2 марта, 2022 год.
Республика Интар, Кальярра.
Урок истории. Арон, который пересел к Ирене на время отсутствия Асьи, откровенно скучал, от того и упрямо доставал свою рыжеволосую одноклассницу с самого начала звонка. Учитель сегодня пребывал в хорошем настроении и дал классу простенькую самостоятельную работу. Арон с ней справился довольно быстро, еще и успел помочь запаниковавшей Рене, которая в очередной раз не знала заданной темы. — Я ее учила! Просто забыла! — восклицательным шепотом оправдывается она. — Надо не учить, дубина, а понимать. — Мне все равно эта история не понадобится… Арон загадочно прищуривает глаза. — Так сказала, будто общага с литрой, которую ты сдаешь, тебе понадобится. — Ты то откуда знаешь? Может понадобится! — Да-а-а? — довольно тянет он. — И куда же ты будешь поступать? Рене замолкает. Арон не сдерживается от очередной подколки. — В Битву Экстрасенсов вроде другие вступительные надо сдавать. Одолжить тебе мою машину? Там просторный багажник. В следующий момент Ирене сталкивает со стула надоедливого соседа по парте. Толчок выходит слишком сильным и Арон заваливается на бок. Грохот, разносящийся по классу, выходит вдвойне громким из-за стоящей до этого тишины. — Арон! Рене! — вскакивает историк. — Учитель, он хотел у меня списать! — возмущение в ее голосе звучит настолько натурально, что Арон не находится, что сказать. Даже не сказать, а для начала встать с пола. По классу проходятся тихие смешки. Историк собрался было что-то ответить, но боковым зрением он отмечает в окне подозрительное движение. С улицы начинают доноситься разгневанные крики. — Что за… Все в кабинете замирают в непонимании, следом начинают любопытно вертеть головой, безмолвно задавая друг другу вопрос. Самый смелый из учеников встает и подбегает к окну. — Маски шоу! — крик подрывает весь остальной класс последовать за ним. Под гневными окриками историка оставаться на местах, Рене поднимается самая последняя со своего места. Нехорошее предчувствие овладевает ею. Свободного места у окон не остается, и она пробивается к Арону. — Жопа… — Рене комментирует открывшуюся картину, выглядывая из-за плеча своего соседа по парте. Она вспоминает присланное от Асьи сообщение. «Если сегодня к вам заявятся и заберут директора — сообщи мне. И по поводу той ассирийки тоже». Сейчас их несменного директора ведут под руки двое людей в камуфляже и масках, на спинах которых вшито короткое, но очень ясное обозначение: «Спецназ СБ». Они сажают разгневанного руководителя школы в затонированную черную машину и замирают около транспорта с автоматами наперевес. Кого-то ждут… — Где Асия? — мрачно спрашивает Арон. — Не знаю… Планировала к парню своему поехать, — растерянно отвечает Рене, доставая попутно телефон. Задрожавшими пальцами она печатает своей подруге ответ. «Забрали. Ассирийки той нет в школе, ее, как и тебя, отстранили от учебы. Что происходит?». — Что происходит? — Ирене дублирует свой вопрос Арону. Ей не нравится возникшая на его лице задумчивость. Он о чем-то догадывается… — Ну… Батьку нашего походу упекут за взятки вчерашние. Что Асия, что та дура должны были быть исключены со школы. А обе отделались простым отстранением. С пропагандой терроризма не шутят, тем более сейчас… — Арон прерывается, задумавшись о том, стоит ли говорить Рене о самом главном. — Вопрос только в том, кто сдал. Вчера всех свидетелей драки директор лично попросил держать языки за зубами. Типа девочки глупые, незачем им портить жизнь перед выпуском. — Это получается, что и Асье по итогу сейчас… — Рене, с трудом обработав сказанную информацию, запинается, не зная, какое более подходящее слово подобрать. — Да. Именно, — еще мрачнее заключает итог Арон. — Исключение — в лучшем случае. В худшем — привлечение на учет контроля за проблемными несовершеннолетними. А там и ее планы на полицию полетят. Рене бросает короткий взгляд в телефон. Асия еще не ответила. Даже не зашла в сеть. Дверь в кабинет