2 марта, 2022 год.
Республика Интар, Кальярра.
— Расскажи о принципах вербовки в «Аль-Хамар», — скрипучий голос куратора раздается через колонки компьютера. Мы созвонились около часа назад. Шестьдесят девять минут он меня гоняет по теме террора. Сначала днем, обломав мои планы, приказал посмотреть несколько роликов на соответствующую тему, а после устроил проверку с пристрастием. Каким-то хреном его перестало заботить мое отстранение от учебы, и он решил устроить дистанционное обучение. Причем с позднего вечера. Спасибо, что не заставляет надеть парадную кадетскую форму и тренировать марш в комнате. Я закидываю в рот остаток бутерброда, поправляю растрепанный пучок на голове и начинаю своими словами отвечать на вопрос: — Ну, если раньше вербовка шла через прямой контакт, то с развитием технологий подход тоже поменялся. Сейчас в основу легла обработка через интернет. Социальные сети, анонимные группы для тех, кто и так уже интересуется этой темой, — в памяти всплывает один интересный ролик, который я смотрела, когда началась новая война в Черногорье. — Приведу пример. Вербовка через видеоролики с показательными казнями. Там построена определенная цветовая гамма, которая популярна в современных фильмах и сериалах. Специальный монтаж и до деталей проработанный «сюжет» видео позволяет откладывать в подсознании зрителей необходимые зачатки для вербовки. Дальше такие люди все глубже начинают интересоваться темой и в конце концов уезжают в Ассирию через соседние страны, чтобы начать служить «Аль-Хамар»… Честно, я не понимаю только как это все-таки работает, учитель. У меня при просмотре никаких подобных чувств не возникает. Куратор тянет задумчивое «Хмм» и благосклонно решает мне объяснить тонкий психологический момент: — Ты верующая? — Нет. — Плохо, — он укоризненно качает головой, видеосвязь делает его движение прерывистым. — Начнем с тех, кто верует. Тот, кто знает свою религию и ее постулаты — никогда не попадет в сети «Аль-Хамар». Завербованные — чаще тот процент людей, которые не имеют свои ценности, базовые установки в голове. Они отстранены от общества. Проведи логическую цепочку, Кая, попробуй продолжить за меня. И перестань жевать, мы на уроке. Я недовольно проглатываю непрожеванный кусок колбасы и наугад говорю общее размытое понятие: — …Некачественно построенный институт семьи? — куратор одобрительно кивает в ответ на мое неуверенное предположение. — Исповедование религии без полного погружения в нее?.. То есть, боевики этим пользуются и дополняют картину в голове жертвы необходимыми принципами, искажая разум завербованного? С целью склонить его к террористической деятельности, — снова кивок. — Внушение мнимого братства, борьбы за восстановление прежнего общества, без разврата современного мира. Установление единственно верной религии. — Молодец. Это относится и к неверующим. Некоторые выходцы из неблагополучных семей ступают на путь наркомании, алкоголизма или криминала. Некоторые попадают в сети «Аль-Хамар». Некоторые становятся достойными людьми, выносят работу над ошибками за своих родителей. Тут не предугадать… Учитель на миг отвлекается от занятия, подливая себе в кружку еще кофе. Я хмыкаю. Ему можно, а мне нельзя, значит, разместиться с полным удобством. — Структура личности завербованного полностью меняется. Принятие специфической религии никогда не проходит без последствий. И выйти из этого — очень тяжело. На моей памяти существует лишь несколько случаев. Люди до сих пор проходят лечение, прорабатывая приобретенные травмы. Это буквально ломает всю их жизнь. — Гениальная психологическая обработка. Тщательный отбор. Очень тонкая работа, — выражаю я свои мысли, теоретически раздумывая над тем, что сама могла бы, наверное, попасть в такую ситуацию. Моя семья как раз далека от высокой картины нравственности. Интересно, что меня все-таки делает не такой? А-ля, я способна наблюдать и понимать, что хорошо, а что плохо? Или банально разница в уровне интеллекта? Я, вроде, не глупая. Кто во мне изначально заложил здравый смысл, если с самого детства сначала мне пришлось расти под гнетом строгого дедушки-алкоголика, который в очередной пойманной белке всегда хватался за нож, а после выхода матери из тюрьмы, я