Пошаговая инструкция «Как Стать Телезвездой»

Ацуши спал чутко и беспокойно, то выныривая из тяжёлой дремы, то снова в неё проваливаясь. Во сне его мучили неясные образы, мелькающие и мельтешащие, и его тело бросало то в жар, то в холод. Очнувшись в очередной раз, Накаджима почувствовал, что рядом кто-то был. Свежий и холодный воздух обжёг разгорячённую кожу, а голову заполнил запах зимнего утра, изморози и, очень слабый, сигарет. Юноша повернулся, натягивая выше тёплое одеяло, и слабо нахмурился в полудрёме, но ощущение чужого присутствия никуда не исчезло. Наконец у Ацуши хватило сил распахнуть слипшиеся веки, после сна казавшиеся такими тяжёлыми, и он слеповато уставился в полутьму гостиной, вспоминая, кто он и где находится. Плотные шторы были всё ещё запахнуты, но сквозь щели лился слабый серый свет, неровно ложащийся на силуэт склонившегося над диваном Акутагавы. Накаджима был слишком сонным для того, чтобы испугаться, поэтому просто взглянул в это бледное лицо, глаза на котором выглядели двумя чернющими воронками. Рюноскэ не двигался, застыв на месте и даже не моргая. Эмоции на его лице были неразличимы в темноте. Чего уж там: Ацуши не мог даже различить его черты; брови, нос и губы растворялись в неверном полумраке, и лишь тёмные глазища оставались чёткими, будто прожигая в нём дыры. — Спи. — тихо выдохнул Акутагава на грани шёпота, и Ацуши послушно закрыл глаза, снова проваливаясь в дремоту. Окончательно проснулся он около десяти утра — по крайней мере, именно это время сообщили ему круглые часы, висевшие над входом в кухню. Юноша сел в своей постели и лениво потянулся, и почти сразу стреляющая боль прокатилась по всему его телу. Он чувствовал себя не отдохнувшим, а даже ещё более разбитым, чем вчера. Наверное, головная боль окончательно взяла бы верх над бедным Накаджимой, если бы не открытое окно, из-за которого воздух в комнате за прошедшую ночь стал прохладным. Заставив себя встать, Ацуши подошёл к окну и распахнул шторы, тут же щурясь от утреннего света. На самом деле солнце на зимнем небе висело ещё довольно низко, из-за чего освещение казалось тускловатым и по-мягкому рассеянным, но для непривычных после изнуряющего сна глаз даже это было болезненно. Спустя пару секунд справившись со жгучей болью, Ацуши, жмурясь, хотел было закрыть окно, но только теперь с удивлением обнаружил, что это было вовсе не окно, а полураспахнутая дверь на балкон. Потакая собственному интересу, Накаджима выскользнул наружу, и его босые ноги тут же обжёг снежок, который порывами ветра занесло на каменный пол. Балкон не был застеклён и использовался явно только в тёплое время года, но тут всё равно было чисто и убрано. Закутавшись поплотнее в свою рубашку, Ацуши окинул взглядом открывающийся отсюда вид: дом Акутагавы стоял у самой кромки леса, и припорошённые снегом деревья напоминали собой чёрно-белое колышущееся под слабым ветром море. За деревьями в утренней дымке серели дома, а где-то далеко-далеко на горизонте в лучах зимнего солнца сверкал Токийский залив. Выдохнув облачко пара, Накаджима всё же вернулся в квартиру, прикрывая за собой балконную дверь. Озябшее тело приятно расслабилось в тепле, и он прошёл на кухню, заглядывая в шкафчики и холодильник. Многого он там не нашёл, но проблема заключалась даже не в том, что дом Акутагавы не мог похвастаться большими запасами еды, а в том, что при мыслях о завтраке Ацуши чувствовал одновременно голод и тошноту. Приложив всё ещё холодную ладонь к горячему лбу, он слабо покачал головой и отмёл идею нормально поесть. Уже в гостиной он снова завернулся в одеяло, лениво разглядывая книжные полки, которые не заприметил с вечера. Глаза цеплялись за знакомые названия, и Накаджима позволил себе погрузиться в размышления о том, что же ему хотелось сейчас