***
— Ты в порядке? — Люциус придержал покачнувшегося после переноса порт-ключом Гарри, всмотрелся в его блуждающий взгляд и порывисто прижал к себе. — Конечно, ты не в порядке. Не женщина, а дементор какой-то… Гарри содрогнулся, всхлипнул и затрясся всем телом. Люциус успокаивающе гладил его по голове и спине, пока не понял, что Поттер бессовестно ржет, а вовсе не плачет, как ему показалось. Несомненно, такая реакция была лучше, чем слезы и истерика, но нервные нотки смеха выдавали сильное нервное напряжение. — Дементор! — выдохнул Гарри и стер тыльной стороной ладони выступившие слезы. — Ты чертовски прав. Мне нужен шоколад! — Сколько угодно! — Малфой чмокнул Гарри в висок. — Пэтси, забери чемодан. Послушная эльфийка появилась на миг, окинула хозяев внимательным взглядом и к тому времени, как они расположились в гостиной, уже сервировала столик свежайшим шоколадным фонданом с шариком мороженого, вазой с фруктами и — покосившись на хозяина Люциуса — бутылкой Мурведра. На смакование десерта выдержки не хватило. Спустя пару минут проглотивший дозу эндорфинов Поттер расслабленно откинулся на диване и блаженно прикрыл глаза. За окном под ласковыми прикосновениями ветерка тихо шелестела листва, сплетаясь с мерным биением прибоя, и можно было представить, что все хорошо. Что больше никто и никогда не будет орать на него за то, что он есть и раздражает, что шлялся до темноты и теткиных заданий не выполнил, что зыркает исподлобья и что улыбается ехидно. Что не придется стыдиться поношенной одежды и непослушных жёстких волос: от малфоевских шампуней волосы стали мягкими, лежали красивой волной, и ему больше не приходилось драть их расчёской. Он бы и от воспоминаний о Дурслях избавился, если бы не боялся лишиться разума. Люциус заметил лёгкую улыбку на лице юноши: — Полегчало? — Конечно! — Гарри открыл глаза, разглядывая потолок с отражающимися на нем солнечными пятнами, и внезапно окончательно понял, что ему больше не придется возвращаться в дом на Тисовой. Ни-ког-да. Внутри тихо тренькнуло порванной струной, и отпустило постоянно тянущее чувство. — Так хорошо, что наверное могу сейчас вызвать Патронус без палочки! Он завел руки за голову, с чувством потянулся, выгибаясь вперед. Подцепил подол безрукавки и стянул через голову, попутно выдернув полы рубашки из брюк. Расстегнул пару верхних пуговиц. И опять обмяк на диване, поглядывая на Малфоя из-под ресниц. — Ммм… Так это не слухи? Что ты умеешь вызывать Патронуса? — Люциус снова залюбовался персиковой, тронутой загаром кожей, чувственной мягкостью губ, которые наверняка вкуснее, чем сливочный шоколад, и тонкой шеей с крохотным пятнышком засоса под ухом. В провокационно распахнутом вороте трогательно выпирали ключицы. — А мне покажешь? — Прямо сейчас? — Поттер лениво открыл левый глаз. — А что мне за это будет? — Сюрприз. — А если мне не понравится? — Понравится. — убежденность Малфоя граничила с самодовольством. — Так покажешь? Гарри чувствовал, что сегодня ему не придется напрягаться, чтобы придумать что-то хорошее: одна мысль, что он больше не увидит свиные рыла Дурслей, наполняла кровь пузырьками шампанского. Но Пэтси все-таки позвал, чтобы она принесла ему палочку. — Твоя палочка все это время была в чемодане? У магглов? — с подозрением уточнил Малфой. И чуть не стукнул себя по лбу после того, как Гарри кивнул. — Почему ты раньше не сказал? — Не было повода… Забыл. — Гарри раздраженно дернул плечом. — Я привык, что на каникулах нельзя колдовать. Вернувшаяся эльфийка подала Гарри палочку, и он поднялся с дивана. Одернул рубашку, отошел на пару шагов, чтобы между ним и Люциусом было больше пространства, и поднял руку: «Экспекто патронум!» Из его палочки вырвался серебряный олень и поскакал вокруг гостиной. Люциус следил за ним с восхищением на лице. Перед тем, как исчезнуть, олень подошел к Малфою и склонил голову. — Великолепно! — Малфой достал свою палочку и тоже произнес заклинание. Призрачный павлин с достоинством прошел от него к Гарри, раскрыл хвост, повертел им, красуясь, степенно поклонился и истаял в воздухе. Гарри вернулся к дивану и плюхнулся рядом с Люциусом, толкая его плечом: — Павлин? Серьезно? — весело воскликнул он. — Я думал, это слухи. — Слухи? Нет, я действительно развожу белых магических павлинов. Редкий, очень ценный вид, — Малфой на секунду запнулся, вспомнив, о чем давно собирался поговорить с Гарри: — Кстати, ты когда планируешь вступать в наследство? У наших семей есть