***
Михаил вскинул голову. Всё готово для захвата — снайпер ушёл на позицию координировать штурмовиков, которые сейчас стоят с биноклями в руках и автоматами наготове и ждут сигнала. Было бы куда спокойнее если бы до цели дошли все семь наёмников, но стоило понимать, что шансы на это были мизерные. Ну ничего, пять так пять. Если застать солдатиков врасплох, будет уже не важно, больше или меньше. Сигнал дан. Снайпер диктует в рацию местонахождение целей - деревянный дом с облезшей голубой краской. Через бинокль видно лучше: внутри здания мелькают отблески костра. Прямо сейчас один дезерир запрыгивает на полусгнившее крыльцо и проскальзывает в приоткрытую дверь, плотно её за собой захлопывая. Все шестеро внутри. Пора. Четыре штурмовика выстроились ромбом и бесшумно двинулись вглубь деревни. Всё располагало к стелсу — земля сухая и не хлюпает, живности рядом нет, да и в целом ночь спокойная. Где-то потрескивают сверчки. Небо безоблачное, чёрное-чёрное, с россыпью звёзд. Прохладный воздух омывает лицо. Один дом, второй — наёмники оказались прямо под окнами нужного здания. Внутри горел неполохой такой костёр, слышались потрескивания дров и чувствовался запах дыма. Единственный момент — солдаты внутри как-то притихли. Кроме звуков костра не получалось уловить ни голосов, ни шуршания. Миша на тот момент призадумался. Буквально пять минут назад последний дезертир зашёл внурь именно этого дома. Все шестеро должны быть внутри. Неужели спят? Впрочем, уже неважно. В дом через незастеклённые окна летят четыре гранаты. Наёмники отпрыгивают, ложатся на землю, после чего сразу же гремит мощный взрыв. Прошло каких-то несколько секунд, а они уже вскочили на ноги и ворвались в дом. Вся комната практически чёрная. Под потолком клубится плотный дым, на стенах догорают обрывки обоев. На улице слышно, как осыпается черепица. Воняет гарью. Михаил проводит рукой по стене, глядя как на пальцах остаётся копоть. Взрыв был действительно мощный — им подкосило балки и выбило оконные рамы. В таких условиях бы никто не выжил... Вот только есть один момент — на полу нет ни трупов, ни остатков техники. Пусто. Будто здесь никого и не было. Хотя на полу постелен брезент, а в углу сложены сухие дрова вперемешку с обрывками картона. Волкодав перешагивает тлеющие угли, разложенные на слое земли и устремляется в угол комнаты. Туда же он подзывает остальных штурмовиков. Михаил также перешагивает угли и заглядывает старшему через плечо. Волкодав сидит на корточках с краем обгорелого брезента в руках. Когда он его откидывает, внимание наёмников приковывает ржавый металлический люк, вмонтированный в пол. Старший аккуратно приподнимает крышку, и когда убеждается, что растяжки нет, откидывает её полностью. Это туннель. Подземный, мать его, ход. Пока штурмовики колебались, решая, стоит туда лезть или нет, из рации раздался голос снайпера. "Только что получил сигнал одного из их КПК с окраины деревни. Северо-запад, прямо за вашим домом. Я никого не вижу. Проверьте, что за чертовщина." Вот оно! Наёмники прыгают прямо через окно и пригнувшись, направляются точно в указанное снайпером место. Пришлось пересечь заросшую крапивой и лопухами канаву, чтобы очутиться на старой асфальтированной дороге, уходящей на север. Левее дороги видна ещё одна канава и покосившийся металлический забор из ржавой колючей проволоки. Штурмовики на четвереньках ползут под забором за своим лидером, след в след. Примерно через минуту на связь выходит снайпер: «Никого не вижу. Но в любой момент ждите атаки. Попробую просканировать местность». Через пятьдесят шагов они натыкаются на такой же ржавый люк в земле, вокруг него - примятая трава и следы грязных ботинок. Люк распахнут, внутри виднеется кишка туннеля. Сразу