прочитать. Эти размышления скрывали за собой тревогу на грани с истерикой: он находился далеко от дома и был лишен возможности позвонить людям из Агентства. Возможно, он даже никогда больше не сможет назвать их своими коллегами. Обидно, ведь Ацуши не успел ещё даже влиться в коллектив и со всеми подружиться, как его уже выдернули из этой новой обыденности, напоминая, какому миру он на самом деле принадлежит. Ленивые рассуждения нарушил телефонный звонок. Ацуши подпрыгнул на месте, распахивая глаза и тотчас находя взглядом свой выключенный смартфон. Звонил точно не он, да и мелодия на нём была другая. Тогда Накаджима поднял голову и спустя ещё пару мгновений раздражающей трели увидел на дальней тумбочке, стоявшей в самом углу, стационарный телефон. Сам факт того, что у мафиози дома был стационарный телефон, заставлял улыбнуться, но Ацуши сейчас было не до смеха. Он понятия не имел, кто мог звонить Акутагаве: вряд ли его начальство или подчиненные связывались с ним именно так. Пока Ацуши паниковал, звонить перестали, и устройство пискнуло, предупреждая о воспроизведении сообщения, оставленного на голосовой почте. — Привет, я слышала, как ты проснулся и выходил на балкон. — раздался спокойный девичий голос, и Накаджима напрягся пуще прежнего. — Ах, наверное, мне надо представиться. Я Гин Акутагава, мой старший брат приютил тебя на время. Я знаю, что он не очень хорошо ладит с гостями, и потому планировала заглянуть, чтобы удостовериться, что у вас всё в порядке. Я приду через десять минут, открывать мне не надо, у меня есть дубликат ключа. До встречи, Ацуши. Юноша растерянно замер, пялясь прямо перед собой. Он не был готов к гостям! Подскочив с дивана, он наскоро застелил импровизированную постель и понёсся на кухню, заливая воду и включая электрический чайник. Пока тот закипал, Накаджима успел сбегать в ванную и оценить свой внешний вид. Выглядел он просто отвратительно: волосы непослушно торчали во все стороны, кожа была бледной, под глазами залегли тёмные круги, а по одежде сразу можно было сказать, что её использовали в качестве пижамы. Тихо застонав, Ацуши намочил руки и пригладил волосы, обречённо понимая, что за десять минут не сделает из своей причёски конфетку. Честно признаться, он в своей жизни очень мало общался с девушками. Приют был для мальчишек, из женщин там встречались только местные работницы: уставшие, сварливые и вечно недовольные уборщицы, поварихи, медсёстры и преподавательницы, от которых можно было услышать в основном только ругань и лишь изредка что-то ласковое. Когда Накаджима бродяжничал, он поначалу старался контактировать в основном только с мужчинами, договариваясь о подработках и ночлеге, ведь в силу привычки и воспитания они казались ему гораздо ближе, в то время как обычные женщины в его глазах всё ещё были далекими и загадочными. Но совсем скоро юноша понял, что они относились к нему преимущественно с теплотой и жалостью, из-за чего процесс общения стал несколько легче. Наоми и Акико были простыми и понятными. Ацуши довольно быстро перестал ощущать сковывающую неловкость, находя с ними общий язык и даже завязывая что-то вроде дружбы. Да, обе девушки порой пугали его своим напором, однако в них не было ничего такого, что заставляло бы Ацуши чувствовать себя дураком, не умеющим контактировать с окружающими. Теперь ему предстояло столкнуться лицом к лицу с младшей сестрой вечно угрюмого Акутагавы, и Накаджима мог только гадать, что она из себя представляла. Нерешительно замерев на кухне, он полез в шкафчик, откуда Рюноскэ достал вчера чай. К его облегчению, на полках были упаковки только с одним сортом, так что ему не пришлось мучаться выбором. На этот раз сделав всё аккуратно и правильно, он разлил дымящийся напиток по чашкам, оставляя его остывать, и