несколько совместных ферм, которые требуют внимания обоих владельцев. Да и другие предприятия Поттеров со смерти Карлуса не в состоянии работать в полную силу даже с самыми лучшими управляющими. Поттер резко развернулся к нему лицом: — Наследство? От родителей мне остались только деньги. — Ну еще бы! Джеймс не занимался делами семьи. Я говорю про наследство твоего деда. — Я не знал. Это ведь можно как-то выяснить? — Конечно, — Люциус озадаченно потер подбородок. — Отправимся завтра к юристам, выясним, в чем дело. Гарри закусил губу и отвернулся, привычно взъерошивая волосы. Люциус мягко потянул его за плечи, позволяя прижаться к себе, не настаивая, но обнимая одним присутствием рядом. Было о чем подумать: и о намертво вбитой теткой привычке: «Не приставай ко мне со своими вопросами!». И о Макгонагалл, укрепившей убеждение, что помощи от взрослых он никогда не дождется. Обо всех волшебниках, твердивших, что он похож на своего отца, но мгновенно глохнувших, если Гарри пытался узнать хоть о чем-то, кроме фамильного сходства. И о том, что об истории и законах Магической Великобритании за последние две недели он узнал больше, чем за предыдущие пять лет. Маги всегда успешно владели сельским хозяйством и ремеслами и задолго до нашей эры создали несколько крупных поселений, вокруг которых выросли первые маггловские города на островах. Они принимали участие во всех военных конфликтах с римлянами и викингами: кто-то сражался в общем строю, кто-то прикрывал вождей и воинов, а кто-то исцелял даже смертельно раненых. Особо отличившихся воспевали барды. Христианство поначалу не доставляло хлопот: обычным людям по-прежнему требовалась поддержка магов. Проблемы начались с приходом на острова Инквизиции: многочисленные сквибы и магглорожденные видели творимую магию и помогали обнаружить волшебные семьи и поселения. Не всем везло, как Венделине Странной, которую сорок семь раз пытались сжечь на костре. Даже самого искусного боевого мага можно было подстеречь, застать врасплох или убить во сне, что говорить о женщинах и детях. Именно забота о безопасности и ненависть к предателям и сквибам была в основе идеи о чистоте крови: старые волшебные семьи — хранители знаний и умений, элита волшебного общества — пытались ограничить численность агрессивных вторженцев. Увы, они проиграли и в численности, и в столкновении мировоззрений: на материках был принят Международный Статут о Секретности и весь Магический мир был вынужден скрывать свое существование. Но идеи и недоверие никуда не делись, с ужесточением законов они только сильнее раскололи общество. Не последнюю роль в этом играли и Министерства Магии, чьи функции из защищающих довольно быстро перешли в контролирующие и карательные. Ограничения коснулись всех сфер жизни, начиная с базовых — где жить, что носить, чему учить детей. Магических существ согнали в гетто, лишив прав, низведя практически до положения животных. Гоблинские восстания и бунты оборотней в исполнении Бинса оседали в памяти цементной пылью, не позволяя закрепиться иным знаниям, и никто не вспоминал первопричин. Сопротивление было неизбежно — сначала восстания магических существ, а потом появления Гриндевальда и Волдеморта. Гарри не разделял их идей, но уже понимал причины: его личная информационная изоляция и созданные для него правила существования сжимали горло удавкой. И где-то в глубине души уже возникло смутное подозрение, что его воспитание было не просто стечением обстоятельств, а каким-то педагогическим экспериментом Дамблдора. Возможно, неудавшимся. А возможно, именно Люциус своим контрактом нарушил планы и избавил Гарри от более страшной судьбы. Слишком уж настойчиво директор вмешивался в его жизнь. Мысли вращались по кругу, словно скрипящая карусель в старом парке. И от директора вновь перескочили на наследство. Гарри похолодел: ключ от сейфа родителей до сих пор находился неизвестно где. Последний раз он слышал о нем от миссис Уизли — после происшествия на Чемпионате покупки к школе делала она. Прошлым летом новые мантии и учебники купил Сириус и регулярно слал деньги на карманные расходы. Было ли что-то еще, о чем не говорили или о чем он не задумывался, радуясь мелочам? Почти две недели обходился без волшебной палочки, потому что привык к запрету использовать магию вне Хогвартса, про ключ забыл, про наследство не знал. Как ключ вообще оказался у Дамблдора? И почему самому Гарри его до сих пор не отдали? Тоже забыли? Но тогда почему Дамблдор вернул ему мантию-невидимку, несомненно ценнейший артефакт? Он почувствовал покалывание и зуд в ладонях — эмоции рвались наружу разрушительной магией. Малфой накрыл ладонью сжатые до побелевших костяшек кулаки. Зарылся пальцами в мягкие кудри и потянул назад, заставляя Гарри запрокинуть голову: тонкая шея с острым трепещущим кадыком и пульсирующей венкой манила расцветить ее фиолетовыми мазками, как полотно безумных авангардистов. — Не думай ни о чем сегодня. Слышишь? Мы обязательно со всем разберемся. Ежевичная терпкость прекрасно гармонировала с горечью шоколада, смешиваясь на губах.***