перешла под ее опеку? Постоянно сменяющиеся отчимы, переезды и переходы в новые школы, которые являлись огромным стрессом для маленькой меня. Шок при первом осознании, что моя мать просто использует людей. Что она изменяет своему выбору, мужчинам, с которыми сделала выбор жить совместно. Тогда у меня в голове не укладывалось данное открытие. Мне, конечно, ни один из отчимов никогда не нравился, но интуитивно было понятно, что они не заслужили такого. Одновременно с этим я понимала, что если вижу измены матери, значит, должна молчать. Потом домогательства Абрахама. Факт того, что мать мне не поверила, спихнув мое признание на то, что его внимание было не так понято и этот ублюдок на самом деле относится ко мне как к дочери. Вишенкой на торте является нестабильность. Нестабильный эмоциональный фон, постоянный гнет об уровне моего ума с ранних лет, вечные замечания и придирки. Формирование психологической зависимости, из-за которой я до сих пор с трудом могу возражать родителям, точнее матери. Расшатанное финансовое состояние. Отсутствие честности и доверия в семье. Так почему к нынешним годам я не стала, как мои сверстники, шататься по улицам и распивать спиртное, либо чего похуже? Или расхаживать по вечеринкам, которые принято называть «вписками» от далеко не хорошего содержания данных мероприятий. Дальнейший сценарий жизни подростков с таким образом жизни ясен: либо они «нагуляются», либо пойдут по окончательной кривой дорожке. Второй вариант более вероятен. Да и первый не особо приятен. Молодость прощает, но не забывает. Так почему бунт во мне зачастую шагает в ногу со здравым смыслом? — Сержант Кая! Я подскакиваю на стуле. Рука автоматически тянется к голове. Прикусываю язык, отдергиваю себя от кадетских замашек и произношу невинное: — Ой… — Доложите о своих интересных раздумьях. Все вот вам расскажи, учитель. — Думала над тем насколько тяжело меня будет завербовать в «Аль-Хамар». Наверное, если бы на меня изначально вербовщик имел какое-то влияние, то есть, я с ним была тесно знакома… Не стану отрицать, что все возможно. Вон, со слов Рене и официального заявления Службы Безопасности сегодня была задержана семья той ассирийки по подозрению в шпионаже. Директора же упаковали за коррупцию и еще неустановленное пособничество терроризму. Новости просто не укладывались в голове. Верно говорят, что у террора уже нет ни нации, ни религии. Завербованным может оказаться абсолютно любой человек. Еще вчера я наблюдала за глупой девчушкой и считала, что тупым живется проще, а уже сегодня — вся ее семья уголовно преследуема. И мой срыв в агрессию, переросшей в драку, уже кажется такой мелочью по сравнению с тем, что вскрылось. Больше забавляет то, что любое мое приключение практически всегда перерастает в нечто большее. Только тут уже что-то не совсем весело. Жутко хочется обсудить это с учителем, но он наверняка скажет, что я задаю лишние вопросы, и начнет гонять еще жестче по заданной теме. Это его любимый метод отрезать любопытные языки. Тот же Арон на эти грабли наступает повседневно. — Дурная ты голова, — осуждающе произносит куратор. — …Бывал на памяти у меня один такой ученик. Тоже любил подумать над такими вещами. — Кто? — Он сегодня посещал школу, по работе. Маркус Савицкий, может ты помнишь его?.. А-а-а, нет. Ты же перешла в школу сразу после его выпуска. Холодок одновременно с удовлетворением пробегает по спине. Я все думала, как же развести учителя на рассказ о сегодняшних событиях, но так ничего и не придумала. Удача сегодня на моей стороне… И играет она странным образом. За сегодняшний день слишком много было испытано эмоций, поэтому очередное открытие о Маркусе вызывает во мне максимум короткий мандраж по телу. Я устала удивляться совпадениям. Может, мы с ним еще и в одном роддоме вылупились? Хотя вряд ли. Он, вроде как, в Кальярре родился, а я в Черногорье. Вот ведь… Мистер анонимность. Маркус даже не обмолвился ни разу о том, что тоже учился в моей школе. А рассказывала я ему тогда достаточно. С тех пор, как Рене написала о его фамилии, воспринимать его Савицким до сих пор непривычно. Как и то, что мои догадки подтвердились. Он из Службы Безопасности. А еще Маркус даже не поинтересовался у Ирене про меня. Лишь