consequi non potest

      Утро. Закат солнца.       Вечер. Рассвет жизни.       День — спокойствие и мнимое удовлетворение.       он идет идет торопясь сегодня он проспал и очень сильно опаздывает хоть бы доктор не заметил. он бежит бежит по лестнице чуть сталкиваясь с медсестрой. она кричит.       Зачем она кричит? кто она такая кто она такая кто она такая.       Утро не может начаться без ночи. Ночь не может начаться без дня.       День не может начаться без него. он властвует над миром или мир над ним?       Ни то ни другое. что тогда? неизвестно.       он идет идет торопясь и заходит туда. его нигде нет и ему становится грустно почему почему так грустно почему грустно почему его нет почему он здесь почему он один почему он все слышит почему он чувствует его касания почему почему почему              — Доброе утро, — здоровается с ним один из санитаров.       — Доброе, — нервно улыбнувшись, отвечает Айзек. — Как прошла ночь?       — Относительно спокойно. Правда, мистер Уильямс опять потребовал вернуть его корону, и он плевать хотел, что глупые колхозники заставили его брата отречься от престола, он ведь….       — А где мистер Коллинз? Я не видел его за завтраком.       — Прости, кто?       В темных глазах санитара читается недоумение. Айзек останавливается и поднимает взгляд от одной из медицинских карт:       — Ты что, новенький? Тут все время сидел одинокий парень — блондин — и смотрел в одну точку. Доктор Смит назначил меня его лечащим врачом.       — Ты ведь наблюдаешь за старушкой Браун?! Ну, той, которая постоянно разговаривает со своей мамой…       — Браун? Разве ее фамилия не Смит?       он смотрит почему он так смотрит на него почему он делает вид что не понимает о ком он говорит почему он врет почему он лжет       — Кажется, кому-то пора взять перерыв, — улыбнулся санитар, отходя. — Никакого Коллинза у нас нет, наверное, ты спутал фамилии — практиканты часто таким страдают, в этом нет ничего страшного.       Он уходит. Айзек смотрит ему в след и пытается не паниковать. Где же Ноа? Почему его нет? Может, с ним что-то стряслось, а он не знает?       Голова идет кругом. В висках стучит стучит стучит. Надо собраться. Надо надо надо собраться он должен быть где-то рядом он должен быть он должен       — МАМА ХОЧЕТ КУШАТЬ! МАМА ГОЛОДНАЯ! МАМА ХОЧЕТ КУШАТЬ! ПОКОРМИТЕ МАМУ, ИНАЧЕ ОНА ВАМ КИШКИ ВСПОРИТ!       К нему подбегает она — настоящий кошмар во плоти.       Один — она его обнимает.       Два — она улыбается гнилыми зубами.       Три — изо рта у нее пахнет плесенью.       Четыре — она его кусает.       Пять — кровь.       Шесть — кровь.       Семь — кровь.       Айзек падает, отталкивая от себя старушку. Она тоже падает и злобно смеется. Он хватается за руку — она вся в крови. Алый фонтан плещет на белый кафельный пол. Она прокусила прокусила прокусила его артерию? Как она это сделала?       она мертвая. и он мертвый.       Он сидит на стуле. Напротив него человек в белом халате. В его руках он держит ручку и что-то быстро записывает прямо на коленке. Он наблюдает. Смотрит и не может понять.       — Ноа…       — Помните, что мы договаривались с вами о субординации, мистер Эванс? Ко мне следует обращаться как к доктору Коллинзу.       — Что здесь происходит? Это сон? Почему ты в халате?       — Кажется, вы снова пришли в себя. Итак, начнем сначала: я…       Он слушает, но не слышит.       Ноа Ноа Ноа почему он такой почему он в белом халате почему он врач почему он обращается с ним как с пациентом где он где он где он почему у него перевязана рука почему он не теряет сознание куда подевалась старушка старушка умерла она была мертва и он мертв понял это только сейчас но пока еще не осознал а теперь осознал.       — Я хочу вернуться! Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ ТУДА!       — Прек…ратите…вы меня…       Он кричит кричит кричит. Он душит душит душит его. Его рука болит болит болит. Он мертв мертв мертв.              