Где-то над головой щебетали птицы. Марк сосредоточенно рыл, пока не наткнулся на черный пластиковый пакет. Он потянулся за телефоном и тот неожиданно завибрировал.        — Джемин, — начал было Марк, как вдруг услышал шорох гальки и глухой топот. Ли не успел обернуться, когда почувствовал острую боль в затылке. Она обожгла холодом, затем вдруг разгорелась. Теплая струйка крови защекотала шею и убежала за воротник.        Агент сгруппировался и откатился вбок, не обращая внимания на полыхающую в голове боль. По тому месту, где он находился, пришелся еще один удар деревянной коряги устрашающего вида. В руках Кан Дохёна, с перекошенным от испуга и злости лицом, она выглядела, будто орудие будущего убийства.        Марк мысленно чертыхнулся. Он не брал оружие с собой, он вообще не носил с собой ничего, кроме удостоверения. Мужчина попытался встать, но не сумел — голова кружилась, а перед глазами все плыло. Мысли путались, ревели «вставай!», но агент смог лишь подняться на колени. Он поднял правую руку, показывая, что хочет просто поговорить.        — Кан, остановитесь, — начал было агент, но Дохён, ни капли не мешкая, замахнулся, словно бейсбольной битой, и ударил Марка еще раз. Удар пришелся по вытянутой руке, но из-за чрезмерного замаха коряга только скользнула вдоль ладони, поцарапав Ли. Кожу в месте царапины обожгло.        Мужчина отпрянул и еще раз попытался встать. Ноги едва его держали. Мутило, завтрак рвался наружу. Шумное дыхание вырывалось из его груди. Или это было рычание распоясавшегося санитара? Марк с каким-то нелепым спокойствием подумал, что у него точно сотрясение.        Кан в два шага оказался рядом и замахнулся, метя агенту в бок. Марк успел заблокировать удар локтем, но все движения Дохёна доходили до него будто с небольшой задержкой, как бывает, когда у видео отстает картинка. Вот и следующий удар Марк сначала услышал — звучал он как тупой удар обо что-то твердое; затем агент почувствовал боль в лице, во рту потеплело, кровь вдруг хлынула сквозь губы и зубы — Марк понял, что для прокушенной щеки ее слишком много, — а затем  увидел, как коряга летит ему в челюсть. В этот момент он уже падал на землю, глядя, как испуганный Кан Дохён роняет свое оружие из дрожащих покрасневших от напряжения рук.        Перед тем, как окончательно потерять сознание, Марк понял, что круто облажался.

***

      Хорошо, что Юте не нужно было собирать вещи. Джэхён позвонил ему ближе к полудню и велел немедленно выезжать, несмотря на требования шефа явиться на работу — похоже, узнали об одном из его последних приключений. Накамото подозревал, что скоро его лишат звания, понизят до офицера и сошлют куда подальше, но наказать того, кто напал на Марка, было для него гораздо важнее, чем сохранить карьеру.        Детектив стремительно начал собирать свои бумаги, над расшифровкой которых они с Сыченом бились полночи, но так и не преуспели. Дун растерянным взглядом наблюдал за ним.        — Мне нужно уезжать. Моя помощь нужна в Сеуле.        — То есть это все? — испуганно спросил Дун. — Расследование закрыто?        — Что? Конечно, нет, — Юта шокировано уставился на молодого человека. — Здесь мне работать над этим делом не дадут, поэтому я еду в Сеул, чтобы присоединиться к остальной группе.        — Тогда я с вами.        Накамото застыл с бумагами в руках.        — Нет, это исключено. Это может быть опасно.        Но Сычен его не слушал. Он уже возился возле шкафа, скидывая с полок вещи прямо в большой рюкзак, который будто стоял наготове. Лицо у него было сосредоточенное, губы забавно надуты. У Юты вдруг пересохло в горле. Он тяжело вздохнул, но на споры времени не было.        Накамото написал своему шефу, что не приедет, уже в машине, почти на выезде из Хвасона. Конечно, едва ли шеф мог бы остановить их с помощью дорожного патруля — не такая уж детектив и большая птица, — но он посчитал нужным подстраховаться.        