Папина любовница

      По мокрому снегу, оставляя следы, шли уставшие люди — они действительно имели право на отдых, ведь целый день провели на нелюбимой работе, зарабатывая деньги на не такую уж и ценную жизнь. Они понимали, что их жизнь стоит на месте и никак не развивается, не отстаёт и не убегает, она тут, в их руках, уснула и находится на паузе, которую сами же люди и поставили ещё много лет назад, устраиваясь работать в серые офисы таких же серых зданий.       Эти люди знали, что завтра их ждёт в точности такой же день, как и сегодняшний, единственное отличие будет в том, что они позавтракают не бутербродами, а омлетом, но это не столь важно, ведь основная часть их жизни не менялась никогда. А вот Виолетта не знала ничего. Не знала, будет ли завтра плакать или кружиться в танце; обнимать и прижиматься к сильному плечу или сторониться из-за страха; пить до потери памяти или смотреть на курящих мужчин, ведь те выдыхали дым настолько красиво и элегантно, насколько это вообще возможно. Да вот только Олег никогда не курил.       Когда на улице включались фонари, когда ветер ощущался более холодно и грозно, а ветви деревьев всё ещё непрерывно качались, но теперь уже в темноте, Ви чувствовала какое-то особенное настроение. В ней будто на пару часов просыпался дар мыслить трезво, смотреть не через пелену любви, которая на самом деле оказывалась пеленой привязанности, и понимать все вещи, не приукрашивая. Именно за это Виолетта так любила ночь, хоть часто и проводила это время в слезах от обиды и проигнорированных Олегом сообщений.       А сегодня она ему и вовсе не писала — хотела, чтобы тот написал сам. Извинился, объяснился за свой поступок, ведь Ви до сих пор не могла принять того, что мужчина готов был поступить с ней именно так, как планировал, и если бы не Кира, то Виолеттиных слёз сейчас было бы гораздо больше, и плакала бы Виолетта о более серьёзных вещах. Но Олег не писал, кажется, просто забыл о существовании девушки на день, пока та непрерывно думала о нём и ждала хотя бы слово.       И если бы тот попросил приехать, то Ви сидела бы в такси уже через пару минут, она бы снова пошла на риск, опять бы стояла там и уже на месте проклинала бы себя за неизменную глупость, что делала её вечно наивной. И именно это Олегу нравилось в ней больше всего. Она была очень удобной для всех, кроме себя. Она жила и отдавала этому миру свои чувства и сердце, полностью вливалась, но этот мир не отдавал ей ничего взамен, ведь её образ слишком хрупкий, а слабых принято бросить и сразу же убить.       Но даже этого было мало, казалось, будто её страданиями питались какие-то невообразимые сущности, что ходили за ней по пятам, а возглавляла всех их та, кто вызывала смешанные чувства — Кира. Но в то же время она играла по очень странным правилам, раз за разом увиливая от своей работы палача, то спасая, то заточая в самую страшную ловушку, оставляя наедине с собой и довольствуясь на полную, так, чтобы насытиться на пару дней. Чтоб были силы строить свою холодную непоколебимую гримасу. И даже куклы иногда улыбались, а Кира куклой не была, она умела лишь ухмыляться и, если бы не Лев, то и вовсе забыла бы значение слова "улыбка".       Виолетта сидела на том же бордюре, где была и в прошлый раз — тогда к ней пристали парни, консультируя по поводу работы, в которую Ви достаточно тыкали носом и дома. Но сейчас те стояли около клуба, лишь изредка бросая в сторону девушки взгляды и перекидываясь словами, а после перекура уходили обратно в здание, неизменно возвращаясь каждые полчаса.       Так как Кира назначила встречу слишком небрежно, ещё и не уточнив времени, Виолетта пришла чересчур рано, а оделась как всегда великолепно, но легко — это уже была привычка. Не то, чтобы Ви хотела покрасоваться перед Кирой — ей просто нравился такой стиль в одежде, пусть ей его и привил Олег — мужчина, ради которого она была готова блистать круглосуточно. Она всё ещё надеялась на его сообщение, готова была сорваться прямо сейчас, завидев, как светится экран телефона, но это было предупреждение о низком заряде аккумулятора, которое Виолетта благополучно проигнорировала и вновь принялась ждать, замерзая, кажется, до кончиков пальцев.       