Пустота. Внутри него целая бездна мрака и отчаяния. Внутренности сводит, словно судорогой, и вот уже кажется, что все это — правда. Он здесь? Или он там?       Он существует…а существуют ли они?       Они существуют…а существует ли он?       Вокруг туман. В глазах беспросветная пелена, она застилает его обзор, она застилает его сердце и душу.       А есть у человека душа? Если да, то как она выглядит? Где она находится?       — Наверное, она прозрачная… Не больше воздушного шара. А находится она в груди. Или во лбу. Точно не в руках. Руки слишком часто касаются душ других, это бы помешало. Все испортило, сломало, разбило.       Вокруг него лишь пустота. Она проникает в его сердце, дробя на мелкие кусочки. Ничего не остается. У него ничего нет.       У него ничего не осталось.       Он ничего не имел.       — Просыпайся…       И снова этот голос. Он не отвечает. Хочет, но не отвечает. Пустота сильнее, она ощущается на физическом уровне, она его убивает.       А жив ли он? Нет, вряд ли.       — Просыпайся…       Он открывает глаза. Ночь. Простыни холодные, а окно чуть приоткрыто. Он морщится и чувствует тяжесть на своем теле. А потом видит его.       — Ноа! — вскрикивает парень, поднимаясь на локтях. — Какого…это сон, да?       — С чего ты взял? — отвечает он. — Или ты хочешь, чтобы это был сон?       Легкое касание губ. Ноа теплый, и при свете молодой луны кажется еще красивее, хотя, казалось бы, куда уж больше? На нем футболка — футболка Айзека. На нем штаны — штаны Айзека. Они слишком заметно висят на нем, обнажая природную худобу тела и тонкие линии.       — Где ты был? — спрашивает. — Я искал тебя, я звал тебя.       — Ты звал меня, и я пришел. Разве не этого ты хотел?       — Хотел… но почему ты в моем доме?       — А ты не хочешь, чтобы я был в твоем доме?       — Хочу, но…       — А меня ты хочешь?       В изумрудных глазах — коварные огоньки. Ноа сидит на его бедрах и забирает прядь за ухо.       — Почему ты молчишь?       Потому что ты знаешь ответ.       — В тот раз ты ушел, оставив меня без секса.       — Какой плохой мальчик, откуда такие слова знаешь?       — А я тебе сейчас покажу, откуда.       Айзек окончательно принимает сидячее положение, слегка подгибая ноги. Ноа прижимается ближе к его груди, а затем тянется к губам. Конечно, он не отказывает. А разве это вообще осуществимо?!       Ноа гнется, а Айзек сильнее сжимает его поясницу. Блондин касается его груди и торса, мягко ведя по ним холодными пальцами. Взяв край футболки, он требовательно мычит. Айзек понимает все без слов, поэтому в одночасье срывает верх и с себя, и с Ноа.       Блондин тянется к его спортивным штанам. Аккуратно развязывает и касается губами органа через ткань.       — Подожди… — шепчет Айзек, не в силах оторвать взгляд. — Ты…       — Я? — Ноа смеется и окончательно избавляется от чужих штанов.       — Ты…       Но договорить Айзек уже не смог. Ноа берет в рот сразу, даже не дав шанса на возражения или сопротивления. Не сказать, что Айзек очень хотел возражать и сопротивляться, но…       Черт, как же он хорош.       Если бы мир Ноа и вправду существовал, то неужели там все были бы такими? Нет, пожалуй, он — единственный. На все возможные миры и Вселенные.       Айзек шумно выдыхает, прикусывая костяшки пальцев. Одна рука ложится на волосы Ноа, а бедра толкаются прямо в горячий рот, заставляя того взять глубже. Блондин жмурится, но продолжает работать, постанывая. Громкие хлюпанья отражаются от стен, утопая в ночи. Айзек закидывает голову назад, сильнее сжимая чужие волосы. Он тяжело дышит и позволяет себе даже стонать. Рядом с Ноа по-другому и невозможно.       Блондин подходит к делу основательно. Обводит языком головку, заглатывает большой член полностью, по самую глотку. На глазах выступают слезы, но он сдерживает их. Желая доставить как можно больше удовольствия. Его и самого все это возбуждает, особенно тяжело дышащий Айзек над ним.       — Достаточно, — хрипло говорит студент и, притянув парня к себе за волосы, целует.       