Пленница тëмного мага

Гермиона постепенно открыла глаза, чтобы привыкнуть к тусклому освещению внутри каюты. Она уже некоторое время спала. Каждый мускул в ее теле был напряжен из-за того, что она слишком долго лежала в одном и том же положении. Она не могла знать, как долго была без сознания. Гребаная Алекто Кэрроу. Она осторожно перевернулась на бок, чтобы увидеть сцену, которая заставила ее захихикать. Аргос все еще спал на кровати между ней и Торфинном. Ее собака стояла лицом к ней, в то время как обычно устрашающий белокурый волшебник нежно поглаживал ее сзади. Торфинн обнял Аргоса, и его щека уткнулась в макушку Сенбернара. Гермиона не смогла удержаться от смеха еще громче, наблюдая за этой сценой. Ее веселье разбудило обоих мужчин в ее постели. Когда Торфинн понял, что он прижимался к животному, он выгнал Аргоса из постели. Гермионе показалось забавным выражение его отвращения на лице. - Думаешь, это смешно? Все эти пушистые волосы на этой собаке заставили меня подумать, что он - это ты. Его возмущенное выражение лица только еще больше рассмешило ее. Он наблюдал за ней, наклонив голову и приподняв одну бровь, в то время как она продолжала смеяться еще громче. Когда она посмотрела на пол и увидела, что ее собака смотрит на нее почти таким же взглядом, из ее рта вырвался еще один приступ хихиканья. Было приятно посмеяться после всего того ада, через который ей пришлось пройти с утра, а также, неожиданного и нежеланного визита Алекто. Только резкое напоминание о ее ослабленных легких заставило ее переосмыслить свой приступ смеха. Пока она пыталась отдышаться, Торфинн через секунду уже сидел. Он притянул ее маленькое тельце к себе. Прижав ее спиной к своей широкой груди, Торфинн побуждал ее делать глубокие, медленные вдохи. Прошло несколько минут, прежде чем она расслабилась настолько, чтобы глубоко дышать. Она надеялась, что побочные эффекты от проклятия Алекто продлятся недолго. - "С тобой все в порядке?" - спросил Торфинн, все еще обнимая ее за талию. - Думаю, что да. - Тебе что-нибудь нужно, принцесса? Еда? Вода? Обтирание губкой? Гермиона фыркнула, но сдержалась, прежде чем снова начать смеяться. Она толкнула волшебника локтем, вызвав у мужчины тихий смешок. - Нет, спасибо, но душ действительно звучит чудесно. - Я применил к тебе несколько очищающих заклинаний, пока ты был без сознания. Я не допускаю вонючих ведьм в свою постель. Гермиона закатила глаза и фыркнула еще раз. - "Где здесь душ?" - спросила девушка. Торфинн указал на простую дверь рядом с камином. - Я думаю, вместо этого тебе следует принять ванну. Ты слишком слаба, чтобы стоять в одиночестве под душем, если только не хочешь, чтобы я принял его вместе с тобой. Лично я не возражаю помочь тебе, если это то, что нужно. Гермиона снова закатила глаза и осторожно выбралась из постели. Она пересекла главную комнату каюты и направилась в маленькую ванную. Именно тогда ей стало ясно, как сильно она, должно быть, раздражала Антонина, когда он оправлялся от ран после битвы в Азкабане. Она всегда знала, что временами у нее была склонность слишком командовать. Теперь она понимала, насколько это может быть неприятно. Она открыла дверь в крошечную ванную. Все, что там было, - это маленький душ, которого не хватило бы для двоих, если бы она на время потеряла рассудок и приняла предложение Торфинна принять душ вместе. Она обернулась, чтобы спросить его о ванне, на которой он настоял, чтобы она воспользовалась. Прежде чем вопрос о ее местонахождении сорвался с ее губ, она стала свидетелем того, как ее хозяин одним взмахом палочки превратил маленький обеденный стол в глубокую медную ванну. Торфинн подвинул его поближе к ревущему огню, прежде чем наполнить дымящейся водой. - "Теперь все готово. Давай, залезай," - приказал Торфинн, указывая на ванну. Гермиона рассмеялась, но не придвинулась ближе. - Нет, ты должен выйти и