Пошаговая инструкция «Как Стать Телезвездой»

К сожалению, сделать вид, что ничего не произошло, не получилось. Все члены Агентства облепили Ацуши со всех сторон, стоило ему только перешагнуть порог, и тотчас засыпали его вопросами. Юношу ободряюще хлопали по плечам и восторженно рассматривали, и тот лишь неловко улыбался, пытаясь удовлетворить чужой интерес. Нет, он действительно был счастлив вновь оказаться среди людей, к которым успел привязаться, но силы уже давно покинули Накаджиму, и потому радость приходилось едва ли не наигрывать, чтобы ненароком никого не обидеть. Первой всё заметила Акико. Она жёстким тоном отогнала всех от Ацуши и взяла его в оборот, щупая и пристально рассматривая, а в конце сделала неутешительный вывод: истощён, нуждается в диете и длительном уходе. Накаджима сразу же испуганно забулькал, пытаясь убедить Йосано, что он скоро сам оклемается, и вообще во всём виноват стресс, но все его уверения звучали до того вымученно, что даже Дазай, привыкший держаться в стороне от подобных разборок, внезапно примкнул к Акико, настаивая на том, чтобы Накаджима наконец взялся за голову. — Я согласен с остальными. — серьёзно произнёс Куникида, трепля юношу по плечу. — Однако я, как единственный ответственный взрослый, должен поставить тебя перед выбором. Ты можешь либо взять небольшой отгул недели на полторы-две, обустраиваясь в новом жилище и приводя мысли в порядок, либо продолжить работу, но в несколько облегчённом режиме. — Но Куникида-сан, я же и так столько времени упустил. Не хочу, чтобы Агентство и дальше делало что-то себе в убыток. — запротивился Ацуши, недоумённо глядя на своего коллегу. Тот лишь слабо покачал головой, но ответил вместо него Осаму, с самого приезда не отходивший от растерянного юноши. — Твоё дело вызвало большой общественный резонанс, и ВДА волей-неволей нажилось на этом интересе. Наши охваты возросли в несколько раз, и потому за то время, пока тебя с нами не было, мы успели неплохо подзаработать. Твой отпуск не ударит по общему бюджету. — произнёс он довольно спокойно, а Ацуши, чувствуя себя дураком или потерянным ребенком, всё вглядывался в его лицо, пытаясь понять, какой из предложенных вариантов больше устроит его наставника. — Куникида-сан, я очень благодарен Агентству за то, что у меня есть шанс взять перерыв, но я за эти недели порядком наотдыхался. — наконец решил Накаджима, слабо улыбаясь. — Я предпочту больше не выпадать из рабочего процесса. В конце концов, я ведь не сахарный — не растаю. — Хорошо, выбор твой. — отозвался Доппо, и на лице его проступило облегчение, словно одна мысль о том, что Ацуши будет у него под присмотром, могла успокоить мужчину. — Однако первое время мы не станем выпускать тебя на прямые эфиры. Накаджима согласно кивнул, и тотчас сразу несколько рук потрепало его по макушке. Он чувствовал себя немного неловко из-за того, с какой теплотой его приняли обратно в Агентство, но у него не осталось сил на то, чтобы переживать и ещё больше себя накручивать, так что юноша просто решил плыть по течению. И жизнь потекла своим чередом. Ацуши снимался, после съемок писал отчёты, отсматривал готовый материал, помогал писать сценарии, потом ехал домой — в место, которое ему предстояло назвать своим новым домом, — учил текст для грядущих сюжетов и проваливался в сон. Его сомнамбулическое состояние никуда не исчезло, лишь как-то неуловимо прорядилось, иногда выплёвывая его в реальность, а иногда снова затягивая в липкое беспамятство. Приходя в себя, Накаджима порой замечал, что Куникида выглядел всё озабоченнее, а Дазай — всё недовольнее. На лице наставника проступало необъяснимое волнение, когда он изредка кидал долгие взгляды на Ацуши, и всякий раз юноша чувствовал вину. Ну, или, возможно, Осаму был просто разочарован тем, что он почти сломался. Тут либо Накаджима опять не мог понять своего коллегу, либо Дазай не умел правильно выражать свои чувства. Так или иначе, Ацуши потихоньку справлялся со своей работой ведущего и успешно гнал прочь все мрачные мысли. Стоило ему только заподозрить, что всеобщие радость и облегчение были вызваны не его возвращением, а