распахивается. Широкоплечий мужчина в черном костюме без стука заходит в класс. Историк отходит от окна и хмуро приветствует вошедшего. Гудящий класс теряет интерес к происходящему на улице и переключается на внезапного гостя. — Жо-о-опа, — снова тянет Рене, но уже шепотом. — Ты его че, тоже знаешь?.. Не прижимайся ко мне так сильно, ведьмочка. Не съест он тебя, — шутка слетает с языка Арона сухо, он тоже напрягается. Оба узнали вошедшего. — Служба Безопасности. Маркус Савицкий, — безопасник показывает удостоверение учителю. — Прошу освободить кабинет. Вы и Арон Ковач остаетесь, за дверью. Ирене Марек прошу задержаться в кабинете. Необходимо провести беседу по поводу вчерашних событий в школе, — он безошибочно находит взглядом нужных ему людей в другом конце класса. Ирене прячется за спину Арона. Быстро печатает несколько сообщений Асье: «Тревога!!!!! Маркус тут!». «Алеееее». Ответ на этот раз приходит мгновенно. «Отлично. Он представился? Какая фамилия? Тебя будут допрашивать?». «Да!!! Я тебя убью! Что происходит?!». — Какие конкретно события? — непонимающе спрашивает отошедший от ступора историк. — До вас очередь дойдет. Прошу освободить кабинет, — безэмоционально повторяет он. — Те, чьи имена я не озвучил — расходитесь по домам. Уроки на сегодня отменены. На класс отмена занятий действует правильно. Радостные школьники спешно собирают свои вещи и ретируются из кабинета. «Фамилия, Рене. Это важно. Я тебе потом все объясню, не паникуй». «Савицкий». Арон в успокаивающем жесте касается Ирене и с бессилием во взгляде покидает помещение одним из последних. Они остаются одни. Маркус проводит рукой по доске, пальцем стирает одну из цифр из надписи «Хлебный бунт в XVII веке». Телефон в руке Рене громко пиликает от уведомления. Некогда самоуверенная рыжеволосая ведьмочка испуганно вздрагивает. Савицкий заинтересовано поднимает на нее взгляд. Под его пристальным вниманием она просматривает уведомление. «Спасибочки. А теперь делай вид, что ты его не знаешь. Точнее, не помнишь. Типа я тебе о нем ничего не рассказывала. О школе и драке не умалчивай. Обо всем остальном ты ничего слышала и не видела. Я про доки». — Выключи телефон. Он нас будет отвлекать, — рекомендует Маркус. — Из-извините… — Рене сжимается от холода в его глазах. — Мама написала. Савицкий хмыкает. — Проходи, садись поближе, — мягко подгоняет он застывшую Рене, растирая остатки мела между пальцами. — Как дела? Как с Мартином продвигаются отношения? Она послушно выключает телефон и следует за первую парту. Безопасник располагается за столом учителя. Он берет недопитую кружку кофе, принюхивается к содержимому и брезгливо морщится. — Кофе с ликером… Ваш учитель извращенец? Или работа настолько тяжела? Рене пропускает мимо ушей замечание по поводу историка, внутреннее удивляясь открытию. Надо же… Никто в классе и не догадывался. Она очищает свою голову от лишних мыслей и сосредотачивается на просьбе Асьи. — Откуда вы знаете Мартина? — Ирене заправляет распущенные кудрявые волосы за уши и с трудом поднимает прямой взгляд на Савицкого. Тот в свою очередь снова хмыкает. — Мы уже встречались. Прошлым летом. Мартин мой знакомый, — подыгрывает он. Рене отводит взгляд в потолок, делает вид, что копается в памяти, а затем с «трудом» вспоминает. — А-а-а… — тянет она, натянутая улыбка окрашивает ее побледневшее лицо. — А ты изменился… Бороду отрастил. «Хоть стал похож на мужчину… Страшнющего правда. Ну и мешки под глазами, пипец. Человек-робот, ты спишь вообще?», — внутренняя ехидца ведьмочки постепенно отходит от шока и вступает в свое повседневное дело. — «Бесчувственная машина», — заканчивает она про себя, вспоминая состояние Асьи осенью. — Так что с Мартином? — вроде бы не настойчиво, но уже второй раз интересуется он. — Мы расстались уже давно. Он клоун. — Клоун? — его уголки губ едва дергаются вверх. Ирене не отвечает. Молча отводит взгляд в сторону. Савицкий понимает, что тема с бывшим идет не очень