Семейная терапия

Зорин задумчиво наблюдала за только что пришедшей, но уже отчаянно что-то ей доказывающей, парой. Триггером, как ни странно, послужил невинный вопрос о том, как прошла их неделя. И, судя по отдельным репликам и брошенному на стол между людьми журналу, на обложке которого красовалась Хеллсинг в окружении других врачей в халатах, прошедшие дни были для них крайне напряжёнными. А также, что сегодня речь на сеансе пойдёт о ревности. — Конечно же, большая часть моих коллег — мужчины, — скрестив руки на груди, спокойно проговорила Интегра. Её нервам можно было только позавидовать. — Не я виновата в том, что патриархальное общество хочет видеть всех двадцатилетних девушек с колясками на улицах, а не в аудиториях учебных заведений. Такими, знаете… Как это называется? Хеллсинг сдвинула брови и зажмурилась, вспоминая какую-то фразу. Сидящий рядом мужчина терпеливо вздохнул — перед сегодняшней встречей он, как мог, пытался сбросить скопившееся за последние дни напряжение, заставив весь взвод два часа наматывать круги вокруг военной базы. Однако, бросив недовольный взгляд на жену во время затянувшейся паузы, Монтана ехидно подсказал: — С лицами, не отягощёнными интеллектом? Тебе это не грозит, дорогая, — явно готовясь сказать какую-то колкость, приосанился он. — Это звание самоотверженно взял на себя твой слабоумный дружок из морга. Хеллсинг хмыкнула, никак не прокомментировав выпад в свою сторону. Макс, конечно же, не упустил возможности воспользоваться этим. — На той неделе у Интегры было много встреч по работе, — подбирая слова, продолжил мужчина. — И большинство из них — по её собственной инициативе. Но выглядело это всё так, будто она просто хотела реже появляться дома. — Конечно же, мне ведь нужно было просто попросить делегацию с другого материка подождать письменного разрешения от моего мужа на общение. Ну, или сменить пол на время важного консилиума, лишь бы угодить тебе, — ядовито выплюнула Интегра, ещё больше закрываясь. Монтана пожал плечами и развёл руки в стороны, как бы говоря «вот видите?». — Макс, задумывались ли вы, что ваша ревность связана как раз с нехваткой внимания, о которой вы упоминали на прошлой встрече? — поправив на носу очки, наконец заговорила психолог. — Я… не думал об этом с такой стороны, — нехотя признался майор, нервно поправляя перчатки. Он слишком много сил потратил на завоевание Интегры, чтобы сейчас терпеть «вражеские войска у границы». — Разве Интегра даёт вам реальный повод для ревности? Флиртует с другими мужчинами, например? — снова спросила Зорин. — При мне — нет, — неуверенно поправляя перчатки, ответил Монтана. — Но на работе… — А знаешь, что я узнала у той девушки-полицейской, которой не так давно делала операцию? — вдруг встряла в разговор Хеллсинг. — Что она знакома с некой дамочкой, которая преподавала у них в академии стрельбу и очень гордилась своими дружескими связями с одним майором из военной части. Точнее, не совсем дружескими, верно? Внезапно притихший Макс как-то странно посмотрел в сторону Интегры, не прекращая, впрочем, теребить ткань перчаток. Она не злилась, а крыла фактами, больно бьющими из-за её ледяного тона. — Так может быть, это мне начать волноваться из-за твоих рабочих встреч? Или как это теперь называется? — ядовито продолжала девушка. — Я не ревную, потому что доверяю тебе. Вот как думаешь, у меня есть время на других мужчин? Я всегда возвращаюсь домой почти сразу, как заканчиваю. Большое тебе спасибо, конечно, что решил проблему с транспортом, но всё же? Почему ты меня ревнуешь? Думаешь, я успею что-то за те несколько минут, что добираюсь из кабинета до машины? Или пропущу работу ради мимолётной интрижки с кем-то? Какой в этом смысл, Макс? — А почему тогда я застал тебя в морге, рыдающей на плече у