же ясно, почему снайпер потерял сигнал — солдатики лезли по катакомбам. — Что за хрень... — бормочет Волкодав. "Сигнал вернулся. Вижу движение в сторону севера" — сообщает из коммуникатора голос снайпера. Теперь, когда стало ясно местоположение солдат, передвигаться можно быстрее — уже не ползти на четвереньках, а идти нормальным шагом. — Перегруппировываемся. — Волкодав останавливается. — Миша, заходи с правого фланга. А ты, Леший, слева. Я прикрываю с тыла всех троих. Идёт? Вопросы есть? Нет? Тогда - вперёд. И ещё, парни, соблюдайте осторожность. Если кому-то жопу отстрелят, Мишка вам её уже врядли обратно пришьёт. Всё. Двинули. На подходе к высокой траве группа на пару секунд замедляется, потом идущий впереди связист не снижая темпа делает несколько шагов и скрывается за колышущимися зарослями. Остальные штурмовики сразу же двинулись за ним, но в ту же секунду слышится оглушительный взрыв, в небо летят комья земли, щепки и кишки связиста, и из кустов веером разлетаются металлические осколки. Трое оставшихся штурмовиков падают на колени, подкошенные осколками. Михаил чувствует режущую боль в бедре и правой руке, глаз заливает кровь, сочащаяся из брови. В ушах стоит звон. Он сплёвывает скопившуюся во рту кровь на землю, видит рядом с собой скрученного судорогой Лешего, лежащего головой в листьях лопуха, и начинает медленно вырубаться, пока не ловит звонкую пощёчину. — Вставай, сука. — над ним навис Волкодав. С такого расстояния отлично видно его перекошенное от злости лицо, осколок, торчащий из шлема и асимметрично вздёрнутые брови. — Вставай, говорю! Только попробуй вырубиться! Лучше сейчас встань, иначе точно потом сдохнешь. За "суку" Миша ему сейчас может и "возразил" бы, да только никак не до того. Одной рукой он держится за бедро, другой – за разбитое лицо. Несколько секунд он силится подняться, туман в голове понемногу рассеивается, зато рука болит уже более ощутимо - видимо, осколком разворотило кисть. Волкодав сломал ветку и протягивает ему её. Миша принимает её здоровой рукой и наконец встаёт, опираясь на неё, как на костыль. В небе гремит гром.***
По крыше барабанил кислотный дождь. В наступившей тишине отчетливо были слышны завывания ветра и отдаленный гул. Стояла такая тьма, что мир вокруг словно перестал существовать. Леший встал и прихрамывая подошёл к битому окну с разобранной картонной коробкой в руках, намереваясь заклеить ей эту дыру. Ливень был не сильно косой, так что капли едва ли попадали внутрь, но ветер мог усилиться в любой момент. Осторожно прилепив картонку на изоленту, он несколько секунд полюбовался своей работой и вздохнул, снова прижимая к телу окровавленную руку. Потом, не обращая внимания на вой ветра, скинул с плеч куртку и сел обратно рядом со своим рюкзаком. Шёл третий час ночи. Михаил цыкнул и, включив фонарь, положил его лучом света к себе. Света от костра всё равно не хватало для его кропотливой работы. Хотя даже с фонарём уровень освещения явно не дотягивал до такого же, как в медкабинетах. Он в который раз обработал инструменты спиртом, промакнул следующую рану и сделал первый стежок, протыкая кожу хирургической иглой. Его руки двигались механически, с каким-то безразличием, словно бы он проводил эту операцию не сам на себе, а наблюдал за этим процессом со стороны. Ему оцарапало лицо, порезало бедро и руку. Одежда, особенно рукав куртки, заляпана кровью. Теперь вот он сидит на полу голый по пояс и зашивает последствия взрыва. Больно конечно было, но терпимо. Всё таки после антибиотика он вколол себе ещё и местную анестезию. Не супер эффективно, конечно, но хоть что-то. Главное, избежать осложнений в виде сепсиса и отека. И чтобы температура не поднялась. Зашив четвёртую рану, он со вздохом