оставаться там, пока я не закончу. На лице Торфинна появилась озорная ухмылка. Он шагнул ближе к ней, эффективно блокируя любые пути к отступлению. - Не то чтобы я раньше не видел каждый квадратный дюйм твоего великолепного тела, принцесса. На самом деле, я почти уверен, что вылизал абсолютно все. Гермиона почувствовала, как ее щеки запылали от смущения. Мысли об их совместной ночи в библиотеке, промелькнувшие в ее голове, только сделали неловкий момент еще более неловким. Не раз она открывала рот, чтобы сказать что-то в ответ, но так и не смогла выдавить из себя ничего, кроме возмущенного бормотания. Торфинн смеялся над ее попытками. Он наколдовал большой экран для уединения вокруг ванны, прежде чем исчезнуть с другой стороны. Она, не теряя времени, сняла свою фиолетовую пижаму и погрузилась в ванну. Вода приятно подействовала на ее ноющее, усталое тело. Она даже не пыталась подавить довольный стон, который вырвался у нее сквозь зубы. Тихий смешок, раздавшийся где-то рядом с кроватью, подтвердил ее подозрения, что Торфинн все еще обращает на нее внимание. Она опустила взгляд на пол как раз вовремя, чтобы увидеть, как исчезает ее грязная одежда. Как раз в тот момент, когда она собиралась запротестовать, на их месте появился новый комплект одежды, который наверняка поглотил бы ее целиком. Несмотря на нежелание соглашаться с тем, что Торфинн был прав хоть в чем-то, Гермиона вынуждена была признать, что ванна была правильным решением. Всего за несколько коротких минут она почувствовала, как ее напряжение спало. Как раз в тот момент, когда она начала расслабляться, в ее мозгу зазвучали слова Торфинна о том, что он облизывает ее тело. Она открыла глаза и так быстро пошевелилась в ванне так, что выплеснула воду за борт. - "Я думала, мы не собирались говорить о той ночи," - выпалила она, прежде чем смогла остановить себя. - "Нет, я никогда не соглашался на это, - крикнул Торфинн с кровати. - Я сказал, что рано или поздно нам нужно будет обсудить ту ночь. Ты сказала "позже". Это позже." Она намылилась мылом, которое он оставил на краю ванны, чтобы отвлечься еще на несколько минут. Казалось, он вовсе не спешил заставлять ее говорить. Гермиона не торопилась приводить в порядок свое тело, поскольку напряжение в каюте, казалось, росло экспоненциальными скачками. -"Может быть, я думаю, будет лучше, если мы оба забудем о том, что произошло той ночью", - наконец сказала она, чтобы нарушить неловкую тишину. - Нет, извини, принцесса. Этого не случится. Та ночь навсегда запечатлелась в моей памяти. И твоей тоже, если я не ошибаюсь. Не могу себе представить, что кто-то из нас когда-нибудь сможет это позабыть. В его словах был смысл. Черт возьми, в чем-то он был прав. За последние пять месяцев она провела в своих воспоминаниях о том вечере больше времени, чем хотела бы признать. Обычно ее внезапно поражал горячий момент, прошипевшее слово или обожающее прикосновение, когда она меньше всего этого ожидала. Она была уверена, что это произошло из-за огромного количества зелий, которые Амикус Кэрроу влил им в глотки, что, казалось, усилило впечатление. Зелья или нет, но это была единственная и самая страстная ночь во всей ее жизни. Сколько раз фрагменты ее общения с Торфинном всплывали у нее в голове, когда она была в разгаре близости с Антонином? Ее щеки горели от унижения и легкой примеси стыда. - Возможно, мы не сможем забыть ту ночь, но нам не обязательно говорить об этом. Мы оба знаем, что этого никогда бы не случилось, если бы нас не накачали наркотиками. - "Никогда"? Тут я с вами не согласен, принцесса. Я думаю, это был только вопрос времени, когда мы поддадимся своим инстинктам и вытрахаем друг из друга все, что можно. Гермиона что-то пробормотала, пытаясь ответить, но не смогла подобрать нужных слов. Или действительно какие-нибудь слова в ответ на его нелепое предположение, что они просто выжидали