Алукарда, когда решил приехать пораньше и устроить сюрприз? — взвился Максимилиан. — Почему ты вообще там оказалась, если твоё рабочее место достаточно далеко? Хеллсинг резко посерела и встала с дивана, беззвучно открыв и закрыв рот. На её лице было написано твёрдое решение уйти. — Интегра, пожалуйста, присядьте назад и расскажите, в чём дело? — быстро отреагировала психолог. — Здесь вы можете говорить обо всём, не боясь осуждения. Молодая врач с недоверием посмотрела на Зорин и с трудом разжала кулаки, вновь усаживаясь на диван. Выбитый из равновесия такой бурной реакцией всегда сдержанной жены, Максимилиан удивлённо смотрел на Интегру, сидевшую слишком прямо. — Потому что я всё ещё не привыкла к смерти, — бесцветным голосом тихо ответила девушка через какое-то время. — А вид врача, не способного сдержать слёзы перед родственниками умершего, не улучшит его репутацию. На меня и так периодически косятся, думая, что я либо молодой интерн, либо обычная медсестра, а никак не известный нейрохирург. Она обессиленно выдохнула и повернулась к Максу: — Я не хочу нести домой своих мертвецов. Их место в морге. И рабочее место Алукарда тоже в морге. Я не хотела, чтобы ты видел меня слишком… — Уязвимой? Дорогая, ты видела меня уязвимым и видишь каждый вечер, когда мы ложимся спать, — майор сильнее натянул перчатки, придвинулся чуть ближе и обнял девушку за талию. — Я уверен, что ты сделала всё возможное и даже невозможное, чтобы спасти пациента. Так бывает. Я тоже терял людей и тоже винил себя в их смерти. Но я не смог сделать ничего, абсолютно ничего, чтобы помочь им, потому что было слишком поздно. Интегра сгорбилась и обмякла в руках мужа, а затем сняла очки и на минуту закрыла лицо руками, стараясь взять эмоции под контроль. — Почему вы так ревнуете Интегру к её коллегам? — мягко спросила психолог, возвращаясь к теме разговора. — Мне обидно, что она не может доверить мне даже свои тревоги, — после некоторых раздумий ответил Максимилиан. — Что даже санитар морга, с которым Интегра обычно не видится при выполнении рабочих задач, получает больше внимания и доверия, чем я. — Может быть, она хочет оградить вас этого негатива? Интегра, поправьте меня, если я ошибаюсь, но это может быть вашим выражением заботы? — Зорин поправила очки. Девушка потёрла глаза и выпрямилась. — Да. Я просто… не привыкла, что обо мне заботятся и готовы слушать о моих… проблемах, — неохотно ответила она и вздрогнула, вспомнив что-то явно неприятное. — Я привыкла, что сама по себе и… честно? Просто не могу полностью расслабиться и довериться другим людям. Повисла недолгая пауза, за которую Интегра более-менее успокоилась. — Тогда давайте попробуем с вами провести одно упражнение на доверие? Нужно будет взять друг друга за руки и посидеть так, глядя друг на друга, в течении трёх минут. Слышали когда-нибудь о подобном? — пара отрицательно мотнула головами. — Хорошо. Макс, могу я попросить вас снять перчатки? Это нужно для усиления тактильного контакта. — Нет, Зорин, — довольно жёстко оборвал психолога Монтана, но затем добавил виноватым тоном: — Не думаю, что вам стоит это видеть. Когда я был на войне — произошёл один инцидент. Не настолько серьёзный, чтобы нанести непоправимый вред здоровью, но… Просто не нужно. — Макс, — оторвавшись от изучения только что полученных анализов, позвала Интегра. Возможно, майор и сам не замечал, но у него вошло в привычку поправлять перчатки, когда кто-то с ним заговаривал. — Могу я задать один странный вопрос? Можешь не отвечать, если не хочешь. За последний месяц, что она находилась в госпитале, наблюдая за пациентом и готовя черновик статьи, девушка начала привязываться к этому странному человеку и потому старалась держаться от него подальше. Но не получалось, потому что Интегра постепенно начала