Она подняла голову и снова увидела тех двух парней на перекуре, и они опять смотрели в её сторону, да вот только на этот раз начали идти рывком, приближаясь, будто решая: либо сейчас, либо... в следующий раз. Виолетта сжала руку в кулак, оставляя на своей ладони вмятины от ногтей, и почувствовала, как быстро начало биться её сердце. Она не знала их намерений, да и узнавать не хотела, но почему-то у неё в мыслях не было даже малейших мыслей о побеге. Может, она сразу поняла, что это глупо, а может, даже тут смирилась со своей участью и не хотела ничего менять.       Опустив голову, Ви просто сидела и ждала, ей хотелось закрыть глаза, хотелось не приходить сюда вовсе, но где же ей быть? Где её ждут? Виолетта прекрасно понимала ответ на этот вопрос, но никогда не произносила вслух, дабы не портить созданную иллюзию. Ви злилась на Киру за то, что та не шла спасать её на этот раз, что назначила встречу и до сих пор не появилась. Если бы та была рядом, то Виолетта сразу же спряталась бы за её плечом, даже зная, на что та способна.       Пусть Кира тоже явно не самый правильный и лучший человек в жизни Ви, ситуации складывались так, что в голове у девушки Кира становилась сильным образом, который защитит, а Виолетту нужно защищать, она сама не справится, не сможет побороть. И даже если этот сильный образ потом своей же силой и сломает, Ви примет это, ведь она прекрасно понимала, что Кира открывала ей глаза не самыми нежными способами, а Виолетта всё равно почему-то ждала её и хотела от неё поддержки даже сейчас.       И Ви сама испугалась того, что ждёт она не Олега, не от него хочет получить помощь, не его благодарить, а его дочь. Образ мужчины будто начинал обрастать колючками, дотронешься — прольётся кровь. А у Киры эти колючки были всегда, она их не прятала, не стыдилась, выставляла наружу и будто бросала вызов: давай же, попробуй меня вытерпеть, попробуй пережить всё то, что я для тебя приготовила. И в этом плане Кира была намного благородней своего отца, ведь каждый, кто с ней связывался, изначально знал, на что идёт.       Слыша хруст снега из-за приближающихся шагов, Виолетта всё же закрыла глаза, держа голову опущенной, и услышала голос, после которого ей моментально стало легче.       — Долго сидишь уже? — спрашивала Кира с курткой нараспашку, даже не стараясь сделать взволнованное лицо.       Игнорируя благодарные за очередное спасение глаза Ви, которые та устремила прямо в душу, Кира достала из куртки полиэтиленовый пакет с чем-то свежим, и будь ветер на улице чуть поменьше, они бы точно ощутили приятный запах недавно испечённого теста. Взгляд Виолетты поменялся и стал вопросительным, а Кира, смотрящая сверху вниз, просто бросила девушке на колени пакет и проговорила:       — Ты от ветра шатаешься, ещё и одеваешься, как... — Кира кинула на девушку неодобрительный презрительный взгляд и всё же промолчала, ведь образ её действительно красивый, но от одного его вида становилось холодно. — Это булка с творогом, — сказала, поднимая глаза с пакета на девушку и ловя её взгляд на себе, — конечно, не ресторанный уровень, как ты привыкла, но... ешь что дали, короче.       Кира старалась как-то странно оправдать свой добрый поступок, будто и не она это вовсе, будто и не хотела делать подобного, но что-то её всё же сподвигло, хотя терять своё хладнокровие девушка не хотела. Она считала, что добрые поступки никак не сочетаются с тем равнодушием, которое она пыталась показывать по отношению к состоянию Ви — ей ведь нравится в ней только то, что она слишком интересная игра на время, а голодная она или нет — её не должно было волновать. Но почему-то всё же такие мысли проскакивали, и Кира всеми силами старалась их задушить, поставить на место.       Отворачиваясь и как-то рефлекторно ища в кармане пачку сигарет, Кира чувствовала на себе её взгляд, знала, что та улыбается, а улыбка Виолетте очень шла. Поворачиваясь на секунду и убеждаясь в своих догадках, Кира подпалила сигарету и затянулась, слыша, как девушка рядом разматывает булку, шурша пакетом.       — Спасибо, — негромко, но так, чтобы Кира точно услышала. Девушка подняла на Киру взгляд, но та даже не обернулась, не кивнула, не подала хотя бы какой-то знак того, что услышала. — Это, кстати, ватрушка называется, а не булка с творогом, — сказала Ви, тихо хихикая и улыбаясь, а после откусила и в душе порадовалась, ведь действительно была голодна.       Но её умиротворение продлилось недолго, ведь через пару секунд после сказанного Кира несильно стукнула ей по голове костяшками пальцев, будто укоряя. Виолетта свела брови и подняла голову, а Кира посмотрела на неё так осуждающе, как только могла, а после присела на корточки, дабы быть с ней на одном уровне.       — Слушай, мне без разницы, как называется эта хуйня, ты можешь уже поесть наконец-то? — ровным, твёрдым тоном произнесла Кира, не повышая голос и смотря прямо в её глаза.       Отводя взгляд в сторону и резко замолкая, Ви принялась есть, больше не поднимая на Киру взгляд, избегая её, а та, как назло, продолжала сидеть перед ней, совсем не стесняясь, и изучать странную реакцию на выговор. Затягиваясь, не отрывая глаз от лица Виолетты, рассматривая все татуировки и черты, которые не успела разглядеть раньше, Кира свободной рукой приподняла голову Ви за подбородок и встретилась с ней взглядом. А глаза у Виолетты были наполнены виной и огорчением, осознанием невозможности вернуть время назад и не говорить ту глупость, что взбесила Киру.       Девушка продолжала смотреть на Ви так же холодно, а Виолетта видела в этом взгляде только Кириного отца, такого же равнодушного к её чувствам, на самом деле, ещё более холодного и корыстного, чем могло показаться до этого. Роняя одинокую слезу и закрывая глаза, тихо всхлипывая и склоняя голову немного вправо, Ви хотела почувствовать, что хотя бы кому-то нужна, узнать, почему всё складывается именно так.       Потянувшись рукой к лицу, дабы проверить, не потёк ли макияж, Виолетта почувствовала у себя на щеке чужое прикосновение — это Кира вытирала её слёзы. Та зациклено смотрела за движением своих же пальцев, осторожно проводя ими по щекам. Кира была настолько аккуратной в данный момент, что, казалось, ей выпала честь прикоснуться к произведению искусства, хрупкому, сделанному из чего-то слишком дорогого, настолько, что даже её отец не смог бы это оплатить.       И сейчас Кира отдалённо понимала, что эта девушка продаётся за слишком маленькую цену. Она платит психикой и сердцем, чувствами и телом, слезами, на которые было слишком тяжело смотреть, и всхлипами, что были нисколько не наигранными. Теперь Кира точно знала: её отец не просто не любил Виолетту, он уже успел поиздеваться, нанести травм и вогнать в страх, заставил её чувствовать себя виноватой даже за самые мелкие вещи и не дал никакой ласки, к которой девушка так тянулась всеми силами, но никогда не получала. И всё же во всём этом девушка была виновата сама — Кира не хотела видеть другой правды, ведь её, наверное, и не было.       — Макияж в порядке, — произнесла Кира, зная, о чём та сейчас беспокоится, — а вот ты — нет.       Поднимаясь на ноги, указывая на булку, о которой Ви благополучно забыла, и доставая ещё одну сигарету, Кира отошла на пару метров, дабы случайно не спровоцировать ещё один конфликт. Но вот выпускать девушку из поля зрения не собиралась, ведь прекрасно видела, как к ней спешили Лёша с Ильёй, а завидев Киру, резко сменили маршрут, с досадой перешёптываясь. Это показалось ей довольно странным, но пока что у неё не было времени на решение этого вопроса — она была слишком занята Виолеттой.       За сегодня Кира узнала про папину любовницу уже более, чем достаточно, а они ведь даже не вошли в клуб, где могло находиться намного больше провокаций, чем на улице или в каком-либо другом месте. Как только сигарета была выкурена, а булка — съедена, Кира подошла к Ви, протягивая руку, и та ухватилась за неё, поднимаясь и благодаря за помощь. Кира ещё ни разу не слышала столько слов благодарности от одного человека за день. Она и сама не благодарила.       