Орден Жанны

Завтрак подходил к концу. Сегодня утро снова выдалось солнечным, из огромных, от пола до самого потолка, окон, занимавших две стены школьной столовой, открывался удивительный вид на парк и внутренний дворик с фонтанами, ближайший из которых был украшен статуей ангела, что будто только спустился с небес и присел на мраморном постаменте, протянув руку к воде. Свежий ветерок прятался в травах и шептался с позолоченной листвой, смело врывался в приоткрытые окна и окатывал прохладой лица учеников. - Отдайте, пожалуйста! Вы не можете так поступить... Отдайте! Жильбер вздрогнул и обернулся. Очарование солнечного парка и сладкая утренняя сонливость разбились, как стекло, осколки хрустели под каблуками, под ножками стремительно отодвигаемых стульев. - Теперь это моё, сопляк. Беру в счёт выигрыша. Ленивая издёвка в голосе говорившего окончательно отрезвила, и, отставив чашку, Жильбер резко поднялся из-за стола. - Это не честно! Вы не можете!.. Сердце забилось, как сумасшедшее. Аккуратно обходя столпившихся у окна мальчишек, Жильбер оказался в круге, где напротив маленького хрупкого мальчика с беспомощно сжатыми кулаками глумливо ухмылялся растрёпанный старшеклассник. - Отдай ему украшение и извинись. Немедленно. Кто-то из присутствующих изумлённо охнул, кто-то усмехнулся. Вокруг взволнованно зашептались, обиженный мальчик резко обернулся к Жильберу, его испуганные глаза блестели. Старшеклассник, из чьего кулака свешивалась цепочка с крупной серебряной фигуркой птицы, украшенной ажурными узорами и чернением, медленно, лениво повернул голову и уставился на защитника, слегка прищурясь: - Что ты сказал, кудрявчик? - Ты прекрасно слышал, - вибрирующим от сдерживаемого гнева грудным голосом ответил Жильбер. - Отдай этому мальчику его вещь и извинись. - Во-первых, - начал старшеклассник, и в его голосе зазвучали угрожающие нотки, - твоего мнения никто не спрашивал. А во-вторых, - из-за ближайшего стола не спеша поднялся ещё один из старших учеников и подошёл к задире, - игрушка моя, он её проспорил. - Хорошо, - спокойно ответил Жильбер, - в таком случае я выступаю его поручителем. Верни ему кулон, взамен получишь вот это. - Он отколол от воротника и протянул старшекласснику большую брошь в виде королевской лилии, инкрустированную гранатами. Окружившие их мальчишки снова взволнованно зашумели, толкая друг друга локтями. Виновник стычки, справившись с минутным удивлением, усмехнулся и взял брошь. - Поручитель, значит... - задумчиво сказал он, рассматривая играющие в солнечных лучах камни. - Ладно. - Он сжал лилию в кулаке и снисходительным жестом протянул испуганному мальчику его кулон. - Помолись за этого мягкосердечного кудрявчика, сопляк. Мальчик торопливо подхватил своё сокровище и, порывисто обернувшись к Жильберу, только было открыл рот, чтобы поблагодарить, как тот перебил его, гневно сверкнув глазами на обидчика: - Ты должен извиниться. За свой поступок и за оскорбления. - Эй, ты, не наглей! - угрожающе гаркнул старшеклассник, делая шаг навстречу Жильберу. Его расслабленный, будто отстранённый взгляд вмиг стал острым, как наконечник стрелы, и вспыхнул вишнёвым пламенем. - Он был мне должен, я же сказал! А что до оскорблений - так он такой и есть... - Франсуа! - раздался вдруг повелительный голос. Сгрудившиеся вокруг почтительно расступились, пропуская высокого юношу с роскошными рыже-каштановыми волосами, которого Жильбер видел вчера из окна своей комнаты. Длинные мягкие локоны изящно обрамляли лицо и свободно спускались до самых плеч, а ниже были собраны в косу, небрежно перекинутую вперёд и достававшую почти до талии. Юноша с надменно-строгим выражением лица оглядел троицу в центре круга и остановил взгляд на задиристом старшекласснике. - Что тут происходит? - Этот выскочка вздумал меня поучать! - зло вскинулся тот, и Жильберу показалось, что в его нервной реакции повинен страх. - Неизвестно