***
Полуночные посиделки давних приятелей грозили затянуться, а Люциус уже к середине вечера был готов плюнуть на законы гостеприимства, послать всех к Мордреду и вернуться на виллу, тискать Гарри. Раздражало буквально все: сладковато-приторный дымок кальяна с очередной убойной смесью Снейпа, его новый мальчишка, демонстрирующий щенячью покорность, дорогое вино, которое очевидно неправильно хранили и теперь оно оседало кислятиной на языке. Сам Снейп, которого крайне неприлично развеселила новость о том, что Люциусу удалось заключить брачный контракт на Поттера. Малфой возблагодарил Моргану, что не стал вдаваться в подробности махинации, а лишь сообщил, что намерен взять Гарри в мужья — в ответ на вопрос, почему прибыл один, без обычного сопровождения в виде очередной очень дорогой шлюшки. Долохов, тискающий одновременно двух французских кокеток с очевидной примесью вейловской крови, от этой новости витиевато ругнулся на родном языке. Остальные притихли, очевидно вспоминая последние реплики в адрес будущего мужа Малфоя. За долгие годы размышлений выводы бывшими «рыцарями» были сделаны правильные. Бунтарство хорошее развлечение для молодых, если за спиной не стоят десятки поколений предков и ответственность за других людей. И пусть общество требовало реформ, но не революций и гражданской войны под предводительством двух полукровок. Поэтому бывшие узники Азкабана считали себя обязанными Люциусу и более всего были благодарны Поттеру за возможность жить спокойно и наслаждаться малыми радостями. Тем более, когда эти радости услаждают взор, вкус и тело, а Победителю нет никакого дела до побежденной стороны. Чутко уловивший смену настроения, Снейп потрепал своего мальчишку по волосам, о чем-то тихо спросил — Пьюси энергично кивнул несколько раз, предано заглядывая в глаза, — и поднялся, привлекая внимание собравшихся. Сидящий рядом Мальсибер возбужденно притопнул ногой, от чего сидящая на его коленках пухленькая девица жеманно захихикала. — Мордредом клянусь, в Азкабане я частенько вспоминал твои трюки, Снейп! — Мальсибер придержал девицу за талию и указал ей на Снейпа, который с деловитым видом закатывал рукава рубашки до локтей: — Еще в школе он изобрел Левикорпус. Оказывается, когда висишь вверх ногами, то ощущения от минета непревзойденные. — Ты забыл уточнить, Эш, что минет делал ты! — фыркнул Барти. Обнимающие его Лестрейнджи похабно заулыбались: демонстрация нового заклинания даже в стенах Слизерина было событием неординарным, а Снейп уже тогда имел стиль. — Тебя я тоже вспоминал, Крауч! — Мальсибер снова подкинул пискнувшую девушку на коленке. — Все такой же противный, как крошки на простыне! — У всех крошек есть неоспоримое свойство, Эшли, — прогудел Рабастан, прижимая льнущего Барти еще крепче, — они становятся мягкими и вкусными, если их как следует смочить слюной. От грянувшего хохота Люциус поморщился и отпил из бокала кислящее вино, разглядывая поднявшегося в полный рост Пьюси: парень оказался чуть выше и крупнее зельевара. Снейп скупыми, точными движениями накладывал витки Инкарцеро, формируя из черных веревок затейливый узор. Под гладкой кожей красиво подрагивали напряженные мышцы атлета. Мальсибер был прав: постановки Снейпа были не лишены определенного изящества, и Люциус бывало использовал некоторые приемы, когда хотелось чего-то экзотического. Многие использовали. Убывший сразу после ужина Руквуд был в восторге от Сектусемпры. Как и пропавший без вести малыш Регулус. Люциус игры с кровью не любил. Подвешенный лицом вниз Пьюси с притянутыми к бедрам лодыжками и разведенными в стороны коленями, прогибался в пояснице, ещё сильнее напрягая вздувшиеся буграми мышцы, запрокидывал голову, пытаясь не терять зрительный контакт со Снейпом. Северус медленно кружил вокруг него, изредка поглаживал поясницу, внутреннюю поверхность бедер или сминал круглые, как бладжеры, ягодицы до белых пятен, щипал потемневшие соски, склонялся и тихо шептал явно возбуждающие слова. Эдриан облизывал пухлые губы, обмякал и снова вскидывался в путах, выдыхал тихое: «Да!», а его эрегированный член, тоже в обрамлении веревочных витков, подрагивал и масляно блестел крупной головкой. Люциусу внезапно стало скучно. Он заранее знал, что Снейп засунет в парня игрушку, смазанную каким-нибудь адским составом, затем поиграет слабенькими заклинаниями, подстегивая нервную систему, жестко трахнет в рот… Может предложит поучаствовать. Но участвовать не хотелось. Хотелось Поттера — гибкого, горячего, подставляющегося под поцелуи. Малфой с сожалением подумал, что для Гарри разворачивающаяся сцена была бы шокирующей.***