оглядел свой импровизированный пункт первой помощи. Шерстяное одеяло, расстеленное на бетонном полу, чтобы сидеть было не холодно, а на нём лежит стопка одежды, кучка пропитанных кровью салфеток, раскрытая аптечка, бутылка спирта, несколько пачек бинтов и перочинный нож. Наёмник положил ножницы обратно к себе на колено, на белое полотенце, рядом с плоскогубцами и мотком рыболовной лески. Задумчиво повертел иглу в руках. Что ж... В ближайшее полчаса он зашьёт себе лицо и руку, а потом ему ещё зашивать ногу, а потом Лешего, а потом Волкодава... И уже не понятно, стоянка наёмников здесь или кружок "очумелые ручки". А ведь кто-то считает, что шитьё — занятие женское... Но это всё лирика. Какие ещё могут быть обязанности у единственного медика в группе? Миша поднял глаза от иглы и покосился вбок, где Леший не переставал копаться в своём рюкзаке. Может попросить у него потом сигарету? А лучше несколько. — Ну как? — Нашёл. — Лёха подсел к нему ближе, держа в руках небольшое раскладное зеркальце. Медик протёр поверхность зеркала пальцем и присмотрелся к своему лицу. М-да... Взрывом видно распотрошило какой-то пень, и как результат — несколько щепок отлетело ему в хлеборезку, раскроив кожу от середины щеки до брови. — Красивый теперь будешь... — задумчиво проговорил Леший. — Страшно красивый. Волкодав со снайпером ушли на верхние этажи ловить сигнал и заново настраивать аппаратуру, так как связиста в группе больше нет. Двух самых порезанных на шашлык оставили на втором этаже рядом с костром. Миша, в целом, против такой компании не был. С Лешим у него общение шло на удивление гладко — хотя такие любители почесать языком его обычно раздражали. Но с Алексеем вот сработались. Хороший, кстати, парень, хотя и не очень с юмором. — Ты бы лучше зеркало ровно держал. — руки у коллеги заметно дрожали, и доставать щепки из брови становилось неудобно. — Ну извини уж, как получается. Мне фалангу пальца срезало, а ты ворчишь... — А могло бы всю руку. — наёмник призадумался. Осколками иногда срезает конечности, пробивает бронежилеты и шлемы, а у них всё в принципе обошлось. — Осколки чёто маленькие были... — Так ясное дело, все большие в себя Виталя поймал. — Кто ж спорит? — Миша пожал плечами и отложил в сторону окровавленные плоскогубцы. Посмотрел на Лешего. Тот выглядел немного лучше — если не считать раны на плече и оторванную фалангу, порезов у него почти не было. Костюм же его пропитался кровью и выглядел грязновато. Михаил снова всмотрелся в своё отражение. А что, Лёшка прав, он теперь тот ещё красавчик — с порванным ухом и порезом на пол лица. Явно останется заметный шрам. — Угораздило же тебя в первый раз... Это же твой первый заказ, ага? — зеркало выровнялось, а Леший продолжал трещать. Миша угукнул в ответ. Всё верно, на сороковом году жизни кое-кто решил оставить профессию полевого медика и податься в наёмники. — Ну и как оно? — Нормально. — Карьеру теперь будешь строить? — Ещё бы. Если не откинусь, естественно. Леший на это почему-то улыбнулся и закатил глаза. — Так может тебе позывной нужен? А то Михаилов этих... Как грязи. Это вон у Волкодава ты "Мишка", а я считаю тебе что-то посерьёзнее нужно. Не дело это. — Может. — наёмник затягивал последний стежок на своём лице, затем поелозил по щеке смоченной в спирте салфеткой. Замечательно. Получилось даже не так страшно, как он ожидал. — Ну так что? — заинтересованно спросил Леший, оглядывая собеседника с ног до головы. Его взгляд остановился на Мишином лице. — Да я не знаю... А что, есть варианты на примете? — Конечно. Шрам. Как тебе, а? "Наёмник Шрам". Звучит же?