принялся думать, чем же можно было угостить неожиданную гостью. Именно за этим его и застала Гин, тихо открывшая входную дверь и беззвучно проскользнувшая по коридору. — Ещё раз здравствуй, Накаджима Ацуши. — в реальной жизни её голос, не искаженный телефоном, был чистым и тихим, будто она не привыкла быть шумной. Её кожа была такой же белой, как старшего брата, а глаза и волосы — непроглядно чёрными. Несмотря на явную разницу в возрасте, Акутагавы были похожи как две капли воды. — Доброе утро… — Ацуши замялся, не зная, как обратиться к девушке, но она лишь улыбнулась с долей необидной насмешки, покачав головой. — Насколько я знаю, мы с тобой примерно одного возраста. Обойдёмся без официальных обращений. Зови меня просто Гин. — она с хитрым прищуром осмотрела смущённого юношу. Как и старший брат, она лишь поначалу казалась холодной и отстранённо спокойной, а её характер давал о себе знать по мере знакомства. — Хорошо, Гин, я очень рад, что ты заглянула. — улыбнулся Ацуши, возвращаясь к подвесным шкафчикам. — Чего бы ты хотела к чаю? — Уже хозяйничаешь? — девушка вернула ему улыбку, беззвучно подходя и вставая рядом. На ней был светлый спортивный костюм, состоявший из безразмерной толстовки и свободных мягких брюк, из-за чего она выглядела маленькой и хрупкой. Но Ацуши не позволял себе обманываться, догадываясь о том, что она, как и старший, состояла в Портовой Мафии. — Я… Акутагава сказал, я могу что-то брать, если захочу позавтракать. — тотчас принялся оправдываться Накаджима, чувствуя нарастающий стыд. — Как я и думала, он и гости это две плохо совместимые вещи. — во взгляде Гин читалась нежность. Она слабо покачала головой и потеснила Ацуши, доставая с полок печенье и хлеб. В холодильнике нашлись сыр, какая-то колбасная нарезка и помидоры, из чего были быстро собраны тосты. Усевшись за стол друг напротив друга, они принялись завтракать в тишине, так что у Накаджимы была возможность как следует рассмотреть младшую Акутагаву. По ней было так сразу и не скажешь, что она состояла в одной из крупнейших преступных организаций Японии. Её лицо было фарфорово-чистым, а кожа — настолько тонкой, что у глаз просвечивала сеточка голубых сосудов. На контрасте с белизной кожи её шёлковые волосы казались непроглядно чёрными: волосок к волоску, ресничка к ресничке. Аккуратная и опрятная одежда дополняла кукольный образ, лишь подтверждая догадку Ацуши о том, что неземная красота была у Акутагав в крови. — На моего брата ты так же пялишься? — спросила Гин, и уголки её губ поползли вверх. Улыбка делала её ещё более хорошенькой, будто бы заставляя светиться изнутри. — Нет! — смущённо воскликнул Ацуши, пряча покрасневшее лицо за чашкой. Гин тихо рассмеялась и упёрла подбородок в согнутую руку, внимательно глядя в ответ. Из её тёмных глаз быстро пропал смех, оставляя за собой лишь чистое любопытство, и Накаджима невольно почувствовал себя так, будто его препарировали на операционном столе. Чтобы как-то отвлечь себя от неловкости, он попытался зацепиться за что-то взглядом, обращая внимание на то, как коротко были подстрижены чужие ногти, и на то, что бледные костяшки были немого сбиты. — Что ж, я понимаю, что брат в тебе нашёл. Ты симпатичный. — отстранённо подметила Гин, наконец прикрывая глаза и возвращаясь к недоеденному бутерброду. — Ты, наверное, что-то путаешь. Я не очень нравлюсь Акутагаве. — слегка расстроенно покачал головой Ацуши. Он не знал, что в нём увидела девушка, но очень сомневался в том, что мафиози питал к нему какие-то маломальски тёплые чувства. — Ты живёшь у него в квартире. Он мог отказаться тебя пускать. — ответила Гин, прожевав. В её взгляде появилась снисходительность, будто она втолковывала простые вещи малому ребенку. — Ну… это же был приказ. Часть какого-то плана. — Накаджима