подходящего момента, прежде чем им представится возможность потерять контроль друг над другом. Она всерьез полагала, что он принял слишком много круцио на службе своему Темному Лорду. - Ты должна признать, что между нами есть химия, принцесса. Это, должно быть, самая жаркая ночь в моей жизни. Мне нравится думать об этом, когда я совсем один и мне нужно немного снять напряжение. Звук его смеха донесся сквозь экран приватности и заставил Гермиону снова закатить глаза. Она хотела поспорить с ним, хотела сказать ему, что он сумасшедший и не разбирается в химии, даже ударить его по лицу. К сожалению, она слишком хорошо понимала, о чем он говорит. Между ними двумя что-то было. Она бы просто солгала себе, если бы заявила, что не считает его привлекательным. Она задавалась вопросом, чувствовали бы они то же самое, если бы никогда не было войны, он столкнулся бы с ней в Косом переулке и запомнил ее как девушку, которая, казалось, всегда заставала его в компрометирующих позах в Хогвартсе. Стали бы они использовать свое общее прошлое, чтобы обсудить это за выпивкой? Или несколько? Пошли бы они дальше ужинать, чтобы поделиться слегка забавными историями из своей жизни за те годы, что прошли с тех пор, как она в последний раз застала его в чулане для метел? Может быть, оказались у него или у нее дома на вечер долгожданного разврата без каких-либо условий? Или это превратилось бы во что-то большее? Гермиона покачала головой, пытаясь прогнать все мысли, которые внезапно заполонили ее измученный разум. Не было никакого смысла гадать, что могло бы произойти между ними, если бы никогда не было войны. Там была война. Для некоторых, включая саму Гермиону, они все еще жили в центре одного целого. Представлять себе, что могло бы быть, было просто пустой тратой времени. - "Тебя не беспокоит, что тот вечер произошел в результате того, что нас накачали наркотиками?" - она спросила. - "Конечно, это меня беспокоит! - Его ответ был пылким, и она на мгновение задалась вопросом, борется ли он с желанием броситься к ней.- Это, конечно, не так, как я представлял себе наш первый раз вместе". Ее любопытство было возбуждено, и Гермиона не смогла удержаться от вопроса. - Ты представлял нас вместе перед вечеринкой Рабастана? - Черт возьми, да, было! Думаю, я представлял, что буду с тобой с той самой ночи, когда ты и твои маленькие приятели напали на нас с Долоховым и стерли мои воспоминания. - Вы напали на нас первыми. Торфинн издал свой низкий смешок, от которого щеки Гермионы стали еще краснее. - Сначала я думал, что просто хотел заставить тебя заплатить за унижение и боль, которые я испытал в ту ночь. Я не буду лгать тебе, принцесса. Я довольно долго процветал, ненавидя тебя. Я хотел найти тебя и заставить заплатить несколькими неудобными и болезненными способами. Она не знала, как реагировать на его признание. Почему-то ей показалось, что никакого ответа не ожидалось, поэтому она просто промолчала. Она не торопилась смывать пену со своей разгоряченной кожи, пытаясь дать мужчине возможность закончить свой рассказ, воспользовавшись разделяющей их ширмой для уединения. - Теперь я рад, что так и не застал тебя во время войны. Это было бы плохо. Когда Антонин объявил тебя своей после финальной битвы, я был в ярости. Возможно, вас удивит, если вы узнаете, что среди Пожирателей Смерти существует кодекс чести. Как только ты оказалась под его защитой, все мысли о том, что я смогу найти тебя и заставить заплатить, пришлось отбросить. - Увидев тебя в Визенгамоте, я вспомнил о своей прежней жажде мести. В тот день ты выглядела такой разбитой и испуганной. Я не буду врать, это совсем немного задело струны моего сердца. После того, как я несколько раз поиздевался над Антонином, я потерял интерес к вашим взаимоотношениям. Я больше не хотел видеть тебя настолько побежденной. Я всегда помнил тебя не такой. - Многое произошло на твоем суде и той ночью, когда я снова увидел тебя у Рабастана в ту первую ночь. Много действительно ужасного дерьма, на котором я предпочел бы не зацикливаться. Когда я увидел, как ты вошла в столовую Рабастана в тот вечер, когда был званый ужин, я не мог оторвать от тебя глаз. Казалось, что ты вернулась к нормальной жизни. А потом, когда мы остались одни в библиотеке, я не мог поверить, что ты все еще там. Я думал, ты убежишь, как только поймешь, что я здесь. - "Я почти сделала это, - призналась она.