— Лёша широко улыбнулся, довольный своей идеей. Улыбнулся и Михаил. Конечно, звучит. Он одобрительно хмыкнул. — Шрам так Шрам. Мне нравится. На улице один за другим раздались несколько раскатов грома. Оба наёмника машинально повернули головы на звук. — Ухх, какая погодка сегодня! Свежо, морской бриз... А, Шрам? Шрам молча кивнул в ответ и продолжил свою работу. — Слушай, кстати... Как тебе в Зоне? — на этом вопросе интонация Лешего стала серьёзной. — Пиздец. — Согласен. — Именно то, что я хотел, — Шрам замолчал на пару секунд. — Если бы экипировка позволяла, я бы здесь жить остался. — Ну что, мечты сбываются. У нас все шансы остаться за периметром ещё на месяц. — сбоку раздался голос Волкодава. Тот прокашлялся и сел возле костра. — Связь мы на удивление наладили, так что у меня для вас две новости. Первая — задание провалено, потому что дезертиры крутанули нас на причинном месте и убежали за пределы досягаемости сигнала. Вторая — сидим здесь недельку, потом идём встречать ещё один отряд наших. Чувствую, не последний... Шрам размял шею и довольно прогнулся навстречу костру. Так ему здесь было хорошо, что он даже спать нормально начал. Он чувствовал, что уже любит Зону. Дождь потихоньку прекращался. Холодный воздух из окна дул в спину, но это было не критично. Жар от костра щекотал голый живот. Работы ещё предостаточно, но она обещает быть методичной. В голове зреет желание по завершении дел всё-таки стрельнуть сигаретку у Лешего и спокойно подымить в окно. Похоже что мечты и правда сбываются. Они встретили ещё один отряд, потом ещё один и ещё... Зону тем временем потихоньку осваивали, пытались брать под контроль. Наёмники поднялись до нового уровня — основали постоянный пункт, целую базу внутри Зоны, и заказы получали не только извне, но и от других зоновских обитателей: военных и учёных. Скрывшиеся дезертиры назвались Долгом, основали свою группировку и начали баловаться оружием. Не отставали и наёмники — образовалась целая группировка, постепенно выросшая до нескольких крупных бригад, слитых в один синдикат. Дальше всё как обычно — оружие, наркотики, артефакты, заказные убийства, секретные документы. Шрам провёл в этом бизнесе год, и ему всё жутко нравилось. Жизнь во внешнем мире ему казалась такой серой и пресной по сравнению с его новыми буднями, что он не мог понять, как раньше жил все эти сорок лет и не стремился к чему-то большему. Хладнокровие и расчётливость Шрама только сыграли ему на руку, так что он имел большой успех в выполнении заказов. Ему даже льстило, когда вольные сталкеры называли его садистом — ему нравилось демонстрировать свою силу и вызывать страх. Ну знаете, типичное развлечение наёмного убийцы. Шрам чувствовал, что будто с цепи сорвался. И, если честно, ему это было вполне в кайф. Он был готов играть в эту игру до победного конца. Но в один прекрасный день наёмник понял, в какой яме оказался. Всё началось с того, что он отправился с группой на очередное задание: принести документы из заброшенного НИИ, оставшегося после советских времён. Они шли друг за другом, вынося документы из здания. Под ногами хрустела штукатурка и хлюпала вода. Шрам заметил, что шнурок на одном из его берцев развязался, и решил, что будет разумным это исправить пока он не запнулся. — Парни, вы идите... Я сейчас. — он снял с плеча автомат, присел и стал шнуровать ботинок. В холодных катакомбах пальцы занемели и не слушались, так что со шнурком пришлось возиться дольше обычного. С улицы слышались разговоры — наверное, ребята кого-то встретили или вроде того... Наконец он закончил, встал, пошёл к выходу из НИИ и вдруг замер, услышав снаружи перестрелку. Судя по звуку, людей там было ой как много, так что он резко развернулся и побежал в другую сторону, на ходу передёргивая затвор. Из здания наёмник выбрался своим любимым способом — через окно. Прыгнув с подоконника второго