Мимо проносились поля. Юта пытался сосредоточиться на дороге, но у него плохо получалось. Он думал о Марке, которого увидел впервые всего несколько дней назад. Об этом жутком потустороннем мужчине с пугающим взглядом. Накамото тогда повел себя не лучшим образом, но после того, как странное наитие Марка подсказало ему, где искать тело, Юта понял, что ему стоит быть поласковее. У человека, так крепко связанного со смертью, не могло быть счастливой жизни. Не стоило усугублять несчастье, тогда решил детектив и оказался абсолютно прав. Марк выглядел пугающе, но он был добрым и разбитым парнем. Мука, с которой он рассказывал о старшем брате, откликнулась в Юте воспоминаниями о его собственной сестре.        До этого момента у него не было времени, чтобы задумываться об этих воспоминаниях, но сейчас, когда его беспокойные мысли метались вокруг, словно рой пчел, единственным островком мира оказались именно они. Эти воспоминания были хорошо знакомы и понятны. Тогда, еще будучи совсем ребенком, Юта решил, что истина — нечто болезненное, такое гигантское и нелепое, что причиняет боль одним только своим существованием. Накамото был счастлив с сестрой, но истина была в том, что сестра его была безумна, и все хорошие воспоминания, что он сохранил были омрачены тенью этого знания.        Юта ненавидел знать правду. Хотя какую-то пользу от истины он мог признать. После того, как они с Сыченом поговорили, приоткрыли друг другу разрозненные кусочки своих существований, они стали гораздо ближе. Больше не было неловкости в движениях, в молчании. Дун сидел в соседнем кресле, скрестив ноги перед собой и продолжая копаться в бумажках. Он сидел так, будто они знакомы уже очень давно, и ему не нужно пытаться выглядеть прилично, хорошо; так, будто они уже не раз путешествовали вместе. Это оказалось приятно. Было странно думать, что во всем виновата та правда, которой Юта поделился.        — Думаю, нам нужно перейти «на ты», — начал Накамото, размышляя о том, насколько ближе они еще могут стать однажды. — Так будет гораздо удобнее.        Сычен пошевелил затекшими ногами и медленно кивнул:       — Я не против.        Юта улыбнулся. Снова опустилось молчание.        Сеул встретил их гигантской пробкой и солнцем, бьющим прямо в лицо. В машине пришлось включить кондиционер, иначе они оба рисковали свариться заживо. Рубашка липла между лопаток, Юта повел плечами, пытаясь ее отклеить. Сычен, казалось, никаких неудобств не испытывал. Он что-то увлеченно черкал в блокноте и хмурился.        Накамото прекрасно помнил, где находится дом Джэхёна, но почему-то решил заехать сначала в больницу. Возможно, дело было в противоречивой симпатии к Марку, возможно, в простом сочувствии. В фойе их встретил обеспокоенный Лукас, который непрестанно ворчал о том, что поседеет раньше времени, если проработает с агентом Ли еще хотя бы день.        Детектив Мун находился тут же. Он стоял у дверей палаты, с сосредоточенным видом разглядывая пол. Стоило ему заметить Накамото, лицо у Тэиля просияло. Он слегка удивился, заметив рядом Сычена, но виду не подал.        — Хорошо, что вы здесь, детектив, — без всяких приветствий начал он. — Мы должны ехать в участок, чтобы помочь с допросом. У нас не хватает людей. Всех, кто принимал звонки, сняли. Джэхёну сказали, что в комиссариате уже готовят документы для передачи дела.        — Джэхён говорил о неделе, — возмущенно возразил Юта. — Он сказал, что вам дали еще неделю.        — Это было до нападения на консультирующего агента ФБР, который оказался в психиатрической больнице для преступников в одиночестве и без оружия, и был вызван в Корею в обход решения начальства.       