***
Люциус лениво выводил узоры на спине Гарри, который удобно пристроил голову на его плече и закинул ногу на бедра. Из душа они вышли вместе и теперь просто лежали обнявшись, позволяя простыням впитать остатки влаги с их тел. — И чему обязан такой внезапной благосклонностью? Петушиные вопли Драко трудно было игнорировать, но слова были слишком неразборчивы — понятным был лишь оскорбительный тон. Избалованный отпрыск характером пошел в Блэков: спасибо, что вазами не швырялся, подражая маменьке. И вполне мог наговорить школьному недругу разнообразных гадостей и ввести того в заблуждение относительно его статуса. — Тебе не понравилось? Гарри не пошевелился, но умоляющая нотка звучала слишком явно для Люциуса, успевшего изучить оттенки интонаций своего эмоционального возлюбленного. Поэтому ответил так же ровно, как и задал вопрос: — Понравилось. Но спрашивал я о другом. — Люциус перекатился, меняя их положение: теперь он нависал над растерявшимся и напрягшимся Поттером, упираясь локтем у головы и прижимая его ноги коленом. Юноша нервно облизал губы, и его тут же захотелось целовать, забыв о вопросах. — Скажи мне, Гарри, этот эксперимент… Ты что-то проверял или наконец принял наши отношения? Гарри сделал глубокий вздох, будто собирался нырять с самого высокого камня: — Я давно принял. — Его взгляд блуждал по лицу Люциуса в поисках знака, одобрения. — Думаю, что хочу… Больше… — Уверен? Поттер очаровательно закусил рдеющую губу и медленно кивнул. В зеленых глазах за доли секунды сменялись надежда, неуверенность, нежность. Люциус прикоснулся губами к крохотной морщинке у уголка рта, словно в первый раз, которого у них не было, — почти целомудренно, едва уловимо. А потом Гарри опустил ресницы и жарко выдохнул, изгибаясь навстречу, и обхватил его за шею, притягивая ближе. Люциус сорвался от первого сладкого стона, шалел от доверчивой смелости, целовал и шептал, какой он потрясающий, какой красивый, сладкий, чудесный его мальчик. И от его медового воркования Гарри хотелось одновременно плакать и кричать от восторга. Потому что сейчас он понимал, что это не ложь, не пустые слова, а действительно те чувства, которые испытывал Малфой. Те же желание и жадность, что испытал он сам. Не к какому-то глянцевому красавчику вроде Жана, а к нему, к Гарри — неопытному, зажатому, с торчащими волосами и непослушными руками. И это понимание обоюдности, взаимности теперь еще острее и ярче разгоняло под кожей колкое предвкушение. От обхвативших сосок губ Гарри выгнуло дугой. — Тшшш… — Малфой подул на сжавшуюся темно-розовую ареолу. Подразнил языком нежную кожу на груди, чуть сильнее прикусил второй сосок. Гарри отвлекся на мимолётную боль, а потом почувствовал теплые пальцы, которые, приласкав мошонку, спустились ниже и теперь настойчиво потирали сжавшийся анус. — Люц… — Дыхание сорвалось — Малфой ввинтился языком в ямку пупка, дразня и разглаживая пальцами плотные мышцы промежности. — Люциус! — Да, милый? — в ртутных глазах мелькнуло и пропало раздражение. Ему не терпелось проникнуть туда, вглубь горячего тела, на миг замереть, сорвав удивленный и восторженный стон, и продолжить, медленно, настойчиво, ласково растягивая под себя. Поцеловать смешную, трогательную жеребячью коленку и тонкую кожу на сгибе и еще выше, вдоль бедра, выпирающих косточек и на груди, прихватить губами сосок, губами и слегка зубами, а потом обвести его языком, впитывая стон, и вздохи, и очаровательный хриплый смех, полный довольства и страсти… — Доверься мне. Гарри. Ты же знаешь, что я не сделаю тебе ничего плохого. Эффект от его слов был ровно противоположный: он почувствовал, как мелко задрожал впалый живот и чуть ли не судорогой свело мышцы бедер. До умопомрачения хотелось большего, но он только тихо выдохнул, убирая руки от закаменевших ягодиц. — Хэй, милый? — Люциус рывком переместился выше, накрыл всем