этажа, он приземлился на землю, примяв собой траву. Откатился в сторону и пополз между кустами, держа автомат наготове. Совсем рядом гремела перестрелка, над головой Шрама просвистело несколько пуль. Он гадал, кто мог на них напасть — бандиты, или может одиночки, или военные..? Стрельба утихла. Шрам дополз до предполагаемого тыла нападающих и чуть раздвинул кусты руками, осторожно выглянув в просвет. Его лицо резко побледнело. На фоне НИИ в трупах наёмников шарились... наёмники. Что за приколы? Он встал в полный рост, высунул ствол автомата между веток и дал очередь по пятерым типам, которые стояли к нему спиной. Двое сразу упали, остальных пришлось торопливо добить выстрелами в голову. Он опустил автомат и подошёл к лежащим у входа в НИИ мёртвым товарищам по заданию, валяющимся под трупами коллег. Опустился на одно колено, перевернул тело одного из напавших, растерянно хмыкнул. Так и есть, почти всех он знает в лицо. Получается что, они просто пришли и перестреляли своих же? Вопросы и вопросы, целая куча вопросов, голова кругом, чёрт. В этот момент за его спиной раздался сдавленный стон. Повернувшись, Шрам увидел одного недобитого наёмника, пытающегося встать. Тот, поняв, что его заметили попытался притвориться мёртвым. Лицо Шрама приобрело зловещее выражение. Подойдя к раненому, наёмник наступил носком тяжёлого ботинка ему на грудь, придавив к земле. — Ты чего, сволочь? — прошипел он. Вид у Шрама был дикий — бледный, глаза вытаращены, светлые с проседью волосы выбились из под шлема. Над ними с любопытством кружила одинокая ворона, привлечённая запахом крови и недавней бойни. Услышав карканье, недобитый наемник дернулся, испуганно созерцая ботинок на своей груди. Птица, видимо, решила, наконец, заняться делом — приземлилась и безо всякого страха начала клевать глаз одному из убитых. — Ш-шрам... — проскулил раненый.— Подожди, я всё объясню... — он хаотично помахал руками возле своего лица. Глаза его постепенно прояснились. — Ты не думай, я... Меня заставили. Шрам надавил сильнее, заставив подстреленного выплюнуть кровь. — Точнее формулируй. Кто вас отправил? С какой целью? — А с каких пор нас посвящают в подробности..? — он попытался усмехнуться, но только выплюнул ещё одну порцию крови. — Ты только не стреляй, я всё расскажу... Короче, у нас на вас заказ. Убить всех четверых и забрать документы... — он сдавленно простонал, когда давление на грудную клетку усилилось. — ...Ч-чёрный... Мы от Чёрного... Шрам скривился. — Не стрелять? Ну как скажешь. — наёмник приподнял ногу и с силой опустил её на шею раненому, ломая шейные позвонки. К его удивлению, тот даже не дёрнулся, хотя глаза его закатились и застыли. — Чёртова помойка... — выругался Шрам и сплюнул. Достал из-под трупа сумку с документами и кинул её в ворону, взлетевшую от такого на ветку ближайшего дерева. Ну и что теперь делать? Может Чёрный с Волкодавом что-то не поделили, или всё куплено и Шрама с коллегами просто разменяли, как очередных пешек. Скверно. Очень скверно, если учесть, сколько времени он работал на этих козлов. Ползание по пластунски и беготня знатно сбили ему дыхание. Надо бросать курить... Немного подумав, наёмник собрал с земли рассыпавшиеся документы, оттряхнул их и спрятал обратно в сумку. Пригодятся. Оглянулся, шуганул ворону, нахально поедающую глаз одного из мертвецов и пошёл прочь от НИИ. Работать в таких условиях? Ха, ну вас к чёрту.***