завершением судебного дела, причинившего Агентству столько бед, Накаджима тотчас старался отвлечься. Ему не хотелось думать об этом, не хотелось копаться в себе, и на фоне всех переживаний тревожные слова Акихиро почти полностью забылись. От Мафии тоже ничего не было слышно. Их посыльные не появлялись на пороге ВДА уже несколько недель, отчего становилось легче не вспоминать о существовании Акутагавы и о том странном обещании, которое Ацуши дал Гин. Он старался воспринимать их несложившиеся с Рюноскэ отношения — вне зависимости от того, какой смысл его подсознание пыталось вложить в это слово — как печальный, но поучительный жизненный опыт. Некоторые люди просто бывают настолько колюче-неприятными, что нет никакого смысла тратить на них свои тепло и время. Легче просто пройти мимо, оставляя их вариться в собственном недовольстве. Дазай, конечно, почти сразу заметил его изменившееся отношение к Акутагаве. Раньше даже в разговорах по душам, которые изредка случались за чашечкой дешёвого кофе из офисного автомата, Ацуши как-то пытался оправдывать мафиози в глазах наставника, невольно расстраиваясь из-за того, как холодно тот отзывался о Рюноскэ. Теперь же Накаджима предпочитал либо отмалчиваться, либо переводить тему, когда какой-нибудь любопытный член Агентства интересовался, каково это: соседствовать с одним из самых грозных цепных псов Портовой Мафии — а информация о том, что гостил он у небезызвестного Акутагавы, чьими-то стараниями совсем быстро стала общественным достоянием. Ацуши чувствовал, как Дазай кружил подле него, выгадывая момент и правильные формулировки, чтобы наконец добиться ясности — хотя, зная Осаму, он скорее хотел подтвердить свои догадки насчёт характера их отношений. Грядущего разговора он опасался, надеясь, что наставник всё-таки сжалится над ним и не станет мучать больше положенного. Точку в повисшей неопределённости поставил звонок. Звонок, как ни странно, на новый телефон Ацуши — после скандала он сменил сим-карту, так что его номер теперь знал только очень узкий круг лиц. С удивлением глядя на незнакомый контакт, он всё же принял вызов, с опаской прикладывая телефон к уху. — Тигр. — сухо поприветствовал его до боли знакомый голос. Дазай, развалившийся за соседним столом и застигнутый звонком прямо посреди заполнения очень важных документов, съехал в бок, почти ложась на столешницу и высовывая голову из-за монитора. Он с любопытством проследил быструю смену эмоций на лице своего ученика, после чего Ацуши, поймавший его взгляд, одними губами проговорил «Акутагава». Осаму тотчас подобрался, садясь прямо и упирая подбородок в ладони, ожидая продолжение разговора. — Откуда у тебя мой?.. — начал было Накаджима, но его грубо прервали. — Ты вообще сообщения не читаешь? — раздражённо рявкнул Рюноскэ, заставляя Ацуши удивлённо выпучить глаза. — Я был занят, не видел… — промямлил он, старательно игнорируя колотящееся сердце и приливающий к щекам жар. — Я тебе прислал адрес, потрудись быть там через двадцать минут. Есть очень важный разговор. — мрачно припечатал Акутагава и, видимо, собрался уже завершить звонок, когда Ацуши снова подал голос. — Почему ты вообще хочешь меня видеть после того, как всё закончилось? Если там что-то важное, просто свяжись с кем-нибудь другим из Агентства. — сказал он слегка дрожащим голосом, пытаясь скрыть подкатывающую панику. Дазай округлил рот в почти идеальное «о», поднимая брови, а Рюноскэ на том конце ненадолго замолчал, будто бы соображая, что от него хотят. — Что ты несёшь? — наконец собрался он с мыслями, и Накаджима раздражённо поморщился. — Произошло кое-что, что касается именно твоей тупой башки. И да, у тебя осталось девятнадцать минут. Ацуши ещё пару секунд просто пялился в пространство, слушая гудки после того, как Акутагава наконец сбросил, а потом наконец открыл сообщения. Адрес относился к какому-то району в порту, и ехать до туда было явно дольше, чем двадцать минут. — Ну что? — тотчас спросил Дазай, сверкая своими тёмно-хитрыми глазищами. — Случилось что-то срочное. — встревоженно объяснил Накаджима, поднимаясь с места и уже прикидывая, как и за