кинул сухое: «Твоей подружке я ничего не сделаю. Не бойся». Не то чтобы ожидалось обратное, просто немного неприятно. Все-таки знакомы были достаточно близко. Я вон, даже в календаре осенью помечала его День Рождения в марте, который, кстати, через две недели. Тогда во мне горело желание резко появиться и поздравить его, удивив своими способностями поиска информации. С каждым месяцем, с каждым новым осознанием эта идея все больше казалась бредовой. Во мне говорила эмоциональная зависимость и надежда, что после моего поздравления мы снова начнем общаться. Почему-то даже после его отказа мне казалось, что Маркус испытывал ко мне отнюдь не только возбуждение и желание перепихнуться разок. Когда кажется — креститься надо. А я просто в один момент резко забила, поскольку мне надоело выносить собственный же мозг. Теперь чувство растерянности сопровождает меня. Во-первых, он избавил меня от проблемы вставшего вопроса: исключения из школы за драку. Во-вторых, мне непонятна его мотивация. Почему Маркус помог мне? Какие цели преследует? На допросе со мной сидел Януш. Сегодня я попросила бабушку описать человека, который допрашивал ее. Это был далеко не смуглокожий человек под сорок лет. Описание внешности четко сходилось с Маркусом. Гор до сих пор не появился дома. Многого я от этого не теряю, однако он мог детально рассказать о допросе. Так как свою воровскую жизнь и вытекающие последствия он до безумия обожает и распинается о ней с детским восторгом. Ну а мне дополнительная информация не помешает. Итог. Точнее, очередной вопрос, который возвышается над всеми остальными. Почему Маркус избегает со мной прямых встреч? Я встряхиваю головой, замечая немигающий взгляд куратора. Держи контроль, Асия. Потом подумаешь над этим. — Ммм, не могу вспомнить… Не знаю такого, — нагло вру я и сглатываю возникший ком в горле. — Значит, мы с ним похожи? — Дурень непробиваемый, — учитель добродушно хмыкает, поддаваясь воспоминаниям. — Он мог перевернуть всю школу своими действиями. Слишком буйный. Сестричка его ничем не отличалась, настоящие близнецы. Маркус и буйный? Даже не верится. И почему он сравнивает его со мной? Я вообще на учебе ниже травы, тише местных серых мышек. Сестричка. Случайно не та самая Владислава? Пазл в голове начинает складываться воедино. Виктория — их мать. Януш и Дамиан… Дяди? Помню, что Маркус упоминал о гибели своего отца, когда он был еще в животе у матери. Так что, скорее всего, двое наемников — дяди. По возрасту как раз все сходится. Вот только Януш внешне от них отличается. Скорее он больше похож на моего дядю, а не Маркуса. Очередная загадка. Моя мать работала с Викторией. После этого Маркус изъявил желание познакомиться с Лейлой. Почему он решил это проделать именно через меня? Разве не разумнее было бы действовать через Викторию? С учетом того, что он мне весьма прозрачно намекал о роде своей работы. Глупо надеяться, что я буду его сводить со своей матерью, которая занимается преступной деятельностью. Каша какая-то. Уже мозг взрывается… Почему я вообще размышляю над этим?! Меня это интересовало осенью. Сейчас хочется просто спокойно жить и наконец-то поехать к Томасу, подальше от этого дурдома. Замечаю, как куратор на миг закрывает лицо рукой. Я выныриваю из своих размышлений, понимая, что все это время видеозвонок был погружен в затяжную паузу. Учитель тоже над чем-то думает. — После одного несчастного случая он изменился. Взялся за ум. Покопаться бы сейчас в вашей головушке. Очень уж любопытно, что вас гложет… Я опускаю руки обратно под стол, подавляя ехидное желание хитро потереть ладонями и сцепить пальцы между собой. — Что за случай? — аккуратно интересуюсь я. Маркус никогда не рассказывал о своем прошлом. Лишь несколько раз скупо бросал, что наши матери похожи, и он тоже прошел через не самые приятные подростковые годы. Сейчас даже как-то неловко узнавать о его личном через обходные пути… Я мысленной оплеухой глушу свою совесть. Успокойся, Асия. Тебе об этом человеке необходимо хоть что-то узнать. Раз он периодически появляется в твоей жизни и упрямо напоминает о себе, значит, есть какая-то причина. Значит, надо быть готовой. — Август пятнадцатого года, — тихо произносит он. — В новостях Кальярры найдешь