- Но я решила, что это моя библиотека, и ты не собираешься меня выгонять". Торфинн рассмеялся и на несколько минут замолчал. Гермиона осторожно поднялась из ванны, чтобы вытереться пушистым полотенцем, которое он положил рядом с камином, чтобы согреть его. На ее раскрасневшейся коже он казался особенным. Она не торопясь вытерлась полотенцем, прежде чем натянуть слишком большие пижамные штаны и майку. К счастью, на брюках была завязка, чтобы они не спадали в неподходящий момент. - "В ту ночь я тебя не напугал. Мне это понравилось. Большинство женщин не таковы, - продолжал Торфинн.- Когда наши пальцы соприкоснулись, когда я протягивал тебе стакан огневиски, я почувствовал толчок в животе. Мне так сильно хотелось поцеловать тебя." Гермиона обошла ширму для уединения, вытирая волосы, и направилась к кровати. Он сидел, прислонившись спиной к изголовью кровати, и рассеянно чесал Аргоса по голове. Их разногласия, возникшие ранее утром, были забыты, и Аргосу разрешили вернуться на кровать. Она забралась на кровать с торца, но дальше подниматься не стала. Услышав его признание в том, что он хочет поцеловать ее, она не смогла удержаться от смеха. Определенно, это было не то впечатление, которое он произвел на нее той ночью. - Я думал, тебе было противно, что моя грязнокровочная кожа осмелилась коснуться твоей чистокровной кожи. Она снова рассмеялась. - Принцесса, в любое время, когда твоя грязнокровочная кожа захочет коснуться моей чистокровной кожи, я обещаю, что не буду возражать. Его подмигивание снова заставило ее рассмеяться. Как он мог быть таким порочным в одну секунду, а в следующую заставлять ее смеяться, ей еще предстояло понять. Торфинн Роул был загадкой. Если бы кто-нибудь еще когда-нибудь осмелился заговорить с ней так, как он обычно это делал, она бы прокляла их или сделала что-нибудь еще более отвратительное. Каким-то образом он заставлял свою порочность казаться почти очаровательной. Как бы она ни старалась, она не могла долго сердиться на него. - Так что да, я признаю это. У меня уже давно были неуместные мысли о тебе. Видел тебя однажды в Хогсмиде в тот год, когда Снейп убил Дамблдора. Помню, я подумал, что ты повзрослела и сильно похорошела. - "Спасибо. Я думаю, это наименее развратный комплимент, который ты мне когда-либо делал, - сказала она, фыркнув. - Я удивлена, что ты меня вспомнил." - Маленькая властная первогодка, у которой была привычка появляться прямо в разгар моих любовных похождений? Да, я ни за что не смогу тебя забыть. - Ты и сам был довольно незабываемым. Его бровь приподнялась, и на лице снова появилась прежняя озорная ухмылка. - Это так? Что тебе запомнилось больше всего? - "Не слишком радуйся, - предостерегла она его.- В основном я просто помню, как наткнулся на тебя в библиотеке. - Что тебе запомнилось? Она почувствовала, как ее щеки снова начинают гореть. В чем заключалась особая сила этого мужчины, заставлявшая ее постоянно краснеть? - Ну, если хочешь знать, твой был первым, чей я когда-либо видела. Мгновение он странно смотрел на нее, прежде чем ее слова произвели на него впечатление. В тот момент, когда он понял, он начал смеяться до тех пор, пока слезы не полились у него из глаз. Поначалу Гермиона немного возмутилась его ответом, но прошло совсем немного времени, прежде чем она начала смеяться вместе с ним. - "Мне так жаль, принцесса, - сказал он