История одержимости

      Марк сел за компьютер и открыл чистый документ. Мужчина с трудом удерживал себя от падения на пол. Казалось, стоит ему немного расслабиться, дать волю чувствам, и он тут же рассыплется прахом по теплому ковру.        Рядом с ноутбуком в лихорадочном беспорядке лежали материалы дела, но они агенту Ли не понадобятся. Для того, чтобы составить эффективный план допроса, Марку не нужны никакие документы. Хотя он бы и не отказался взять из вещдоков обнаруженные полицией волоски и альбом, если те, конечно, сохранились. Просто на всякий случай. Вряд ли бы на Донхёка подействовало бы что-то настолько прямолинейное, как демонстрация его достижений.        Ли Донхёк прекрасный актер. Он бы убедил всех и каждого, что как бы ему не нравилось смотреть на эти прекрасные рисунки, он понятия не имеет о каком преступнике идет речь.        Что ж. Едва ли на Донхёка вообще могло бы подействовать что-то, кроме появления Марка — взрослого, живого и абсолютно разбитого. Донхёк бы обязательно был с ним ласков и мягок.         Марк откинулся на спинку стула, пытаясь представить, каково это будет. Как будет выглядеть Донхёк через пятнадцать лет разлуки? Агент уже не пытался остановить панически расползающиеся мысли. Образы сменялись образами и снова сменялись. Ли смотрел на пустой документ и никак не мог вспомнить ни одной тактики допроса. Их сдуло из слабой головы, словно ветром.        Фантомный голос Донхёка молчал. Марку казалось, что чем хуже становится ему, тем громче должен становиться голос. Но ничего не происходило, призрачный старший брат исчез, затаившись перед появлением реального. Солнце, лившееся в окно, нервировало. Прямо сейчас агент Ли предпочел бы тяжелые тучи и туман. Сердце вдруг страшно заколотилось, Марк почувствовал приближение панической атаки. Он достал телефон и набрал Джонни.        В Вашингтоне должна была стоять глубокая ночь, но агент Со ответил почти сразу.        — Эй, парень, как жизнь? — радостно воскликнул он.        У Марка сдавило горло. Он замер, ожидая, когда пройдет очередной приступ удушья.        — Марк? — обеспокоенный голос Джонни донесся из трубки. — Что происходит?        — Ничего, — сумел выдавить агент Ли. — Похоже, нам придется допросить Донхёка.        — Это необходимо?        — Я не хочу с ним встречаться, — растерянно ответил агент. — Я же столько раз говорил тебе, что ненавижу его.        — Я знаю об этом. Но зачем нужен этот допрос?        — Он убийца, хён. Я знаю, что он убил всех тех девушек пятнадцать лет назад. И он должен быть за решеткой.        — Марк? — голос Джонни звучал встревоженно. — Я не сомневаюсь в том, что он убийца. Я сомневаюсь лишь в том, что это нужно для дела. Найди другой путь.        — Все вело к тому, чтобы я снова оказался здесь. Оказался рядом с ним, — Марк задыхался.       — Это не так, Марк, — голос Джонни от волнения стал ниже. — Ты всего лишь выполняешь свою работу. Я уверен, что есть другой способ найти преступника, не прибегая к помощи Ли Донхёка.       — Он заманил меня сюда.        — Черт возьми, Марк, — рявкнул Со, а затем выдохнул. — Найди другой способ выйти на преступника. Только ты сможешь это сделать.        — Я знаю, что он обучает нашего субъекта, — Джонни на другом конце трубки удивленно закряхтел. Звук этот показался Марку до того нелепым, что в одно мгновение заземлил его. В голове слегка прояснилось. — Ты обучал меня следовать своей интуиции. Ты говорил, что для агента нет ничего важнее. Так вот, интуиция подсказывает мне, что Донхёк нашел способ связаться с преступником и теперь обучает его.        Он вкратце пересказал все, что им удалось узнать за несколько дней, особенно делая упор на следы ножа во всех делах и на срезанные локоны.        Марк прекрасно понимал, что для суда этого не хватит. Он понимал, что даже главврач психиатрической больницы может дать им от ворот поворот с такими хлипкими доказательствами.        — Что мне делать, Джонни? Как мне его допрашивать?        — Тебе? — возмущенно спросил агент Со. — Никак. Сначала дождитесь результатов с фотороботом, потом с ножом. Если все подтвердится, то пусть инспектор Чон ведет допрос. Пусть он намекнет, что ты здесь. Тогда Донхёк будет вынужден дать какую-то информацию, чтобы не показаться бесполезным и подманить тебя поближе.        — Мне это не нравится, — вздохнул Марк.        — Я знаю, дружище. Но такая работа. Пусть инспектор Чон советуется с ним, как со специалистом. Когда Донхёк поймет, что ты совсем рядом, он даст вам что-нибудь.        — А если этого будет недостаточно?        — У вас еще есть время. Сейчас преступник заляжет на дно, испуганный новостной шумихой. Работайте, но не связывайся с Донхёком, Марк. Найди другой способ.        Разговор затянулся. Когда обессиленный Марк положил трубку, уже перевалило за полдень. Агент продолжал смотреть на чистый лист, на котором должен был появиться план допроса. Слова Джонни немного приободрили Ли. Нужно было лишь представить, что Донхёк очередной сумасшедший преступник. Рутина поведенческого отдела. Как тогда Марк подошел бы к допросу?        Молодой человек наклонился поближе к монитору. Мерцающий курсор гипнотизировал его. Марк моргнул и заставил себя собраться с мыслями.        «В начале допроса необходимо расположить подозреваемого к себе…».       От Донхёка им было нужно немного информации, поэтому он должен решить, что владеет ситуацией, что может играть с ними, как захочет. Многие серийные убийцы страдают нарциссизмом, который мешает им увидеть эту простую уловку. Марк надеялся, что и с Донхёком она сработает тоже. Но где-то внутри скреблось неприятное предчувствие: его брат не был ослепленным собственным величием преступником. Геростратова слава его не волновала. Нет. Ли Донхёк был охотником, способным терпеливо выжидать. Он был Кумихо. Им нужен был запасной план, нечто, что выведет собранного Донхёка из себя.        Тяжелый вздох вырвался из груди Марка. Ему было сложно думать о брате.        Джэхён появился дома ближе к вечеру. Он был измотан, бледен и существовал в неком трансе, словно отделенный от реального мира мутным плексигласом. Марк ходил за ним по пятам из комнаты в комнату, пока инспектор не пришел в себя. Он встал у плиты, чтобы приготовить ужин, и будто очнулся.        — Я отпустил ребят по домам. Оставил пару новичков для дежурства.        — Ты сделал верно. Нам всем нужен отдых, — Марк немного помолчал, слушая, как шкварчит масло в сковороде. Джэхён выглядел и звучал устало. Его широкие плечи были опущены, в осанке чувствовалось напряжение, словно он не мог отпустить себя. Ли попытался вспомнить, что в таких случаях делал Джонни, но ничего не вышло. В сущности, он очень мало знал о борьбе со стрессом. Иногда ему помогал сон, но, чаще всего, чтобы справиться с одним неудобством, Марку нужно было найти неудобство покрупнее. — Думаешь, суперинтендант Юн выкинул этот фокус намерено?        Джэхён нервно усмехнулся, активно перемешивая овощи.        — Я в этом уверен. Он знает, что, как только это дело будет раскрыто, меня повысят.        — Мог бы придумать что-нибудь получше.        Джэхён обернулся, нервно улыбаясь.        — Ты прав. Это ничего не меняет. Мы сегодня поговорили с Сон Чеён, и она подтвердила, что портрет похож, но она не уверена. Плохо помнит.        — А Пак Ёнхо?        — Не можем его найти. Он просто испарился. — Марк молча кивнул. — Уже придумал, как мы будем опрашивать твоего брата?       — Ты получил постановление?        — Нет, — Джэхён снова улыбнулся. — Думаешь, нас не пустят?        — Вчера мне четко сказали, что это единственный пациент, с которым нельзя видеться.        — Если не пустят, получим постановление. Так что ты придумал? — Чон пожал плечами и снова повернулся к плите.        Марк вздохнул.        —  Будем использовать стандартную тактику. Но допрашивать его будешь ты.        Когда тарелки после ужина были убраны, они снова сели за документы. Агент прекрасно понимал, что этой ночью ему поспать не удастся. Он боялся закрыть глаза хоть на секунду, поэтому расположился в гостиной с кипой бумаг.        