и сам не знал, зачем спорил с младшей сестрой Рюноскэ, которая наверняка знала своего брата намного лучше. Просто что-то внутри, обидой и неуверенностью засевшее под сердцем, кололось и противилось при одной лишь мысли, что… — С приказами не спорят лишь низшие чины. Пускай Мафия и выстроена по четкой иерархии, у ценных подчинённых есть право голоса, и мой брат уже поднялся на ту ступень служебной лестницы, на которой можно возражать и предлагать альтернативы. — вкрадчиво объяснила она, оставляя Ацуши в лёгком недоумении. Полученную информацию требовалось обдумать, из-за чего он лишь рассеянно кивнул. — Могу я… могу я задать вопрос? Личный. — неуверенно спросил юноша, снова поднимая взгляд на собеседницу. Та пару мгновений смотрела в ответ, будто сомневаясь, а потом кивнула. — Каким было ваше прошлое? Я много чего рассказал вчера Акутагаве, но до сих пор ничего не знаю о нем. — А ты у него спрашивал? — получив отрицательный ответ, Гин цыкнула и усмехнулась. — Надо же, ты ничего не спрашивал и ничего не услышал. Это определённо как-то взаимосвязано, не находишь? Ацуши тихо застонал, подпирая голову ладонью. Видно, помимо красоты Акутагавам была присуща еще и язвительность. — Хорошо, я переформулирую свой вопрос. Как проходило твоё детство, Гин? — довольно смело спросил Накаджима, справившись со своим секундным смущением. Теперь он намерен был как-то подобраться к хозяину квартиры, а его младшая сестра хоть и казалась несколько закрытой, но на контакт шла гораздо охотнее. — Хитро. Вижу, недаром тебя взяли работать в жёлтую прессу. — фыркнула она, и в антрацитовых глазах заплясали чертята. — Будучи ребёнком, я узнала, что если разбить бутылку, то осколки можно использовать в качестве оружия, а размоченный в воде хлеб надолго оставляет ощущение сытости. Большего я тебе не расскажу, мы с тобой не друзья. — Вот как… Спасибо. — неуверенно выдохнул Ацуши. Ещё с вечера он заметил, что в убранстве квартиры Акутагавы чувствовалась чья-то рука, Рюноскэ не принадлежащая. В совокупности с тем, что Гин жила через стенку, и с тем, как оба теплели, упоминая друг о друге, Накаджима мог предположить, что брат и сестра были очень близки, скорее всего, пройдя вместе через многое в жизни и до сих пор сильно друг на друга влияя. Гин лишь бросила на него задумчивый взгляд, поднимаясь из-за стола и загружая свой комплект посуды в посудомоечную машину. Делала она всё специально медленно и показательно, чтобы у Ацуши была возможность подсмотреть и запомнить всё вплоть до самых мелочей, за что юноша не мог не быть ей благодарен. — Рассказывай, что Рюноскэ тебе выдал, а что забыл. — бодро сказала она, уперев руки в бока. Её голос всё ещё оставался приглушенным, но в него вернулась живость, заставляющая Ацуши снова заулыбаться. — Дай подумать… он выделил мне постельное белье, щетку, полотенце… — принялся вспоминать Накаджима. — Точно, он мне не сказал, что с одеждой. Я только знаю, что вещи из моей квартиры пока не забрать. — Вот как. — медленно кивнула Гин, глядя мимо Ацуши, будто бы что-то обдумывая. Спустя пару секунд она встрепенулась и махнула рукой, приглашая последовать за собой. Когда они оказались у комнаты Акутагавы, Накаджима неловко замер на пороге, наблюдая за тем, как девушка свободно впорхнула в спальню, погружённую в полумрак, и направилась прямиком к большому шкафу с раздвижными створками. — Пока можешь одолжить одежду Рюноскэ. Только когда будешь брать её впредь, запомни, что домашнее лежит на левых верхних полках. На остальных брат хранит рабочую форму, и, думаю, он будет не рад, если ты нечаянно возьмёшь что-то оттуда. — проинструктировала Гин, доставая аккуратно сложенные тёмные футболку и штаны. — Я уверен, что он не обрадуется тому, что я в принципе что-то взял! — пискнул