Гарри тихо ругнулся и вытряхнул из сандалии мелкий камешек. Спуск в темноте оказался сложнее, пыхтящий сзади Хорек то и дело спотыкался и хватался за руку Гарри, чтобы не упасть. Оба молчали. Эмоции бурлили и распирали изнутри, и Гарри буквально кожей ощущал жадное ожидание Драко. Бог знает, на какую реакцию он рассчитывал, но точно не на спокойное размышление. А поразмыслить было над чем. Драко был слишком занят сценой Снейпа и Пьюси, силой одного и покорностью другого, и не обращал внимания на то, что заметил Гарри: как менялось лицо старшего Малфоя. Гарри помнил, как смотрел Люциус на него, связанного, в самый первый день, знал, как выглядит его возбуждение, жадное, непритворное, — и тени его не было там на веранде. Был гнев, мимолетный, в ответ на какие-то реплики. Сдерживаемое раздражение. Вежливый смех. Маска. И скука: внимания внушительному красавчику, стонущему в экстазе, перепало не больше, чем связке бананов в вазе. Да и остальным тоже. Поэтому и дернул Драко со скалы: интуиция вопила дурниной, что старший Малфой скоро отправится домой, а им с Драко придется объяснять ночные прогулки внезапно вспыхнувшим приятельством. Уже ступив на жесткую траву лужайки вокруг дома, Гарри спросил: — Зачем ты мне это показал? — Скажи, что тебе не понравилось, Потти! — в голосе Драко звучал злой вызов, а на бледных щеках еще пламенели рваные пятна румянца. — Не настолько, чтобы испачкать трусишки! — Гарри презрительно смерил его взглядом и ухватил Драко за воротник: — На что ты рассчитывал? Что я устрою истерику, если Люциус будет не один? Ощущение пронзительной хрупкости возникшего между ним и Люциусом доверия прилетело пощёчиной. Необходимость предотвратить угрозу, защитить только начавшее формироваться основание его нового мира, пекла изнутри разъедающей легкие отравой и текла злым огнем к кончикам пальцев. В округлившихся глазах Хорька плеснуло изумление пополам с испугом. — П-пусти, придурок! — Он с силой схватил Гарри за запястье, дернулся, едва ли не с треском выдрав ткань из скрюченной хватки, оттолкнул Поттера и припустил к дому. Уже у самой двери обернулся, полоснув дурным оскалом, но так ничего и не сказал. Гарри тяжело смотрел ему вслед, сжимая и разжимая кулак. На самом пределе слышимости шипело море.***
— Доброе утро, Гарри. Поттер, который старательно изображал спящего, когда Люциус вернулся ночью, привычно улизнул на утреннее купание до его пробуждения и торчал на пляже, терзаясь мрачными мыслями, пока рядом не появилась Пэтси с причитаниями, что мастер Гарри получит солнечный удар. Люциус застал его врасплох: никуда он после завтрака не отправился, как рассчитывал Гарри, а поджидал в спальне, лениво развалившись на кровати. И сейчас наслаждался замешательством. — Доброе. — Как водичка? — Как всегда, — буркнул Поттер. — Превосходная! Люциус поднялся, подошел вплотную, ослепляющий в своей наготе, и смотрел на него мягко, с такой понимающей улыбкой, что Гарри немедленно захотелось отвесить себе оплеуху: он же собирался быть покладистым. — Я ждал тебя. — Люциус убрал непослушную прядку волос за ухо Гарри, прикоснулся к губам в коротком поцелуе, а затем указал на знакомую шкатулку: — Для тебя есть небольшой сюрприз. — Можно мне… Я в душ… — Гарри едва ли не по стеночке отодвинулся в сторону. Люциус продолжал с улыбкой наблюдать за его отступлением. Гарри привалился спиной к двери в ванной. Чертовы «кошки-мышки», в которые так любил играть Малфой, домогательства его и эти чертовы улыбочки, удовольствие от его, Гарри, смущения и возбуждения. Чертово возбуждение, появляющееся от одного присутствия, голоса, взгляда, обращенного на Гарри. Желание упасть на колени и снова почувствовать тяжелую гладкость на языке. Перетерпеть — и позволить все. Если Драко считал отца куда более искушенным, чем об этом знал или мог нафантазировать Гарри, то вчерашняя прогулка могла быть и издевкой, и своеобразной помощью. Но только добавила мучительных размышлений: как скоро он надоест Люциусу своей нерешительностью, как скоро тот найдет более сговорчивого любовника, и на что будет согласен сам Гарри, чтобы не потерять его? Минет он снизошел сделать… Болван! А если бы Люциус действительно был не один? Как бы отреагировал Гарри? Вчерашнюю сцену они не досмотрели, но и увиденного было достаточно: Пьюси позволял делать с собой все, что заблагорассудится Снейпу, и другие тоже не стеснялись публичности… А Люциус скучал. Скучал, черт его подери! Из душа он вышел, обмотав бедра полотенцем — не надо быть Трелони, чтобы предсказать, что ради сюрприза придется раздеваться, — и от одобрения во взгляде ждущего в постели Люциуса появилась