между приступами смеха. - Я испортил тебя с самого раннего возраста. Вы, должно быть, прожили свою жизнь с нереалистичными ожиданиями относительно того, что мужчины носят в своих брюках. К сожалению, не каждый бедный парень был одарен так, как я". Гермиона забралась на край кровати, в то время как он продолжал смеяться над ней. Она схватила подушку, которой пользовалась все время своего пребывания здесь, и, собрав все еще ограниченные силы, ударила его по лицу. Временно ошеломленный тем, что подушка оставила свой след, Торфинн перестал смеяться. Его остановка длилась всего несколько секунд. Он ловко вырвал подушку у нее из рук и отправил ее в полет через всю маленькую каюту. Его возобновившийся смех все еще звенел у нее в ушах, когда она безуспешно пыталась переползти через его ноги, чтобы забрать подушку. Она почувствовала, как его большие руки обхватили ее бедра. Одним быстрым движением она оказалась у него на коленях, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его лица. Его темно-синие глаза потемнели. Прежде чем она успела даже представить, что будет протестовать, она почувствовала, как его губы прижались к ее губам. Ей хотелось бы думать, что она оттолкнула его в тот момент, когда он поцеловал ее, что она не позволила ему такой вольности. К сожалению, она не могла признаться в том, что не было правдой. В тот момент, когда его губы встретились с ее, она почти растаяла в его объятиях. Это казалось знакомым и даже немного успокаивающим. Они целовались так, словно это было годами, а не одним развратным вечером, накачанным запрещенными зельями. Она отвечала на его пылкие, опытные поцелуи до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание. То ли из-за проклятия Алекто, то ли из-за того, что его губы и язык работали в тандеме, она не могла быть уверена. В конце концов ей пришлось оттолкнуться, чтобы отдышаться. - Если бы ты позволила мне, принцесса, я бы позаботился о том, чтобы ты всегда была в безопасности. Гермиона закрыла глаза, услышав его признание. Она попыталась усилием воли прогнать подступающие слезы, которые, как она чувствовала, наворачивались на глаза. Его столь же бездыханное и отчаянное признание привело ее в большее замешательство, чем она чувствовала себя за очень долгое время. Когда она открыла глаза, то встретилась с его умоляющими голубыми глазами. - Антонин - мой защитник. Резкий, горький смех, вырвавшийся из его сдавленного горла, так же отличался от сердечного, радостного смеха, который был раньше, как Альбус Дамблдор отличался от Тома Реддла. Ей ни в малейшей степени не нравилась эта сторона Торфинна. - Сколько раз из-за твоего Антонина тебя чуть не убили, Гермиона? Или, еще лучше, сколько раз он чуть не позволил тебя изнасиловать? Ты застряла со мной в этой хижине не потому, что хотела поохотиться на оленей или, может быть, провести несколько дней на рыбалке. Тебя чуть не убила эта психованная сучка, потому что ей приспичило потрахаться с твоим волшебником. Он оставил тебя. Если бы ты была моей защитой, я бы никогда не бросил тебя одну, такую беззащитную, и проклял бы любого, кто посмел бы странно на тебя посмотреть. Она хотела, чтобы он остановился. Ей не нужно было слышать его заявлений или обещаний защитить ее. Какими бы радушными они ни были когда-то, Гермиона не могла отделаться от мысли, что, что бы он ни сказал, ему никогда не убедить ее принять его слова близко к сердцу. Она никогда бы не приняла его предложение стать его ведьмой и жить под его защитой. Не имело значения, что она часто фантазировала о той ночи, даже когда не хотела этого, или что он еще раз доказал, что его поцелуи опьяняют. Она никогда не была бы с Торфинном Роулом по той простой причине, что он не был тем волшебником, которого она хотела. Все мысли о других мужчинах, как волшебниках, так и магглах, были вытеснены из ее головы в ту ночь, когда она занималась