кто... - Моя фамилия - Кокто. Жильбер Кокто, - уверенным спокойным голосом прервал его Жильбер. Испуг этого задиры подействовал на него ободряюще, и, глядя прямо в глаза строгому юноше, он продолжил: - А этот Франсуа, если не ошибаюсь, отобрал у младшего мальчика украшение в счёт якобы проигранного спора и грубо оскорбил его. Надменный судья немного помолчал, разглядывая Жильбера с едва заметным удивлением и будто бы нерешительно, потом обернулся к обидчику и спросил: - Это правда? - Правда то, что этот недоросль мне задолжал! - снова начал злиться Франсуа. - Хватит, - резко прервал его рыжеволосый. - Верни вещь и извинись. Перед обоими. - Что?! - взорвался яростью тот. - Да я... - Франсуа! - повысил голос судья, и глаза его угрожающе сверкнули. - Извинись сейчас же, иначе пожалеешь. Тот натужно засопел, с трудом сдерживая возмущение, а Жильбер наблюдал за рыжеволосым юношей, размышляя, кто бы это мог обладать здесь властью указывать самым заядлым хулиганам, одним из коих, несомненно, являлся Франсуа. Этот юноша показался Жильберу чем-то похожим на месье директора, однако схожесть была скорее во впечатлении, производимом на окружающих, нежели во внешности. Горделивая осанка, властная уверенность, холодная красота и некое превосходство, более демонстративное в одном и более зрелое, заслуженное в другом, - вот что было общим. А ещё этот юноша тоже занимал здесь высокое положение, и Жильберу очень хотелось скорее узнать, какое именно. - Прошу прощения за это неприятное недоразумение, месье Кокто, - неожиданно повернулся к Жильберу надменный судья. - Позвольте представиться: меня зовут Филипп Бланшар, я староста академии Шато-Бри. Захваченный врасплох внезапным исполнением своего желания, Жильбер изумлённо замер, во все глаза глядя на юношу, и лишь через несколько мгновений, спохватившись, вежливо поклонился: - Моё почтение, месье староста. - Рады видеть вас среди воспитанников академии, - добавил Филипп, ещё больше удивив Жильбера. - Так что, Франсуа, выразишь свою долю уважения месье Кокто? - вопросительно изогнув бровь, поинтересовался он у старшеклассника, что до сих пор возмущённо молчал. - Прошу прощения, - процедил тот сквозь зубы, и краска злого стыда проступила даже через загар. - Не за что, - спокойно кивнул ему Жильбер. - Извинись перед мальчиком, которого ты обидел. Видно было, каких трудов стоило Франсуа сдержать свой гнев. Его взгляд обещал Жильберу жестокую отплату за это унижение, но он всё-таки нашёл в себе силы обернуться к своей жертве и еле слышно произнести: "Извини". Несчастный мальчик, кажется, испугался ещё больше и был совсем не рад, что из-за него разгорелись такие страсти, но пролепетал что-то вежливое и снова посмотрел на Жильбера, словно ища его защиты. А Франсуа, резко развернувшись на каблуках, почти выбежал из столовой, грубо растолкав по пути зазевавшихся учеников. Филипп вышел за ним, а Жильбер, ласково улыбнувшись своему подопечному, посоветовал ему ничего не бояться. - Зачем ты отдал ему брошь? Вопрос прозвучал совершенно неожиданно, и Жильбер, находясь ещё в некотором волнении, вздрогнул всем телом и нервно оглянулся. На него внимательно смотрел тот самый светловолосый мальчик - первый, кого он встретил в академии сразу по приезде. Мальчик почему-то показался Жильберу иностранцем, хотя по его речи этого сказать было никак нельзя. - Извини, но... - замялся Жильбер. - Это уже не важно. Просто по-моему так было справедливо. - Глупо. Бесполезно и неосмотрительно, - несогласно качнул головой тот. - Разве не видишь, что за человек этот Франсуа? Он сможет использовать твою вещь против тебя. - Как? Это же просто украшение, - удивился Жильбер. - Надеюсь, оно наоборот поможет установить справедливость. - О какой справедливости ты говоришь? - в свою очередь удивился иностранец. - Франсуа теперь только о том и будет думать, как бы отомстить тебе побольнее, и