***
Гарри растянулся на влажном песке чуть выше кромки прибоя. В завертевшихся цветными пятнами событиях неприкосновенными оставались только тихие утренние купания. Он специально вставал пораньше, выкручивался из-под руки Люциуса и на цыпочках сбегал к морю, борясь с искушением остаться и посмотреть, как тот просыпается. Во сне Малфой казался моложе, а сонный румянец и золотистые в мягком утреннем свете ресницы превращали его в эльфа из маггловских сказок. Слишком соблазнительного эльфа. И каждый новый день был жарче предыдущего во всех отношениях, усиливая ощущение нереальности. Накануне наконец-то посетили Гринготтс. В огромном мраморном холле за длинной стойкой все так же сидели невозмутимые гоблины, другие гоблины впускали и выпускали магов сквозь многочисленные двери, взвешивали монеты на медных весах, изучали с помощью увеличительных линз драгоценные камни и делали записи в гроссбухах. Все вокруг настолько напомнило первый визит, что у Гарри появилось желание проверить, а не иллюзия ли это. Но Люциус уже направлялся к ближайшему свободному гоблину, и ему пришлось поспешить следом — без Малфоя Гарри никогда бы не разобрался в бюрократических хитросплетениях. Именно Люциус сказал, что не стоит взваливать на себя сразу все обязательства, и если наследство Поттеров Гарри принял сразу, то со вторым решил повременить три года, до полного совершеннолетия. Он же порекомендовал заказать аудит в международной гильдии дипломированных бухгалтеров, пообещав, что отчеты будут написаны понятным языком: что делали, что планируется, какая от этого польза и что требуется от владельца для дальнейшего развития. И хранилища Поттеров, за каждое из которых гоблины взимали немалую ежегодную плату, посоветовал объединить тоже Малфой. Гарри подписал распоряжение о переводе всех средств в ячейку семьи Поттер на нижнем ярусе — доступ в такие хранилища имели только члены семьи. Уже выйдя из банка, Люциус вскользь заметил, что если Гарри не хочет хранить все деньги в одном месте, то ему стоит задуматься о частичном переводе во Францию или в Америку. Гарри обещал подумать. Но по утрам думать было лень. Подложив кулаки под подбородок, Гарри наблюдал за парочкой крабов, которые сцепились клешнями и, будто два опирающихся друг на друга пьянчуги, вперевалку пытались добраться до воды. Легкий ветерок целовал начинающие облезать плечи, зарывался во влажные волосы и игриво швырялся солеными каплями. В миртовых зарослях перекликались какие-то птицы, подстерегающие крупных зеленых жуков с толстыми надкрыльями. Солнце поднималось все выше, окрашивая молочную бледность неба пронзительной синевой и добавляя четкости теням. Люциус, должно быть, уже ждет его на завтрак. Гарри улыбнулся, поймав себя на мысли, что ему приятно знать, что его ждут, знают любимые блюда, и эльфы стараются угодить тому, кто сам недавно был в положении едва ли не худшем. «Не едва ли», — мысленно поправил себя юноша: домовым эльфам платят магией и благодарностью, а он прислуживал за обноски и объедки — тетка миску под дверь подсовывала, как собаке. Каждый раз от мыслей, что он жил в чулане, пока в Гринготтсе слеживались миллионы золотых монет, в груди клокотала злость на Дамблдора: он верил директору, что так надо, пока тот его не продал. Крабики в обнимку доползли до воды, и очередная волна утянула их в прохладные глубины. Гарри вскочил и рухнул следом за ними, поднимая веер брызг и распугивая крохотных рыбок, — он действительно рисковал опоздать на завтрак.***