любовью с Антонином этажом выше скованного тела Амбридж. - Ты действительно дорог мне, Торфинн, но... - Но ты воображаешь, что влюблена в Долохова. Эти слова были брошены ей в лицо с безмерной горечью и болью. Торфинн осторожно столкнул ее со своих колен, чтобы дать себе возможность встать. Очевидно, находиться в постели с женщиной, отвергающей его, было для мужчины просто чересчур. Гермиона не могла его винить. - Антонин - плохой человек, Гермиона. Он опасен и холоден, и он поврежден за все те годы, что провел взаперти в Азкабане. Ты не можешь надеяться на нормальную жизнь с ним. - Я знаю, про его прошлое. - Нет, принцесса, не прошлое. Это его настоящее и его будущее. Он пытается скрыть от тебя свою темноту. Как это может быть настоящей любовью? - Ты тоже смутный. Сколько невинных людей ты убил, Торфинн? - Моя справедливая доля. Я темный, принцесса. Возможно, я не всегда такой мрачный, но мне не стыдно признаться, что я готов убивать или быть убитым за то, во что я верю. Гермиона насмешливо фыркнула на его последнее замечание. - О, да? Превосходство чистокровных? Торфинн рассмеялся, и снова это было совсем не похоже на тот теплый смех, который он слышал раньше, когда Гермиона ударила его подушкой по лицу. Это был сердитый смех. - Глупая причина моей растраченной впустую юности. Сейчас меня волнует только одно. Оберегаю тех, кого люблю, и до сих пор я проделывал ужасную работу. Он повернулся спиной к Гермионе, но был достаточно близко, чтобы она могла дотянуться и взять его за руку. Забыв о гневе, который все еще бушевал в ней, она попыталась ободряюще сжать его, как она надеялась. - "Рейна теперь в безопасности," - напомнила она ему. Торфинн обернулся и отпустил ее руку. Он бросил один долгий взгляд ей в глаза, прежде чем фыркнуть. -Да, не из-за меня. Даже сейчас ее защищает будущий муж, в то время как я, как трус, прячусь в лесу. Уверен, что именно по этой причине моя сестра привела тебя сюда. По крайней мере, я могу внести свой вклад, чтобы защитить единственного человека, которого я люблю в этом гребаном мире. Гермиона была уверена, что неправильно его поняла. Он же не мог просто так признаться в любви к ней, не так ли? Прокручивая его слова в уме несколько раз, она обнаружила, что не может игнорировать правду. Каким-то образом Торфинн был убежден, что влюблен в нее. Она бы громко рассмеялась, если бы не считала всю эту историю слишком странной и немного грустной. - "Ты не любишь меня, Торфинн," - тихо сказала она. - Черт возьми, я это и делаю! В его голубых глазах плясала ярость, которую она редко видела раньше. Это было выражение, которое, как она знала, заставило бы его врагов, смотрящих не на тот конец его палочки, нервничать и опасаться за свою жизнь. Она знала о его склонности к насилию. Знала, на что он способен. Знала, что он делал в прошлом. Иногда было трудно вспомнить, что жестокий волшебник, убивавший по приказу лорда Волдеморта, был тем самым человеком, который мог заставить ее смеяться до слез развратной и неуместной фразой. - Ты едва меня знаешь! Ты просто влюблен в саму идею обо мне. Очевидно, тебе нужен кто-то, кто бросает вам вызов и не боится. - Да, точно так же, как и ты. - Нет, нет, ты не любишь меня, Торфинн. Я думаю, ты в замешательстве. Он снова принялся расхаживать по маленькой каюте. Было очевидно, что он собирается с мыслями, поэтому Гермиона решила, что ей лучше подождать, пока он не заговорит следующим. Ожидая, она стала свидетелем того, как он убрал экран приватности, выплеснул грязную воду из ванны и превратил ванну обратно в обеденный стол. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он вернулся в ту часть каюты, где она все еще сидела на его краю кровати. "При всем моем уважении, Гермиона, - наконец сказал он.