Оказавшись в клубе, Виолетта сняла курточку, оголяя утончённые плечи и ключицы, на которых Кира неосознанно останавливала взгляд при каждом удобном случае, не понимая, почему все платья девушки оставляли эти места неприкрытыми. Однако, Кира уже не раз у себя в мыслях признавала, что Ви, наверное, пошёл бы любой стиль одежды, а вот сама Кира никогда бы не смогла выглядеть так идеально женственно, да и желания особого у неё точно не было.       Чувствуя себя уже более уверенно, чем в первый раз, Виолетта направилась к барной стойке, собирая на себе восхищённые взгляды всех мужчин и некоторых девушек, что не было чем-то удивительным, учитывая её манящий образ и необычный внешний вид. Кира следовала чётко за ней и, увидев протянутую руку одного из зевак, выкрутила её и злобным шёпотом произнесла:       — Приятеля своего полапай, тварь.       И, отвесив подзатыльник, поспешила догнать девушку, которая уже располагалась за барной стойкой, изучая каталог алкогольных коктейлей. Такой настрой Кире определённо нравился, ведь огромное желание оторваться присутствовало и у неё самой. Странное, но невыносимое желание появилось у ещё трезвой Киры в голове: ей очень хотелось отправить отцу фото, где поддатая Виолетта отдыхает с ней, а не с ним, а зная собственнические наклонности отца, Кира понимала, насколько тот разозлится, когда узнает, что его вечно невинная Ви оказалась не такой простой, как тот себе представлял.       Но, конечно, Кира этого не сделает, ведь тогда её развлечение закончится слишком быстро и плачевно, а она ещё не наигралась, не узнала Виолетту целиком, не познала полностью. Кира иногда и сама уже не понимала своих намерений, ведь изначально её целью была месть, а сейчас — анализ личности, будто Кира очень тонко искала к девушке подход или, может, копалась в её травмах, на которые потом надавит. Она не строила планов — действовала по ситуации, и к текущей ситуации очень хорошо вписывался алкоголь.       Дожидаясь Льва и встречая того улыбкой, Кира подошла и пожала парню руку, замечая, что у Ви приподняты уголки губ, но она почему-то сдерживалась, смотря на них, будто на себе чувствовала радость Киры, будто знала, насколько редко та улыбается, и раз такое чудо свершилось — то хотела улыбнуться вместе с ней, но не могла позволить, чтобы её заметили: боялась спугнуть кратковременное счастье.       — Она за тебя радуется, — негромко произнёс Лев, смотря то на Киру, то на Виолетту, которая покорно ждала, кидая взгляды в их сторону. — Вот чем она тебе не нравится?       — Тем, что с отцом моим трахается, — отрезала Кира, вводя Льва в ступор.       Парень остановился, сначала смотрел на Киру, стараясь найти намёк на шутку, но, не находя, перевёл взгляд на Виолетту и тихо прошептал:       — Бедная, — с нотками грусти в голосе. — Твой отец — не лучший человек, Кир, ты это прекрасно...       — Знаю, — перебила девушка без капли сожаления. — Но она сама виновата в этом, я не собираюсь гладить её по голове и успокаивать. Это из-за неё у меня нет отца, — чуть повысила тон Кира, пытаясь скрыть детскую обиду, которая до сих пор не давала нормально жить.       — Кира, это не из-за... — но девушка его даже слушать не стала, разворачиваясь и уходя обратно за стойку, присаживаясь не рядом с Ви, а через один стул от неё.       Лев учтиво вздохнул, смотря на недоумевающую Виолетту и на Киру, которая выглядела подавленной и точно хотела побыстрее решить эту проблему алкоголем. Через пару мгновений Ви пересела поближе к ней, мягко улыбаясь, всё ещё не понимая Кириного поступка, но ни в коем случае не осуждая, и Лев понимал, что Кира зря отказывается от Виолетты.       Кире было легче списать свою проблему на Виолетту, было проще винить во всём её, а не отца, ведь признавать тот факт, что она была не нужна не только своей матери, а ещё и отцу, явно не хотелось, хоть со стороны это и казалось чем-то предельно понятным. Кира была весьма умной для того, чтобы правильно понимать все вещи на подсознательном уровне, но была недостаточно взрослой для того, чтобы принимать их и жить дальше.       