использует для этого все средства, какие найдёт. - Но, - задумчиво протянул Жильбер, - что же я могу сделать? Я просто постарался поступить честно. По своей совести. - Ты повёл себя гордо и унизил его. Разве не понимаешь, что этим ты бросил вызов ему и всем, кто олицетворяет здесь подпольную власть? Всем мышиным кардиналам этой школы? Такое восприятие его поступка поразило Жильбера настолько, что он совершенно онемел, не в силах сразу осознать смысл этих слов. Да, он поступил гордо и действительно потребовал от Франсуа унизительных, в его понимании, извинений. Да, возможно, это демонстративное сопротивление, бесстрашие перед привыкшим к безнаказанности хулиганом выглядело как вызов. Но о каких кардиналах речь? Почему один случай свободного поведения, проявления смелости и стремления защитить другого вдруг ополчит против него какую-то подпольную власть? И разве не должны здесь, в школе, поощряться такие поступки? Разве не отвагу и благородство как раз и следует воспитывать в мальчиках?.. Светловолосый испытующе смотрел на Жильбера и наконец, не дождавшись ответа, тихо сказал: - Прости, но ты ещё многого не знаешь об этой школе. Потому я бы на твоём месте постарался быть осторожнее. - Франсуа! - Филипп, не менее раздражённый и недовольный, выбежал за ним в коридор. - Остановись! Франсуа! Но нагнать его удалось лишь за углом замка. Филипп дёрнул одноклассника за рукав, тот резко рванулся из его рук, но остановился, с трудом переводя дыхание: - Он ответит мне за это! Ладно сопляк, но этот... выскочка жестоко мне заплатит, клянусь. - Успокойся, - снизив голос, потребовал Филипп. - Ты... - А что до тебя, месье староста школы... - угрожающе-презрительно начал Франсуа, поднимая на него полный ненависти взгляд. - Да стой ты! - резко прервал его тот. - Успокойся и послушай меня. Ты что, не понял, кто это? Франсуа лишь презрительно скривился и пробормотал нечто ругательное. - Его фамилия - Кокто. Ручаюсь, он родственник Пьера Кокто, председателя Парижского научного общества, которое курирует эту академию, - яростно прошипел Филипп и схватил товарища за плечо. - Понимаешь ты, что это значит? Понимаешь теперь, почему он себе это позволяет? Франсуа лишь зло сплюнул и, стряхнув с плеча руку Филиппа, направился наугад в глубину парка. - Это его не спасёт. Слышишь? - мстительно бросил он, не оборачиваясь. - Нужно быть осторожными, Франсуа, - увещевал тот, идя следом. - Нужно выяснить, верна ли моя догадка. И главное, как к нему относится директор. С месье де Лиором мы не имеем права ошибиться, слышишь? Если этот мальчишка оступится первым - он в наших руках. Надо только действовать очень осторожно... - И вовремя его подставить, - вдруг остановился и обернулся к нему Франсуа. Филипп тоже замер, и его губы едва заметно скривились в улыбке. - Он, кажется, не очень-то умён, - медленно произнёс, развивая мысль на ходу. - И совершенно не задумывается об осторожности. Ты прав, Франсуа, это легко можно использовать. Франсуа кровожадно усмехнулся в ответ и достал из кармана сверкающую тёмно-красными камнями лилию: - Ты ещё порыдаешь у меня под ногами, кудрявчик. Это я тебе твёрдо обещаю. Столовая уже почти опустела, лишь Жильбер в растерянности стоял у окна, не зная, куда идти теперь, и всё думал о том, что произошло. Ему действительно не хватало опыта поведения в обществе, и его представления о том, как должно быть, наверняка выглядели весьма наивно. Однако он вряд ли мог себе представить, как всё сложно на самом деле. И вот, сам того не желая, он уже нажил себе первого врага. Эта мысль пугала и расстраивала, ибо Жильбер боялся причинять другим неприятности, но он всё не мог понять, как же тогда стоило бы поступить. - Месье Жильбер! - На пороге столовой появился комендант и жестом подозвал его. - Вас ожидают на собеседование. Пойдёмте, я проведу. Ах, он же совсем забыл о собеседовании! От волнения мысли