Выходит мокро и очень пошло, прямо как в дешевом порно. Айзек быстро перехватывает инициативу и оказывается сверху. Ноа обвивает ногами его талию, а затем позволяет освободить себя от одежды. Айзек видит, насколько тот возбужден, и это заметно не только по алым щекам и дергающимся губам.       Когда Айзек тянется к прикроватной тумбочке, вынимая из шкафчика прозрачную бутылочку, Ноа фыркает:       — А у тебя тут все под рукой. Видимо, часто используешь.       — Не так часто, как хотелось бы, — шутит Айзек, выливая жидкость себе на пальцы.       Ноа закатывает глаза от демонстративной колкости. А затем закатывает глаза от пальцев, так умело разрабатывающих его вход. Айзек вводит сразу два. С растяжкой он не медлит, но и не слишком торопится — в конце концов, доставить удовольствие им обоим куда важнее эгоистичного удовлетворения своих желаний.       — Ты девственник? — спрашивает Айзек, раздвигая пальцы внутри блондина.       — Был… — шепчет Ноа, пытаясь сдержать стон. — До твоих пальцев.       Айзек довольно улыбается и кусает чужую шею. Он ставит засосы, нисколько не думая о последствиях. Старается оставить как можно больше отметин на груди и красиво выпирающих ключицах.       Закинув одну ногу Ноа к себе на плечо, Айзек вводит третий палец. Ноа продолжает стонать и жмурится, тяжело дыша. Спустя пару минут он окончательно привыкает и начинает насаживаться на пальцы сам. Айзек понимает, что пора действовать.       Обильно смазав остатками жидкости собственный орган, Айзек подносит его ко входу. Ноа ерзает и кусает губы.       — Не бойся, — оставляя на алых губах почти невинных поцелуй, шепчет Айзек. — Постараюсь сделать все менее болезненно.       — Я тебе верю, — отвечает Ноа. — И я тебя…       Он не договаривает, отворачиваясь. Айзек покрывает поцелуями внутреннюю часть бедра блондина, а затем начинает вводить член внутрь. Ноа болезненно стонет. Айзек начинает водить по его органу, желая хоть как-то облегчить боль.       Помогает.       Айзек не спеша двигается внутри Ноа. Тот закрывает глаза, снова их открывает, кивает, краснеет еще больше, а под конец и сам насаживаться до основания.       После этого они стонут в унисон.       Айзек дает Ноа привыкнуть, но тот нетерпелив. Поменяв пару углов, он находит нужную точку, о чем свидетельствует резкий крик партнера.       Рваные толчки, тяжелое дыхание и громкие стоны заполняют темную комнату. Луна скрылась, поэтому Айзек почти не видит Ноа, однако они друг друга чувствуют.       Чувствуют настолько, что без труда понимают чужие желание. И свои собственные.       Айзек сжимает горло блондина, закидывая вторую ногу к себе на плечо. Открывшийся вид заставляет толкаться глубже и быстрее, вызывая новый всплеск эмоций. Ноа под ним задыхается. Он стонет имя Айзека и просит не останавливаться.       Айзек останавливаться не думает.       Он меняет позу, переворачивая Ноа к себе спиной. Ставит его в коленно-локтевую, обнимая за талию.       — Кричи, — Айзек опаляет своим дыханием чужое ухо. — Сорви свой голос ради меня, детка.       И Ноа кричит. Под конец он хрипит, действительно срывая голос. Айзек берет его за бедра и толкается с такой силой, что ему самому становится жутко. Он бьет Ноа по бледным ягодицам, которые в один миг становятся красными, а их прекрасный обладатель одобрительно мычит, утыкаясь головой в подушку.       Ноа хочет развернуться.       — Хочу увидеть твое лицо… хочу…       Айзек все понимает. Он разворачивает парня и вновь входит.       — Я хочу… хочу…       Айзек все понимает. Он целует парня и начинает водить рукой по его члену. Ноа стонет, выгибается и изливается в его руку спустя минуту. Айзек толкается из последний сил и кончает следом. Прямо в него.       Ноа лежит с закрытыми глазами, и Айзек видит, как тяжело вздымается его грудь. Сам парень устроился рядом, прижимая партнера ближе к себе. Простыни уже не кажутся холодными, а жар их тел пропитывает всю комнату.       — Хочу всегда быть с тобой, — мычит Ноа, не открывая глаз. — Потому что я…       — Да, — Айзек приподнимается и целует того в лоб. — И я тебя тоже.