телом и поцеловал искривившиеся отчаянием губы. — Ничего не будет, пока ты не будешь готов. Гарри чуть не всхлипнул от ощущения поражения: он терпел и смирялся с гораздо более неприятными вещами, а когда сам жаждал получить что-то — не смог принять. Глупо, но так обидно последний раз ему было в детстве, когда на праздники он не получал ни единого подарка. С чего вдруг настойчивый и бесстыдный Малфой решил поиграть в благородство? — Что значит — ничего? — Ничего — больше обычного, — Люциус усмехнулся, демонстрируя, что раскусил подоплеку вопроса и потаенные страхи, скрытые за ним. Тронул сухим поцелуем скулу: — Ничего, пока ты не станешь расслабленным, растянутым и влажным. От низкого волнующим голоса щекотало в пояснице, Гарри едва сдержал мучительно-восторженный стон: потяжелевший, алчущий взгляд разбивал сомнения — Малфой не отступит и будет настойчиво добиваться своего до полной капитуляции. — Пока мои пальцы не будут свободно проникать в тебя… Остро пахло миндалем. Малфой не пожалел смазки, и теперь от каждого движения руки по члену Гарри, громко хлюпало. А от искушающего, дьявольского шепота было стыдно, горячо и туманилось в голове… Чем быстрее он двигал рукой, тем медленнее и более тягуче произносил слова. Как ни старался Гарри, он не мог сосредоточиться на чем-то одном. Ритмичное, обволакивающее скольжение, тяжесть прижавшегося, пышущего жаром желания тела, влажное дыхание… и шепот: — Пока ты не попросишь, пока не будешь умолять взять тебя… Гарри захлестнуло эмоциями, закоротило намертво от невозможно стыдной, слишком реальной картинки, подкинутой воображением: он на коленях перед Люциусом — и просит… Грохот крови в ушах наконец-то заглушил все прочие звуки. Он закрыл слезящиеся от эмоциональной бури глаза, позволяя каплям скатиться по вискам, непроизвольно толкнулся бедрами вверх — и дурманящая пульсация в паху выплеснулась наружу. Они еще долго целовались. Мягкими осторожными поцелуями. Малфой гладил его по лицу, шее, щекотал бока и опять шептал какие-то милые глупости, что он ценит его невинность, и что все ещё будет, и что не обидит…***
— Хозяин Люциус просит мастера Гарри подняться в спальню. Пэтси появилась и исчезла быстрее, чем Гарри успел бы дважды хлопнуть в ладони. Он с сожалением отложил в сторону учебник «Магических заклинаний Чедвика», крайне увлекательно объясняющий принцип создания простейших заклинаний, который читал каждый день после обеда, пригладил волосы и пошел наверх. Раздумывая над случившимся, Гарри чувствовал себя идиотом: не иначе сама Магия послала ему утром невменяемого Хорька, чтобы он не просрал свой шанс. Люциус всегда шептал разнообразные пошлости, если его рот не был занят, честно озвучивал свои желания — открыто, откровенно и пошло, а Гарри все пропускал мимо ушей и корчил из себя недотрогу. Докорчился. Хватит ли у Люциуса терпения? Он же не покажет раздражения — бесстрастная маска умело скроет эмоции, и оно будет копиться помалу, кирпичик за кирпичиком, пока не встанет стеной между ними. И Гарри знал, что теперь его не устраивает такой вариант развития событий. Люциус уже ценил его, хотел, чтобы Гарри был с ним, и не считал обузой. Раньше Гарри о таком мог только мечтать, без надежды на воплощение в реальность. Осталось решить для себя, на что он действительно готов ради того, чтобы быть с Люциусом. Знать, что есть дом, где он может делать, что пожелает, хоть разгуливать голышом, и это не вызовет возмущений. Скорее наоборот. Чувствовать заботу, тепло и желание, вдыхать чуть горьковатый аромат, приправленный чертовым миндалем, от которого чесалось нёбо и сладко ныло внутри. Поднявшись, коротко стукнул в дверь и заглянул в комнату. — Перестань стучать в двери спальни — здесь не может быть никого, кроме меня. — Люциус стоял перед ростовым зеркалом, расправляя воротник рубашки. Он поймал взгляд Гарри в отражении. — Иди