Её проблема была в том, что она всеми силами старалась оправдать своего отца, рвалась найти причину, по которой он хотел, но не мог уделять ей внимание, не мог любить её, не находил времени на хотя бы краткий разговор. Но у неё не получалось. А не получалось потому, что этой причины попросту не было. Кира искала то, чего нельзя было найти, и даже это она знала, но отказывалась принимать за правду. И даже Лев в этом вопросе не становился приоритетом, а насильно внушать ей что-то он не хотел — сама со временем поймёт, и может, Виолетта станет точкой отсчёта к принятию настоящей личности Олега. Они обе поймут, какой он, а Лев и так знал про него больше, чем ему хотелось бы, но память не сотрёшь, а бывших не забудешь, особенно, когда они до сих пор напоминают о себе изредка, не давая сердцу окончательно остыть.       Заходя за барную стойку, смешивая выбранные Кирой коктейли и добавляя в них больше долек лайма, чем положено, Лев наблюдал за девушками, кидающими друг на друга многозначительные взгляды. Кирины — холодные, но точно не такие, какими она одаряла остальных девушек клуба; Виолеттины — нежные и ждущие любого проявления тепла, в то же время осуждающие саму себя за то, что надежда до сих пор жила где-то у неё в груди и хваталась за всё, лишь бы прожить на день дольше. Льву очень хотелось назвать их обеих дурами, но разве он сам не дурак?       Каждый раз отвлекаясь на других посетителей, Лев улыбался и им, заводил незамысловатый диалог с целью оставить у гостей заведения позитивные эмоции об обслуживающем персонале, вызывая желание остаться на подольше, посетить этот клуб ещё хотя бы раз. Но его взгляд так и притягивала Кира, её глаза, наполняющиеся каким-то блеском.       Лев чувствовал вину за то, что та могла чувствовать себя хорошо лишь под воздействием алкоголя, ведь именно он был активным соучастником убийства её счастья при трезвом уме, это он наливал ей алкогольные напитки, он не отказывал, отговаривал настолько неграмотно, что Кира плевать хотела на его слова, ведь отец ей разрешал, отец держал первенство и приоритет. И именно её отец шептал Льву на ухо слова, ломающие все принципы правильного парня; именно он просил занять Киру чем угодно, лишь бы та не мешала ему играться с девушками, умело строящими из себя наивных и глупых, но на самом деле те просто знали толк в своей работе, знали, как вытянуть побольше денег с такого состоятельного мужчины, в действительности видя в нём лишь ходячий кошелёк с зелёными купюрами.       И Олега никогда не интересовали настоящие чувства людей — с такими он играл; со Львом играл, укладывая его в койку, шепча о лживых чувствах; С Виолеттой играл, целуя ту в лоб за красоту и обворожительную улыбку, что на самом деле никогда его не пленила. Он умело находил наивных, умело ломал их, умело уговаривал поверить ему снова, и те каждый раз верили. Льву было обидно, но больше даже не за себя — он свыкся с этим, смирился и больше не страдал, но ему было больно смотреть на Виолетту и видеть в ней тогдашнего себя.       А Ви сидела и смотрела на мужчину, вошедшего в клуб пару минут назад со своей дамой сердца. Он обхаживал её настолько трепетно и нежно, что у Виолетты дыхание перехватывало, она непроизвольно смотрела на эту пару и улыбалась им, когда мужчина снова и снова проявлял особое внимание только ей одной — наверное, именно так выглядела мечта. Но Кира не была в таком же восторге от новых посетителей, она лишь сидела и бубнила себе под нос о том, что это место явно не подходит для таких ванильных отношений.       — Вы что, другое место не могли выбрать, ебанаты, столько ресторанов есть же... — бормотала Кира одно и то же уже на протяжении минуты, иногда замечая на себе критикующий взгляд Виолетты. — А ты чего засматриваешься, своего мужика мало? — обратилась к Ви, смотря с презрением.       Виолетта уже набрала воздух для ответа, но почувствовала на своей руке чужую — это был Лев, который всей своей мимикой показывал, что сейчас девушку лучше не трогать, ведь настроение той оставляло желать лучшего. Ви примирительно кивнула, улыбаясь ему и ненавязчиво сжимая его руку и сразу же отпуская, благодаря за уместно оказанную помощь, о которой та даже не просила.       