ответ. Почитай, Асия, тебе будет полезно узнать мотивацию половины военных, которые идут служить. За годы непрекращающихся террактов, создалось отдельное локальное сообщество людей, которые идут в армию не за деньги. Или же в наемнические формирования… Прочитаешь потом, не сейчас, — куратор мгновенно понимает с какой целью я тянусь к мышке. Мне остается только нетерпеливо вздохнуть и покорно откинуться на спинку стула. — Мы не закончили. За ответ про внешнюю вербовку пятерка. Теперь переходим на уровень выше… — Элитная агентура «Аль-Хамар»? — колени начинают едва подрагивать, а правая нога — раздражающе дергаться. Надо побыстрее все рассказать и отделаться от учителя. — Да. Перечисли все, что знаешь. — Ну, для начала помечу, что завербованные из первой категории, про которую я уже рассказывала, занимаются базовыми задачами: подрыв государственно важных или общественных зданий, захват заложников, перевоз оружия и других боеприпасов. Это внешняя сеть, внутренняя состоит на службе в горячих точках. Такие завербованные чаще для доказательства своей верности режиму набивают черную звезду на позвонке. Количество звезд — положение в иерархической цепочке, чем больше, тем выше, — я беру ручку и рисую на полях тетрадки рядом с основными тезисами кривую звездочку. — У элитной агентуры таких татуировок нет. Их взращивают с самого детства в специальной школе в Ассирии. В голове возникает куча направлений, которые хочется рассказать, но это может затянуться на еще лишний час. Я в моменте зависаю, решая как бы ужать объемный кусок информации. Мне это всегда удается с трудом, ибо любое изучение темы у меня доходит до мельчайших деталей. Рассказывать общие принципы не интересно. — Обрисуй особенность школы, — направляет меня куратор. — Она находится в столице Ассирии — Лачин. Туда попадают сироты, чьи родители были казнены за государственную измену. Дети с восьми лет начинают проходить обучение. Тщательное изучение психотипа каждого ребенка, его деформирование… «Аль-Хамар» буквально с нуля лепит идеальных солдат, которые будут способны выполнять многоступенчатые задачи на территории вражеских государств. Говоря нашим языком, они воспитывают сразу генералов… Кстати! Это единственный выход для порабощенных девочек, еще не женщин, получить для себя другую жизнь. Вместо замужества и бесконечного конвейера детишек они получают судьбу, как в фильмах! — Асия-я-я… — Ладно-ладно, просто выглядит забавно, — я запинаюсь под потяжелевшим взглядом куратора и начинаю оправдываться. — То есть, это не смешно, я понимаю серьезность ситуации. Меня забавляет двойственность политики, она противоречит установленной радикальной религии. Однако больные фанатики всегда всему находят такое же больное объяснение. Мол, отродье предателей должно таким образом очистить себя от грязи, — интерес загорается внутри меня. Данная тема действительно вызывает желание глубже погрузиться в изучение, поскольку масштаб и качество работы впечатляет. Непаханое поле для шизофреников прямо. — ...Вернусь к изначальной теме. Такие агенты трудно вычисляемы. Им с нуля прописывают историю жизни, создают образ, которому они будут следовать. Потом по моменту готовности внедряют агента в закрепленное за ними общество. Прямо как в настоящем шпионском кинематографе. Только вот у нас тут немного реальность. И такие люди зачастую планируют те же самые захваты государственных зданий или школ. Становится как-то не до попкорна, когда видишь в новостях ужасающее число жертв. — Агентов внедряют по одиночке? — Нет, парами. Мотивируется это тем, что ведется непрерывное наблюдение друг за другом. Вбитая на подкорку преданность одного из участников пары служит «Аль-Хамар» на руку, если второй боевик вдруг решит отклониться от идеологии. Малейшее подозрение и, — я артистично хлопаю в ладоши. — агент внезапно пропадает. Замечаю, что куратор отвлекся от экрана и решаю воспользоваться моментом. Тянусь к кружке с чаем. Это все, что я успеваю сделать незаметно. Ей-богу, как в армии. Горло-то от такого большого монолога реально пересохло, что мне, мучиться теперь?.. Под терпеливо выжидающим взглядом учителя, я делаю несколько больших глотков и продолжаю: — Таким же образом устраняются шпионы, которые