путались ещё больше, и Жильберу казалось, что он совсем ничего не помнит и непременно провалит испытание. Как назло, идти оказалось совсем недалеко и, очутившись в большом классе, где за длинным столом сидело большинство профессоров академии во главе с месье директором, Жильбер судорожно вдохнул и, казалось, уже не сможет выдохнуть. Вопросы, задачи, практические задания и снова вопросы - испытаниям не было конца. Жильбер изо всех сил старался сосредоточиться, но каждый раз, случайно встречаясь взглядом с месье де Лиором, краснел и снова путался. Сейчас они решат, что он вовсе не достоин учиться в этой школе... - Печально, месье, - наконец покачал головой учитель элементарных математических наук. - Боюсь, с таким уровнем познаний в математике программа третьего класса* будет вам слишком тяжела. - Что ж, - неожиданно вмешался учитель богословия и напыщенно провозгласил: - Как говорится, "Caesar non citro Rubiconum"*. В комнате повисла неловкая тишина. Но Жильбер, с детских лет так и не научившийся проходить мимо чужих ошибок, вскоре не выдержал. - Простите, месье профессор, - негромко начал он, - но, если я правильно понял вашу мысль... Кажется, следует сказать "Caesar non citra Rubiconem"*. Ещё несколько мгновений все молчали, а потом возмущённое восклицание богослова: "Что за невиданная наглость!" заглушил смех нескольких его коллег. - "Amicus Platonum, sed magis amica veritas"*, - задумчиво произнёс месье директор, и уже большая часть преподавателей покатилась со смеху. Оскорблённый профессор высокомерно вздёрнул подбородок и отвернулся, а удивлённый Жильбер не сдержал улыбки, взглянув на месье де Лиора, который ответил ему взглядом, полным насмешливых искорок. - По крайней мере, мальчик смыслит в латыни, - весело изрёк преподаватель сего языка, и обсуждение возобновилось, но теперь большинство учителей были настроены к Жильберу благосклонно. И хотя пробелы в математике и естественной истории были значительны, все наконец сошлись на том, что несколько дополнительных занятий и прилежная самостоятельная работа позволят мальчику успешно освоиться в третьем классе. Когда через пару часов голодный, но довольный собой Жильбер в новенькой школьной форме вприпрыжку спускался по парадной лестнице вниз, в столовую, прямо перед ним вдруг мелькнул хвост знакомых светло-русых волос. - Извини, можно с тобой?.. - неуверенно тронул он плечо своего утреннего собеседника. - А, это ты, Жильбер, - слегка улыбнулся тот. - Пойдём. Кстати, я Александр. Александр и правда оказался иностранцем, прибывшим из России. Его семья, потомки одного из самых уважаемых русских дворянских родов, имела родственные связи во Франции, оттого Александр с детства свободно говорил по-французски и, будучи ребёнком чрезвычайно любознательного и острого ума, рано наметил себе целью получение учёной степени в Сорбонне. - Может быть, и мне повезёт туда вступить, - немного грустно улыбнулся ему Жильбер. - У тебя хорошие шансы, - ответил тот и поинтересовался: - Кстати, как прошло собеседование? - Меня определили в третий класс. А ещё я, кажется, обидел профессора богословия и заработал дополнительные занятия по математике и естественной истории. Уфф, не люблю я эти вычисления... - вздохнул Жильбер, нахмурившись. - Ты обидел профессора богословия? - улыбнувшись, переспросил Александр и забавно тряхнул хвостом. - Ну значит ты тут приживёшься. Месье де Брисси все ненавидят. И, надо сказать, заслуженно. Оказалось, низенький, тощий и какой-то неказистый школьный священник и преподаватель богословия по совместительству слыл самым глупым, вздорным и мстительным учителем в академии. Ученики его презирали и всячески изводили, но месье директор, будучи в курсе этой перманентной войны, почему-то не спешил его заменить. - Но он сам его дразнит! - удивлённо воскликнул Жильбер и пересказал Александру казус с латинскими цитатами. Тот в ответ лишь