После окончания одной из клубных песен, в такт которой Кира качала головой, раздумывая о чём-то своем, началась другая с совсем иным мотивом — эта музыка была нехарактерна для клуба, и даже Лев на секунду отвлёкся от работы, не понимая, что происходит. Видя такую же озадаченную Виолетту, которая раз за разом оборачивалась назад, дабы понять причину такой резкой смены настроения музыки, Лев чуть наклонился к ней, произнося:       — У нас можно заказать свою музыку, но медляк ещё никогда не заказывали, я думаю, тому парню пришлось прилично доплатить.       И, возвращаясь к работе, Лев уже тогда отдалённо услышал комментарии Киры на этот счёт:       — Блять, вы издеваетесь что ли? Какого хуя врубили эту хуйню... — теряя все красивые слова из лексикона, произнесла Кира с полным отвращением и осуждением в голосе.       — А я умею такое танцевать, — вклинилась поддатая Виолетта, забывая о предупреждении Льва.       — А я, — манерно обратилась к ней Кира, будто копируя её и указывая на себя пальцем, — такой хуйнёй не занимаюсь.       Вставая из-за барной стойки и отходя куда-то недалеко, дабы развеяться и проверить, может ли она всё ещё стоять на ногах, Кира встала около стенки, наблюдая за всеми, кто был рад медленному танцу и действительно приглашал кого-то, пусть и с дрожащими от выпитого алкоголя руками. Девушка смотрела на них и всем своим видом показывала, мол, я не с вами, я не участвую в этом, я не такая. Но оставаться в одиночестве пришлось недолго, ведь совсем скоро на горизонте появились те, кто мешал Кире отдыхать на полную и раздражал одним своим присутствием, и, к огромному сожалению Киры, направлялись они чётко к ней.       — Даже не пригласишь, Кирюш?.. — делано обратилась к ней одна из девушек, показывая, как она расстроена, давя на жалость, отчего Киру отворачивало от них ещё больше.       — Нашла себе какую-то зэчку, а про нас совсем забыла... — поддерживала первую вторая, на что Кира лишь с ещё большим отвращением скривилась.       — Я о вас и не вспоминала, — чётко произнесла Кира, переводя взгляд на одиноко сидящую Виолетту, которая рассматривала свои ногти, когда Кире хотелось рассматривать её всю, особенно сейчас, когда она могла сделать это назло кому-то. — А с ней хотя бы поговорить можно, она интересней всех вас вместе взятых, — сказала Кира и сама удивилась своей пьяной щедрости.       — Да что ты такое говоришь!.. — заныла одна из Кириных недалёких собеседниц, а Кира лишь отмахнулась от них всех рукой, собираясь вернуться к барной стойке.       — Как же вы меня все заебали, — бросила напоследок и ушла к Ви, не оборачиваясь, не интересуясь реакцией девушек на её грубые слова.       Вернувшись, блестящими глазами рассматривая Виолетту, глядящую куда-то в сторону, Кира подпёрла рукой подбородок и заострила всё своё внимание на ней одной, жаль только, что в её глазах блестели не искры, а алкоголь. Рассматривая её образ, ноги, что точно устали от каблуков; плечи, от которых, кажется, отбивались огоньки, ведь кожа была слишком гладкой; руки, что поднимались к лицу и делали движения уж слишком похожие на те, когда вытирают слёзы.       Резко поднимаясь со стула, буквально вскакивая и силой поворачивая Ви к себе за подбородок, Кира поняла, что не ошиблась — девушка действительно роняла слёзы. И может, у кого-то могло сложиться впечатление о том, что Виолетта плакала слишком часто, но всё это оправдывала её ситуация, её душа, что болела об одном уже долгое время. Её слёзы не были пустыми, Кира видела это, знала, но вытирать их в этот раз уже не собиралась.       — Почему ты плачешь? — кажется, совсем безразличное и отдалённое, но такое нужное для Ви, которая держала все свои эмоции в себе, ведь знала, что её никто не выслушает, не поймёт.       — Он её любит... — лишь прошептала Виолетта, снова поворачивая голову в сторону, где мужчина, недавно заказавший медляк для свой девушки, стоял на одном колене с бархатной коробочкой в руках и делал предложение руки и сердца, а счастливая девушка ещё и притворно крутила носом, создавая иллюзию того, что думает, хотя её ответ был очевидным, и это уверенное "да".       — А тебя кто любит? — издеваясь, говорила Кира, снова поворачивая девушку к себе. — А ты кого любишь? Ты за деньги любишь, неудачница, — давила на больное Кира, наслаждаясь ужасом в глазах напротив.       Поспешно убирая руку Киры, что сдавливала подбородок, срываясь с места и убегая сама не зная куда, Виолетта больше не беспокоилась о макияже и людях вокруг — она рыдала в голос. Она знала, что её не любили, знала, что нет в мире человека, способного полюбить её не только за красоту, и за это она проклинала саму себя, проклинала свои длинные ресницы, проклинала идеальное телосложение, слишком красивую улыбку и идеально уложенные волосы.       Чувствуя у себя на животе руку, что просила остановиться, Ви обернулась и снова увидела Киру, чуть обеспокоенную, но совсем не жалеющую о пророненных колких словах. Поддаваясь Кире, она позволила прижать себя к стенке снова, ведь сил сопротивляться совсем не было, впрочем, как и всегда. Ви не привыкла защищаться, она знала, что если нужно — её защитит кто-то другой, а если его рядом нет — то всё, что ей остаётся — это смириться, пусть её даже и убьют.       И Кира ничего не спрашивала, просто не давала Виолетте пройти и ждала, пока та билась в истерике от обиды, овладевшей ею за такой короткий срок. Спустя пару всхлипов и невнятно сказанных слов, Ви всё же смогла найти в себе силы для того, чтобы сказать Кире, что у неё на уме.       — Ты получаешь деньги за то, что тебя любят и ценят, а я за то, что мною пользуются, как проституткой!       И наконец-то Виолетта смогла сказать об этом вслух, признать то, что уже давно находилось в её голове. Однако, с первой частью предложения Кира могла бы поспорить, но это было не столь важно: она не хотела терять на это время и доказывать что-то — пусть для Ви это будет действительно так, ведь так больнее — Кира была готова только тонко намекнуть.       — Ты не знаешь, что такое любовь, — произнесла спокойным тоном Кира, заправляя растрёпанные волосы девушки за ухо, что совсем не вязались с её осторожным образом, всегда собранным без каких-либо изъянов. — И я не знаю.       — Ты знаешь, знаешь, Кир... — твердила своё девушка, не веря Кире, не считая за правду её крайние слова. — Покажи, Кир... Покажи мне, — просила, вытирая потёкшую солёными дорожками тушь.       И Виолетта не знала, о чём просит девушку, не знала, что в её понятии означает "любовь", но почему-то была уверена в своей просьбе. То ли это алкоголь играл злую шутку, то ли это девушка уже была готова на всё, лишь бы познать что-то другое — неважно, она не хотела быть пешкой Олега в эту ночь, поэтому любезно станет пешкой Киры, подписываясь на всё, лишь бы испытать что-то незнакомое, новое.       А Киру просить дважды и не нужно, уже через пару минут они были в закрытой комнате для танцев, обе поддатые, обе не знающие, что их ждёт. Кира вальяжно развалилась на диване, подзывая девушку к себе, расстёгивая её платье, проходясь взглядом теперь не только по обнажённым плечами и ключицам, но и по всей спине, а после и груди с проколотыми сосками, которую Виолетта зачем-то прикрывала руками, стесняясь.       — Не будь такой скованной, — сказала Кира, одним движением укладывая полностью обнажённую девушку на диван и нависая над ней, — ты сама попросила показать, а я по-другому не умею.       А Ви и не обижалась, не удивлялась тому, что Кира не была с ней нежна, ведь ждать этого было бы определённо глупо. Приподнимаясь на локтях, потянувшись к её губам, Виолетта получила лишь отстранённое "нет", которое было почему-то очень неприятно слышать, но она не стала настаивать. Может, для Киры это важно?       Целуя её ключицы, но не оставляя после себя ни следа, Кира удивлялась тому, как они её манили, какими красивыми казались. Какой красивой была вся Виолетта. Переходя на шею, не спеша спускаться вниз, она хотела изучить каждый сантиметр её кожи, ведь была уверена — до неё Ви не уделяли столько внимания, не заставляли стонать и вздыхать от одних только поцелуев и поглаживаний кожи, и была права, ведь для Виолетты это было в новинку.       