решимость, если не проявить инициативу, то попытаться быть менее дерганным. Не на эшафот идет. Повинуясь похлопыванию по кровати, Гарри лег рядом, чтобы тут же оказаться пойманным в объятия и втянутым в поцелуй. Он с наслаждением приоткрыл губы, полностью отдав Малфою контроль, скользнул ладонями по гладкой груди, почти с радостью ощущая чужое возбуждение бедром. Так правильно и привычно, словно не было никаких сомнений, недоверия и страха. Так же привычно горячие губы мужчины проследили путь вдоль вены на шее, а проворные пальцы обхватили полувозбужденный член. Гарри застонал. Люциус слегка отстранился с тихим довольным смешком: — Сюрприз. Мы забыли. Гарри хотел сказать, что плевать он хотел на все сюрпризы разом. С него достаточно! Хотелось покончить с этим быстрее. Но опасения, что если он огрызнется или оскорбит, то все закончится, совсем все, быстро напомнили о себе противным холодком внутри. Люциус поставил шкатулку рядом с Гарри и откинул крышку. Все фиалы были на месте. — Нажми на резьбу по бокам. Гарри приподнялся на локте и выполнил просьбу. Верхнее отделение шкатулки сдвинулось на крышку, открывая следующий уровень. Здесь в бархатных гнездах покоились странные украшения из разных металлов, дерева и чего-то похожего на пластик. Некоторые были похожи на безвкусные запонки с разноцветными стразами, какие-то были абсолютно гладкими, на других были выдавлены узоры. Это был максимально странный набор для утонченного вкуса Люциуса. — И в чем подвох? — Достань — и узнаешь. Малфой переместился к нему за спину и теперь мурлыкал в шею, гладил по бокам и, казалось, его вовсе не интересуют действия Гарри. Поттер потянул ярко-красный страз и с легким чпоком извлек металлическое изделие, похожее на каплю, прикрепленную к стразу тонкой ножкой. — И что это? — тупо повторил он. Люциус прижал крепче, обнимая поперек груди, а второй рукой провел пальцами вдоль ложбинки между моментально поджавшимися ягодицами: — Это анальная пробка. — О боже! — только и смог выдохнуть Гарри, чуть не выронив игрушку. На оставшиеся в шкатулке «украшения» смотреть не хотелось: страшно было представить, что скрывается под каждым из них. Он попытался воткнуть пробку на место, но Люциус остановил его, ловко перехватив руку. — Зачем это? — Чтобы не навредить тебе. — Люциус лизнул мочку уха, а потом ловко развернул юношу к себе лицом: — Посмотри на меня. Гарри немедленно захотелось провалиться под землю и ни в коем случае не смотреть в его бесстыжие глаза, но Малфой уже подмял его под себя, обхватил лицо ладонями и внимательно следил за реакцией. — Если не согласен, то так и скажи. Гарри? Поттер все-таки опустил ресницы, в который раз напомнив себе, что Люциус нежен и осторожен с ним, когда мог просто взять причитающееся. Иллюзий относительно расстановки сил он не питал. И, вопреки выдуманной репутации, слишком многого боялся. В первую очередь — разочаровать, снова оказаться бесполезным, увидеть равнодушие в серых глазах, которые сейчас смотрят с таким участием и обещанием. Разве он мог выдавить хоть слово против? Чудо, что Малфой до сих пор ждет ненужного ответа. Почему он не мог позволить сдаться молча? — Или, может, у тебя есть какие-то идеи? — Люциус успокаивающе гладил большим пальцем по скуле. — Идеи? — Гарри чувствовал себя уставшим и слабым, должно быть, он все-таки перегрелся на солнце. Из всех идей ему нравилась только та, которая предполагала пробку в заднице Малфоя. Но предложить такое он бы не рискнул даже в горячечном бреду. — Идеи. Фантазии. Тебе понравилось вчерашнее представление? Гарри подбросило на кровати: — Ты знаешь? — Конечно, глупый. Пэтси сказала мне еще вчера вечером, что вы ходили на скалу, — тихо рассмеялся Люциус. — Конечно, я о ней знаю. Но ты так очаровательно трусил и притворялся спящим, что я не хотел пугать тебя еще больше. А утром примчался раскаявшийся Драко. Впервые в жизни мой сын просил прощения до того, как его уличили в шалости и заставили признать вину. Люциус провел большим пальцем по губам Гарри: — Ну так что? Никаких идей? Хитрый слизеринский змей умел уговаривать несогласных, но сейчас ему не нужны были слова, только очень убедительный рот: губы, нежно посасывающие то нижнюю, то верхнюю губу Гарри, дразнящие прикосновения языка, легкие покусывания. Смотрел, не отрываясь, своими чарующими глазами. — Я не… Чего хочешь ты? — улучить мгновение между нескончаемыми поцелуями Гарри удалось не сразу. — Я не знаю… Люциус очаровательно улыбнулся, словно только этого ответа и ждал. Отстранился, разжал пальцы Гарри, до сих пор сжимающие игрушку, и подтолкнул его на кровати: — Тогда — на живот!***