- Я думаю, это ты та, кто запутался в своих чувствах и в том, кого любишь". Ей не понравился его намек на то, что чувства, которые она испытывала к Антонину, были каким-то образом ненастоящими. Как могло быть иначе? Ни разу за свою, по общему признанию, короткую жизнь она ни с кем не испытывала такой интенсивности, какую испытывала с Антонином. Все, что нужно было сделать мужчине, это бросить взгляд в ее сторону, и у нее перехватывало дыхание. Последние несколько дней она изо всех сил старалась не думать об Антонине, потому что боялась, что быстро потеряет самообладание. Она уже ужасно скучала по нему и бросилась бы обратно в их коттедж, где находится мертвое, разлагающееся тело и все такое, если бы это означало, что она сможет его увидеть. Она старалась не зацикливаться на том факте, что он вернется домой с опасной миссии, ожидая, что она будет ждать у входной двери только для того, чтобы войти и найти вместо нее мертвую Алекто Кэрроу. Что бы он сделал? - Хорошо, Торфинн. Я выслушаю тебя. Изложи свои мысли. Почему ты считаешь, что я никак не могу быть влюблена в Антонина? - Ты жертва во всем этом. С самого начала ты была в его власти. Он попросил о тебе Темного Лорда, потому что сказал, что у него есть на тебя планы. Когда он, наконец, поймал тебя и смог забрать из Азкабана, вполне естественно, что у тебя возникли какие-то чувства к нему. Это не делает их подлинными. - Значит, ты думаешь, что я своего рода жертва чего… Стокгольмского синдрома? - Это та штука, когда они влюбляются в своих похитителей? Она кивнула. - Тогда да, это именно так. Ты - жертва этого. Он приютил тебя с холода, и, как потерянный и испуганный щенок, ты прильнула к жестокому хозяину, потому что это было лучше, чем быть запертой в тюрьме или во власти кого-то вроде Уолдена Макнейра. - Значит, ты думаешь, что у меня ума не больше, чем у побитого щенка? - Нет! Это не то, что я хочу сказать. Он провел руками по волосам, расстроенный тем, что не смог донести свою точку зрения до окружающих. У Гермионы возникло ощущение, что это был не первый раз, когда он представлял себе именно такой разговор с ней. Без сомнения, когда он практиковал это раньше, то приводил более убедительные доводы. - Долохов манипулировал. Заставил тебя поверить, что объедки, которые он тебе подбрасывает, - это все, чего ты заслуживаешь. - Ты не все знаешь о моих отношениях с Антонином. - Нет, я уверен, что не знаю, но позволь мне спросить тебя кое о чем. Сколько раз после того, как он признался, что влюблен, пугал вас? Заставил тебя бояться находиться в собственном доме? Ей не нужно было отвечать на этот вопрос вслух. По выражению ее встревоженных глаз он понял все, что ему нужно было знать. Было несколько случаев, когда она боялась Антонина. Несколько ночей она просыпалась от ужасных кошмаров, в которых он играл главную роль, только для того, чтобы столкнуться с поразительным осознанием того, что монстр из ее снов был мужчиной, утешавшим ее. Она никогда не забудет ту ночь, когда он вошел в библиотеку весь в крови. Или забыть ярость в его глазах, когда он зарубил Амикуса Кэрроу. Часть ее верила, что он убил бы Торфинна и, вероятно, ее тоже, если бы Рейна так быстро не применила заклинание щита. - Ты в него не влюблена. Как ты можешь любить кого-то, кто исчезает ночью только для того, чтобы вернуться домой, воняя пролитой им кровью? Как ты можешь любить кого-то, кто тебя пугает? Она не могла встретиться с ним взглядом. Эти вопросы она задавала себе уже сотню раз. Ей не нужен был другой голос, повторяющий их как попугай, чтобы дать ей другую точку зрения. Она любила Антонина. В какой-то момент их безумных, запутанных отношений она влюбилась в молчаливого волшебника. Часть ее негодовала на Торфинна за то, что он осмелился подвергнуть сомнению ее чувства. - Иногда ты тоже пугаешь меня, Торфинн. Это было произнесено шепотом, но ей не нужно было повышать голос, чтобы донести свою точку зрения. Торфинн вылетел за дверь хижины. Дверь захлопнулась достаточно громко, чтобы