Дом Джэхёна больше напоминал место обитания ученого, а не полицейского. В каждой комнате стояло по шкафу, доверху забитому книгами. Насколько успел изучить Марк, там была не только криминалистическая литература, но и художественная, несколько исторических книг и множество различных учебников — от кулинарных до пособий по сборке самодельного оружия. Большой стол в гостиной, видимо, заменившей хозяину и кабинет, утопал в бумагах и коробках с логотипом сеульского управления. Диван был завален маленькими подушками, чайный столик стал похож на пятнистое животное от количества пролитых на него жидкостей.        Марк чувствовал умиротворение, сидя среди этого уютного беспорядка и слушая, как Джэхён шуршит документами, в очередной раз самоотверженно бросаясь на поиски упущенных зацепок.        Вот только они ничего не упустили. Марк это знал и чувствовал. Они выжали все, что могли. Построили теорию, создали профиль. Нужно было двигаться дальше. Искать новые улики. Очень жаль, что искать они вынуждены в психиатрической больнице для заключенных.        Мужчина откинулся на спинку дивана. Время тянулось медленно и быстро одновременно, как бывает перед неприятным событием. Секунды размазываются по нервам.       Марк тяжело вздохнул. Он выложил перед Джэхёном свой план допроса и теперь ему оставалось лишь ждать вердикт.        — Не слишком ли просто? — сказал инспектор. — Думаешь, сработает?        — Я никогда не мог угадать его реакцию, — пожал плечами Марк. —  Начнем с малого. Посмотрим, насколько охотно он будет говорить. Обычно у субъектов с раздутым эго легко вызвать нервный срыв, если приложить достаточно усилий, чтобы подавить их эмоциональное и физическое пространство, но Донхёк не такой. К нему нужен мягкий подход.       — Хочешь сказать он не нарцисс?        — О, еще какой, — улыбнулся Марк. — Просто с ним будет сложнее. Я даже представить не могу, что может вывести его из себя. Проще попытаться обратиться к нему как кому-то, кто готов поделиться знаниями. Как я обращался к нему в детстве.       Джэхён ухмыльнулся и покачал головой.        — Нам нужно поспать. Завтра большой день.        — Я не смогу, — Марк пожал плечами. — Мне… страшно. Он часто снится мне.        Чон пристально взглянул на агента, а потом вдруг кивнул, будто отвечая на какой-то мысленный вопрос. Он поднялся из-за стола и отправился в свою комнату. Ненадолго замерев у входа в гостиную, он вдруг сказал:        — Тебе не стоит его бояться, пока ты не один. Пусть ты и самый ненадежный человек, с которым я когда-либо работал, но мне нравится, что ты не задаешь лишних вопросов. Мы похожи.        Марк тихо рассмеялся. Дверь за Джэхёном закрылась, агент остался среди вороха маленьких подушек.        Донхёк стоит в загородном доме их родителей. Он упирается руками в столешницу рядом с раковиной. На нем фартук и желтые резиновые перчатки. Юноша очаровательно улыбается и проводит рукой по лбу, убирая лезущие в лицо волосы. У Минхёна сердце заходится от того, как красив Донхёк. Он внимательно разглядывает брата, его расслабленную фигуру и насмешливый изгиб губ. Донхёк смотрит на него вопросительно: он хочет что-то узнать. Минхёна начинает тошнить. Его вопрос отвратителен, ужасен. Минхёну страшно.        Марк проснулся от звука собственного голоса. В груди болезненно билось сердце. Он замер, глядя в потолок, и старательно дышал, пытаясь выдышать весь свой ужас. Рассвет за окном только занимался.        Агент Ли поднялся с дивана, вытер лицо и доковылял до ванной. Он умылся, побрился, выпил таблетки, принял душ, оделся. Добрался до шумевшей вовсю кухни без единой мысли в голове. Дерганый Джэхён уже стоял у плиты, будто со вчерашнего вечера никуда не уходил.        — Поспал немного? — Марк неопределенно хмыкнул. — Я тоже. Позвонил новичкам. За ночь ничего интересного.        Джэхён разбил яйцо на сковородку. Марк отозвался еще одним неопределенным звуком и сел за стол.        Агент почти десять минут провел перед зеркалом в прихожей, вглядываясь в собственное усталое лицо. Аккуратно причесал темные волосы, вернулся в комнату и переоделся в неожиданно обнаруженную в сумке черную рубашку, снова причесал растрепавшиеся волосы. Сначала зачесал их на одну сторону, затем на другую. Заметил некрасивую складку на рукаве и едва не бросился ее отглаживать. Джэхён выволок его на улицу почти за шкирку, посадил в машину, пристегнул ремнем безопасности и резко двинулся к выезду из Сеула.        