чувствовать к своему пациенту нечто новое, чего не чувствовала ещё ни к кому. Она внимательно посмотрела на уже идущего на поправку мужчину, и почувствовала странное тепло в груди, из-за которого спросить то, что очень хотелось узнать, казалось в разы сложнее. — Конечно, — ответил Монтана, сложив руки в замок на уровне живота и повернувшись к Хеллсинг. — Почему ты постоянно в перчатках? Кажется, я даже не видела, как твои руки выглядят без них, — задумчиво сказала она, взглядом указывая на руки майора. Макс ответил не сразу. По правде говоря, Интегра вообще сначала подумала, что он совсем не ответит — глаза майора после её фразы расширились, но он успел поспешно отвести взгляд в сторону, только крепче стиснув ладони между собой. Ткань предательски скрипнула от этого движения, и мужчина со вздохом разжал руки, кладя их ладонями вниз поверх тонкого одеяла. — Я стараюсь не затрагивать эту тему, — глядя на белоснежные «парадные» перчатки, как-то смущённо начал Монтана. — Но раз ты сама спросила… С лица стягивающего перчатки Монтаны наконец пропала самоуверенная улыбка, из-за чего он резко стал выглядеть более несчастным, но таким же решительным. — На базе уже давно никто не спрашивал об этом, — как будто оправдывался мужчина. Правда, он не упомянул о некоторых новобранцах, которые имели наглость задать ему такой же вопрос, а также о способах их наказания за излишнее любопытство. Стараясь даже не смотреть в сторону Интегры, майор в прострации уставился на тыльные стороны своих ладоней, покрытых рубцовой тканью. — Но продолжать умалчивать от таком было бы странно, да? — мужчина искоса посмотрел на врача, ожидая реакции. А точнее готовясь к ней, потому как даже у некоторых его знакомых военных не всегда хватало мужества не отводить от такого зрелища взгляд. И это, безусловно, задевало его самооценку — ему не хотелось, чтобы кто-то посчитал его неполноценным или калекой. Испещренные бороздками и покрытые розовой сморщенной кожей, руки майора просто кричали Интегре о перенесённых ожогах, причём заживлённых явно в полевых условиях. Девушка спокойно осмотрела обе руки, сохраняя самообладание. Она, как никто, как раз знала о том, что нельзя проявлять ни жалость, ни отвращение в ситуациях когда человек — а к тому же мужчина — показывает себя в уязвимом положении. Где-то внутри некстати всплыл образ Артура Хеллсинга, который так сильно изменился на последних стадиях болезни, что тогда ещё девочка-Интегра начала его бояться и не признавала своим отцом. И девушка до сих пор корила себя за вид его расстроенного лица, когда она отказывалась обнимать это исхудавшее и покрытое трубками нечто. — Как это случилось? — спокойно спросила Хеллсинг. Майор помедлил с ответом, продолжая, теперь уже не скрывая, удивлённо пялиться на Интегру, подняв брови. Сказать, что её реакция его порадовала — это ничего не сказать. Хотя, если он доведёт свой план до конца, то ей придётся увидеть ещё больше шрамов от осколков и пуль, которыми его наградили во время службы. Но — всему своё время. — Несчастный случай на одном задании, — косясь то на свои руки, то на Хеллсинг, начал он. — Наш внедорожник наехал на противопехотную мину. Из всех пассажиров только мне каким-то чудом повезло, и я отделался только сотрясением, парой сломанных рёбер и ожогами рук. Вероятно, инстинктивно закрыл лицо. И, как бы в подтверждение своих слов, он сжал и разжал искалеченные кисти, ярко выделяющиеся на фоне белого постельного белья. — Как будто в другой жизни всё это было. Убедившись, что Монтана закончил говорить, Интегра понимающе кивнула и осторожно поднесла свою руку к ладони майора. Немного помедлила, раздумывая. А затем посмотрела на мужчину своим уверенным и взглядом и сказала то самое, что казалось ей самым правильным в такой ситуации: — Всё нормально. Меня это не пугает и не отталкивает, если ты об этом волновался, — и положила ладонь поверх ладони мужчины, слегка сжимая. — У тебя очень тёплые руки. — Спасибо, — Макс поднял свободную руку и кончиками пальцев коснулся лица девушки. Интегра не отпрянула и даже не постаралась отвернуться — лишь едва заметно улыбнулась. — И как давно у вас развился этот комплекс? — ухватившись за странную реакцию, вырвала Макса из воспоминаний женщина с разноцветными глазами. — У меня нет… комплексов, — раздражённо ответил Монтана, непроизвольно напрягаясь всем телом. — В таком случае, можно ли сказать, что полностью уверены в своей привлекательности как мужчины? И могли бы вы также уверенно чувствовать себя без перчаток? Сидящий напротив неё мужчина явно начинал злиться, пытаясь отвергнуть только что озвученное утверждение. Сжав руки в кулаки, майор замер, играя желваками. «Понеслось говно по трубам», — совершенно непрофессионально подумала Зорин, делая быструю пометку в планшете и смело откладывая его в сторону, чтобы не создавать барьера между собой и раздраконенным клиентом. — Простите, сформулирую вопрос по-другому, — попыталась исправить положение психолог. — Вы боитесь, что Интегра может отвергнуть вас после всего только из-за того, что вы скрываете под вашими перчатками? Что, как вы думаете, она ценит в мужчинах? Хеллсинг, снова почувствовавшая перемену в поведении мужа, как это было, когда они приехали домой после прошлого сеанса, и примерно понимающая, что может произойти дальше, выпрямилась на своём месте. Настороженно следя за действиями Макса, она затаила дыхание, ожидая его следующего шага. — Надёжность, — беря себя в руки и натягивая на лицо улыбку, выдохнул Монтана. — Заботу, принятие, в каком-то смысле настойчивость и умение её развлечь. — Почему вы подавили в себе злость и не попросили, чтобы я сменила тему? —Потому что я… — удивлённый вопросом, выпрямился мужчина. «Хочу казаться лучшей версией того, кем являюсь, ради этих отношений. Интересно», — закончила за него мысль женщина, разглядывая достаточно забавную реакцию майора. — …всегда должен иметь своё однозначное мнение по любому вопросу и быстро принимать решения. Из-за моего звания, надо полагать. А вы — специалист, которому Интегра решила довериться, так что и я тоже, — с трудом выговаривая слова, договорил Макс. Интегра сочувствующе посмотрела на мужа, а затем перевела взгляд на Зорин. Медленно поворачивая головой из стороны в сторону, она пыталась дать женщине знак, что эту тему лучше пока не поднимать. — Тогда давайте пока что вернёмся к тем двум людям, которые каким-то образом появились в вашем близком окружении. Кто этот, хм, — психолог сверилась со своими заметками, — Алукард из морга? И та инструктор по стрельбе, которая всем рассказывает о вашей с ней близкой дружбе? Оба клиента — и Интегра, и Макс — скривили лица, отводя взгляды в сторону друг от друга. — Алукард — просто один из работников морга больницы, — первая начала рассказывать девушка. — Я случайно с ним познакомилась, когда мы проводили вскрытие после неудачной операции, а он пришёл за… телом. Алукард хоть и выглядит грозным, но очень безобидный на самом деле. Я не сильна в психологических терминах, но у него что-то вроде лёгкой формы аутизма. — Судя по тому, как он заигрывающе лыбится всем медсестрам, он ни черта не дурачок, — вклинился в объяснения майор. — А сдружились мы с ним ещё и потому, что я часто прихожу в морг, чтобы отдохнуть в тишине хоть на время, — вздохнув, закончила Интегра, но, увидев всё ещё возмущённое выражение лица Монтаны, тут же добавила: — Во время смены. Дома я наоборот — расслабляюсь под твою болтовню. Мне нравится, что есть хоть один человек, который… который помогает мне расслабиться. Девушка оборвала фразу на