сюда. — Учту. — Гарри подошел ближе, гадая о причине вызова и ожидая продолжения разговора. Но Люциус сначала увлеченно завязывал шейный платок, стреляя в него хитрыми взглядами, закалывал сложный узел драгоценной булавкой, потом подбирал запонки в шкатулке… Гарри опять залип на длинных ногах и крепкой заднице, обтянутых льняными брюками, узкой талии и широких плечах под полупрозрачным хлопком рубашки. Он поднял взгляд выше и понял, что попался: Люциус самодовольно улыбался в зеркало, наблюдая за разглядыванием и последующим замешательством. — Ты звал… Что-то хотел? — Всегда хочу. — Люциус обернулся и жестом показал приблизиться, серые глаза сияли озорством. — Я бы предпочел запереться здесь с тобой, попробовать кое-что особенное, но, увы, на сегодняшний вечер другие планы. Люциус обхватил юношу за талию, прижал к себе, заставив чуть прогнуться назад, и запустил руки под хитон, вовлекая в очередной пленительный поцелуй. Он не лукавил ни капли — продолжить начатое с утра было заманчиво, но увы… Он отстранился первым и с удовольствием отметил, как Поттер потянулся следом. — Прости. Меня ждут. Гарри угукнул и выпутался из объятий, поправляя сбившийся и задравшийся хитон. — Гарри, у меня есть небольшая просьба. — Люциус посмотрел в зеркало, устраняя беспорядок в своей одежде. — Какая? — Поужинайте сегодня с Драко. Попытайтесь наладить общение. Гарри едва удержался от гримасы неудовольствия. Проспавшийся Хорек являл собой зрелище жалкое и немного виноватое: судя по настороженным взглядам во время обеда, о событиях утра он помнил крайне смутно и ожидал неминуемой и суровой расправы. А Люциус, выходит, решил одним камнем двух перепелок достать. — Я постараюсь… — буркнул Гарри, с трудом сдерживая смешинку: каков коварный слизеринский змей! — Ваши детские стычки остались в Хогвартсе. Вы же способны быть вежливыми друг с другом сейчас, не так ли? — Люциус наконец-то перестал вертеться перед зеркалом и почему-то тяжело вздохнул: — Надеюсь, тут останется хотя бы фундамент к моему возвращению. — Надейся… — Мерзавец! — восхищение Малфоя было почти искренним.***
Настоящим мерзавцем вечера оказался Драко Малфой. Подчеркнуто-безупречный вид серо-голубого костюма, подчеркнуто-элегантные манеры, скупые жесты — Хорек выглядел так, словно его пригласили на чаепитие к королеве Англии. Измученное напряженное молчание повисло над обеденным столом, как чучело мертвой птицы. Впрочем, внимание Гарри в достаточной степени поглощено пастой с острым соусом: яркие пряные капли были бы так же очевидны на белоснежной скатерти, как его неловкость и раздражение, возрастающие с каждым задерживающимся выдохом Хорька. Лучше бы насмешничал в открытую! Но Малфой двигал только руками и нижней челюстью и совсем не издавал лишних звуков, даже не втягивал воздух, пытаясь унять пожар на языке. А внутри Гарри с каждой порцией аррабиаты разгоралась ярость, и ее хотелось выкрикнуть, выплюнуть в самодовольное, невозмутимое лицо напротив. Но он лишь сильнее сжимал в кулаках столовые приборы и пытался абстрагироваться от окружающей среды: подцепить порцию пасты, дождаться пока лишний соус стечёт в тарелку, быстро засунуть еду в рот — и не испачкаться при этом до ушей. Конечно, у него не получалось проделывать это так же безукоризненно, как это делал младший Малфой. Тем не менее им удалось протянуть без столкновения характеров до десерта: эльфы, по заведенному Люциусом порядку, сервировали его на террасе, и юноши вынуждены были сменить позиции, нарушив тем самым хрупкое равновесие. — Почему отец не взял тебя с собой? У Драко делано равнодушный тон, а внимание направлено на кончик первой за вечер сигареты. — Полагаю, по той же причине, почему не взял тебя. Гарри плюхнулся в кресло и подтянул к себе блюдо с крохотными пирожными с глянцевой шоколадной глазурью: Хорек уже уведомил, что считает их плебейскими и