выполнили свою задачу. Группировка никогда не оставляет в живых уже бесполезных агентов. Для Службы Безопасности поймать вовремя такого шпиона — большая удача. «Аль-Хамар» понимает, насколько информация в их голове может быть ценной и действует довольно оперативно. Сами боевики это воспринимают как за вознесение к Всевышнему, который одобрительно погладит их по головке за завершение своего пути и очищение от скверны предательского рода. — Без ехидства, Кая. Каким образом возникают родственные агентурные цепочки? Я слабо кривлюсь в ответ на заданный вопрос. Вот это направление с трудом уложилось в моей голове. Ощущение сказочности при изучении принципа вербовки детей самих агентов не покидает меня до сих пор. Какой в этом толк? Лишний рычаг давления на самого агента-родителя? Привлечение дополнительной единицы? Не слишком ли велики риски для таких маловажных целей? Или попытка создать целые идеологические клановые цепочки на еще не завоеванной территории? Сколько таких семей вообще существует? Я вдыхаю побольше воздуха в легкие и пытаюсь связать воедино тот бред, который услышала из просмотренных роликов: — Шпионы хорошо приживаются в обществе и обзаводятся собственной семьей, бизнесом и, в целом, такой же бытовой жизнью, как и у остальных. Тот же муж или жена, чей супруг причастен к «Аль-Хамар», никогда могут не узнать правду о своей паре. В голове у меня проносится очередная черная шутка. Какой-нибудь мужик, живущий в однушке со своей невероятно красивой женой, до сих пор не догадывается, что его супруга в прошлом работала проституткой. А у кого-то спутник или спутница жизни — террорист. Прочищаю горло, сдерживая идиотскую улыбку, и продолжаю: — Под большим риском всегда находятся дети агентов. Террористы тщательно контролируют своих истинных звезд и по непонятной системе выбора они могут привлечь к идеологической обработке и ребенка. Непричастного к террору второго родителя чаще просто устраняют для снижения риска возникновения проблем… Как-то так. Мне повезло, что сегодня я успела еще посмотреть документальный фильм про подобную семью. Случаи поимки профессионально обученных агентов действительно редки. Еще меньше — опубликованных репортажей. Вижу, как куратор по окончании моего пересказа делает несколько пометок в журнале. Я скрещиваю пальцы под столом и молюсь о том, чтобы старость наконец-то одолела его энергичность, и он до конца каникул больше не трогал меня. — Весьма неплохо, сержант Кая. Мозги у тебя вне школы точно не отсохли. — Вы мне льстите, — шутка срывается с языка прежде чем я успеваю подумать. Когда только во мне такая смелость проснулась? Или это от непривычности ситуации? Куратор никогда столько внимания мне не уделял. Не удивлюсь, если он начнет еще и лично тренировать меня. Лишь особенные ученики удостаиваются такой «чести»… Интересно, а Маркуса он тренировал? По тону его голоса мне показалось, что они довольно близки. Просто класс, такое ощущение, что все в моем окружении знают о нем больше, чем я. Тот же Арон до сих пор не рассказал историю знакомства с Маркусом. А я задницей своей любопытной чувствую, что ситуация мутная. — На сегодня все, — бросает куратор. Я перевожу взгляд в угол экрана компьютера и давлю в себе отчаянный стон. Девять вечера почти, еще немного и Томас меня убьет за опоздание. Он же программист, король пунктуальности и четкого режима. А мне надо успеть доделать оставшиеся дела и собраться. Мы с ним и так договорились встретиться еще днем, но из-за внезапного дистанционного урока пришлось все перенести. Попрощавшись с учителем, я сворачиваю все заранее подготовленные напоминалки на компьютере и лезу в сеть. Волнительное ожидание уже готово полезть из меня со всех щелей. Настолько я извелась, пока рассказывала об агентах. «Август, 2015 год, Савицкие», — быстро вбиваю в поисковик три главных тезиса. …Почему я раньше не «загуглила» про ту же Викторию? Мне же была известна фамилия. Раз нашла День Рождения Маркуса, значит, узнала бы и остальное. Видимо, влюбленным идиоткам более важные вещи не интересны. А еще ты просто гений, Асия. Делаешь все вовремя. Уже после того, как тебе весьма прозрачно пригрозили уголовкой. Первая же выскочившая ссылка буквально кричит о том, что я нашла нужное. «ПЛЕНЕНИЕ ДЕТЕЙ ВЫСОКОПОСТАВЛЕННЫХ ЧИНОВНИКОВ И СИЛОВЫХ СТРУКТУР. ЧЕГО ДОБИВАЕТСЯ «Аль-Хамар?» Дата публикации: август, 2015 год». Щелкаю мышкой. Страница моментально грузит короткую, но очень емкую статью. Я быстро пробегаюсь взглядом по диагонали текста, вылавливая главный смысл и в оцепенении добираюсь до самого конца. Там, где написан список похищенных. 