Накаджима, шарахаясь от протянутой ему одежды, будто та могла внезапно ужалить. — Об этом не беспокойся, я напишу Рюноскэ о том, что это я тебе разрешила. — хмыкнула Гин, снова прижимая вещи к себе и относя их в гостиную, складывая на свободное кресло. — Можно я задам тебе еще-то один вопрос? — спросил Ацуши, следующий за девушкой по пятам. Он всё ещё не мог понять, стал ли с её появлением чувствовать себя увереннее или, наоборот, только растеряннее. — Если вопрос будет таким же прямым, как первый, то нет, нельзя. — криво улыбнулась Гин, бросая на него взгляд из-за плеча. — Я уверен, что, пока Мафия меня прикрывает, за мной накапливается долг. Мне уже говорили не беспокоиться об этом, но я всё равно понимаю, что в один день мне придется платить. Что это будет?.. — всё-таки решился Ацуши, опуская глаза в пол. Этот вопрос терзал его уже сутки, и он где-то глубоко внутри боялся, что в качестве расплаты ему придётся доставлять наркотики так же, как это делали другие ребята из приюта, или даже заняться чем-то похуже. Хотя, учитывая то, что его репутация уже была уничтожена в пух и прах, это будет закономерным исходом. — Я не могу говорить за всю Мафию. — покачала головой Гин, с невесёлой усмешкой глядя на притихшего юношу. — Но я могу назвать тебе цену за помощь моего брата. — Давай! — тотчас откликнулся Ацуши, сжимая руки в кулаки и горячно глядя на девушку. Что бы она там ни говорила о гипотетическом хорошем отношении Акутагавы, Накаджима всё ещё считал, что его пребывание в квартире тяготило мафиози, из-за чего чувствовал особенно яркую потребность хоть как-то отблагодарить мрачного Рюноскэ. — Брат, он… Последние несколько лет он начал отдаляться от меня. Мы всё ещё довольно много общаемся, но я вижу, что из раза в раз его скорлупа становится всё толще и прочнее. Он будто бы лишает себя права на то, чтобы быть частью этого мира. Пойми, Ацуши, таким как мы очень тяжёло влиться в нормальную жизнь. Мы прошли через ад, который оставил на нас глубокие отметины, и потому теперь живём с постоянной верой в то, что наши жизни не имеют как таковой ценности. — задумчиво проговорила Гин. — Я нашла себе друзей в рабочем коллективе, а Рюноскэ… Ему повезло меньше. Его под крыло взял неправильный человек. Вернее, человек-то может и был правильным, но неправильным было время. Я не знаю, как объяснить. Ацуши слабо нахмурился, понимая, что Акутагава-младшая, связанная по рукам и ногам чужими секретами и обещаниями, вынуждена была говорить загадками. — Что мне нужно сделать? — спросил он, надеясь, что такой наводящий вопрос освободит девушку от лишних рассуждений. — Растормоши моего брата. Покажи ему, что жизнь продолжается. — произнесла Гин, переводя решительный взгляд на Накаджиму. Тот вздрогнул от внезапно лёгшего на плечи груза ответственности. Он сам ещё не до конца понимал, по какую сторону закона и морали ему теперь место, а сестра Акутагавы требовала от него чего-то недостижимого. — Я не уверен, что смогу. Не хочу ничего обещать. — растерянно ответил юноша, из-за чего на лицо Гин наползла тень, и впервые за утро она стала по-настоящему похожа на опасную убийцу. — Мне всё равно, уверен ты или нет. Он выбрал тебя, хотя и сам, возможно, этого не понимает. — произнесла она очень ровным и холодным тоном, пуская мурашки по спине Накаджимы. — Это цена, ты должен её заплатить. Так принято в Мафии. А, заручившись поддержкой Мафии, ты должен играть по её правилам. Ацуши тихо вздохнул. Отлично. Его сейчас наверняка посадят, потом он когда-нибудь освободится и, не имея других вариантов, пойдёт по наклонной, отрабатывая долг Мафии. К этому прибавится расплата с Акутагавой, в ходе которой Ацуши предстоит стать… кем? Психологом, спасателем, супергероем? Просто чудесная перспектива. — Хорошо. — устало выдохнул Накаджима. — Я