рассмеялся: - Однако месье директору не чуждо чувство юмора! Тем временем в школе воцарилась нешуточная суматоха. Ученики в сопровождении родителей прибывали целыми толпами, замок наполнился топотом ног и гулом десятков возбуждённых голосов, а на этажах стало непривычно тесно. Укрывшись от суеты и толчеи в столовой, Жильбер с Александром вдруг оказались в центре внимания собравшихся там мальчишек. - Смотри, смотри! Вон он, тот, что заступился за Эжена!.. Только представь, заставил извиняться самого Франсуа!.. Каким-то удивительным образом новость о утреннем подвиге Жильбера молниеносно распространялась на вновь прибывших, которые, не успев переступить порог столовой, начинали шептаться и толкать друг друга локтями, кивая в его сторону. Жильбер решил не обращать на них внимания, полагая, что этим дело и ограничится, но не тут-то было. - Месье Кокто? Позвольте представиться... Через четверть часа вежливых раскланиваний они с Александром не выдержали и сбежали из столовой, прихватив по булочке. Хотелось тишины и уединения, и мальчики, покинув замок, углубились в парковые дебри. - А вчера я набрёл на школьную церковь, там так хорошо, и совсем никого... - Я тоже люблю там бывать. Я изучаю религии мира, особенно христианство: историю, конфессионные различия, иконопись... За увлекательной беседой время пролетело незаметно. На школу спустились сумерки, и повеяло настоящей осенней прохладой. - Пора возвращаться, - заметил Александр. - После ужина будет торжественное собрание по поводу начала учебного года. Кстати. - Они проходили по той части парка, что располагалась перед замком, и он указал на большую стеклянную оранжерею с деревянной пристройкой. - Излюбленное место тех, кто ищет уединения. Но ты держись отсюда подальше - это ещё и место сборов банды Франсуа. - Он что, главный хулиган школы? - решил уточнить Жильбер. - Тот самый серый кардинал? - Главный хулиган - да, - кивнул Александр, - но не кардинал. Он слишком прямолинейный и предсказуемый, он - исполнительная власть, их глаза, уши и руки. - То есть, эта... организация действительно довольно серьёзна? - удивился Жильбер, пытаясь представить масштаб и цели подобного сообщества. - Возможно, серьёзнее, чем я представляю, - задумчиво ответил тот. - И в этом наверняка замешан Филипп. - Староста школы? Но это ведь слишком очевидно, они не боятся разоблачения? - А как их можно разоблачить? Руководству школы необходимы помощники из числа учеников, и эти должности надёжно их защищают. - А если сообщить руководству о том, как они злоупотребляют своей властью? - Ты серьёзно? - искренне удивился Александр. - На такие мелочи, как та стычка утром, никто и внимания не обратит: просто недоразумения между мальчишками, обычное дело. Все эти школы мало отличаются от того, что происходит во взрослом обществе: старшие и сильнейшие утверждаются за счёт младших и более слабых, а те учатся постоять за себя. Конечно, преподаватели отвечают за воспитание учеников, но повторяю, - он внимательно посмотрел на Жильбера и с нажимом произнёс: - Здесь всё, как во взрослой жизни. А иногда и хуже. Потому что взрослые не очень-то серьёзно относятся к нашим проблемам. И они, - он подчеркнул слово интонацией, - этим пользуются. - Но... - помедлил Жильбер, обдумывая услышанное. - Зачем им это? Не пройдёт и года, они закончат школу - какая им тогда будет польза? - Ой, это же очевидно, - отмахнулся Александр. - Хотя бы сама по себе власть, кто от неё откажется? И в будущем она им пригодится: во-первых, опыт, во-вторых, знакомства. Они смогут извлечь выгоду из связей с теми, кто боится их со школы, и с теми, кто им помогал. Знаешь, - медленно произнёс он после паузы, - мне всё кажется, что они действуют с молчаливого одобрения директора... - Директора? - воскликнул Жильбер. - Этого ещё не доставало! Чтобы месье де Лиор одобрял запугивания и издевательства над воспитанниками. - Между