недостаточно изысканными. Гарри наплевать, ему больше достанется. Но от прищуренного змеиного взгляда в голову лезли всякие глупости и горчило на языке: Люциус не говорил, с кем у него встреча. Да и Гарри не пришло в голову поинтересоваться. Он даже не уверен, имеет ли на это право. Драко выпустил дым, который, повинуясь взмаху волшебной палочки, превратился в прозрачные причудливые цветы, и все-таки произнес вслух очевидное: — Ты не знаешь. Возражать было глупо, а выяснять, знает ли Хорек, — глупо вдвойне, но терпение никогда не было его сильной стороной, поэтому Гарри зло процедил: — Малфои — дым и зеркала, — он откинулся на мягкую спинку, с удовольствием наблюдая напряжённый перекат желваков на бледном лице. Усталом и напряженном, будто он отбывал тяжкую повинность, общаясь с Гарри вежливо. — Пойдем. Покажу кое-что… Это кое-что, видно, не в доме, потому что Малфой уже докурил, встал и ждал его близко к ступеням, ведущим к пляжу. — Что я там не видел? — фыркнул Гарри и демонстративно взял следующее пирожное. Он ещё не лишился ума, чтобы вестись на столь примитивный прием. К тому же, он изучил ограниченное пространство вокруг дома — там только колючие кусты, скалы и чары. Люциус объяснил это еще в первый день пребывания на острове. На мгновение мелькает мысль, что Драко может обманом аппарировать вместе с ним, если он будет неосторожен, но это слишком глупо. Малфой, видимо, тоже это понял: — Кое-кого. Идем, Потти, лишу тебя парочки иллюзий, — в его голосе насмешка и что-то похожее на жалость. Желудок Гарри судорожно сжался: жалость означала, что Драко действительно что-то знает, что-то такое, что Гарри не понравится. Он зарекся влипать в приключения еще после Волдеморта, но ему не нужна жалость от Драко Малфоя. — Веди.***
Под подошвой хрустели мелкие камешки, младший Малфой уже неоднократно пожелал «тупому грязному магглу, который не помнит нахрена ему палочка, свалиться вниз и разбить свою тупую башку», но козья тропа, огибающая скалу, была достаточно широка, а почти полная Луна светила ярко, чтобы не заплутать и вернуться к дому, если все окажется идиотской шуткой, и Хорек бросит его где-нибудь здесь. В конце концов, Гарри помнил, что может позвать Пэтси, пусть и под угрозой порки. За очередным поворотом тропинка вела вниз. Буквально через несколько десятков шагов Драко погасил Люмос и раздражённо прошипел, что если Поттер будет пыхтеть и шуршать, как стадо громамонтов, то он всё-таки сбросит его со скалы. Гарри не понимал, как он сам ещё не скинул Хорька вниз. Малфой дёрнул его за руку, заставляя присесть: сквозь заросли кустарника была видна соседняя вилла. Гарри распластался на теплом камне и подполз ближе к краю. Хорошо освещённая терраса была перед ним словно сцена театра: вокруг длинного низкого столика в креслах и на оттоманках расположились мужчины. Люциус и Снейп узнавались без труда, хотя профессор выглядел непривычно в летнем костюме, без своей знаменитой мантии. Остальных Гарри не знал, хотя они показались смутно знакомыми. — Братья Лестрейндж, — едва слышно прошелестел Драко почти в самое ухо. — И Барти Крауч-младший, — немедленно отозвался Гарри: как в Омуте Памяти перед глазами встала сцена суда. Барти повзрослел, но по-прежнему выглядел хрупким между двумя крепкими мужчинами. С которыми целовался по очереди. — Значит он не умер, — странным голосом произнес Хорек, и Гарри покосился на него. Малфой лежал рядом с ним на камне, в своем пижонском светлом костюмчике, с лихорадочно блестящими глазами и пятнами румянца на щеках. Все его внимание было поглощено происходящим внизу. — И Пьюси тут… Если бы не возбуждённый вид Хорька, Гарри решил, что тот в отчаянии. Гарри поискал взглядом слизеринского выпускника и, когда нашел, удивился, что сразу не заметил: Пьюси стоял у кресла Снейпа. На коленях. Полностью обнаженный. Со связанными за спиной руками.***