полуслове, чуть не ляпнув «не считает меня выскочкой и не пытается указать, что мне не место на должности нейрохирурга», но вовремя остановилась. Не хватало подвергать опасности коллег, которые могут случайно пострадать от праведного гнева майора. Вместо этого она кашлянула пару раз и сузила глаза, глядя на мужа. — А ты не хочешь рассказать про эту дамочку-инструктора? — довольно грозно спросила Хеллсинг, меняя тему разговора. Макс, было, подумал, что она сейчас потянется к сумке и достанет оттуда скальпель, чтобы доказать значимость своих претензий. — Кто она? — Одна моя хорошая знакомая, — наконец-то подобрав слова, сказал майор. — Хорошая знакомая? Я думала, так называют только тех, с кем ты когда-то трахался, — жёстко ответила Интегра. Монтана сглотнул и ослабил галстук на шее. Затем заговорил снова: — Ну вернее… Да, это моя бывшая. Всё случилось много лет назад, и наши отношения долго не продлились, — буравящая его взглядом Хеллсинг хмыкнула, скрестив на груди руки. — Ещё по молодости мне доверили шефство над одним отрядом, в котором я и заметил эту талантливую девушку. Начал продвигать её по службе, а потом и вовсе помог устроиться на работу инструктором по стрельбе. Но, видимо, она воспринимала все мои попытки помочь как ухаживание, поэтому между нами и возникла… связь. Почему-то сейчас говорить о своих любовных похождениях, которыми он всегда хвастался перед сослуживцами, было как-то неловко. Майор замолчал и уставился на свои руки. — Тогда почему она до сих пор… — к удивлению спокойно восприняв эту информацию, начала девушка. — Видимо, до сих пор гордится тем, что она — моя протеже, — пожав плечами, после заминки ответил Макс. — Мы иногда пересекаемся по службе, но я уверяю тебя, что между нами больше ничего нет. — В таком случае, можно ли назвать обоих этих людей знакомыми, с которыми вы просто вынуждены общаться? — снова беря в руки планшет, спросила Зорин. Время сеанса неумолимо заканчивалось, и ей нужно было очень мягко завершить сессию, чтобы под конец не вылез ещё какой-нибудь триггерный эпизод. — Да, — первая согласилась девушка. По её выражению «я уже готова согласиться на всё, лишь бы меня ещё в приставаниях к особо красивым жмурам не заподозрили», было понятно, что Интегра устала от всех этих обсуждений. — Конечно, — более живо ответил Макс. Мужчина заёрзал на месте, видимо, намереваясь сказать ещё что-то. Майор с какой-то торжественностью взял Хеллсинг за руку: — Интегра, пойми, я никогда не отказываюсь от своих слов. И когда я называю тебя Валькирией — это буквально значит, что я хочу провести свой последний миг жизни рядом с тобой. Зорин изо всех сил старалась сдержать рвущийся наружу смех. Не каждый день увидишь романтично настроенного военного, так отчаянно борющегося за внимание своей половинки… без типичных маскулинных замашек. — Ох, — расслабленно опустив плечи, выдохнула Хеллсинг. Желание закурить от неловкости только что достигло уровня «критический» и продолжало увеличиваться. Она бросила неловкий взгляд на психолога, а затем на сидящего рядом мужа. — Ты ведь знаешь, что до тебя я тоже никого не подпускала близко. — Да, но… — мужчина запнулся. Он хотел бы сказать, что не молодеет и боится того, что Интегра найдёт себе кого-то помоложе. Но по уставшему лицу девушки понял, что на сегодня ей его паранойи хватит. — Я просто до сих пор не могу поверить, что мне так повезло. Молчание, повисшее в помещении, первой нарушила психолог. Деликатно кашлянув, она многозначительно взглянула на часы, висевшие на стене кабинета. — И… На этом мы можем завершить сегодняшний сеанс? — профессиональным, лишённым эмоций, тоном, деловито поинтересовалась она. Хеллсинг смущённо посмотрела на руку, за которую её всё ещё держал Макс. И впервые задумалась над тем — а повезло ли ей?