прочим, это очень логично, - спокойно возразил Александр. - Власть заинтересована в тихих и послушных подданных: удобно, и репутация академии безупречна. - Нет, - Жильбер просто не мог с таким согласиться. - Не могу поверить, что месье директор одобряет подобные вещи... Александр только пожал плечами и мельком взглянул в сторону замка: - Он весьма непростой человек. Но... в конце концов, всё это лишь догадки. - Нам наверное пора возвращаться, - немного помолчав, предложил наконец Жильбер. - У меня столько новостей в один день, что уже думать тяжело. На обратном пути оба не проронили ни слова. Жильберу не хотелось верить, но в глубине души он склонен был согласиться с подозрениями Александра. Как странно... Прошёл всего день с момента прибытия в академию, а его ожидания успели так сильно измениться. Прав был дядя, Жильбер и представить себе не мог, чем обернётся для него вожделенная школьная жизнь. Но пути назад уже не было - это он для себя твёрдо решил. В конце концов, призрачная угроза тайной власти не отменяла тех интересных вещей, ради которых он сюда приехал. И потом, всё ещё может исправиться... Ужин прошёл незаметно, если не считать ещё нескольких желающих познакомиться, среди которых Жильбер выделил одного радостного и воодушевлённого мальчика по имени Николя. У него была обычная, невзрачная даже внешность, но просто обворожительные зелёные глаза. Николя выглядел искренне и абсолютно счастливым от пребывания в стенах школы, от встречи с друзьями и от знакомства с Жильбером. - Здорово ты его! Вот у кого надо учиться, как поступают настоящие герои! Он просто лучился восторгом и живым участием, бурно жестикулировал и умудрялся болтать одновременно со всеми сидящими за их столом, а ошеломлённый Жильбер улыбался и молчал, ибо перегруженная впечатлениями и мыслями голова соображала уже слишком неохотно. Благо, Николя по-видимому и не ждал от него особого красноречия, полагая, что тот всего лишь скромен, как и полагается героям. - Прошу всех в актовую залу! Ужин окончен, прошу всех на собрание! - внезапно прозвучал голос Филиппа, и Жильбер вздохнул с облегчением: ещё немного, и этот бесконечный день завершится... Актовая зала оказалась огромной, намного больше, чем он себе представлял. Ряды стульев амфитеатром окружали просторную сцену в глубине, скрытую пурпурным занавесом, вышитым королевскими лилиями. Вместо боковых стен были огромные окна, за которыми вздыхал в сумерках вечерний парк, казавшийся ещё более тёмным и загадочным из-за яркого освещения в зале. Как только ученики расселись по местам, в воцарившейся тишине по центральному проходу прошествовали один за другим все преподаватели школы, а также комендант и ещё трое незнакомых: два месье и одна мадам. Когда последний из них занял своё место перед сценой, вся зала будто затаила дыхание: взгляды обратились к директору, что, миновав проход, остановился перед аудиторией на шаг впереди шеренги учителей: - Приветствую вас, воспитанники академии Шато-Брийян! И в абсолютной тишине - Жильбер не поверил своим глазам - месье де Лиор опустился на одно колено, приложив ладонь к груди, и почтительно склонился перед всей школой. Вслед за ним то же проделали все учителя. Зрелище было удивительное, но чудеса на этом не закончились: не успел Жильбер толком оправиться от изумления, как ученики, следуя молчаливому знаку старост, разом поднялись со своих мест и опустились на колено, в свою очередь склоняясь перед преподавателями. Несколько новичков от неожиданности замешкались и не сразу сообразили, что нужно делать, но когда все наконец замерли в едином поклоне, Жильбер ощутил вдруг необыкновенный подъём, воодушевление и восторг, какие испытывал в церкви во время общих молитв. Это было похоже на священнодействие, на некий мистический ритуал, объединяющий всех в зале молчаливой клятвой, присягой служения и верности. - Благодарю вас за то, что