Пока ты бесконечно и молча терпишь меня

Сон был скомканный и недолгий. Я проснулась одна в своей кровати, на улице только-только наступил рассвет. Молодые солнечные лучи освещали стены, а из приоткрытого окна щебетали птицы. Это было затишье перед бурей. Я лениво потягиваюсь, прислушиваясь ко звукам улицы, и не сразу понимаю, что проснуться должна была не одна. Неужели свалил? Так просто и быстро все кончится? Я накидываю шелковый черный халат, расчесывая пятерней, спутавшиеся от неоднозначной ночи, волосы. Чтобы сейчас не происходило, я не чувствовала ничего. Ни страха, ни тревоги, ни ожиданий. Но шум воды, доносящийся из ванной, подтвердил то, что он еще не покинул территорию моей квартиры. Или нарочно, или не успел сделать это по-тихому. Я захожу на кухню, наливая себе стакан теплой воды. Почему я так уверенна, что он убежит? Все просто. Он не хотел отношений, или дружбы с привилегией, или просто ебаться, как бывшие. Он затеял потаскать меня эмоционально, попробовать на вкус все то, что так давно забыто. И исчезнуть. Это было понятно еще тогда, в баре. Он не был искренне удивлен, не выдавал эмоций. А я понимала, что, либо мы станцуем наш последний танец вместе, либо я сожру себя мыслями о его появлении. Но он решил, что нам необходимо взаимодействовать. И все началось неожиданно, перетекая в сладкие тягучие воспоминания, и, в последствии, отрезвляя меня ледяным эмоциональным душем. И я была к этому готова. Не была только готова, что все решится так быстро, а я остыну к нему быстрее, чем догорит спичка. Шум воды прекратился. Я сижу за столом, гипнотизируя стакан воды. Как же сука сложно выпутаться из паутины, в которую попал однажды, и теперь каждый раз, пытаясь выбраться, тебе, как мухе ебучей, отрывают лапки. Значит, надо первой сожрать голову. — Доброе утро, — бесшумно появляется Олег. Вырывает меня из потока мыслей поцелуем. Я не хочу чувствовать тебя сейчас. — ты рано встала. — Нарушила твои планы на побег? — улыбаюсь я. Не расстроюсь, если он уйдет. — Я не собирался, — отвечает он. Кому ты пиздишь? — просто переживаю за твой сон. Ну точно. Два года назад. Май. Тик-так. Тик-так. Это метроном или ебучие часы? Хочу отключить возможность слышать. Будь я дома, залила бы глаза, и отключила слух. Но я не дома. Я вообще не ебу где я. Тик-так. Тик-так. Кто-нибудь выключит эту хуйню? В кабинет заходит высокий мужчина лет 45. Я перевожу на него взгляд, и снова уставляюсь в одну точку. Сейчас дяденька промоет мне мозгу. Хорошо, что я под мощным набором успокоительных и антидепрессантов. Лицо его меня так бесит, так и плюнула бы. — Ева, добрый день, — присаживаясь на кресло напротив, он давит улыбку. Меня, кажется, тошнит. — как ваше самочувствие? — Матом можно? — Не стоит. — Тогда удручающе и невыносимо плохо, — отвечаю я, все еще не отводя взгляд от одной точки. — хочу спать, — зачем-то добавляю я. Спать и правда хотелось. Круглые сутки. — Я здесь, чтобы помочь Вам разобраться в своих чувствах. — Психолог? — Именно. — Смешно, — отвечаю я, выдавливая что-то типа улыбки. Выходит хуево откровенно. — психолог помогает психологу. — Практикуете? — Временно в запое. — И я хочу помочь вам вернуть вас в жизнь. — Как вы сладко стелите, — монотонно бубню. — меня не нужно возвращать к жизни. Жизни больше нет. — Не стоит драматизировать, — он открывает блокнот для записей. — жизнь она здесь и сейчас. — Жизнь ушла полгода назад, — отвечаю я. — теперь только гнилое существование. — Я в курсе о вашем болезненном расставании. Я перевожу взгляд на него. Он пытается ухватить мою эмоцию. — Это ваше первое расставание с мужчиной? — Нет, — отвечаю я, смотря прямо ему в глаза. — Тогда почему для вас именно эти отношения особенные? Я долго не думаю: — Это как в рай подняться и тут же спуститься в ад, — сравниваю я. — как снюхать весь кокаин мира и не потерять сознание. — Это не любовь. — Конечно не любовь, — соглашаюсь. — чистой воды зависимость, одержимость. Мы молчим минуту, а потом я добавляю. — Самое интересное, если он вернется сейчас, или через пять лет, то я все ему прощу. Абсолютно все. Наши дни. Нас разделяет мой кухонный стол. Я кусаю губы, держа его за руку. Его родные до невыносимой боли глаза сверлят меня. Мне нечего сказать, есть только возможность отпустить. Между нами всегда было и время, и расстояние. — Я не хочу тебя терять, — говорит Олег, переплетая наши пальцы рук. — я и не хотел этого тогда. Я не понимаю к чему ведет этот диалог. Мы душим друг друга присутствием. И кто-то должен это прекратить. — Я не знаю, что тебе ответить, — шепотом отвечаю я, чтобы слышал только он. — я устала задавать вопрос, зачем ты тогда меня бросил. — Я устал искать на него ответ, Ева, — отвечает он. Заряжай и стреляй в меня прямо сейчас. — А что ты хочешь услышать от меня? Он шумно выдыхает. Я знаю, что он хочет от меня слышать. Что я всегда буду его. Всегда буду где-то рядом, ждать и отдавать сердце всякий раз, когда наши Вселенные столкнуться. — Мы не можем быть вместе, и оба это понимаем, — вздыхаю я. — неужели за эти три года у тебя никого не было? — Почему, были, — он мнется, как будто думает, что если скажет, то это меня заденет. — были женщины. Но они не ты. — Какая приторная фраза, Олеж. — Это правда, — говорит он, мы не разрываем контакт рук. Как будто только так можем слушать друг друга. И понимать. — все не то, они приходили и уходили, а в голове твой образ. Я тру переносицу пальцами. Я ничего не чувствую. Но знаю, что он сейчас уйдет, и я завою. Между нами все меньше времени. И меньше слов. — А у тебя кто-то был? — решается спросить он. Я долго не думаю: — Нет. Вот оно. Главное подтверждение. Невыносимое принятие. В его глазах пляшут черти. Я только что буквально крикнула ему в лицо: «Я всегда была только твоей! Все это время!». Как жаль, что с каждым выдохом у нас его меньше и меньше.