сколько можно будет добраться до обусловленного места. — Акутагава сказал, мне надо приехать и лично с ним всё обсудить. Дазай кивнул и, не тратя времени на лишние разговоры, подскочил с места, подхватывая свой плащ и направляясь к двери. На ходу он выудил из кармана брюк телефон, набирая какой-то номер. — Дазай-сан, Куникида-сан будет недоволен, если узнает, что вы вот так просто покинули рабочее место… — запротестовал Ацуши, понимая, что наставник собирался составить ему компанию. — Ало, я хотел бы взять такси до… Ацуши-кун, куда нам? — спросил Осаму, игнорируя любые его протесты. Накаджима опустил задумчивый взгляд в телефон, закусывая губу и раздумывая, до куда им было бы удобнее доехать, чтобы не называть таксисту точный адрес. — Допустим, парк Ямасита. Оттуда просто дойдём пешком. — наконец решил он, пряча телефон в карман. Осаму быстро завершил звонок, и они вместе вышли на крыльцо, дожидаясь свою серебристую тойоту. Мужчина подставил лицо слабому солёному ветерку, который уже отдавал чем-то по-весеннему тёплым, и довольно улыбнулся, будто они собирались не на встречу к Мафии, а на простую прогулку. — Дазай-сан, может, вам всё же не стоит ехать? — неуверенно повторил Ацуши. На самом деле, он очень хотел, чтобы наставник был вместе с ним, ведь при виде Дазая Акутагава всегда будто бы набирал в рот воды, резко становясь тихим и покладистым и лишь изредка сверкая недовольным и будто бы даже обиженным взглядом. — Куникида будет рвать и метать, если узнает, что я отпустил тебя одного к Мафии. — легко пожал плечами Осаму. — Тем более, если тебя так резко выдернули посреди рабочего дня, должно было произойти что-то интересненькое. Тихо вздохнув, Накаджима лишь молча позавидовал чужому энтузиазму. Дазай ехал поразвлечься, Ацуши же… Ацуши не был уверен, что хотел сейчас видеть Акутагаву. Не то чтобы он всерьёз полагал, что избегание и игнорирование как-то помогут, но это ещё не значило, что он готов был взглянуть в лицо человеку, перед которым так опозорился. Уже в такси, уткнувшись носом в окно, он ещё раз обдумал тот их разговор. Теперь казалось, будто всё было в другой жизни, совсем не по-настоящему. Накаджима всё ещё не мог понять, прав ли он был в своих догадках… С одной стороны, патронаж Акутагавы, выражавшийся в дарении довольно дорогих и хороших вещей, наталкивал юношу на вполне определённые мысли, и, судя по реакции его коллег из Агентства, не он один считал подобное выражением привязанности. С другой стороны, пути Рюноскэ неисповедимы. В его тёмной голове творилась самая настоящая неразбериха, и Ацуши не был уверен, что сам Акутагава понимал, что делал. Это расстраивало, ведь Накаджима всё больше и больше уверялся в том, что его… симпатия к мафиози была одной большой ошибкой. Время поездки пролетело так быстро, что Ацуши даже удивился, когда их высадили у парка и стрясли денег вдвое меньше, чем они должны были заплатить. Вроде, Дазай наврал водителю что-то про то, что Ацуши едет делать предложение своей беременной девушке и до того боится, что ему, герою по имени Осаму, приходится ехать в качестве моральной поддержки. Водитель либо настолько проникся этой легендой, либо настолько устал от чужой болтовни, что сжалился и сделал скидку. Так или иначе, но с восьмиминутным опозданием они оказались у обозначенного безликого здания, и Ацуши, глубоко вздохнув, толкнул тяжёлую металлическую дверь. Она не поддалась, но уже спустя пару мгновений её распахнул какой-то мафиози в костюме. Кинув на гостей нечитаемый взгляд из-за тёмных очков, он пропустил их внутрь. — Почему так поздно? — рявкнул было Акутагава, но при виде Дазая тотчас осёкся, резко становясь крайне недовольным. — Акутагава-семпай, мы ожидали увидеть на встрече только одного человека. — взвилась светловолосая девушка, всё это время нервно перебиравшая какие-то бумаги. Сказав это, она перевела неприветливый взгляд на Дазая, который в ответ на это лишь коротко улыбнулся и подмигнул, вгоняя её в краску. — Хигучи, отставить. — мрачно бросил Рюноскэ, скрестив руки на груди и окидывая Ацуши долгим взглядом. В помещении воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием и скрипом бетонного пола под ботинками Осаму, решившего в такой накалённой обстановке праздно послоняться по комнате. — Акутагава-семпай, давайте перейдём к делу! — как-то жалобно напомнила Хигучи, с тоской глядя на непоколебимого Рюноскэ. Не получив ответа, она открыла было рот, чтобы продолжить, но её перебили. — Отставить! — повторил мафиози, сводя светлые брови к переносице. Не выдерживая более чужого взгляда, Накаджима обернулся на наставника, который тем временем облюбовал ближайший угол, то стреляя глазами в охранников, то косясь на затихших юношей. — Ты… Ты сказал, что что-то случилось. — напомнил Ацуши, когда молчание стало совсем невыносимым. — В зале суда тот мальчишка, Акихиро, полез к тебе, чтобы что-то сказать, верно? — ровным голосом спросил Акутагава, склоняя голову к плечу. Накаджима удивлённо вскинул брови: причём тут вообще это было? Рюноскэ же не позвал его сюда, чтобы устроить внезапную сцену из-за того, что юноша из приюта обнял его в конце заседания, или… Ацуши резко вздрогнул, вспоминая, и ударил себя рукой по лбу. — Да, он сказал, что у приюта могут начаться проблемы. — скомканно ответил Накаджима, мысленно браня себя за такую забывчивость. Сколько раз он собирался поведать об этом кому-нибудь из Агентства, и ведь всякий раз забывал! — Что ж, ясно. — сухо подытожил Акутагава. Отвернувшись, он шагнул к одному из столов и достал из лежащей на нём сумки какой-то свёрток. Повертев его в руках будто бы даже в какой-то нерешительности, он приблизился к Ацуши, протягивая ему, как оказалось, завёрнутую в ситцевую ткань большую продолговатую шкатулку из тёмного дерева. — Что это? — удивлённо спросил Накаджима, подхватывя коробку и удивляясь её тяжести. — Когда я сопровождал телерепортёров в приют, директор просил меня передать её. — скупо объяснил Рюноскэ, закладывая руки за спину и отводя взгляд. — Но это было так давно! Почему ты не отдал её сразу? — воскликнул Ацуши, теперь уже с тенью неприязни глядя на свёрток. Что бы там ни было, он не имел ни малейшего желания вспоминать о человеке, испортившем его жизнь. Прошлое осталось в прошлом, и Накаджима был полностью удовлетворён тем, что они разошлись как в море корабли и больше никогда не виделись. Ответом на вопрос Ацуши стало молчание, и он поднял выжидающий взгляд на мафиози. Акутагава смотрел на него как-то побито, будто бы и хотел объясниться, но то ли окружавшие их люди, то ли какие-то внутренние рамки мешали ему открыть рот. — Накаджима-сан, прошу вас открыть коробку при нас, чтобы содержимое могло быть официально засвидетельствовано. — снова подала голос Хигучи, всё это время нервно кусавшая костяшку указательного пальца. Создавалось впечатление, будто она была взвинчена и куда-то торопилась. — Можете хоть забрать её, мне всё равно! — теперь уже открыто скривился Ацуши, протягивая коробку обратно Акутагаве, но тот неожиданно лишь покачал головой и отодвинулся. — Открывай сам. — бесцветно ответил Рюноскэ. — Но почему? К чему вся эта встреча? Просто чтобы передать мне эту… эту!.. — недовольно воскликнул Накаджима, борясь с желанием просто метнуть злосчастную вещицу на пол, чтобы она раскололась и тысячей кусочков разлетелась под ноги этому идиотскому Акутагаве, ведущему себя так странно. — Это прощальный подарок, тигр. — заметил он, ловя блуждающий взгляд Ацуши, и тот как-то потрясённо замер, теряя дар речи. — Что?.. Что ты имеешь в виду? Какой, к чёрту, прощальный..? — растерянно переспросил Ацуши, опуская руку с зажатым в ней свёртком. Акутагава проследил за его жестом, будто бы о чём-то раздумывая, а потом просто сказал: — Сегодня ночью директор твоего приюта был убит. Мафия ведёт расследование, потому что мы подозреваем, что его смерть является логическим следствием недавнего скандала. Твои слова, а, вернее, слова Акихиро это подтвердили. — его тон был равнодушным и отстранённым, но конец предложения утонул в шуме. Ацуши завертел головой, пытаясь понять, что происходит, а потом в каком-то сковывающем страхе понял, что это кровь стучит у него в ушах. Мир замерцал, а сердце тревожно застучало в груди, будто пуская по телу электрические разряды. Резко стало очень холодно. Директор… умер? Туда ему и дорога. Только почему Ацуши так больно… Мир мигнул и окончательно погас.