почтили своим присутствием нашу академию. Соединим свои усилия во славу Франции! - Да здравствует Франция! - ответил многоголосый хор, и все поднялись с колен, вновь рассаживаясь по своим местам. - Ты не предупредил, что у вас здесь существует такая интересная традиция, - пользуясь шумом вокруг, шепнул Жильбер на ухо Александру. - О, да, извини, - улыбнулся в ответ тот. - Этими раскланиваниями открываются все общие собрания, по поводу начала и окончания каждого учебного года. Странный обычай. - Вот как, - задумчиво произнёс Жильбер, наблюдая за месье директором, и поспешно опустил глаза, когда тот вдруг взглянул в его сторону, будто почувствовав его любопытство. Само собрание оказалось недолгим. Месье де Лиор представил ученикам всех преподавателей, в их числе и двух надзирателей начальных классов, коменданта и незнакомцев, коими оказались школьный врач, библиотекарь и управительница прачечной - единственная дама среди присутствующих. После он представил старост всех классов - в классе Жильбера эта должность досталась приятному, очень серьёзному мальчику, что держался с необыкновенным достоинством, - и старосту школы. Далее последовал перечень школьных правил и несколько общих объявлений - а воспитанники слушали, затаив дыхание, и Жильбер вдруг почувствовал, что краснеет. Как и тогда, в кабинете директора, магия этого голоса была необоримой - говорил ли он с одним человеком или с целой залой. Тончайшие, чарующие интонации, манеры, некое непостижимое обаяние, сила личности помогали ему с лёгкостью удерживать внимание толпы шумных и непоседливых мальчишек. - Что ж, - промолвил наконец чародей, окидывая взглядом молчаливую аудиторию, - подробно об этом вы сможете прочесть на доске объявлений в гостиной. А теперь не буду более задерживать. Завтра к семи прошу всех явиться в школьную церковь на торжественную мессу в честь начала учебного года. И не забывайте уделять внимание отдыху и хорошо высыпаться. Приятных снов. Этой ночью Жильбер видел странный сон: школьное крыльцо, усыпанное белыми лилиями, слепящий свет, льющийся из окон церкви, и незнакомого юношу на белом коне перед огромным витражом с изображением святого семейства. Он видел, как проседает земля прямо за оградой академии, как обрушиваются в бездну парадные ворота, а над замком поднимается невозможно огромная сияющая луна; видел себя в роскошном платье рядом с месье де Лиором, одетым в королевскую мантию, - и себя, стоящего на коленях перед Франсуа... Это последнее видение было мимолётным, но заставило Жильбера очнуться в холодном поту. И лишь после троекратного "Pater noster"* ему удалось спокойно уснуть до утра. __________ *В средние учебные заведения мальчики могли вступать с 9-ти лет. Классы распределялись в таком порядке соответственно годам обучения: 1-й год - Элементарный класс; 2-й год - шестой класс; 3-й год - пятый класс; 4-й год - четвёртый класс; 5-й год - третий класс; 6-й год - второй класс; 7-й год - класс Риторики; 8-й и 9-й год - класс Философии. Так, третий класс соответствует пятому году обучения, и посещают его дети 13-ти лет. *Фраза действительно звучит так: "Caesar non citra Rubiconem" (лат.) - букв. "Цезарь не по эту сторону Рубикона"; человек, не сумевший удачно выполнить важное дело. Профессор богословия вместо слова "citra" (лат.) - "по эту сторону, на этой стороне" употребил "citro" (лат.) - "на эту сторону, сюда", к тому же использовал неверное падёжное окончание слова "Rubicon": "Rubiconum" вместо "Rubiconem". *Директор нарочно передразнил учителя богословия, исковеркав латинское произношение имени Платона, а именно прибавил к нему ненужное в данном случае падёжное окончание. На самом деле знаменитая фраза звучит так: "Amicus Plato, sed magis amica veritas" (лат.) - "Платон мне друг, но истина дороже" (слова, приписываемые Аристотелю). *"Pater noster" - "Отче наш", название (и начало) католической молитвы.