сделаю всё, что в моих силах. После этого они ещё немного поговорили, обсудив бытовые мелочи, и Гин попрощалась и ушла. Знакомство оставило за собой непонятный осадок, и потому Ацуши ещё больше прежнего хотелось отвлечься. Сцапав «Божественную комедию», он уже хотел было уютно устроиться в гнезде из одеял, как его взгляд снова упал на принесённые девушкой вещи. Тут же почувствовав отвращение к вчерашней рубашке, он заставил себя подняться и аккуратно взял в руки футболку, проводя ладонью по мягкой и плотной ткани. Забрав и брюки, он направился в ванную, чтобы быстро ополоснуться и наконец переодеться. Вытеревшись махровым полотенцем, Ацуши принялся надевать чистую футболку, когда в его нос ударил знакомый запах. Замерев посреди ванной в глупой позе, он почти полностью потерял связь с реальностью, сосредоточившись лишь на том, чтобы глубоко вдыхать и выдыхать сладковато-вяжущий дорогой аромат. Немного отойдя, он дрожащими руками спешно натянул штаны и пулей выскочил в коридор, быстро направляясь в сторону комнаты Акутагавы. Если раньше она была запретной зоной, то теперь он больше ни о чем не думал. Рывком открыв шкаф, он сунулся в него почти всем телом, ровно туда, откуда Гин доставала одежду, и снова ощутил этот запах, теперь такой сильный и концентрированный. Пошарив руками под сложенными вещами, Ацуши быстро нашёл, что искал: под руки попалось что-то маленькое, и вот юноша вытащил на свет маленькое саше, от которого пахло фруктами, травами и ещё чем-то приятным. Накаджима рвано вздохнул и осел прямо на пол, опираясь лбом в одну из полок. Перед глазами бегали разноцветные круги и мушки, а в голове было пусто. Он с самого начала придал большое значение тем вещам, полученным от анонимного дарителя. Это было легко: вот так привязаться к каким-то тряпкам, ассоциируя их с новой жизнью. Быстро выветрившийся аромат успокаивал, навевая ощущение благополучия и безопасности, и потому Ацуши иногда тайно фантазировал о том, кто же мог быть тем самым неизвестным, проявившим своё расположение подобным образом. После инцидента с перчатками Накаджима ненадолго заподозрил Акутагаву, но тот подчеркнуто холодно относился к работнику Агентства, из-за чего юноша сделал закономерный вывод, что мафиози бы никогда и ни за что не стал бы ему что-то дарить. К тому же, от Рюноскэ никак не пахло. Теперь же он чувствовал себя так, будто нечаянно раскрыл чужой грязный секрет. В его груди плескалось трепещущее неверие, он просто не мог уместить у себя в голове, что всё это время Рюноскэ… действительно питал к нему симпатию? Щёки сразу же залились краской от подобной формулировки, и Накаджима тихонечко завыл, ударяясь лбом о холодное дерево. Сразу же вспомнилось, как Йосано шутила про то, что у Ацуши появился папик… Ацуши закрыл горящее лицо руками. Ведь была же Акико в чём-то права? Подарки обычно дарят в качестве знака внимания, чтобы сделать какой-то намёк, разве не так? На дрожащих и неслушающихся ногах Накаджима поднялся и навёл порядок на разворошенных полках, после этого прикрывая шкаф и выскальзывая из комнаты. Ни о какой «Божественной комедии» и речи быть не могло. Акутагава вернулся к ужину, тихонько проскальзывая в квартиру, что-то печатая на ходу в телефоне. В иной раз Ацуши бы проигнорировал его возвращение, но сейчас первый шок прошёл, и всё в нём зудело от желания вызнать правду. Выплыв из коридора подобно молчаливой тени, — на нём как раз теперь было всё тёмное, так что он полностью оправдывал это слово, — Ацуши опёрся плечом о стену, наблюдая за тем, как Рюноскэ дёрганно снимал с себя ботинки и плащ, стряхивая с них грязь и налипший снег. Когда мафиози наконец обернулся, на его лице изобразилось недоверчивое удивление. Акутагава окинул Ацуши цепким взглядом, будто про себя оценивая, как тот