Не привыкшая к прелюдиям девушка была готова сойти с ума оттого, насколько приятными казались прикосновения губ на разных участках кожи; насколько сильно она дрожала, когда Кира дышала ей на шею; как осторожно та прикусывала кожу, а после целовала, даже не наблюдая за реакцией Ви, ведь знала, что той приятно, слышала по тяжёлому дыханию и чувствовала по осторожным поглаживаниям по волосам.       — Пожалуйста... — шептала Виолетта, откидывая голову назад, когда Кира в очередной раз уделяла внимание её шее.       А продолжать такие приятные, но мучительные прелюдии было и не к чему, ведь когда рука Киры скользнула к промежности Ви, то сразу же оказалась мокрой из-за обилия естественной смазки. Спускаясь ниже и разводя ноги девушки чуть шире, Кира закусила губу и прошлась языком по самой чувствительной точке, сразу же услышав вздох и тихий писк, когда два пальца уже оказались внутри, доставляя дополнительные ощущения.       Ловя себя на мысли, что ей самой это нравится, Кира закрыла глаза и продолжила своё дело, пытаясь прогнать из головы все положительные слова. Но стоны девушки вечно сбивали, заставляли думать о ней, представлять, так что Кире пришлось заменить язык на большой палец руки и начать говорить.       — Я Олегу расскажу, какая ты грязная, — произнесла Кира тоном чуть выше Виолеттиных стонов. — И мамаше твоей тоже.       Ви хотела что-то возразить, но просто не смогла, ведь Кира свободной рукой закрыла её рот, будто стараясь унизить, но в то же время доставляя невероятное удовольствие. Она вызывала у Виолетты двоякие ощущения, заставляла скулить из-за наслаждения и одновременно желания поспорить. И этот спор не был шуточным, ведь Кира знала куда давить, принуждала чувствовать боль и в то же время кончать, сводя ноги и всхлипывая то ли от удовлетворения, то ли от осознания всей ситуации только сейчас.       И если для Виолетты это могло оказаться трагедией, то для Киры это совсем ничего не значило: Ви — просто очередная девушка, которую та без особых усилий заставила содрогаться и чувствовать что-то очень приближённое к блаженству. Кира не несла никакой ответственности за содеянное, к тому же Виолетта просила её об этом сама.       Вытирая руку о салфетку и небрежно выкидывая её на пол, Кира последний раз обвела девушку взглядом и больше не почувствовала чего-то особенного. Она такая же, ничем не отличающаяся, но Кира на неё почему-то повелась. Разбираться в этом было глупой затеей — для себя Кира уже всё решила и, выкидывая несколько купюр крупного номинала тоже на пол, она ушла, игнорируя все просьбы Виолетты подождать. Кира была уверена, что та поймёт, зачем Кира оставила деньги, да ещё и таким наплевательским способом: намёк на продажность, Кира стояла на своей позиции до конца.       А Ви, надевая платье и больше не радуясь ничему, сдерживала слёзы и жалела о случившемся, принимая это за огромную ошибку. Никто не умел любить правильно, секс по пьяни — это не любовь, а лишь действие, способное разрушить что-то важное или оставить неприятный осадок. По крайней мере, так было для Виолетты, не желающей выходить из комнаты ещё долго, ведь она стыдилась появиться перед Кирой снова.       А экран телефона снова засветился, и Ви подумала о том, что это то же дурацкое сообщение о низком заряде аккумулятора, но на этот раз сообщение было от Олега — он будто знал обо всём, напоминал о себе тогда, когда Виолетта и так чувствовала себя глупо. А теперь ей было ещё и стыдно перед ним.       "Прости за всё, крошка, сглупил. Завтра встретимся? Купим тебе что-нибудь"       И, конечно, Ви согласится, никогда не упоминая о сегодняшней ночи, забывая и прося Киру тоже забыть. Но Кира никогда ничего не забывала, хоть ей и хотелось бы не помнить о многом. Кира просто не могла забыть о некоторых вещах, а Лев не мог забыть о своём прошлом, в котором мужчина, пишущий Виолетте извинения, шептал ему те же слова. Совершал, игнорировал, извинялся, а теперь писал ему:       "Я скучаю..." — вновь напоминая о себе, но не получая ото Льва никакого ответа, ведь тот всегда стирал с ним все переписки.       Жаль, что память нельзя так же стереть, ведь жить тогда было бы намного проще.