Юта не нашелся, что сказать. Ему хотелось возмутиться, но он прекрасно понимал положение, в котором все они оказались: на них давило и начальство, и общество. Накамото всюду видел расклеенные постеры с лицом преступника; скриншоты с камеры наблюдения крутили в прайм-тайм. Все кругом жужжало от напряжения. От полиции ожидали немедленной поимки убийцы. Больше времени не оставалось. Но сотрудники прекрасно понимали, как только дело уплывет из их рук, — все будет кончено. Суперинтендант Юн не собирался цацкаться с теми, кто развалил расследование. Пару раз Юта сталкивался с ним на общих делах. После этих встреч он прекрасно понимал Джэхёна и его ненависть к шайке главного комиссара. Суперинтендант всегда говорил так, словно он единственный человек, который хочет найти преступника, словно он единственный, кто заботиться о гражданах. На деле же оказывалось, что Юн легко отказывался от обвинений, закрывал глаза и подтасовывал факты, когда дело касалось особенных людей. Накамото не был моралистом и идея Джэхёна победить всех плохих ребят в полиции казалась ему смешной и по-детски наивной, но то, как суперинтендант проворачивал свои дела, вызывало отвращение даже у него.       Пока Юта обдумывал их положение, Сычен нервно заглядывал ему глаза, а потом состроил смешную гримасу, изображавшую крайнее нетерпение. Детектив пришел в себя и понял, что от него все чего-то ждут.        — Что? — переспросил он.        — Я хотел узнать, не могли бы вы посидеть тут с Марком, — вздохнул детектив Мун. — Подождать, пока он придет в себя. Мы нужны Джэхёну в участке.        — Конечно, — Юта квинул.        Они с Сыченом сидели возле палаты, потому что в нее пока никого не пускали. Медсестры говорили, что с пациентом все в порядке. Он в стабильном состоянии. По первичным признакам сотрясения не обнаружено, но есть серьезные гематомы. Вскоре Ли должен будет прийти в себя, и тогда врач решит, когда его выписывать.        Звучало неплохо. На деле, ждать пришлось гораздо дольше. Каждые полчаса звонил Джэхён. Голос у него звучал обеспокоенно. Инспектор волновался и не стеснялся это показывать, что случалось нечасто. Похоже, сил держать лицо у него уже не осталось.        — Вы задержали нападавшего?        — Да, — Джэхён на том конце трубки вздохнул. — Это один из санитаров. Он подходит под портрет Марка, но утверждает, что никого не убивал, только крал и продавал лекарства.        — Похоже на правду?        — Не знаю, — инспектор вздохнул еще раз. — Нужно, чтобы Марк пришел в себя. Этот санитар, кажется, вообще не способен на убийство. У него до сих пор руки трясутся.        — Я позвоню, как только Марк очнется.        Этих слов Джэхёну достаточно не было. Он продолжал перезванивать, раз за разом становясь обеспокоеннее.        Сычен ходил кругами, разминая ноги. По его лицу было заметно, что он сгорал от любопытства, но никак не мог решиться спросить. Юта безуспешно пытался подавить улыбку, ловя его скрытные взгляды.       Медсестры еще несколько раз входили и выходили из палаты без всякий новостей. Накамото и сам начал беспокоиться, шел третий час их пребывания в больнице.        — Хён, — наконец начал Сычен. Он неловко прочистил горло и позвал еще раз: — Юта-хён, человек в палате — кто он?        Сердце Юты пропустило удар и он широко улыбнулся. Это обращение Накамото нравилось.        — Это агент Марк Ли. Он нашел тело, спрятанное на участке Пак Джимин. Полиция позвала его консультировать по этому делу.        — Кто на него напал? — Сычен склонил голову к плечу, как любопытный щенок. Накамото наполнила беспричинная нежность. Он вкратце объяснил ситуацию, упуская важный нюанс — брат Марка Ли был Кумихо.       — Жаль, что с ним такое произошло, — Дун присел рядом.        Юта согласно хмыкнул. Ему действительно было жаль. Марк этого не заслужил. Накамото открыл было рот, чтобы сказать что-то еще, но тут из палаты агента выглянула очередная медсестра, растерянным взглядом обвела сидящих и, наткнувшись на Юту, звонко выкрикнула:        — Детектив, пациент пришел в себя.       Накамото мгновенно оказался в палате. Медсестра втолковывала Сычену правила общения с больным, Юта ее почти не слушал. Он испуганно уставился на Марка, не веря, что у того на самом деле нет серьезных травм.        Голова у молодого человека была перебинтована. Около губ виднелись несколько мелких швов, а по челюсти с левой стороны расползался огромный синяк. Взгляд у Марка был мутный, потерянный.        — Как ты себя чувствуешь? — просил Юта прежде, чем Ли успел сказать хоть что-то.        Марк пожал плечами и перевел глаза на Сычена. Он слегка склонил голову в приветствии, и Юта представил мужчин друг другу.        — Расшифровали что-то из записей? – сипло спросил Ли.        — Нет, пока ничего. Джэхён и парни сейчас допрашивают Кан Дохёна, — Юта достал телефон.        Ли откинулся на подушки, лицо у него стало совсем разбитое, в движениях появилась неуверенность. Треснувшая губа кровоточила, но он не замечал, будто в голове у агента происходила тяжелая работа.        Джэхён взял трубку после третьего гудка. Юта думал, что Чон почувствует облегчение, когда услышит голос Марка, но вместо этого его едва не оглушило злобной тирадой. Сначала Ли смущенно смотрел на свою забинтованную ладонь, а затем начал улыбаться. Накамото и самому становилось смешно. Вдруг прямо посреди очередного возмущения Марк сказал:        — Мы приедем в участок через час. Кан Дохён не наш субъект, но может что-нибудь знать. Я хочу поговорить с ним.        — Ждем,  — совершенно серьезно ответил инспектор и отключился.        Юта несколько секунд обрабатывал услышанное, но раньше его собственного возмущения, он услышал голос Сычена:        — Вам нельзя сейчас никуда ехать, — Дун шагнул вперед, будто собирался преградить путь Марку.       Но тот как будто не слышал. Взгляд его снова стал бессмысленным, движения — автоматическим. Он поднялся с кровати, достал из тумбы свою одежду, стянул больничную форму, не стесняясь никого из присутствующих, и принялся надевать штаны.        — Хён, останови его, — возмущался Сычен. — Ему лучше не покидать больницу.        Накамото был согласен, но еще Накамото был достаточно опытным детективом, чтобы понимать состояние Марка. Он и сам бы не смог даже с травмами оставаться в стороне от расследования. Что бы сейчас ни сказали Юта или Сычен, агент их не послушает. Сделает все по-своему.        — Марк, если будешь плохо себя чувствовать, не молчи, хорошо? — Накамото подал ему толстовку, висевшую на стуле.        Ли растерянно застыл, как будто только что понял, что с ним уже пару минут пытаются поговорить.        — Окей, — кивнул он. Юта подозревал, что тот даже не знает, с чем именно согласился.        Детектив тяжело вздохнул.       Первую половину дороги к участку они молчали. Марк залипал в окно, даже не шевелясь и, кажется, не дыша. Юта сильно беспокоился. Сычен оборачивался, чтобы проверить его состояние каждые пару минут.       Во вторую половину — он неожиданно оживился. Юта не понял причину перемены, и это его напугало. Марк с каким-то нездоровым любопытством начал расспрашивать Сычена о Пак Джимин, словно Дун не человек, а «Википедия». Юта и сам уже задавал все эти вопросы, поэтому слушал ответы вполуха. Голос Сычена звучал для него монотонной мелодией, под которую приятно засыпать или медитировать. Так бы он и не вслушивался в разговор, если бы в мелодии вдруг не появились новые нотки — тревожные, взволнованные.        — Я не знаю. Я не обращал внимания, — голос Сычена стал выше.        — Господин Дун, постарайтесь вспомнить, — Марк говорил вкрадчиво. — Думаю, тело оказалось там уже после исчезновения Пак Джимин.        — Я ничего не помню. Я просто ходил поливать цветы, — Сычен глубоко вздохнул.        Марк ненадолго замолчал. Он теребил бинт, обматывающий голову, серьезно о чем-то задумавшись.        — Может быть, у вашей подруги что-то пропадало? Она жаловалась, что потеряла что-то, а потом вдруг находила это?        — Нет, — раздраженно ответил Дун. — Она была очень методичная. Никогда ничего не теряла.        Марк снова задумался, но прежде чем он успел задать еще какой-нибудь вопрос, Сычен вдруг развернулся к нему с потерянным лицом и медленно проговорил:        — Хотя нет, подождите-ка, у нее исчез телефон. Я точно не помню, но это произошло незадолго до ее пропажи. Она не очень жаловалась, потому что все равно собиралась его менять.        — Она говорила, куда исчез ее телефон?        — Ничего такого. Просто однажды пришла с новым и сказала, что ее старый потерялся.        Юта нахмурился и спросил:       — Она не писала заявление?        — Насколько я знаю, нет.        Тогда узнать дату исчезновения телефона было сложнее, но все еще возможно, если у них получится отследить денежные операции.        — Код от двери она после этого меняла?        — Нет. Не меняла, — Сычен замер. Лицо у него побледнело.       Марк молча кивнул.        — Вы думаете, что преступник украл телефон, чтобы забраться к ней домой? Я не знаю, был ли у нее код от двери в телефоне. И вообще, его еще нужно было разблокировать.       — Это не так уж и сложно, — задумчиво ответил Марк. — А что до кода: как вы его узнали?        — Она написала мне его в «какао», — упавшим голосом пробормотал Сычен.        Юте захотелось сжать его тонкое плечо, потрепать по макушке. Он усилием воли заставил себя не отвлекаться от дороги.        — Что будем делать дальше?        — Нужно оставить затею с поисками машины. Только зря тратим время, — выдохнул Марк. — Теперь лучше всего будет постараться найти дату пропажи телефона и отследить его активность с этого момента. Какое-то время телефон должен был быть включен, чтобы преступник мог найти код от двери.        — После пропажи Джимин я звонил ей каждый день. Сначала телефон был включен, а потом стал недоступен, — Сычен звучал убито.        — Нужно попробовать отследить его последнее местоположение.        Юта хмыкнул. Получится ли у них? Прошло уже три месяца. Сычен рядом издал какой-то неопределенный звук, похоже, разделяя его скептицизм.        — Если ничего не выйдет, то вернемся к поиску машин и прочесыванию работников больницы, — вздохнул Марк.        Участок встретил их какой-то нездоровой тишиной. Юта внутренне напрягся: когда в полиции так тихо, это никогда не к добру.        Марк взлетел по ступеням, тут же исчезая в коридорах участка. Накамото хотел было его остановить, но не решился — лицо у агента было жуткое. Слишком сосредоточенное, слишком холодное. Юта самостоятельно вспомнил дорогу к следственному отделу. Позади шел Сычен, шаги у него были тихие и легкие. По пути Накамото прикидывал, кого из ребят попросить взять показания у Дуна. Не хотелось, чтобы Лукас напугал его своей активностью, а Джемин запорол все по неопытности.        Кабинет отдела тоже пустовал. Юта попросил Сычена присесть и подождать, а сам отправился на поиски допросной. Дверь в помещение для наблюдения оказалась второй слева. Комната была небольшой или так только казалось из-за целой толпы, забившейся внутрь. Было похоже, что за допросом следил сразу весь исчезнувший участок. Накамото растерялся в первую секунду, а потом понял, что просто видит почти всех членов следственного одновременно, а не по частям.        Джэхён улыбнулся ему и протянул руку. Вид у него был изможденный. Телефон в его кармане постоянно вибрировал.        Марк уже стоял за спиной инспектора и принимал подбадривающие похлопывания по спине от коллег. Сосредоточенность на его лице рассосалась, пугающая аура стерлась. Он слабо улыбался и стягивал с головы бинт. От этого волосы у него стали торчать во все стороны.        Сквозь одностороннее зеркало Юта увидел молодого человека, уткнувшегося лицом в ладони.        — Кто-нибудь уже говорил с ним?        — Тэиль немного, но Кан только плакал, поэтому оставили его еще промариноваться, — кивнул Джэхён.        — Я сам с ним поговорю, — Марк выкинул грязный бинт в урну. Рана у него на голове запеклась, бордовая корка вместе со слипшимися волосами торчала уродливым отростком.        — Не думаю, что это хорошая идея, — вмешался Тэиль. — Я продолжу допрос.        Юта поднял ладонь вверх.        — Подождите, у нас кое-что есть, — Накамото кратко пересказал разговор Марка с Сыченом. — Кто-то должен взять показания у Сычена еще раз.        — У меня есть знакомый, который может помочь нам с поиском телефона. Тэиль, опроси господина Дуна. Но, Марк, тебе лучше, — Джэхён не успел закончить предложение, когда Ли перебил его.        — Я в порядке. Чувствую себя нормально. В отличие Кан Дохёна. Взгляните на него, — взгляды всех присутствующих тут же обратились к мужчине за стеклом. Он продолжал держать собственное лицо в ладонях, плечи его были опущены, казалось, будто молодой человек изо всех сил старается выглядеть меньше. — Ему неуютно, стыдно, он боится. Мое появление произведет на него большее впечатление, чем чье-то другое.         Джэхён угрюмо вздохнул и потер глаза. Все ждали его вердикта. Будь Юта на его месте, он бы не отпустил Марка хотя бы потому, что ему было физически сложно разговаривать: прокушенный язык давал о себе знать. Но инспектор Чон вдруг кивнул.       — Хорошо, но я пойду с тобой. Ты говорить не будешь, говорить буду я. Твоего присутствия должно быть достаточно, чтобы расколоть его, если Кан Дохён ощущает себя таким виноватым, как ты утверждаешь.        — Не сработает, он испугается, — Ли недовольно поморщился. — Но мы можем использовать это.        Джэхён и агент отправились в соседнюю комнату, Тэиль бесшумно выскользнул из наблюдательной. Юта остался вместе с Джемином и Лукасом. Они молча стояли за стеклом и ждали, когда в допросной окажутся Марк и Джэхён. Прошло несколько минут прежде, чем они добрались, неся с собой несколько закрытых коробок для бумаг.        — Это же уловка, придуманная ФБР, да? — вдруг спросил Джемин.        — О чем ты? — Юта не мог понять, причем тут офисные коробки и как в полиции оказалось столько бумаг на Кан Дохёна.        — Там внутри пустые бумажки. Этот прием создан, чтобы надавить на подозреваемого. Мол, посмотри, какое впечатляющее досье у нас на тебя есть. Не стоит и пытаться отвертеться.        — То есть эти коробки — блеф?        — Ага, — весело ответил Джемин, — видимо, Марк-хён решил перестраховаться.        Джэхён с громким грохотом опустил коробки на стол, но Кан Дохён не отрывал свой взгляд от Марка. Лицо у санитара было неверящее. Он будто и не подозревал, что агент, которого он избил, все-таки выжил. Инспектор громко представился. Голос у Джэхёна был резкий и пугающий. Марк представился следующим. Говорил он тихо и с трудом. Юта едва разбирал слова.        — Ну что, готовы поделиться своей версией произошедшего? — Чон продолжал говорить отрывисто. Дохён в ответ часто закивал.        — Я не хотел. Простите меня. Я не хотел. Я подумал, что это кто-то из пациентов следит за мной, — Кан протянул свои руки к Марку, усевшемуся напротив.        Юте пришлось немного отойти в сторону, чтобы видеть агента. Тот благосклонно улыбался.        — Я все понимаю, господин Кан, но это по-прежнему нападение на лицо при исполнении.        — Посмотри на эти коробки, Кан, — Джэхён ударил ладонью по столу. Дохён вздрогнул и отдернул руки. — Видишь, что на тебя имеется. Думаешь, что с таким досье хоть один судья тебе поверит? Репутация у тебя, прямо скажем, отвратительная.        Кан Дохён сглотнул и потер лицо. Он нервно переводил взгляд с коробок на офицеров и обратно.        — Послушайте, — начал он, снова обращаясь к Марку. — То, что было в прошлом году, это просто недоразумение.        — Расскажите нам.        — Я просто хотел немного поухаживать за одной пациенткой из женского крыла. Она очень хорошенькая. Знаете, прямо вылитая Мин Хери, — санитар нервно облизнул губы, хихикнул и чуть наклонился вперед, словно собираясь рассказать какой-то секрет. — Мы начали тайно встречаться. Я не хотел с ней ничего такого, не подумайте. Я знал, что в такие отношения вступать с пациентами нехорошо, поэтому я просто ухаживал за ней. Приносил ей цветы, книги. А она влюбилась в меня, как кошка. Очень боялась, что я уйду и найду кого-нибудь на свободе. Ревновала постоянно. Я уже и не знал, что делать. Но, вы знаете, лучший способ заставить влюбленного человека вам доверять — это, ну, переспать с ним. Понимаете, это довольно логично. Вроде как: вот он я, весь твой, забирай. Так что я решил, что должен сделать это, чтобы она не волновалась, чтобы мы могли быть ближе. Чтобы мы оба могли доверять друг другу. Открыться.        — И что произошло дальше?        — Она написала заявление, что я ее изнасиловал!       — Почему она это сделала? — Джэхён громко скрипнул стулом и сложил руки на груди.        — Я не знаю, клянусь! У нас все было так хорошо. Я был на седьмом небе от счастья.        — Может быть, она хотела вас шантажировать? — вкрадчиво спросил Марк, продолжая шепелявить из-за прикушенного языка.        — Да, — Кан Дохён энергично кивнул. — Она хотела денег. Но знаете, у санитаров не очень большая зарплата.        — Поэтому вы стали продавать украденные лекарства? — Кан вскинулся, но Марк остановил его движением ладони. — Все в порядке. Я понимаю.        — Мне действительно жаль, что я сделал такое с вами, агент Ли. Я прошу прощения, — Кан Дохён в одно мгновение стек со стула, рухнул на колени и стал кланяться.        Марк и Джэхён удивленно подскочили. Инспектор Чон принялся поднимать санитара обратно на стул, удалось ему это не сразу: санитар снова падал на пол, громко причитая и извиняясь. Ли стоял, не двигаясь. Лицо у него было очень сосредоточенное, потустороннее. Такое лицо Накамото увидел в первую их встречу. У Юты по спине пробежали мурашки. Агент думал о чем-то сложном.       Как только Кана удалось усадить обратно, Марк спросил:        — Вы общаетесь с Ли Донхёком?        — Да, мы довольно близки.        Марк нахмурился еще сильнее. Сосредоточенное лицо превратилось в недовольное, словно ему прямо под нос положили что-то мерзко пахнущее. Длилось это всего несколько секунд, но Юта сумел поймать капризное выражение. Можно было бы подумать, что дело вовсе не в словах Дохёна, а в боли, которую Марку причиняло любое мимическое движение, но Накамото вдруг подумалось, что Ли просто разочарован в новых друзьях брата.        Мысль эта показалась ему поверхностно забавной, только чем сильнее он в нее углублялся, тем больше подозревал, что существует между агентом Ли и заключенным Ли связь, которая сильнее общего прошлого и официальных бумаг о родстве. У них не было общей крови, зато они делили одержимость братскими узами на двоих. Несмотря на весь пережитый ужас, Марк по-прежнему оценивал знакомых Донхёка так, будто тот мог пригласить их в гости. Было в этом что-то нездоровое. Как раз в стиле Марка.        — О чем вы обычно говорите? — спросил агент, после непродолжительного молчания.        Кан нервно дернулся и что-то промямлил. Его нежелание отвечать можно было увидеть из космоса.        — Эй, — рявкнул Чон. — Говори.        — Обо всяком. О погоде, о врачах, о беге, — Кан обратил глаза к Марку, будто надеясь найти в его лице поддержку. — Он же бывший бегун.        Агент Ли ободряюще улыбнулся.        — Вот так мы и болтали. Обо всяком, — растерянно добавил Дохён.        Они немного помолчали. Марк прикоснулся к запекшейся ране на своей голове и демонстративно сморщился.        — Господин Кан, я сильно пострадал из-за вас. И я наделся, что у вас хватит совести не врать мне, но, похоже, надеялся зря. Вы не общаетесь с Ли Донхёком, я более чем уверен в этом. И я совершенно не понимаю, зачем вы обманываете меня.        Санитар застыл, а затем с размаху ударил себя ладонью по щеке. Джэхён тут же поднялся, чтобы остановить его, но Марк ухватил инспектора за локоть и отрицательно мотнул головой.        — Что он делает? — спросил Джемин, когда из допросной раздался уже третий удар.        — Я не знаю, — потерянно ответил Накамото. Он подозревал, что Марк просто наслаждается зрелищем.        Спустя еще полминуты, когда лицо Кан Дохёна стало красным от ударов, агент все-таки произнес:        — Господин Кан, прекратите, пожалуйста. — Санитар мгновенно застыл. — Зачем вы соврали? Поймите, я не собираюсь вас осуждать. Инспектор Чон тоже. Мы здесь, чтобы выслушать вашу версию событий, помните?        Дохён шмыгнул носом.        — Я соврал. Мы с Донхёк-хёном не общаемся. Ну то есть, я пытаюсь иногда с ним поболтать, но он почти не разговаривает со мной. Он вообще общается в основном только с врачами и постоянно сидит в библиотеке.        — Тогда зачем вы сказали, что дружите с ним?        — Потому что он крутой. Умный и добрый. Я слышал, что на терапии он часто говорит, что скучает по своей семье, особенно по брату. Я бы хотел, чтобы у меня был такой старший брат, как он, — Кан усмехнулся.        Юта неверяще покачал головой, Джемин рядом тяжело вздохнул, а Лукас, кажется, выругался на китайском. В мыслях не укладывалось, что Кан Дохён мог говорить подобное. Ему самому не мешало бы пролечиться в соседней с Ли Донхёком палате. Хотя Накамото подозревал, что в конце этого дела они всем составом окажется на групповой терапии вместе с проклятым Кумихо.        — Значит никто не приходит его навещать, он ни с кем не дружит и много читает? — со скепсисом спросил Марк.        — Да, примерно так, — Кан Дохён вдруг пожал плечами. — Он приятный, но никто с ним не сближается.        Агент Ли запустил пятерню в волосы и растрепал их.        — Кто-то из других санитаров крадет лекарства? Галоперидол, например? — Джэхён продолжал изображать плохого полицейского, но стало заметно, что он потерял всякую надежду вытащить из Кан Дохёна что-нибудь полезное.        — Галоперидол? Кому вообще нужен галоперидол? Его же и не продать толком, — санитар удивленно уставился на Чона. — Слишком специфический препарат. От него никакого кайфа. Вот антидепрессанты — да. Они пользуются большим спросом. И рогипнол, и скополамин.        — Так значит среди санитаров и врачей нет никого подозрительного?        — Нет, никого, — Кан взглянул на офицеров. — Могу я уже идти?        Джемин рядом с Ютой нервно хихикнул. Марк осоловело моргнул, а затем поднялся со стула и отчеканил:        — Лучше бы вам нанять адвоката подороже, — и вышел из допросной.        Джэхён вышел за ним следом. Пока Кан пытался осознать происходящее, внутри появились двое полицейских и увели его из допросной.        — Он реально такой тупой или только притворяется? — не выдержал Лукас.       — Думаю, что он и правда туповат, — Джемин достал несколько листков из папки. — Его отец работает одним из психиатров в этой больнице. Наверное, пристроил сына поближе, чтобы за ним присматривать.        Накамото вздохнул. Они ничего не узнали, но хотя бы вычеркнули одного работника из списка подозреваемых. Оставалась еще сотня.        Они собрались в офисе следственного отдела. Сычен сидел за столом и сонно моргал. Он был похож на взъерошенного цыпленка. Тэиль уже окончил с опросом и яростно стучал по клавиатуре, набирая отчет. Накамото очень хотелось заглянуть в документ, чтобы — он и сам не знал для чего. Просто хотелось узнать о Сычене что-нибудь еще.        — Что будем делать дальше? — спросил непривычно серьезный Лукас.       — Я поговорю со своим другом, мы попробуем отследить телефон Пак Джимин, — Джэхён вздохнул и, наконец, заглянул в вечно вибрирующий телефон. Лицо его недовольно скривилось. — Будем проверять работников больницы. Джемин сумел достать список, но он неполный и там только имена.       Марк тяжело вздохнул и откинулся в кресле. Он заметно побледнел, руки у него слегка дрожали. Юта обеспокоенно приложил ладонь к его лбу. Кожа была горячей и влажной.        — Думаю, тебе стоит вернуться обратно в больницу, — осторожно начал Накамото.        — Не сейчас. Мне нужно просто отдохнуть пару часов.        — Марк прав, — инспектор Чон положил телефон обратно в карман. — Давайте немного отдохнем, а затем встретимся и подкорректируем план.        Джэхён настоял на том, чтобы Юта и Сычен остались у него вместе с Марком. Накамото особенно не сопротивлялся, в отличие от Сычена, который пытался отказаться не меньше тридцати раз. В конце концов, теряющий сознание Марк разрешил их спор тем, что начал отхаркивать желчь и нехорошо зеленеть. Юта повез их домой к инспектору, пока сам Чон отправился навещать своего друга.