выглядел в его вещах, а потом поджал губы и тихо приказал не маячить в проходе. Накаджима отшатнулся, провожая ретировавшегося в ванную Рюноскэ удивлённым взглядом. И что, никаких объяснений, никакой реакции? Юноша тихо зашипел, хлопая себя рукой по лбу: это же только для него сегодня произошло целое открытие, предисловием к которому стала утренняя встреча с Гин. Для Акутагавы сегодняшний день был одним из сотни похожих, вряд ли он с самого порога обо всём догадается, и потому важный разговор придётся начинать самому. Пока мафиози торчал в ванной и переодевался, Ацуши даже рассщедрился на то, чтобы заварить чай и разогреть приготовленный тамагояки из найденных в полупустом холодильнике яиц, молока и замороженных овощей. За вкус юноша не ручался: пока он поджаривал омлет, аппетита не было, а от запаха даже подташнивало, поэтому ему только оставалось надеяться на то, что вышло хотя бы сносно. Вернувшийся на кухню Рюноскэ с подозрением взглянул на приготовленный ужин, дымящийся на столе. Подмышкой у него были зажаты ноутбук и какие-то папки, которые он спешно прикрыл, кладя рядом с собой обложкой вниз, чтобы Ацуши не смог прочитать. Не впечатлённый такой секретностью, Накаджима аккуратно присел напротив, так же, как они сегодня сидели с Гин, и сдержанно пожелал Акутагаве приятного аппетита. — От тебя может быть польза? — с подозрением спросил Рюноскэ, тыча вилкой в мягкий рулетик. Накаджима еле сдержался от того, чтобы закатить глаза, и натянуто улыбнулся. — Сегодня заходила твоя сестра. — начал он издалека, отхлёбывая чай. Аппетита всё ещё не было, есть не особо хотелось, но он для приличия отрезал себе маленький ломтик, закидывая его в рот и почти сразу же глотая. — Знаю. Она писала. — промямлил Рюноскэ с набитым ртом, отвлекаясь на что-то на экране ноутбука. Ацуши прыснул, глядя, как суровый мафиози чуть ли не давился его домашним тамагояки, пытаясь съесть его как можно скорее. Поняв, что разговор придётся поддерживать самостоятельно от и до, он тихо вздохнул и заметил: — Не торопись, у тебя еду никто не отнимет. Ешь спокойно. — Акутагава тотчас метнул в Накаджиму уязвлённый взгляд, как бы говорящий «Не смей указывать мне в моём доме, помойное ты животное!». Ацуши посыл этот понял, тут же миролюбиво улыбаясь и переводя тему. — Гин показалась мне очень милой. Видно, что вы близки друг другу. — Угу. — стоило уже юноше расстроиться, что его попытки развязать диалог проваливаются одна за другой, как Рюноскэ наконец прожевал. — Мы выросли с ней вместе, скитаясь по трущобам. Пусть Мафия и не самое лучшее место, но она всё равно смогла подарить нам ту жизнь, о которой мы и не смели мечтать. Накаджима почувствовал резкий прилив тепла в груди. Он-то думал, что из Акутагавы придётся тащить всё клещами, но тот просто взял и рассказал что-то столь важное самостоятельно. — Я… Наверное, я могу понять. Я тоже думал, что из приюта мне одна дорога в криминал или в нищенство. А теперь, получается, нам обоим в какой-то степени повезло. — коротко улыбнулся он, отодвигая от себя тарелку с толком даже не начатым омлетиком. — Только я теперь убиваю людей на заказ, а ты под следствием. — мрачновато хмыкнул Акутагава, возвращая Ацуши с небес на землю. Сознание всё ещё боролось с осознанием всей бедственности его положения, из-за чего Накаджима порой забывал о повешенном на него подозрении в убийстве, а когда вспоминал, его тело пробивали дрожь и холодный пот. Он будто просыпался от спокойного сна, обнаруживая себя в кошмаре. Рюноскэ, незаметно придвинувший к себе чужую тарелку, наконец обратил внимание на повисшее между ними молчание и недоверчиво вгляделся в побледневшее лицо напротив. Оценив ситуацию, он опустил глаза и глухо пробормотал: — Извини. — Ничего. Ты прав. У каждого из нас свои минусы. — нервно