***

Первым делом в нос ударил яркий запах стерильности, так присущий всем больницам. В приюте так пахло довольно редко: в медицинском крыле в основном обитал запах хлорки, приглушающий запах лекарств и лёгких сигарет, которые курили медсестры. Слегка повернув голову и ткнувшись щекой и носом в жёсткую подушку, Ацуши недовольно зажмурился, ведь яркий солнечный свет проникал под веки, обжигая чувствительные глаза. — Доброе утро, Накаджима-кун. Я ведь могу тебя так называть? — откуда-то сбоку раздался мягкий мужской голос, и Ацуши поморщился. Его тело болело, а голова раскалывалась, так что даже чужой вкрадчивый тон казался ему сейчас сущей пыткой. — Вернее, добрый вечер. Ты был без сознания всего несколько часов, что удивительно для твоего состояния. Нервный срыв на фоне значительного истощения кого угодно вывел бы из строя, но раствор глюкозы и инсулина внутривенно творит чудеса. — беззаботно продолжил неизвестный, теперь будто бы уже больше разговаривая с самим собой. Ацуши пошевелился, и его измученный сгиб локтя кольнул введённый в него катетер. Разлепив тяжёлые веки, юноша проследил взглядом прозрачную трубку, ведущую к прикреплённому к капельнице раствору. Неизвестный посетитель, расположившийся где-то за изголовьем кровати, замолк, видно, с интересом наблюдая за его действиями. Накаджима неловко облокотился на свободную от катетера руку, старательно игнорируя боль в затёкшем теле, и, щурясь, принялся разглядывать палату. Она была немного меньше, чем те палаты, что показывали в фильмах и репортажах, но при этом выглядела в разы чище и ухоженнее. Коек в ней было несколько, они все были скрыты ширмами, но по тишине и пустующим капельницам юноша сделал вывод, что он был единственным пациентом. Когда глаза более менее привыкли к яркому свету, он наконец перевёл взгляд на приоткрытое окно и тотчас замер. На широком подоконнике сидела девочка с длинными светлыми волосами, светящимися расплавленным золотом в свете садящегося солнца. Она беспечно болтала ногами, ударяя аккуратными алыми туфельками по батарее, и глядела через плечо на город, озарённый закатом, напевая себе что-то под нос. Накаджима на мгновение потерял ощущение реальности, забывая о боли и заботах. Почувствовав на себе его взгляд, девочка обернулась и тихо фыркнула, омывая его свежей лазурью своих по-детски больших глаз. Подтянув ноги, она резким движением целиком взобралась на подоконник, опираясь ладошкой о холодное стекло, которое тут же запотело от её касания, и, оттолкнувшись ногами, перепрыгнула на стоявшую рядом тумбочку. Та была не на ножках, а на колёсиках, и потому немного откатилась при столкновении, но девочку это нисколько не смутило: наоборот, она царственно замерла, взирая на мир с новой высоты. Ацуши будто бы очнулся и перевёл беспомощный взгляд на взрослого посетителя, чтобы попросить его помочь спуститься ребёнку, но, столкнувшись с жгучим взглядом турмалиново-алых глаз, не решился заговорить первым. На мужчине был строгий костюм, сшитый явно на заказ, а его расслабленная поза свидетельствовала о том, что он явно чувствовал себя в своей тарелке. По-вороному чёрные волосы были убраны в низкий хвост, но несколько прядей всё же спадали на лицо, смягчая чужие черты. Он улыбнулся притихшему Накаджиме, но тонкая и выверенная улыбка не коснулась его глаз. — Как ты себя чувствуешь? — снова спросил он, и пускай голос его оставался всё таким же безмятежным и отстранённым, Ацуши понял, что от него ждут хоть какого-то ответа. — Уже намного лучше. — быстро отозвался юноша, прислушиваясь к ощущениям в теле. В общем-то он даже не соврал, ведь раствор, текущий по его венам, мягко смыл с него накопившиеся истощение и усталость. Теперь Накаджима чувствовал прилив сил, чувствовал голод, чувствовал желание куда-то идти и что-то делать — одним словом, он наполнился энергией. — Рад это слышать. — сдержанно ответил мужчина, продолжая его разглядывать. Девочка, до того бродившая по тумбе, принялась