3. Владислава Савицкая, 1999 года рождения, дочь Виктории Савицкой, главы Следственного Комитета Службы Безопасности, отдела по борьбе с терроризмом… Также по неподтвержденным данным в семью Савицких входит и глава ССНО, который всем известен под позывным «Волк». Владислава Савицкая была похищена прямо у ворот кадетской школы №27… …Боевики требовали в обмен на плененных детей выдать им ключевые фигуры правительства, уголовных органов и ССНО. В списке также числилась Виктория Савицкая и глава ССНО, чье настоящее имя скрыто под позывным «Волк». Не поддаваясь возникшему хаосу в сознании, я лезу в социальную сеть, на специальный военный канал, возносящий наемников. Верно вбитый поисковый запрос, и на экране появляется видео, сделанное тоже в пятнадцатом году. Тот самый ролик, после которого ССНО прогремело на весь мир своей жестокостью. Ранее я уже смотрела кровавое расчленение боевика. Представшая знакомая картинка распаляет внутреннее предчувствие чего-то очень нехорошего. Онемевшими пальцами перематываю видеоролик и нахожу нужную фигуру. Маска, камуфляжная форма скрывают любые опознавательные черты. Следом я включаю интервью с одним из наемников, который попал в кадр в жестоком видео. СМИ писали, что это и есть так называемый «Волк». Проглядывающая смуглая кожа, подтянутая высокая фигура и знакомый разрез карих глаз подсказывают мне его настоящее имя. Януш Савицкий. Неужели он и есть глава наемников? Почему он меня допрашивал? Главная, ключевая мысль вертится вокруг сознания, но ее все никак не получается поймать. Я резко напрягаюсь на несколько секунд, зажмуриваю глаза и выдыхаю весь воздух из легких до упора. Новое осознание вышибает из меня остатки самообладания. Януш отказался вести переговоры с террористами, когда у них в заложниках находилась его племянница? Далекий разговор с Маркусом всплывает в памяти. «Черствость в этом деле принесет пользу, а как тогда с остальным? Семья, друзья, твоя будущая собственно созданная семья?». «Волчонок, для меня это качество лучшее приобретение… Это сдержанность. Умение работать с собой. И не как в книгах, повторюсь. Там — эмоциональная тупость. А я черствый». «Ты не думай только… Все охреневают порой. Дают волю эмоциям. В моменте им просто места нет. Иначе ты слаб. В плане того, что это влечет ошибки…». С террористами переговоры не ведутся — вспоминается мне главный принцип. Даже если в заложниках твой близкий человек. Я обхватываю голову руками, зарываясь пальцами в волосы. Губы начинают дрожать. Сколько же боли ты пережил, Маркус?***
Попытка замазать опухшие глаза заканчивается неудачей. Я обреченно бросаю спонж обратно в косметичку. Выдавливаю в руку гель для умывания и наношу на лицо. Около пяти минут безостановочно промываю глаза ледяной водой, пытаясь отгородиться от вырвавшегося клубка эмоций. Накрыло настолько сильно, что мне пришлось запереться в ванной и сделать видимость того, что я принимаю душ. Шум воды помог мне окончательно не съехать с катушек. Жаль нельзя было выключить свет и посидеть в полной темноте. Накопившееся напряжение за день снова вырвалось привычным мне путем. Следом я разозлилась на то, что не умею отпускать себя нормальным, более здоровым способом. А потом уже внутри все онемело и мне теперь все равно сколько у меня там нервных клеток осталось в живых. Слишком сильно я прониклась событиями шестилетней давности. Слишком сильно меня испугала бесчеловечность Януша. Воспоминания о допросе еще живы в разуме, этот человек сидел в каком-то жалком метре от меня. Если он не поддался шантажу боевиков и позволил убить свою племянницу, то что он мог сделать со мной? Маркус. Его взгляды на мир, холодность, моментами странноватая нестабильность и отрешенность от полной близости. Все приобретало свой смысл, вставало в тонкую цепочку взаимосвязей. Он ни разу не подал виду об ужасающем моменте своего