Марк малодушно надеялся, что они хотя бы попадут в пробку. Но, как назло, дороги были свободны, не случилось ни одной аварии. Машина неслась вперед без всяких препятствий. В голове у Ли зашумело с такой силой, что ему показалось, будто на плечах он несет улей. Мысли заметались, как осы. Они жалили, визжали, злобно бились о стенки черепа. Марк не мог их поймать, он был сосредоточен на том, чтобы не дать своему сердцу выскочить из груди.              Больница встретила неестественным шумом: на утреннюю прогулку вывели пациентов. Десяток людей в одинаковой одежде бродил по газону под присмотром коротко стриженных санитаров.        Марк старался их не разглядывать, но то и дело обнаруживал себя в поисках знакомых лиц. Он сознательно отгораживал себя от мира корейской преступности, но слухи доходили до него вместе с отчетами коллег, вечерними новостями, перешептываниями в курилках. Никого, хоть отдаленно знакомого, он не заметил и в итоге сдался, перейдя к рассматриванию санитаров. Лица их, казалось, ничем не отличались от лиц душевнобольных преступников, и, сними с них униформу, было бы не отличить пастуха от овцы.        Ли думал о том, как выглядит он сам. Если надеть на него форму санитара или пациента, сошел бы он за своего? Болезнь ума часто отпечатывается на лицах еле заметным следом. Особенной тоской изоляции. Которая, казалось, должна исчезнуть в местах, подобным этому. Но она не исчезает, лишь теряется в соцветии таких же следов.        Квок Кёнмин встретил их не в кабинете, а у входа в здание. Вместо добродушного мужчины, которого агент застал пару дней назад, он увидел хмурого и недовольного начальника. Квок разразился витиеватой руганью, Марк его даже не слушал, предоставив Джэхёну отдуваться самому. Он наблюдал за молодым санитаром смешно семенящим через газон. Парень нервно наблюдал за разрастающимся скандалом и постоянно озирался на их троицу. Ему явно не нравился поднявшийся шум. Добравшись до пациента, санитар сунул ему в ладонь пластиковый стаканчик, в каком обычно выдаются таблетки. Марк удивленно вскинул брови. Пациенты в таких заведениях получают свои лекарства четко по графику, а на дворе было уже не раннее утро и далеко не обеденный час. Ли пожал плечами. Санитар заметил его взгляд и повернулся спиной, чтобы прикрыть пациента от чужих глаз. Марк ухмыльнулся. Это было не его дело, но любопытство было сильнее.        — Мне позвонили из управления и приказали отказать в вашем посещении, и я предупреждал агента Ли, что не допущу больше никого на допрос к Ли Донхёку. Ваша прошлая встреча с ним, инспектор, вывела нашего пациента из душевного равновесия, и теперь мы остерегаемся, — главврач говорил с возрастающим недовольством. Марк был вынужден оставить в покое санитара и вернуться к разговору, который уже почти перерос в потасовку. Ли с удивлением отметил, что Джэхён все-таки попытался получить постановление, но ничего ему не сказал.       — Доктор Квок, я вас прошу. Ли Донхёк может что-то знать о происходящих преступлениях. Нам нужна его помощь, — у Чона дергался глаз. Он не рассчитывал на такое сопротивление.        — Я уже сказал свое слово. У вас есть прямые улики? — Джэхён ничего не ответил. — То-то же. Разговор окончен. Приносите официальную бумагу или Ли Донхёка вы не увидите.        — Хорошо, — Джэхён вскинул руки, бросил беглый взгляд на Марка и вдруг спросил: — Родственников к нему допускают?        — Что ты делаешь? — сердце Марка бешено заколотилось, он растерянно взглянул на инспектора.        Квок нахмурился и кивнул:        — Только близкие родственники.        — Младший брат?        — Если бы он захотел пообщаться с Донхёком, мы были бы обязаны его пустить.        У Марка в груди заклокотало что-то неприятное, обжигающее. Оно вспыхнуло, как искра. Ли резко развернулся к инспектору и толкнул Джэхёна в грудь так сильно, что тому пришлось отступить на несколько шагов назад. Чон без удивления, даже с каким-то непоколебимым спокойствием, взглянул на агента. Марк почувствовал себя крошечным под этим взглядом.        — Какого хрена ты делаешь? Давай просто получим разрешение.        — Мы его не получим, Марк, — инспектор встретил взгляд агента прямо, ни капли не смущаясь. — Как и не получим информацию по штифту в обнаруженном трупе, как и не получим официальные результаты экспертизы по ранам, как не получим полный список работников больницы.        Агент Ли замер, оторопев. Он не мог даже дышать. Джэхён достал документы из внутреннего кармана. Это были черно-белые копии. Несколько листов, которые он передал в руки Квоку. Тот быстро пробежал взглядом по документам, а затем посмотрел прямо на Марка. На лице читалось неприкрытое удивление. Ли в ужасе выдернул бумаги из его пальцев и — конечно же — это были свидетельство о рождении, заявление о смене имени и копия старого школьного дела. Марк с годами изменился, но не так, чтобы его нельзя было не узнать на детской фотографии.        — Агент Ли может подняться к Ли Донхёку, — голос доктора был спокоен, но Марку показалось, что он услышал сочувствие.        — Давай, Марк. У нас нет выбора.        Агент даже не обернулся, он замер. Зияющая темнота коридора открывалась перед ним, словно пасть гигантского змея. Руки у Марка задрожали. Квок вопросительно взглянул на мужчину. Марк сглотнул вязкую слюну и понял, что почти не дышит. Он прикрыл глаза и сделал первый шаг. Дневной свет лизнул спину, дверь позади захлопнулась. Тусклый свет больничных ламп размазывал по стенам уродливые пепельные тени. Доктор шел впереди крохотными, но быстрыми шагами. Марк чувствовал себя Эвридикой, которая хочет, чтобы на нее взглянули, но не может об этом попросить.        — Я должен вас проинструктировать, агент Ли, — начал Квок. Они стояли в узком светлом коридоре, в самом конце которого ярким вишневым пятном темнела дверь с небольшим окошком. Оно было перетянуто сеткой, а стекло в нем заменял прозрачный пластик.        Мужчина в белом халате выглядел серьезным, и Марк изо всех сил хотел послушать его наставления, но не мог из-за гула крови в ушах. Ли смотрел, как доктор открывает и закрывает свой маленький тонкий рот, будто в немом кино, жестикулирует сдержанно, трет круглый подбородок с большими порами под нижней губой, хмурится и жмурится, качает головой, вскидывает брови и смотрит вопросительно.        — Да, — ответил Марк совершенно невпопад.        — Вы не выглядите уверенным, — Квок вздохнул.        — Ничего. Я справлюсь, — прозвучало так жалко, что агент невольно скривился.        Доктор покачал головой и подал ему стопку документов. Марк, не глядя, расписался. Его взгляд тянуло к вишневой двери в конце коридора. Через крохотное окно было видно какое-то движение. Донхёк расхаживал по своей личной палате точно так же, как бывало ходил по своей комнате с книгой в руках, пытаясь выучить стихотворение для школьного урока. Он говорил вслух, его голос садился, становился хрипловатым, Минхён легко засыпал под его тихое скрежетание.       Марк повел задеревенелыми плечами. Ноги у него вспотели в тяжелых ботинках, а пальцы рук замерзли.        — Идемте, агент Ли, — бросил Квок и, забрав документы, повел Марка за собой. За ними неслышно шел крупный санитар, видимо, в качестве охраны на случай, если Марка придется спасать. Ли был уверен, что спасать придется, но, когда он войдет в палату, будет уже поздно.        Коридор оказался неожиданно коротким. Марку казалось, что он гораздо длиннее. Темная дверь маячила перед самым носом, и уже можно было разглядеть четкий силуэт, скрытый за мутным окошком.        — Палату осмотрели, заключенного проверили. Оружия при нем нет, на нем пояс, не позволяющий заходить дальше красной линии. Напоминаю, ничего ему не передавайте, линию на полу не пересекайте. Будьте осторожны.       Марк кивнул, Квок подошел к электронному замку и поднес белую пластиковую карточку с темной полосой и маленькой фотографией обладателя. Раздался звонкий писк. Агент хотел было протянуть руку, чтобы открыть палату, но не смог пошевелить даже мизинцем. Санитар неловко откашлялся и сам распахнул дверь.