продуктивно, и решает действовать по-другому. — Ладно, шутки в сторону. Поможешь мне в кое-чем, Рене? — Смотря в чем… — она сцепляет пальцы между собой, выпрямляет спину. — Скажем так. Эта школа мне надоела. Своими коррупционными связями. То, что произошло вчера — тянет не на одну статью, а несколько, — Маркус расслабленно выезжает на учительском кресле на колесиках изо стола, останавливаясь у доски. Не вставая, он берет мел в руки и чертит маленькую схему. — Твоей подружке, Асье, я ничего делать не буду. Не бойся. Она просто активизировала очень старую цепочку. Благодаря которой я понял кое-что важное. И сейчас мне нужна любая информация. О лицах, которые я, собственно, написал. На самом верху пирамиды он написал имя директора, следом его заместителя, а в самом конце — школьного психолога. Ирене пытается сосредоточить взгляд на схеме, будто пытаясь ее загипнотизировать. Буквы перед ее глазами начинают плыть, а в голове становится совсем пусто. — Я… Я даже не знаю, что сказать… — Хорошо. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Так удобнее? Рене кивает. — Часто директор прибегал к взяткам? — Нет… Вчера — первое на моей памяти. И то, в школе ходили лишь слухи. Никого из учеников особо не выделяют… Да и все. За что еще можно заплатить? — Ну к примеру, чтобы твое дите не забрали на психологическое обследование, — откровенничает Маркус. — Семья той ассирийки, которую побила твоя подружка за плохие слова — внедренные агенты. Их дочь еще не завербована. Однако обстановка в семье уже сформировала в ней необходимые взгляды. Так что твоя честность может сильно помочь. Ирене зависает на несколько минут в пространстве, обрабатывая сказанное. Для нее это звучит словно сказка. Какие-то агенты, террористы… Для нее, обычной школьницы, это существовало лишь в новостях, да на уроках истории. Когда слушаешь или читаешь — сложно воспринимать картину за полную реальность, пока не видишь собственными глазами. Это все для нее существует где-то там, далеко. Не в ее жизни. — Я правда не знаю. Ребята у нас, бывает, что-то могут пошутить. Но чтобы серьезно… Нет. У нас вообще не одобряют расизм, терроризм и прочее. И учителя с директором тоже не поддерживают. На ум рыжеволосой приходит Арон, который упрямо в течении несколько лет доставал Асью на тему ее национальности. Но она быстро отметает его кандидатуру. Он просто придурок, которому нечем заняться. — Замечала от руководства школы какое-то особенное отношение? К лицам восточной национальности. — Да нет… — Рене пожимает плечами. — Мы оказываемся у директора только когда косячим. В любое другое время его не видим даже. Нас куратор обычно гоняет, даже гражданских. Он у нас что-то типа негласного директора в народе. Маркус отводит взгляд. Промелькнувшую ностальгию в его глазах видит даже нервничающая Ирене. Дрожь в ее теле стала уже не такой сильной, но класс все еще кажется невероятно сырым и холодным, несмотря на то, что отопление включено. Однако это ей не мешает начать постепенно изучать Савицкого. В прошлый раз все произошло слишком быстро, его леденящая энергетика вогнала Рене в страх. А потом Март ее просто утащил в комнату. Безопасник допрашивает Рене еще около десяти минут. Никакой важной информации не всплывает, и он отпускает ее. Как только она пересекает порог кабинета и выходит в заполненный коридор, с ее плеч спадает тяжеленный груз. Все прошло хорошо. Маркус даже не поднял неудобные темы, касательно Асьи. «Очередной раз доказывает, что ему не интересно. Асия правильно сделала, что разорвала с ним общение», — в памяти Рене снова всплывают осенние моменты. «Прости… Прости, что я из-за своего морального состояния стала плохим другом». «Я не могу, Рене… Я не выдерживаю!». Глухой стук, когда человек падает на колени, слишком реалистично воспроизводится в голове Рене. Опустевшие карие глаза, даже некогда нежный голос погрубел, очерствел. Когда ей представлялась возможность проводить время вне