хохотнул Ацуши, сплетая пальцы в замок. Акутагава тоже оценил его шутку, тихо хихикнув, маскируя смех под кашель. — Гин сказала, что я могу брать твою одежду. — Накаджима вспомнил, что отклонился от первоначального плана, и постарался вернуть своему голосу безмятежность. — Можешь. Только не испорть её, а то заставлю покупать новую. — равнодушно отмахнулся Акутагава, отпивая чай и отодвигая от себя вторую опустевшую тарелку. Ацуши пустым взглядом наблюдал за его слегка хаотичными действиями, начиная чувствовать подступающее раздражение. Сколько ему ещё придется ходить вокруг да около? — У твоей одежды такой приятный аромат, Акутагава. — должен был получиться намёк, но как только Накаджима это произнёс, они оба резко покраснели. Рюноскэ, явно подкупленный едой и оттого несколько более добродушный, чем обычно, поднял на него растерянный взгляд и как-то совсем неуверенно сказал: — Ну… спасибо? Это инжир, кстати. — Да, на саше в твоём шкафу было написано. — отозвался юноша, понимая, что с каждым словом закапывает себя только глубже. — Ты что, специально рылся у меня в шкафу? Совсем страх потерял, тигр?! — рявкнул Акутагава, и в иной раз Ацуши бы ему поверил, но сейчас он видел, как слабый румянец с мочек ушей расползался на чужие щеки, свидетельствуя о том, что мафиози тоже был смущён. — Ты совсем не понимаешь, к чему я веду? — как-то обезнадёженно спросил Накаджима, подпирая щёку рукой и жалостливо глядя на Рюноскэ, будто умоляя его наконец включить мозги и сообразить всё самостоятельно. В голову начали закрадываться тревожные и совсем уж абсурдные мысли: вдруг он ошибся, и подобные саше раздавались всем в Мафии? И запах не указывал конкретно на Акутагаву?… — Черт, тигр, я целую ночь скакал по всей Канагаве, после чего меня вызвали в штаб квартиру, чтобы сдать предварительный устный отчёт самому боссу! У меня нет ни сил, ни желания понимать твои намёки. — прорычал Рюноскэ, поднимая на Ацуши грозовой взгляд. Юноша тяжело сглотнул, понимая, что мафиози и правда сильно вымотался, но он уже начал этот разговор, теперь ему следовало идти до конца. — Вещи, которые я получал, перчатки и свитер, пахли точно так же. — глухо сказал Накаджима, будто признаваясь в каком-то грехе. Акутагава замер, явно не ожидавший именно такого ответа, и на пару мгновений завис. Ацуши с жадностью вглядывался в чужое лицо, такое открытое сейчас, и потому с лёгкостью уловил момент осознания и последовавший сразу за ним… ужас? — Простое совпадение. — неверным голосом сказал Рюноскэ, старающийся вернуть себе самообладание, но Накаджима уже раскусил чужую попытку прикинуться дурачком. — Мне так не кажется. — он покачал головой, закусывая губу. Акутагава мрачно отвернулся, неосознанно зеркаля его жесты и обнимая себя руками. Он сейчас выглядел таким растерянным, что Ацуши невольно захотелось обнять его и извиниться за то, что так невовремя завел этот дурацкий разговор. — Послушай… — начал было юноша, в общем-то даже не зная, как закончить эту фразу, но Рюноскэ его прервал. — Это ещё ничего не значит, тигр, не тешь себя жалкими надеждами. — выплюнул он, и его глаза окончательно почернели, метая уже почти не метафорические молнии. — И вообще, сейчас есть вещи поважнее, чем твоё тупорылое наматывание соплей на кулак. — Да, ты прав. — тихо отозвался Ацуши, ощущая, как предательски щиплет глаза. Что ж, нужно было быть готовым к тому, что обычно грубый мафиози будет грубым и в этот раз. — Думаю, тебе будет интересно узнать что-то, касающееся дела, а не идиотских шмоток. — тем временем продолжал не на шутку разбушевавшийся Акутагава, швыряя на стол перед Накаджимой ту папку, которую поначалу старался скрыть. Открыв её на первой странице дрожащими пальцами, Ацуши тихо вскрикнул, чувствуя тошноту и сковывающий его тело ужас.