Уснуть рядом с Малфоем оказалось просто. Они лежали рядом, переплетясь ногами, и размякшему после легкого массажа и разрядки Гарри казалось, что его укачивает на ласковых волнах шуршащего за раскрытым нараспашку окном моря. Цикады трещали колыбельную. Люциус прижался губами к тонкой дорожке волос в ложбинке шеи, поймал в ладонь ровный ритм сердца и тоже уснул под мерное спокойное дыхание. Чтобы проснуться спустя пару часов и поймать забившегося, запутавшегося в дьявольских силках ночного кошмара Гарри на краю кровати. Крохотный Люмос выхватил из тьмы перекошенное ужасом лицо, без малейшей искры узнавания. — Гарри, — тихонько позвал Люциус. Юноша затрясся и дернулся от него в сторону, натыкаясь на столбик кровати. Боль, видимо, немного прогнала морок. Люциус обхватил его одеялом, как дикого низла, и прижал к себе, ласково поглаживая по напряженной шее. Поттер потрепыхался, что-то простонал и затих. С тихим хлопком возникла сонная домовушка со стаканом в лапках. Тонко запахло валерианой и полынью. — Простите, хозяин Люциус, — едва слышно прошелестела домовушка. — Мастеру Гарри снятся кошмары. — Это зелье Сна без сновидений? — нахмурился Люциус. — Как часто Гарри его принимает? — Не каждую ночь, хозяин Люциус, — Пэтси возмущенно хлопнула ушами. — Я даю детскую дозу, чтобы прогнать дурные сны. — Хорошо, давай сюда, я сам напою Гарри. Домовушка отдала стакан и тихо исчезла. Гарри снова завозился, пытаясь выпутаться из объятий, потерся щекой: — Люц… — Выпей, — зубы еле слышно звякнули об стекло, Поттер проглотил зелье и тут же уснул, уже не услышав тихий шепот: — Спи. Это всего лишь кошмар… Я рядом. Мальчишка давно затих, тонкой рукой обнимая за талию — даже в почти полной темноте был виден контраст. Этим он и манил. Смуглой кожей, мучительно горящими скулами и острой линией челюсти. Взглядами, в которых кроме потерянности брошенного щенка, плескались упрямство и желание. И смущением, с которым отводил взгляд, и снова смотрел, думая, что делает это незаметно. Робкими прикосновениями, мгновенным откликом и цепкой хваткой ловца, когда разум затуманивало удовольствием. Малфой умел восхищаться красотой и считал преступлением ломать уникальность алмаза банальной огранкой шлюхи. Хотя соблазн был ох как велик, и большинство его знакомых поступили бы именно так, чередуя боль и удовольствие, низведя до положения развращенного раба, ублажающего хозяина по щелчку пальцев. Он не считал себя хорошим человеком, но пустые глаза живых кукол вызывали только омерзение. Знал, в какую бесстыдную и податливую игрушку, думающую только о плотском удовольствии, превращался обаятельный и гениальный Барти Крауч ради похвалы и одобрения от случайных партнеров. Его отец был безумным мерзавцем, безразличным к судьбе сына, а теперь Барти не знает, что делать с собственной жизнью. Куда больше Люциус ценил внутренний огонь, бушующий шторм эмоций, понимание происходящего и добровольное участие в маленьком соперничестве. Поэтому, когда вечером Гарри запнулся у двери своей бывшей спальни, затем без напоминаний и подталкиваний прошел в теперь общую, уверенно занял половину кровати и смотрел с вызовом на него, вошедшего следом, он едва не задохнулся от восторга и предвкушения. Любого другого — не Гарри — Люциус уже бы драл до кровавых мозолей на коленях, кусая затылок и вжимая лицом в жёсткую подстилку, растягивал членом пухлые губы, заставляя принимать до основания и давиться слюной. Нет, Гарри он тоже хотел до бешеных пикси в глазах. Но в то же время его хотелось любить, греть в ладонях, как драгоценный камень, собирать губами соль с его дрожащей, покрытой мурашками кожи, а не только трахать до умопомрачения. И в зелёных русалочьих глазах хотел видеть ответное чувство, а не только умело вскормленную похоть. Приручить такого строптивца — не гиппогрифа оседлать. Ехидный внутренний голос с интонацией