Причины ненавидеть Билли Харгроува

      Реальность оказываются страшнее ожидания.              Хоукинс без Уилла (и без Эл) — полный отстой.              Дастин, Лукас и Макс (куда теперь без неё, ведь она — часть Партии) зовут Майка гулять, развлекаться, играть, пересматривать любимые фильмы и кататься на велосипедах.              У Майка нет желания дышать.              До наступления учебного года он днями валяется на кровати в спальне или на полу в подвале и пялится в потолок. И да, он знает, что это — ненормально.              Ему всё равно.              Он не знает, чем заняться.              Прежде он ехал к Эл или шел с ребятами (и Уиллом) в кино. Но после случившегося в молле Стив и Робин потеряли работу, а ходить к ним в видеопрокат — не то.              Ходить без Уилла — не то.              — Ты — королева драмы, — разоблачает его Макс.              Она заявляется посреди обычного дня, здоровается с мамой и спускается в подвал.              — Ты выглядишь как овощ, — говорит со смешком, носком ноги подвигая его разбросанные на полу конечности.              Майк чувствует себя овощем.              Думает, как овощ.              От Уилла (и Эл) нет ни письма, ни звонков.              — Они в порядке, — говорит Макс, устраиваясь на кресле. — Просто у них нет свободного времени. Или на квартире, в которой они теперь живут, проблемы со связью. Или…              Её голос похож на помехи. Майк не прислушивается, пялясь в потолок, досконально изученный вид которого ему так и не надоел.              — Мы волнуемся о тебе, — говорит Макс.              Смотрит на него с высоты дивана.              Рыжая, веснушчатая, с новыми прыщами на лбу.              — Вы опять спорили, и ты проиграла? — спрашивает Майк, хотя ему неинтересно.       — Это имело бы смысл. Но я просто волнуюсь за тебя.       — Ты?! Волнуешься?!              От удивления Майк садится.              — Ты почти не разговариваешь с Лукасом и Дастином, отказываешься встречаться. Твоя мама переживает за тебя. Это переживание витает в воздухе как простуда. А у меня нет иммунитета.       — Что ты тут делаешь, Макс?              Она отворачивает вздернутый нос к стене и молчит.              — Мы тоже скучаем. Нам лучше держаться вместе, чтобы это… пережить.       — Да ты почти не общалась с Уиллом, а с Эл подружилась незадолго до появления Истязателя Разума, — возмущается Майк и драматично ложится обратно. — Как ты можешь скучать?       — Я общалась с Уиллом. Мы часто гуляли втроем, вообще-то. До Истязателя Разума. И мы много времени проводили с ним в палате Билли. И я скучаю. По нему, по Эл. Я уже написала письмо Эл. Мне нужен только адрес, куда его отправить.              Майк не особенно хочет слушать её голос, ему кажутся странными признания.              Как она может сравнивать? Как она может думать, будто неожиданная дружба с Эл, завязанная на нескольких походах в молл и обсуждении парней, сравнима с многолетней историей отношений Майка и Эл? С чего она взяла, будто несколько посещений в больнице Билли, стоят целой жизни, которую Майк провёл рядом с Уиллом?              Она ничего не понимает, эта Макс.              Она ещё и про братца своего вспоминает!              Не то, чем можно снискать расположение Майка, которому больше нравится лежать в подвале в полной тишине.              — Билли предложил как-нибудь съездить в Индианаполис на выходных, — говорит Макс тем же раздражительным голосом. — Когда его перестанет беспокоить ребро. Когда будет полегче с учебой.              Эта идея, пусть и принадлежащая ненавистному человеку, заставляет Майка привстать на локтях и внимательно посмотреть на незваную гостью. Вопросов у него больше, чем ответов, но мысль, что он сможет увидеть Уилла (и Эл) раньше, чем на весенних каникулах…              — А зачем это Билли? — прищуривается Майк.              Он вновь чувствует толщу чёрной воды, в которой тонет. Ведь Билли, в его представлении, не тот человек, который способен делать хорошие поступки ради хороших поступков.              — Билли благодарен Уиллу, — Макс явно хочет сказать что-то другое, но выбирает слова, пусть и выглядит так, будто объясняет что-то само собой разумеющееся. — Уилл будет рад увидеть тебя. Нас. Всех нас. К тому же, Билли любит ездить на машине.       — Никто не отпустит нас с Билли, — находится у Майка подходящее оправдание.              Он жаждет этой поездки до тёмных кругов перед глазами. Но он знает, что никогда не получает того, чего жаждет.              — Слушай, — раздражается Макс, — это только идея! И, если тебе так хочется похоронить её сразу, то можешь не стараться: я буду против тебя в нашей компании.              Майк садится на полу.              — Ты не посмеешь! — восклицает полузадушено.              Макс не отводит ярких глаз и фыркает.              — Конечно, не посмею. Но хватит хандрить и истерить. Пора выйти на улицу и встретиться с друзьями, а не ждать в подвале непонятно чего.              Непонятно чего?              У Майка тысячи причин оставаться в подвале. От нежелания выходить на раскаленную улицу до ожидания единственного звонка.              Телефон звонит время от времени, конечно. Мамины подружки, предложения купить сборник дорогих книг, звонки от телефонных преступников. Майк вскакивает каждый раз, чтобы первым поднять трубку, но разочаровывается, потому что на другом конце провода — не тот единственный голос, который он хочет услышать.              Дастин или Лукас — это круто, конечно, хотя они чаще используют рацию.              Но они — не Уилл.              Ему нравится идея написать Уиллу хотя бы письмо, но он уверен, что не решится его отправить.              Да и что он напишет? Как каждый день проводит в подвале, вспоминая что-то из их общего детства, от свежих, болезненных ситуаций, до давнишних, ставших уже сказочными происшествий? Что ему дышать тяжело, зная, что Уилл где-то далеко, знакомится с новыми друзьями? Что ему хочется заснуть и не просыпаться, пока Уилл забывает его, Майка?              — Вернись ко мне, — опять нарушает покой Макс. — Мы сможем справиться с этим вместе.              Майк встает. Ещё не решив, хочет ли он послать или принять приглашение.              Но отвлекается на телефонный звонок — короткий, переворачивающий внутренности. Враз вспотевшей рукой он хватает телефонную трубку, чтобы сказать «Алло». Голос срывается и дрожит, и всё внутри дрожит, и снаружи дрожит тоже, и дрожь выгоняет из головы слова разом.              — Привет, Майк, — говорит Уилл.              Он улыбается. Ласково и уютно, как улыбался Майку до первых глупых ссор.              Улыбка ощущается в каждом сказанном звуке, даже в паузах.              Уилл говорит тихо, тихо дышит, и Майк сжимает трубку крепче, сильнее прижимая к уху, боясь, что может пропустить хоть-то что-то, касающееся Уилла или Уиллу принадлежащее.              — Мы заехали в новую квартиру, но у нас не было телефона, поэтому я так долго не звонил, — спешит оправдаться Уилл.              А Майк его давно простил. Да и не держал на него зла. Просто убеждался с каждым часом молчания сильнее, что больше не нужен.              — Ты в порядке? — спрашивает Уилл с тревогой.       — Да, я… я рад, что теперь у тебя есть телефон.              Майк обожает прогресс. Обожает пластиковые аппараты с перекрученными шнурами, с протянутыми между городами линиями связи, которые позволяют ему разговаривать с лучшим другом.              Он улыбается широко, как никогда не улыбался, а тело после перенесенного стресса, расслабляется. Сложно стоять на ногах, поэтому он сползает по стенке на пол, вытягивая предательски ватные конечности и взахлеб задает Уиллу вопросы.              Какая у них квартира? А какой вид из окна? И как Индианаполис? У него есть своя комната? А у Эл? Чем занимается Эл? А чем занимается Уилл? Как они доехали? Уилл успел познакомиться с новыми друзьями?              Он не может избавиться от злости, которую выдает с вопросом про друзей.              Но отрицательный ответ позволяет Майку выдохнуть окончательно.              Он закрывает глаза, упираясь затылком в стену, и растворяется в голосе Уилла, ничуть не искаженном расстоянием, на выдохах, которые может почувствовать на коже — горячий воздух, от которого становится тепло, даже горячо…              Он не замечает, когда уходит Макс. Надеется, что она уходит сразу, поняв, что стала третьей лишней.