прошлого. Ни разу… Черт, Маркус даже про отношения свои толком не рассказывал. Понятно было только одно — они у него заканчивались не очень хорошо. Если о малом он мне не открывался, то надеяться на большее — глупо. О похищении и убийстве своей сестры просто так не рассказывают. Насколько может быть сильна выдержка? Чтобы молчать о таком и работать в паре с наемником, который отказался от переговоров с «Аль-Хамар», еще сохраняя остатки человечности. То, что Маркус работает с Янушем сомнений нет. Осенью свободные СМИ кричали о том, что ССНО теперь действует и на территории Интара. По неподтвержденным данным вместе с СБ. Волнения в народе от факта присутствия жестоких убийц в цивилизованной столице быстро подавили. Цель их прибытия в Интар не раскрывали, никаких официальных комментариев не давали. Вчера вечером вышла новость, что ССНО переехало на границу Интара и Ардалана с целью ее усиления. Снова по наводке Службы Безопасности. Общество пока что в ожидании затихло. И одновременно с этим Савицким что-то нужно от моей семьи. Что они могут сделать мне и матери, если даже друг друга не жалеют в моменте критических ситуаций? Я их не осуждаю, даже в какой-то степени проникаюсь уважением, поскольку люди государства так и должны действовать. Выбирать в первую очередь профессионализм, но… Страх парализующей змеей опутывает горло и обездвиживает шею. Я снова расписываюсь в собственном бессилии. Слезы уже перестали идти, возникшая пустота внутри пульсирует в такт учащенному сердцебиению. С каждым вдохом и выдохом дышать становится легче, но вязкое ощущение все еще склеивает внутренние органы. Надо точно заканчивать с этими документами. Мать же вообще не контролирует поток клиентов. Они всегда приходят по методу сломанного телефона. Один сказал, другой подхватил, третий пришел по совету десятого. Откуда гарантия того, что мы случайно не свяжемся с присланной группой агентов? Однако матери об этом говорить бесполезно. Она ничего не предпримет. Эта женщина вообще равнодушна к политической ситуации, ей бы лишь выгоду извлечь. Вон, сидит в Ардалане, как на курорте, я ей ежедневно перевожу круглые суммы непонятно за что. Кажется, ее даже не заботит, что границу в любой момент могут закрыть. Новости, конечно, говорят об обратном. Новая власть в Ардалане, точнее «Аль-Хамар», сделала сегодня заявление, что не будет ограничивать женщин в человеческих правах и закрывать границы, обрубая экономические и политические связи с миром. Как сделала это с Ассирией. Звучит, как шутка. Или хорошо спланированная ловушка. Но реальность пока именно такая. — Асия! Ты там утонула?! — кричит бабушка из-за двери. — Собирайся и уезжай к Томасу, пока я не передумала о твоей ночевке! Лейле я ничего не сказала. Маленькая победа над моим тюремным режимом не приносит радости. Все вокруг теряет смысл. Сознание начинает сгорать дотла от мучающих меня вопросов. Почему обычное знакомство на сомнительном сайте зашло настолько далеко? Почему ты меня не отпускаешь, Маркус? Телефон вибрирует. Приходит сообщение от Рене. Я в который раз мысленно корю себя за то, что снова отдаляюсь от нее. Разгневанная подруга сначала предъявляла мне о том, что все узнает в последнюю очередь. Увидев, что я отвечаю ей обессиленно и коротко, она сдала позиции. Ее тревога за мое состояние мне приятна. Сама не могу понять, что чувствую. Вновь, как и тогда. Лишь страх откатиться в прогрессе четко прослеживается над ураганом проносящихся эмоций. Эти два дня вывернули меня наизнанку… Однако одновременно с этим я понимаю, что начала справляться с проблемами лучше, чем раньше. Не идеально, но точно лучше. «Я не хочу, чтобы ты с ним имела какие-то отношения, Асия. Ни рабочие, ни личные», — читаю сообщение Ирене и грустно улыбаюсь. — Я тоже, Рене, я тоже… — поднимаю взгляд на собственное отражение и шепчу себе те слова, благодаря которым я держалась на плаву все эти месяцы. — И даже не смей думать, что ты можешь не выдержать. Я не дам себе потерять себя. Постараюсь найти силы на борьбу с собственными страхами. Я дам себе время. Остановлюсь, подожду, понаблюдаю. Выделю возможность на то, чтобы побыть наедине с собой. Я даю себе обещание. Что буду внимательно слушать и слышать сердце и интуицию.