— Не сходится… — Гарри разломил тост пополам и щедро намазал половинку шоколадной пастой. — Что не сходится? — вежливо переспросил Люциус. Иногда их разговоры обрывались сами собой, чтобы возобновиться через пару часов или дней, когда Гарри получал новую информацию или придумывал новый аргумент. Бывало, он задавал совершенно невообразимые вопросы или озвучивал очередное заблуждение, невозможное для мага, но логичное для магглов. Люциус тихо злился от невежества или закатывал глаза в притворном ужасе, но всегда отвечал и объяснял свою точку зрения: Поттер не был идиотом, охотно выслушивал ответы, искал подтверждение в книгах — и задавал новые вопросы. — На моих предприятиях реально работают тысячи магов. Только на моих. Но в Хогвартсе сейчас едва ли пять сотен учеников на всех курсах. — Гарри дирижировал столовым ножом, как доводом. — Конечно, раньше было больше учеников, многие помещения не используются… Но все равно это слишком большая разница. — Не все маги отправляют своих детей в Хогвартс. — Почему? — Насколько мне известно, ежегодно отсылается порядка шестисот приглашений в школу. Но большинство оставляют детей на домашнем обучении или отправляют в ремесленные школы при мастерских, в зельеварни, на фермы. Им не нужна карьера в Министерстве, Мунго и Отделе Тайн. Ни к чему учеба обитателям Ноктюрн-аллеи, егерям и оборотням — Люпин был первым и единственным исключением. А еще ребенка надо собрать в школу. Не у всех есть такая возможность. — В смысле? — округлил глаза Гарри. — Не на что купить палочки, рабочие мантии, оборудование. Даже если найти нужное у старьевщика, как это делают Уизли, меньше чем в тридцать галлеонов не уложишься. — Поэтому на нашем курсе всего сорок человек? Среди предложенных профессий почти не было ничего интересного. Гарри постучал пальцами по столу. Как бы он ни относился к дяде Вернону, тот был неплохим бизнесменом и постоянно твердил о необходимости обучения, повышения квалификации работников и дополнительного образования для работы на сложных станках. Вряд ли магический бизнес отличался от маггловского. — Это же неправильно! Получается, что много магов остаются полуграмотными, а магглорожденные вообще не попадают в школу. Это же надо как-то менять! — Если ты помнишь, тебе нельзя работать на Министерство. — Ты тоже не работаешь! Но даже я знаю, что Министр у тебя на крючке. Люциус насмешливо изогнул бровь: финансирование Малфоями предвыборных кампаний Министров никогда не было секретом. Но с каждым годом политика ассимиляции с магглами набирала все большую силу, а раздутый штат Министерства пытался контролировать абсолютно все аспекты жизни магов — от толщины стенок котлов до импорта редких ингредиентов. Так что до недавнего времени связей опального Пожирателя хватало на некоторые послабления для бизнеса. — Ты можешь делать то, что считаешь необходимым, можешь просить меня о помощи — и я помогу, если это будет разумно. Хогвартс третье столетие сокращает учебную программу Основателей, превращая магов в фокусников, так что ремесленные школы, сохраняющие свои традиции, — не самый худший вариант. Так люди хотя бы имеют работу. Хогвартс выполняет требования Министерства, а Министерству выгодна нынешняя ситуация. И ты не можешь выступать в открытую против них! — Люциус повысил голос, надеясь охладить гриффиндорский пыл. С Поттера станется безрассудно попереть против нынешней власти. А он только восстановил и упрочил старые связи. — Да почему? Что в этом плохого? Больше обученных магов, новые открытия… — Хочешь стать следующим Темным Лордом? Тот-кого-нельзя-называть тоже начинал с желания изменить школьную программу, сделать образование доступным для всех, открыть младшие школы для полукровок и магглорожденных, а их самих забирать в Магический мир с момента появления имени в Книге Доступа, чтобы они изучали азы магии. — О да! Такой распрекрасный Темный Лорд! Почему же ты помешал ему возродиться? — вскипел Гарри. — Знал, что на самом деле он хотел убивать магглов и «грязнокровок»? — Потому что возродился бы уже не гениальный лидер, за которым мы шли, а безумный лич, — осадил его Малфой. — Прежний он хотел изменить систему, отменить дискриминационные законы, загоняющие оборотней и вейл в резервации, позволить иметь палочки гоблинам и кентаврам, создать для них новые рабочие места, — Люциус перевел дух: — Но тогда пришлось бы усиливать ритуалы для