раскачиваться всем торсом, из-за чего несчастный предмет мебели рывками поехал вперед. — Господин, могу я спросить, где я сейчас нахожусь и где Дазай-сан? — вежливо поинтересовался Ацуши, с неловкостью понимая, что даже не знает имени своего посетителя. — Тебе стало плохо на территории Портовой Мафии, поэтому люди Акутагавы доставили тебя в наш лазарет. — тумба въехала в одну из капельниц, из-за чего та противно задребезжала. — Дазай-кун получил всю нужную информацию от Акутагавы и уехал в Агентство. — Уехал… — эхом отозвался Накаджима, пряча взгляд у себя на коленях, пропуская мимо ушей такое покровительственное обращение к уже вполне взрослому и состоявшемуся Дазаю. Было отчего-то обидно, что его наставник не остался с ним в больнице, но с другой стороны та новость, которую ему сообщил Рюноскэ, была намного важнее. Воспоминания накрыли его тяжёлой и тёмной волной, выбивая воздух из лёгких. Директор… человек, которого он искренне ненавидел, теперь был мёртв, но на душе было ещё гаже, чем раньше. Все внутренности заволокли липкая тоска и неясное сожаление, будто бы со смертью директора Ацуши упустил что-то очень важное. — Накаджима-кун, знаешь ли ты, к какому району принадлежали группировки, использовавшие детей для торговли наркотиками? — вопрос выдернул юношу из мыслей, и он, снова выпрямляясь по струнке, взглянул на мужчину. Его присутствие казалось значимым и очень давило даже несмотря на то, что он улыбался и говорил довольно мягко, поэтому Ацуши понял, что отвечать нужно как можно конкретнее. — Северо-запад Йокогамы, господин, но иногда они заходили и на восток. В основном это были пригороды, почти никогда — центр. — быстро проговорил он, вспоминая, о чем шептались мальчишки-курьеры. — Вот как. Значит, гастролёры, не прижившиеся в Токио… — задумчиво отозвался мужчина, прислоняя указательный палец к подбородку. Руки его были затянуты в плотные белые перчатки. Девочке надоело играться со слегка покосившейся капельницей, и она снова оттолкнулась ногами, перелетая на столик. Тумбочка по инерции откатилась назад, замирая почти посередине комнаты, а девочка опустилась на колени, принимаясь копаться в подставке с карандашами. — Накаджима-кун, каково тебе в Агентстве? Насколько я вижу, Дазай-кун тебя довольно тепло принял. — вдруг спросил мужчина, с интересом склонив голову к плечу. Вопрос прозвучал дружелюбно, будто они уже давно были знакомы, однако под его внимательным взглядом Ацуши почувствовал себя будто бы на операционном столе, приготовленным к препарированию. — Я… мне очень нравится в ВДА. — с небольшой заминкой ответил Накаджима и тут же покраснел. Его ответ звучал очень по-детски, и, видно, не один он это заметил: чужие тонкие губы тронула слабая улыбка, а какая за ней крылась эмоция, было неясно. Этот незнакомец был во многом похож на Дазая: их обоих было очень сложно понять. — Дазай-сан привёл меня в Агентство и с самого начала вызвался быть моим наставником. — Интересно. И каковы методы его воспитания? — теперь на чужом лице проступила ирония. — Ну… он скорее просто наблюдает за моим обучением. Вмешивается очень редко, скорее потворствует тому, чтобы я больше практиковался и занимался реальной работой. — неуверенно объяснил Ацуши, с осторожностью выбирая слова для того, чтобы описать все внезапные вылазки, подмены на эфирах и написание чужих отчётов. — Но так он замечательный учитель, рядом с ним мне намного спокойнее осваиваться в мире телевидения. — Он изменился. — после короткого молчания подытожил мужчина. Улыбаться он перестал, откидываясь на спинку стула. Девочка на столе тоже затихла, явно прислушиваясь к их беседе. — Дазай-сан ведь как-то связан с Портовой Мафией, да? — прямо спросил Ацуши. Да, он долгое время откладывал этот разговор, но вопрос так и крутился на языке. — Жизненный путь Дазая ты будешь обсуждать с ним самим. — покачал головой мужчина. — Я тебе могу рассказать много неприглядного, так что пусть Дазай-кун сам выбирает, какие детали своего прошлого ему пришло время раскрыть. По спине прошли холодные мурашки, и Накаджима закусил губу. Уйдя от ответа, мужчина очень аккуратно сообщил