Снейпа тут же напомнил, что необученный Поттер справился со всеми этапами Турнира трёх волшебников, и приручить его будет не легче, чем хвосторогу. Глядя на светлеющее за окном небо, Люциус размышлял о смысле утаивания от Гарри информации о семье и наследстве. Как будто не было до Гарри никаких Поттеров, кроме его погибших родителей. Зато у Дамблдора отлично получалось растить из него маленькую самоотверженную жертву. Он помнил, с каким спокойствием Поттер держался на кладбище — ни капли истеричности и страха — и с какой покорностью он принял условия брачного договора. Казалось, если бы ему сказали умереть, чтобы спасти весь мир — он бы расстроился, но принял такое решение. Словно закупорил протест глубоко в себе. От внезапного открытия Люциус едва не заорал: «Эврика!». Вот почему Гарри отдали на воспитание этой сквибке, его тетке! Старый мерзавец знал, что делал! Она ненавидела магию и подавляла маленького Гарри на уровне интуиции. Отсюда это жуткое ощущение опустошенности после визита в неприветливый дом. На каминной полке и на стенах было немало фотографий — и ни на одной не было его чудесного мальчика, только мерзкая маггловская семейка. Люциус покрепче прижал к себе Гарри и от всей души пожелал его родственничкам бед и несчастий, подкрепив посыл магией. Жаль, что на Дамблдора так просто не воздействуешь!***
В адвокатской конторе Фрешфилдса на их головы уронили информационную бомбу. Кроме совместных с Малфоем ферм по разведению гиппогрифов и абрасаксов, в наследство Поттера входило несколько гончарных мастерских в Стаффордшире, инвестиции в оранжереи Лонгботтомов, ныне находящиеся в крайней степени запущенности, в земледельческие фермы Абботов и кузницы Гойлов и Крэббов. И наследство семьи Блэк — если Гарри пожелает заявить свои права. Как кровный родственник мужского пола. Гарри недоуменно переводил взгляд с нотариусов на Малфоя и обратно. — Почему я? Есть же Сириус. — Сириус Блэк отречен из семьи, — сухо кашлянув, сообщил ему мужчина с незапоминающимся серым лицом. — Если откажетесь, мы будем ожидать следующего дееспособного претендента. — А Драко? Он ведь наполовину Блэк. — Драко может наследовать только Малфоям. Таковы правила. Или может наследовать Блэкам, а мне придется позаботиться о новом наследнике, — надменной маской Малфоя можно было пробивать стены. — Совершенно верно, — залебезил нотариус. — Кроме прав есть обязательства. И Карлус Поттер, и Орион Блэк рассчитывали на благоразумие сыновей — и к чему это привело? У Вальбурги Блэк хватило решимости обратиться к Хроникам Рода, чтобы найти достойный прецедент наследования. Люциус Малфой кивнул, видимо, отлично понимая, о чем говорил юрист, и тут Гарри вспылил: — А мне кто-нибудь потрудится объяснить, в чем состоят эти особенности и обязанности? Или так и будете многозначительно обмениваться любезностями? Нотариус издал странный звук, словно в его горле что-то застряло: — Мистер Поттер, приняв наследство, вы будете обязаны заниматься делами ваших предприятий, — Гарри по-прежнему смотрел на него в ожидании подробных пояснений. — Это значит, что вы не сможете пойти на работу в Министерство или профессионально заниматься квиддичем. Вы будете обязаны получить образование, связанное с любым из ваших предприятий. — Но это же неплохо? — неуверенно уточнил Гарри. — Не то чтобы я планировал работать в Министерстве, но я не вижу причин отказываться от обучения. Нотариус, казалось, облегченно выдохнул и начал выкладывать на стол документы из толстой папки с вензелем фирмы. — Если позволите дать вам совет? — Гарри кивнул, разрешая продолжить. — Вы должны будете позаботиться о наследниках. Не дело, когда такие значимые производства остаются без управления. Сотни, если не тысячи, магов зависят от них. Гарри растерянно посмотрел на улыбающегося одними глазами Малфоя и нервно хрустнул пальцами: о людях, работающих на всех этих производствах, он не знал. Для него все наследство было еще слишком абстрактным понятием, не обретшим материализации. Какие-то мастерские, какие-то фермы… Черт знает что с ними делать? — Все хорошо, Гарри. Ты все делаешь правильно. Видишь ли, твой отец и Сириус Блэк предпочли отказаться от семейных дел и заняться чем-то иным, — Малфой покрутил рукой в воздухе, показывая свое отношение к их выбору, — и я рад, что ты решился на такой серьезный шаг. — Да, но… Наследники? Ты не будешь против? Люциус стал похож на кота, купающегося в сливках, и совершенно точно был не против.***