дома, пачка сигарет улетала не за несколько дней, а меньше чем за сутки. Все это Ирене наблюдала и не узнавала свою подругу. Ей было страшно за нее. И сейчас она вынуждена снова наблюдать за тем, как Асия в который раз ходит по краю, рискуя вернуться к былому. Рене с раздражением проталкивается сквозь окруживших ее школьников, мимолетно отмечая, что тут стоит еще и десятый класс в полном составе, кроме той самой ассирийки. И в завершение картины еще куратор, стоящий угрюмо в сторонке и подпирающий стену. Он даже не пытается приструнить беснующегося Арона, пререкающегося с историком. Ирене сейчас не до этого. Раз уроки закончены, значит, нужно поехать домой. И срочно выпытать из Асьи ответы на волнующие ее вопросы.***
Дверь тихо захлопывается, очередной ученик уходит с короткого разговора. Маркус уже не так брезгливо поглядывает на кофе с ликером. Все либо ничего не знают, либо несут откровенную чушь. Некоторые девочки еще и смелеют, проявляя двусмысленные знаки внимания. Савицкий сначала забавлялся, а потом уже откровенно… — Заебался, — бормочет безопасник. Вбивать девочкам, у которых вовсю играют гормоны, что он сюда пришел по важному делу — процедура, как оказалось, бессмысленная. Последний оставшийся человек заходит в кабинет. Маркус встает и протягивает ладонь. — Учитель, — теплые искренние интонации впервые звучат в его голосе за этот день. — Вымахал-то как, — с улыбкой приветствует он Савицкого, отвечая на рукопожатие и крепко обнимая. — Не так ты должен к нам заходить, сынок, — куратор укоризненно качает головой. — Работа такая, — Маркус не возвращается за учительский стол. Он подходит к парте и облокачивается пятой точкой о самый край, подмечая, что учитель остается стоять на ногах. С его габаритами стол скрипит, но Савицкому важно показать собеседнику расслабленную обстановку и что между ними равные условия. Без превосходства. — Как-нибудь зайду… Вспомним времена. Как вы меня гоняли до позднего вечера. — Брось ты свои штучки, которые тебе в академии вбили, — отмахивается он. — Не дрочи попусту меня, у меня дел полно. Чего надо-то? Безопасник усмехается. «Не изменился, все такой же ворчливый. Жаль, времена уже не те. Посмотрим, как ты поворчишь сейчас». — События шестилетней давности. Когда я выпускался отсюда. — Ну, припоминаю… — куратор поправляет очки на переносице. — Вы тогда отобрали мой ятаган, помните? И сказали, что отдадите в конкретный день и время. Мужчина кивает не сразу, действительно вспоминая далекие времена. Маркус осторожно подбирает следующие слова: — Моя сестра… Владислава должна была забрать оружие вместо меня. Занятий в тот день никаких не было. И именно тогда она была похищена боевиками… — Ты на что-то намекаешь? — хмуро перебивает куратор. — Нет. Я вас не подозреваю, — прямо отвечает Савицкий. Такая уверенность у него идет, конечно же, не от доверия. Перед своим визитом в родную школу он тщательно подготовился. — Вспомните, кто еще знал об этой информации. Операция была спланирована. Расписание остальных похищенных тоже было четко составленным. На месте Влады должен был быть я, — Маркус скрещивает руки на груди, чувствуя, как волна просыпающихся эмоций щекотливо проходится мурашками по всему телу. — Мне важно выяснить. Я уверен, что в этой школе есть кто-то из «Аль-Хамар». После того, как Асия объяснила на допросе, откуда у нее разбита бровь, безопасник задумался. Даже самый прожженный до денег человек не станет связываться с такими опасными темами, как прикрытие возможного факта вербовки в террористическую группировку. В дополнение у него до сих пор оставался открытым случай похищения Владиславы. Это не могло быть случайным совпадением, что ее похитили именно у школы. Возможный факт слежки сходил на нет, так как преступление в таком случае можно совершить еще раньше, при более удобных случаях и отсутствии камер. Банковские счета директора кадетской школы говорят об этом же. Маркус вытащил все его подозрительные