сокрытия магических территорий, находящихся в складках пространств, а не просто штрафовать за нарушения Статута, и максимально изолироваться от маггловского мира. — И ты предлагаешь ничего не делать? — в голосе юноши звучало горькое разочарование. — Что за гриффиндорский кретинизм — делать все лично?! Ты не должен спасать весь Магический мир! Пусть Магический мир сделает хоть что-то сам! — Серые глаза метали молнии, пока не столкнулись с удивленным взглядом Поттера. «Не должен!» — слова рассерженного Малфоя гудели в ушах юноши потревоженным камертоном. Всю жизнь Гарри только и слышал, что он — «должен»: за крышу над головой и за то, что не отдали в приют, «должен» спасать философский камень и Джинни, «должен» возвращаться к Дурслям, участвовать в Турнире и расплачиваться собой за спасение от Волдеморта. Больше всего ему претило использование вслепую и постоянное давление на чувство благодарности за то, что принадлежало ему по праву. Даже мантию-невидимку отца Дамблдор преподнес как новогодний подарок. Эмоциональность и категорическая уверенность Люциуса сдвинули очередной краеугольный камень восприятия: теперь Гарри должен был только себе и — немножко — Люциусу. А всем остальным — не должен. Он и не был должен, но его бессовестно использовали те, кому он доверял. Стоило оказаться в коварной, почти безвыходной западне, чтобы наконец-то почувствовать себя свободным в своих действиях — и почти в безопасности. Магия, не иначе, что все сложилось так удачно для него. Гарри украдкой посмотрел на Малфоя: тот мрачно крошил омлет в пюре. — Люциус, — протянул Гарри и мысленно поморщился: таким тоном он обычно просил у Грейнджер списать эссе по зельеварению. — Люциус, обещаю, что больше не буду спасать мир! Обещание звучало глупо, но Гарри видел, что мужчина тихо выдохнул напряжение и расслабил спину. — Ладно уж, Герой и Спаситель, у тебя и без спасения мира на сегодня много дел. Поттер только застонал мысленно: Пэтси добавила в программу его дополнительного обучения элементарную математику — в Хогвартсе преподавали только Арифмантику, которая была больше гаданием на числах, чем формальной наукой.***
Про Драко Гарри банально забыл. Он ждал Люциуса на террасе, привычно развалившись в шезлонге с книгой и ягодным шербетом, когда Драко появился на площадке аппарации с кучей саквояжей у ног. Сощурившись от яркого солнца, тот вызвал Пэтси, спросил про Люциуса, выслушал ответ домовушки и распорядился забрать багаж в его спальню. Гарри, скрытый в тени винограда, впервые видел однокурсника без мантии или спортивной экипировки: высокий, тонкокостный, в элегантной рубашке и бермудах, с ослепительным сиянием растрепавшихся волос, Драко был совсем не похож на Люциуса. — Поттер! — презрительно протянул Драко, который успел подойти ближе. Небольшая надежда Гарри, что дома Драко не такая пакостливая гадость, как в школе, — Пэтси его любила и часто вспоминала шалости «маленького хозяина» — стала совсем крохотной. — Малфой! — Гарри нацепил любезную улыбку. Придется расплачиваться за забывчивость, рассеянность и за то, что не нашел времени как следует обдумать линию поведения. — Не ждал тебя так рано! — Где papá? — В Лондоне. К обеду вернется, — Гарри не удержался от провокации и повторил ответ домовушки: Драко знает, что он слышал ответ. Мелькнувшую мысль сыграть показное радушие он отверг: Люциус сразу поймет фальшь и вряд ли оценит. Драко не разочаровал: — Вжился в роль домового эльфа, Поттер? Бегаешь в наволочке и бьешься головой о стены? — Это называется хитон, Драко, — довольно хмыкнул Гарри, демонстративно натягивая на коленку подол с богатой вышивкой. — Хитон. Несложно запомнить. Кажется, своим именем из уст Поттера Малфой был поражен больше, чем неудачной пикировкой. Он сжал челюсти до появления желваков, а затем процедил, не разжимая зубы, что до обеда будет у себя. Гарри помахал ему рукой и взял вазочку с подтаявшим шербетом. Драко не изменился — и это