Даа, было дело. Тогда у него появилось чувство, что это далеко не первый раз, когда он разочаровывается в жизни и окружающем его обществе. И, наверное, не последний... Следующие пять лет в Зоне только подкрепили мысль Шрама о том, что ему лучше быть одному. Он не боялся одиночества — наоборот, оно было его естественным состоянием. Зачем ему кто-то? Он сам разберётся со проблемами, сам себя вылечит если понадобится, сам себя обнимет во время сна, сам удовлетворит свои потребности. Кто может понимать его также хорошо, как он сам? Одиночество было для наёмника гарантией его собственного покоя. Даже гарантией безопасности. Если бы Шрам писал пособие по выживанию, в первом пункте бы значилось "В любых условиях расчитывать только на себя". Всё-таки он прекрасно понимал, что большинству людей на него плевать. А таких, которые о нём бы искренне волновались он пока не встречал. Мама, понятное дело, не в счёт. Стало совсем сыро. Вместе с прохладой к земле опустился плотный туман. Где-то стрекотали сверчки. На подходе к каменистому склону наёмник спрятал детектор и вслушался в звуки вокруг. Но до ушей долетали только шорохи ночного леса и пение сверчков. Пахло болотной жижей. Шрам прошёл вдоль склона, ощупывая его рукой, пока не наткнулся на небольшую расщелину. Он посветил туда фонариком, прищурился, пошарил в ней рукой и извлёк из расщелины небольшой поэлетиленовый свёрток. Он был сырым и немного грязным, но содержимое не должно было повредиться. Наёмник нетерпеливо его развернул, чувствуя предвкушение. Глаз радовали его старые вещи, которые он здесь на всякий случай спрятал, когда покидал ряды сотрудников синдиката. Вещей немного, но все они были чрезвычайно важны, особенно в этот момент. В первую очередь взгляд Шрама упал на красный паспорт с золотистым орлом на обложке. Фото в нём было довольно мутным и не особо свежим — Шрам, изображённый на нём, был без щетины, с голубыми глазами и светло-русыми волосами, ещё не затронутыми сединой. На вид ему было лет тридцать. "А что, красивый..." — вздохнул про себя наёмник. "И глаза прямо голубые". Когда Шрам только пришёл в Зону, седина уже занимала добрую часть его головы. Все виски были белыми. А за время пребывания в ней он как-то... выцвел. Если он будет смотреть на себя в зеркало сейчас, то увидит человека со светлой, почти бледной кожей, неестественно светлыми глазами и полностью белыми волосами. Он сам не понимал, как это произошло, и виновата в этом генетика или аномальная сущность места, где он находился, но по сути Зона сделала из него альбиноса. Шрам пробежался глазами по основным данным. Полное имя он знает, дату рождения знает... Паспорт выдан в Мурманске. Его первые прописки были там же, потом — штампы с названиями разных городов... кажется карельских. Шрам напрягается и приходит к выводу, что это может быть связано с его военной профессией и обилием воинских частей в этом районе страны в прошлом. Хотя он не уверен. Вдруг исказились его воспоминания не только о нём самом, а и о внешнем мире в целом? Кто знает... Проклятый монолит, последние извилины выжег. Дальше наёмник слегка удивляется. Выходит, что он был женат на некой Елене и развёлся спустя четыре года. А ведь он даже не помнит, как она выглядела. Но это уже не важно. Шрам замечает почти полную пачку сигарет и молча суёт в карман. Он вроде как бросил, но... пусть будет. И наконец самая главная вещь — его старый КПК. В тот день, когда он смылся с места перестрелки у НИИ, он параноил что в верхушке синдиката будут его отслеживать, поэтому выключил свой девайс и спрятал вместе с парой вещей. Немного протерев экран, наёмник пробует включить — вроде работает. Правда придётся поменять батарейки, но это мелочи. Главное что он первое время активно записывал в заметки свои мысли, можно сказать, вёл личный дневник. Вот на эти заметки Шрам и надеялся — надеялся найти что-то такое, что хоть немного освежит его память. Надо будет почитать на досуге... Наёмник сгрёб вещи и убрал в подсумок, собираясь уходить. Туман густел. Время близилось к полуночи. Хотелось курить.