выплаты с десятого года. Особо крупный перевод из фиктивного источника, который был активен в течении часа, как раз на момент перевода, шесть лет назад. И более мелкие выплаты на протяжении всего времени после. Вчера сумма была больше установленной. Один перевод был не анонимным. Лейла Кая. Савицкий на этот раз заинтересовался лишь источником, откуда пришли деньги. То, что она прикрыла свою дочь — его не интересовало. А вот достать очередную электронную карту Лейлы полезно. Движения учителя становятся заторможенными. Он проходит за стол историка, аккуратно присаживается… И обхватывает голову руками. Маркус понимает, что куратор что-то вспомнил. Безопасник не торопит его, попутно пытаясь успокоить самого же себя. Эти два дня он провел как сумасшедшая белка в колесе. Задачи разных направленностей успели перемешаться в течении сорока восьми часов. И вот, под конец вторых суток он разгребает последнее — самое ценное для него. Савицкий чувствует, как мандраж накрывает его тело. Накопившаяся агрессия за весь день превращается в тугой комок холодной ярости. Он уже понимает каким будет ответ. Маркус и так практически уверен, разговор — лишь необходимая процедура для исключения ошибки. — Этот глупец… Слишком жадный до денег, — начинает куратор, не поднимая головы с рук. — Взятки, равнодушие к ученикам… Я все про это знаю. Какая школа сейчас не плавает в этом? — Не оправдывайтесь, учитель. — Дети из корпуса — все, что у меня есть, Маркус, — дрогнувшим голосом настаивает он. — Если мне придется закрыть глаза на коррупцию ради того, чтобы продолжать работать — я это сделаю. — Я чувствую тут маленькое «но», — Савицкий разглядывает сгорбившегося куратора и больше абсолютно ничего не чувствует. Все внезапно сгорает. «Если бы ты тогда, до похищения, не закрыл глаза… То ничего бы не было». Ему даже не жаль видеть мужчину, который заменил ему отчасти отца, сейчас практически сломленным. Все должны платить за свои действия. Благодаря Асье он вышел к развязке. Шаг за шагом. Кирпичик за кирпичиком. Он достанет всех, кто причастен к смерти Владиславы. — Я за несколько дней предупредил директора, что тебе нужно будет вернуть оружие… Я… Я тогда был не уверен, что смогу в установленный день быть на месте, — руки куратора обессиленно опускаются на стол, он поднимает полный сожаления взгляд на неподвижного Маркуса. — Хотел перенести нашу встречу… Но считал, что тебя надо проучить. Заставить следовать четкому режиму и правилам, что за все необходимо нести ответственность… От монолога раскаяния безопасника начинает тошнить. — Хватит. Кажется, даже прохлада кабинета больше не чувствуется рядом с заледеневшим Савицким. Полная темень на вечерней улице, опустевшая школа… Сейчас он мог сорваться и сотворить ужасное, но так рвущееся горящим желанием изнутри. Маркус несколько раз моргает и переводит тему. — Что скажете по поводу произошедшего вчера? Куратор берет себя в руки, снова поправляя очки. Былым привычкам старик не изменяет. Савицкий читает его как раскрытую книгу. — Я не присутствовал на занятии. Когда пришел — одна со сломанным носом и обрезанными волосами, другая в оцепенении сидит на коленях. Не успел даже ничего предпринять, директор сразу вмешался. — В отношении Асьи Кая были предприняты какие-то меры? Кроме отстранения от учебы. — Нет… — Отлично, — Маркус выпрямляется во весь рост. — Эта девочка под вашим наблюдением и ответственностью, учитель. В школе скоро произойдут большие изменения. Держите выше голову… Как вы меня учили. Он через силу выдавливает из себя улыбку. Получается это у обученного безопасника искренне. Раз дети для него важнее — присмотреть за ней он сможет… Прям как тогда, когда еще не такой седой куратор воспитывал и его. Сохранить деловые связи на данный момент безопаснику важнее, чем поддаваться зарождающейся ненависти и ощущению, будто внутри что-то разбилось. Напротив него стоял не куратор. Он не узнавал этого человека. Сгорбившегося, поникшего и постаревшего за пару минут на десяток лет. Маркус в несколько мгновений сжег в себе любые теплые чувства по отношению к учителю. Он не прощает такие ошибки.***
