Пока ты бесконечно и молча терпишь меня

Сегодня пошел пятый день, как мы не общаемся, не видимся и никак не участвуем в жизни друг друга. На следующий день, после ссоры, меня обуяла дикая тоска, и не понимание того, что я делала не так. Мозгом я отчетливо понимала: он крутит меня вокруг своего пальца, а сердцем мне хотелось извиниться, упасть и заплакать. Признать свою никчемность перед ним и невозможную нужду. К счастью, в этот раз мозг и здравый рассудок победил: я молчала, как партизан, и он не давал о себе знать. На второй день я выдохнула, и с четкой уверенностью, что ничего не должна никому. Ни в ноги падать, ни проявляться к нему. Поэтому я окунулась в работу и в приемы, и, ворвавшись в субботу, теплым майским вечером я сидела у себя на балконе, разрисовывая картину по номерам и попивая ромашковый чай. Теплый воздух путал мои распущенные волосы, мурашками оставаясь на моих обнаженных плечах. Время от времени отвлекаясь на мысли об Олеге, я грызла краюшек тонкой кисточки, медитативно смотря в одну точку. Нет, ну он точно не меняется. А главное, как у меня хватило ума снова ввязаться в это? Как только он появился я же сразу вспомнила все подобные моменты, где он берет верх над ситуацией, а я жертва. Но я больше не собираюсь быть жертвой, даже если на душе кошки скребут. Я делаю глоток чая, шумно выдыхая. Звонок в дверь. Я резко поворачиваюсь на источник звука. Я никого не ждала сегодня, и это подозрительно. Медленно встаю с пола, и под еще два нервных нажатия на мой дверной звонок, я подхожу и смотрю в глазок. А там он. Я выдыхаю. Ну вот оно блять. Игра начинается снова. Чувствует, что я не буду дергаться, и решает тыкнуть в меня палкой, как в мертвую кошку. Еще три звонка я стою и решаю открывать, или нет. Может он подумает, что меня нет дома и сам свалит? Сегодняшний вечер предполагал уютное уединение и ранний отход ко сну, а что случится, если он переступит порог моего дома, то Бог его знает, что случится. Ловлю себя на мысли, что мне было легче, пока мы не общались, и что его приход снова что-то разбил во мне. Удивляюсь этому чувству. Как будто бы я отпустила что-то важное, а оно снова притянулось ко мне. — Я знаю, что ты дома. Открывай. — слышу по ту сторону двери. Че включил свои экстрасенсорные способности? Или просто настолько уверен, что я в конечном итоге открою, и он все равно выйдет победителем в этой игре между двумя… Хотела сказать бы, что любящими людьми, но теперь не уверена, что могу так сказать. И я открываю. Стоит, опершись рукой на стену и кнопки звонка, и улыбается. Я не то чтобы выражаю радость. — Чего тебе? — без привета разгоняю я. — Не пустишь меня? — он тоже решает не церемониться. Между нами пара метров, порог моего дома и пять дней молчания. А еще тупая ссора на пустом месте. Я воспроизвожу ситуацию снова в голове. — Нет, — уверенно отвечаю я.- говори, что хотел, и уходи. — Ева, ну так нельзя. Я выражаю искреннее удивление. Да что ты? А ебать мне мозг на пустом месте можно? — Мне похуй, Олег, — перехватываю я. — еще раз спрашиваю, что нужно? Он ухмыляется. — Поговорить, — отвечает он. — меня заебало это молчание. Если я пущу его к себе в квартиру, то, очевидно полагать, снова пущу его в свою жизни. И опять это эйфория, и опять разочарование, и опять ссора. Этот круг бесконечен. — Говори, я слушаю, — отвечаю я.- хотя не понимаю, о чем говорить. — О том, что произошло, — поясняет он. Да это я понимаю, дорогой. — я не понимаю, почему я сорвался, но мне было неприятно. — А мне очень приятно, Олег! — перебиваю я. — и почему ты так поступил я тоже понимаю! — Ну-ка, расскажи, — он складывает руки на груди, а я опираюсь об дверной косяк. Все-таки пустить его в дом было бы удобней, но ошибочней. Хотя он все равно не примет, что я скажу. Он уже закрылся от меня, когда я не согласилась играть по его правилам. — мне очень интересно. — Ну, хорошо, — соглашаюсь я и начинаю разгонять. — во-первых, это манипуляция, тебе очень хотелось, чтобы я стояла только на твоей стороне и слушала только тебя, — говорю я, и не понимаю почему распинаюсь перед ним сейчас. — во-вторых, тебе было выгодно не видеть меня эти пять дней, не знаю для чего, может для того, чтобы не заебаться, — продолжаю я, думая, что лучше бы не открывала дверь, и не надо было разжевывать очевидное. — наконец, меня тоже очень задели твои слова, или ты думаешь, что я все сказанное тобой схаваю? Он стоял и гонял мысли в голове. В его идеальном мире он думал, что я открою, брошусь в объятия и стану извиняться. За что извиняться? За то, что познакомила его со своей подругой, и поставила его, как собачку на выставке, на оценку. — Какая глупость, Ев, — отвечает он. — о какой манипуляции речь?.. — Самой настоящей, родной, — перебиваю его я. — самой настоящей. — И я не заебывался рядом с тобой, — отвечает на следующую мою претензию он. А кто сказал, что рядом со мной? — я не знаю, что на меня на шло, и почему так разозлило. Я смотрю прямо ему в глаза, пытаясь найти в них реальный ответ. Он смотрит в мои. Думаю, что ищет тоже самое. — Я не знаю, Олег. — Я знаю, — перехватывает он. — я знаю, что снова повел себя, как козел, и не писал тебе, потому что знал, что тебе надо остыть. Остыть во всех смыслах. Я выдыхаю. — Очень благородно, — отвечаю я. — Ева, пожалуйста, я не хочу терять тебя до конца. Я ломаюсь. Ломаюсь между желанием прогнать его, и больше никогда не видеть, и пустить его снова. Снова чувствовать себя, как на качелях, расплываясь в его объятиях, как масло на солнце. Я шумно выдыхаю. И пускаю его. За порог моего дома. За грани моей души. В самое сердце. Я сгораю под тяжестью его поцелуев, словно мотылек, пролетевший слишком близко к огню. Мы снова проводим ночь вместе, с четкой уверенностью, что на утро потеряем друг друга.