Ацуши даже больше, чем тот ожидал услышать. Видно, в своё время Дазай был по уши в Мафии. — С директором приюта у тебя были довольно плохие отношения. Ты рад, что он умер, Накаджима-кун? — снова улыбнулся незнакомец. Ацуши тяжело сглотнул, комкая тонкое покрывало в руках. — Я… Я не знаю, что я чувствую, но это точно не радость. — пробормотал он, снова отводя взгляд. — Мне будто бы тошно, но я не знаю, почему. Простите, я не должен вам жаловаться, это невежливо с моей стороны. — Я сам тебя спросил, так что можешь говорить всё, что сочтёшь нужным. — в чужой голос вернулась мягкость, и атмосфера в комнате резко стала дружелюбной и располагающей к разговорам о чувствах. Где-то глубоко внутри Ацуши был даже напуган тем, как неизвестный мужчина мастерски управлял пространством вокруг себя, будучи то устрашающе-отстранённым, то терпеливым и понимающим. И то, и другое было фальшью, но юноша слишком долго носил всё в себе. Возможно, он сейчас вёлся на очевидную манипуляцию, открывая душу незнакомому и наверняка опасному человеку, но останавливаться было поздно. — Я его правда ненавидел, потому что он слишком часто бывал жесток, но я никогда не желал ему смерти. Спустя время я стал понимать, что обязан ему не только плохим, но и многим хорошим. Без него я был бы необразован, и Дазай-сан не обратил бы на меня внимание. — начал Ацуши, сплетая непослушные пальцы в замок. — Поэтому я хотел просто забыть его. Но, конечно, не мог. Мне часто снились кошмары, а когда кто-то рядом со мной резко двигался, я поначалу дёргался, думая, что меня ударят… И ещё мне до сих пор кажется, что меня примут, только если я буду идеально выполнять все поручения, и потому, когда люди в Агентстве относятся ко мне хорошо просто так, я чувствую себя будто… обязанным? Словно я взял у них что-то взаймы. Накаджима неловко замолчал. Он говорил слишком много личного, но таинственный незнакомец и светловолосая девочка оказались неожиданно хорошими слушателями. — Смею предположить, что директор приюта стал твоей отцовской фигурой, Ацуши. — спокойно сказал мужчина. — Я… да, наверное. — Ацуши, казалось, был похоронен под этим осознанием. Он никогда не смотрел на их отношения под таким углом, и потому теперь ему будто бы открылся новый мир, на который он, к сожалению, мог смотреть только в ретроспективе, ведь человек, стоявший у истоков этого мира, ушёл. — Наверное, если рассматривать всё так, как вы сказали, то его смерть для меня это упущенный шанс. — невесело усмехнулся Накаджима, подтягивая под себя колени. — Если бы он не умер, стал бы ты что-нибудь менять? — Не уверен. Скорее всего, так и оставил бы его в прошлом. — тихо вздохнул Ацуши. — Он был настолько ужасен, что не заслуживал второй шанс? — усмехнулся мужчина, но по его голосу было ясно, что вопрос являлся риторическим. — Ты прав, некоторых людей не исправить. — Дело даже не в этом, просто!.. — хотел было возразить Ацуши, но резко умолк. Незнакомец был в чем-то прав, ведь юноша и сам недавно в подобном ключе думал об Акутагаве. Некоторые люди настолько увязли в своих проблемах, что проще было развернуться и уйти. Так же он собирался поступить и с директором. Но в чём тут было дело: в том, что директор казался неисправимым мерзавцем, или в том, что Ацуши так и не смог найти в себе силы вернуться и хотя бы попытаться расставить все точки над «и»? Тем более сейчас, вспоминая о прощальном подарке, Накаджима начинал немного сомневаться в том, как директор относился к нему на самом деле. Или же это его предательская сентиментальность стремилась дать бывшему воспитателю шанс в его глазах? Ацуши тихо и протяжно выдохнул, пряча лицо в руках. Так или иначе, о ком бы юноша ни думал, всё равно все рассуждения сводились к нему самому. — Может, дело и во мне. — расстроенно признался он. — Вот как. — позабавленно отозвался незнакомец. — Может, мне просто не хватает храбрости и ответственности, чтобы принимать некоторых людей такими, какие они есть? Или чтобы, наоборот, отпустить их? — раздосадовано проговорил Накаджима. — Я видел столько несправедливости в приюте, что, обретя новую жизнь, надеялся если не начать