внезапно порадовало. Через несколько минут очередной хлопок возвестил о возвращении старшего Малфоя. По-прежнему скрытый в тени террасы Гарри поймал себя на мысли, что Люциус красивее сына: у Люциуса широкие плечи, выпуклая грудь и сильные руки… И только довольно пискнул, когда эти руки вздернули его под мышки почти без усилия. — Ждал меня. — Вокруг серых глаз собрались тоненькие веселые морщинки. Поцеловал нежно: — Мой хороший! — Ждал, — Гарри уткнулся носом ему под подбородок и с удовольствием втянул полюбившийся горьковатый аромат. — Твой сын прибыл. — Гарри, — Люциус отодвинулся и обеспокоенно посмотрел ему в глаза, — он тебя не обидел? — Что? А почему ты не спрашиваешь, не обидел ли я его? — спросил Гарри, внутренне обмирая от страха. Как-то сразу вспомнилось, что Драко всегда хвастался своим отцом и ябедничал тому без зазрения совести, а тот всегда появлялся в школе, если что-то происходило, и что гиппогрифа спасли при помощи хроноворота. И тетя Петунья всегда становилась на сторону своего Дидди, что бы ни случилось — разбил он вазу или пришел весь в грязи. — А ты обидел? — улыбнулся Малфой и чмокнул его в нос. — Обидел, вы поругались, и ты поджидал меня, чтобы успеть наябедничать первым? — Ничего мы не поругались! Хор… Он в комнату ушел до обеда! — Люциус провел пальцами по тонкой коже на ребрах, и Гарри взвизгнул: — Прекрати! Щекотно! — Боишься щекотки, ммм… — Хитрая улыбка не предвещала ничего хорошего.***
К обеду Люциус вышел в хитоне. Драко переоделся в другую футболку и шорты и с демонстративным недовольством поглядывал на отца и Поттера. Впрочем, обмен малозначимыми новостями об общих знакомых протекал достаточно мирно, пока они не перебрались после обеда в гостиную. Люциус привычным жестом пригласил Гарри сесть рядом с ним. — Подзываешь, как комнатную собачку, — нехорошо ухмыльнулся Драко. — Три недели дрессировки — и Поттера не узнать! Люциус прижал к себе обиженно дернувшегося Гарри: — Драко, я тебя предупреждал. Думай, как ты обращаешься к моему будущему супругу. — А я не к нему обращаюсь. Я выражаю восхищение, — Драко демонстративно поаплодировал. — Это был паддл, розги или плетка? — Сын, ты не хочешь вылететь из этого дома обратно к maman, — спокойно ответил Люциус. — Извинись. Гарри чувствовал, как подрагивает ладонь у него на талии. И вместе с этим ощущал кристальное равнодушие: Драко бесился и язвил из-за невозможности повлиять на ситуацию и решения отца. Точно так же он бесился, когда Гриффиндор побеждал в квиддич, но сейчас Гарри не ощущал удовлетворения от победы. — Ладно, прости, — буркнул Драко, не выдержав холодный взгляд отца, и посмотрел на Гарри: — Я постараюсь. — Будь любезен, — Люциус сразу же смягчился. — Какие у тебя планы? — Я хотел пригласить парней, как обычно, но теперь тут вы, — развел руками Драко. — Не помешаем пенсионерским будням? — Драко, высеку! — но по тону было понятно, что угрозу Люциус не исполнит. Гарри поежился: иногда ему было скучно днем, в компании с домовыми эльфами и книгами, но друзья Драко были не той компанией, с которой он хотел бы общаться. Впрочем, с Роном и Гермионой он тоже не хотел бы объясняться. В ушах буквально прозвучал голос Уизли, полный отвращением и убежденностью во всех смертных грехах: «Гарри, это же Малфой!» Как могла бы отреагировать Грейнджер, Гарри не взялся бы предсказывать: чем старше она становилась, тем сильнее ее речь напоминала какие-то плакатные лозунги во имя высшего блага и речевки за все хорошее против всего плохого. Спасибо, с него хватило ее проникновенной речи об уничтожении терзающего страну зла в честь вручения ему Ордена Мерлина и движения за освобождение эльфов. Задумавшись, он пропустил изрядную часть семейного разговора, отреагировав только на свое имя. — … с Гарри достаточно взрослые, чтобы провести вечер вместе, и я не пожалею, что оставил вас вдвоем. Гарри посмотрел на Драко и понадеялся, что у него сейчас менее глупое выражение лица.***