Стены рабочего кабинета стали уже не вторым, а первым домом. Во всем остальном здании СБ уже давно не горит свет. Лишь дежурный смены, в отдельной по соседству части, остался из всего рабочего состава. И вот сейчас, утопая ночью в различных бумажках, Маркус предстал перед выбором: пойти допрашивать директора сейчас, рискуя сорваться, или продержать его в камере денек, а завтра уже вытаскивать этого ублюдка? Выбора Савицкому не оставляют. Телефон начинает настойчиво вибрировать. На экране красуется имя: «Януш». Безопаснику еще вчера успели доложить о случившемся. Дядя по прибытии на пограничный пункт настолько истощил свой организм вечными переработками, что, добравшись до кабинета, практически упал в обморок. «Физическое недомогание от нагрузок» — коротко охарактеризовали местные медики. Маркус берет трубку и вместо приветствия, не скрывая собственную усталость, коротко констатирует факт. — Сдаешь позиции, старина. — И тебе добрый вечер, дурень. — Дурень? Уже не идиот? — Савицкий разворачивается на сто восемьдесят градусов в подвижном кресле. — Раньше ты меня любил больше. — Ты зачем школу Асьи кошмаришь? Безопасник вздыхает. Кажется, еще немного и он начнет ревновать и испытывать чувство соперничества за борьбу внимания от дяди. — В двадцать первом веке девушек надо удивлять. У меня свои способы впечатлить ее, — предельно серьезный тон его голоса контрастирует с сказанными словами. — А ты-то откуда узнал? — Птички напели, — угрюмо заявляет Януш. Маркус внутренне весь подбирается. «Все новости под моим контролем… А другим способом узнать он не мог…». — Ты что-то недоговариваешь, — упрекает младший Савицкий. — Как и ты, — парирует старший. — У меня работа такая. Мне можно. Безопасник берет одну из папок и кладет ее в верхний ящик стола. Под зависшую тишину он начинает наводить порядок. Наконец Януш понимает, что никаких объяснений не добьется и коротко отчитывается о втором дне пребывания на границе. В ответ завершающее разговор: «Принято. До завтра» и в телефоне раздаются гудки отбоя. Подозрительная осведомленность Януша уже успевает отойти на второй план. Маркус отмечает на завтра первостепенную задачу: устроить мозговую взбучку командующему главного пограничного пункта за несоблюдение режима контроля и досмотра личного персонала. Структурировав все пункты в голове, он мыслями вновь возвращается к Асье. Их новая игра на расстоянии началась. Она смогла из крупиц информации связать воедино всех членов его семьи. Наверняка Асия задается вопросом, каким образом к Савицким относится сам безопасник. Маркус сегодня дал ей прямой ответ. Ему вместо полного представления перед историком достаточно было сказать, что работает Служба Безопасности. Он уверен, Рене в тот момент переписывалась с Асьей. Слишком характерно проглядывалось в ее зеленых глазах узнавание вперемешку с ненавистью. Рыжеволосая наверняка доложила своей лучшей подруге обо всем. В том числе и о фамилии. — Посмотрим, что ты предпримешь дальше, волчонок. Савицкий рукой прикрывает глаза. Еще немного и головная боль под ночь станет нестерпимой. — Нахер… Он принял решение. Ту продажную свинью вытащить на допрос лучшего всего завтра. А сегодня отдыхать. Нормально отдыхать. Впервые за неделю. Маркус доводит вид стола до более менее презентабельного и достает свое портмоне. Из узкого кармана он аккуратно, с трепетом в глазах, вытаскивает маленькую фотографию. Широкая белозубая улыбка, длинные русые волосы собраны в высокий хвост. В легком летнем платье, она стоит спиной к камере, голова повернута вбок. Сзади, на шее, проглядывает край набитой татуировки. Бабочка. Символ свободы. За независимость она готова была бороться больше всего. — Слышишь, Влада? Скоро все поплатятся. Шаг за шагом. Кирпичик за кирпичиком. Маркус доберется до всех.