помогать людям, то хотя бы нести в их жизнь что-то хорошее, но теперь я не уверен, способен ли на это… Если я так слаб, есть ли для меня смысл вообще стараться? — Если ты хочешь сдаться, то это твой выбор. А если ты надумаешь перейти на тёмную сторону, разочаровавшись в людях, то я оставлю тебе свою визитку, Накаджима-кун. — сказанное было явно шуткой, но Ацуши, выведенный своими переживаниями из равновесия, не особо её-то оценил. — Спасибо! — юноша огрызнулся и почти тут же испуганно замолчал, резко понимая, что за всем этим монологом совсем забыл, что сидевший подле его кровати человек наверняка не приемлет хамского поведения, а последствия могут быть весьма опасны. Накаджима аккуратно покосился на незнакомца. На его лице не было ни улыбки, ни видимой злости: он будто бы тоже погрузился в какие-то свои мысли. — Я не тот человек, чьи советы ты должен слушать. — произнёс он с расстановкой, и Ацуши внутренне согласился: мужчина напоминал собой змея, предложившего Еве яблоко, и потому каждое его слово стоило делить на два. — Но на твоём месте я бы для начала разобрался в себе. Пока в твоей душе такая суматоха, ты слаб и явно не сможешь понять, кем на самом деле являются окружающие, и никогда не сможешь по-настоящему с ними сблизиться. — Да, вы правы. — подавленно отозвался Накаджима. — Спасибо большое, что… позволили поговорить с вами. — Брось, Накаджима-кун. — мягко рассмеялся мужчина, поднимаясь со стула. — Я бы не ввязался в разговор, из которого не извлек бы для себя пользы. Считай, мы оба в выигрыше. Ацуши замер, с недоумением прокручивая чужие слова у себя в голове. Их беседа состояла из его жалоб и чужих замечаний, и потому юноша едва ли мог понять, что этот таинственный незнакомец мог для себя почерпнуть. Невольно ему в душу закралась мысль, что его только что обманули. Тем временем девочка, заметив, что её компаньон засобирался, запустила руки в стеклянную вазочку с леденцами, стоявшую рядом с карандашами, будто бы стараясь забрать как можно больше. Подскочив на ноги, она качнулась прямо у самого края, растеряв всю свою грацию, будто точно зная, что ей не дадут упасть, и мужчина тотчас подлетел к ней, аккуратно ловя и прижимая к себе. — Ох, Элис-чан, золотце, будь осторожнее. — заворковал он, в момент лишаясь всей своей возвышенной загадочности. Из устрашающего члена Портовой Мафии мужчина превратился в заботливого отца, опекающего непоседливого ребенка. — Ринтаро, дурень, пусти! — заныла девочка, барахтаясь в чужой хватке и со стороны больше напоминая маленький вихрь, состоящий из золотых кудрей и красного муслина. Оказавшись на полу, она подбежала к накинутому на стул чёрному плащу, чем-то напоминавшему одежду Чуи или Акутагавы, и принялась по-хозяйски распихивать по его карманам награбленные конфеты. — Солнце, я могу купить тебе столько сладостей, сколько ты пожелаешь, зачем же тащить вот это? — беспомощно выдохнул Ринтаро, взмахивая рукой и указывая на вазочку с леденцами на столе. Удивительно, но за то, что Элис топталась в обуви по светлой мебели, он даже не собирался сделать ей выговор. Балует, решил Ацуши. — Чужое всегда вкуснее. — изрекла девочка, строго глядя на, по всей видимости, своего опекуна. Затем она снова обернулась на Накаджиму, смерив его задумчивым взглядом. Что-то для себя решив, она под пристальным взглядом Ринтаро бодро прошагала к его койке и протянула ему свою маленькую хрупкую руку, и на её ладони обнаружилась одинокая вишнёвая конфетка, так и не угодившая в карман чёрного плаща. — На, бери, тигренок. Может, перестанешь выглядеть таким грустным. — Спасибо… — удивлённо отозвался Ацуши, переводя взгляд на её опекуна. Тот посмотрел на него так, что сразу стало понятно, что если Накаджима не примет подарок, то игла из вены перекочует ему прямиком в сонную артерию, где ей было явно не место. Элис успокоилась только тогда, когда юноша под её пристальным контролем закинул леденец себе за щеку, слегка морщась из-за разлившейся по рту вяжущей кислости. Попрощавшись, она легко выпорхнула за дверь, таща за собой о чем-то нежно воркующего Ринтаро и оставляя Накаджиму полностью сбитым с толку.