Аргос подпрыгнул и заскулил. Гермиона снова легла в постель и зарыдала в подушку Торфинна. Он не возвращался в хижину в течение нескольких часов. Гермиона проснулась от очередного сна, когда открылась дверь. Бесшумно вошел Торфинн с парой рыночных сумок в руках. Их взгляды встретились на другом конце комнаты, но ни одному из них нечего было сказать другому. Гермиона просто перевернулась обратно на свою сторону кровати и попыталась еще немного поспать. Она была благодарна за снадобья, которые он влил ей в горло, не сказав ни слова. По крайней мере, тогда ей не нужно было притворяться спящей, чтобы не обращать внимания на неловкую тишину, пронизывающую все здание. Где-то посреди ночи она снова проснулась, когда действие ее зелий закончилось. Все лампы были погашены, а огонь в камине едва тлел. Аргос спал перед камином. Она осторожно перевернулась и увидела, что Торфинн, лежащий рядом с ней, совершенно проснулся. Его глаза были открыты, а правая рука закинута за голову. Было очевидно, что он погрузился в свои собственные мысли. - Торфинн? Вырвав его из раздумий, Торфинн повернулся на бок, чтобы встретиться лицом к лицу с женщиной, которая, очевидно, причинила ему сильную боль всего несколько часов назад. - Могу я тебе кое-что сказать? Он подпер голову левой рукой, чтобы лучше видеть ее. -т"Конечно", - ответил он. - На пятом курсе я создала проклятый пергамент для армии Дамблдора. Любой, кто подпишет это, а потом расскажет о нашей группе, будет проклят. Одна из девочек рассказала Амбридж, и слово "Подхалимаж" было написано у нее на лице гигантскими прыщами, от которых она никак не могла избавиться. Без ответного проклятия она застрянет с ними на десять лет. Он странно посмотрел на нее, как будто не был уверен, как реагировать. Прежде чем он успел придумать какую-нибудь глупость, чтобы заполнить тишину, она заговорила снова. - И на четвертом курсе я узнала, что Рита Скитер была незарегистрированным анимагом. Весь год она писала неприятные истории о Гарри и обо мне. Когда я поняла, что она была жуком, я заперла ее в банку из небьющегося стекла. Я держала ее в этой банке несколько месяцев и выпустил только после того, как она пообещала не писать больше историй о Гарри в течение года, иначе я сообщу о ней в Министерство. - "Зачем ты мне это рассказываешь? - тихо спросил он. - Какими бы забавными ни были эти истории, я не понимаю". - Хочешь знать, почему Долорес Амбридж так сильно меня ненавидит? Почему я была готова спрятаться за кустом на вечеринке Рабастана, чтобы избежать встречи с ней? Он кивнул головой. Это было едва заметно в полумраке, но она поняла. - На моем пятом курсе она застукала Гарри, вламывающегося в ее кабинет, чтобы воспользоваться камином. Несколько человек из окружного прокурора пытались быть начеку на случай, если она появится, но нас поймал ее гребаный отряд инквизиции. Когда она пригласила нас в свой кабинет, мне пришлось солгать относительно того, почему Гарри пользовался камином. Он пытался связаться со своим крестным отцом Сириусом Блэком, и министерство все еще разыскивало его. Я сказала ей, что мы пытались связаться с Дамблдором, чтобы сказать ему, что оружие, которое он заставил нас создать, было готово в Запретном лесу. - Она заставила нас с Гарри пойти в Лес под прицелом волшебной палочки. Кентавры были беспокойны и сердиты на людей. Однажды нас уже предупреждали, когда мы ходили в лес с Хагридом. Появилось стадо кентавров, и после того, как она сделала несколько действительно оскорбительных замечаний и попыталась применить к ним магию, Амбридж утащили в лес. Я знала, я прекрасно понимала, на что способны кентавры, что они делают с захваченными человеческими женщинами еще до того, как заставила ее пойти с нами. Я знала, что они не причинят вреда Гарри и мне, потому что мы были молоды, но я была в курсе, что если они поймают ее, то утащат, чтобы изнасиловать. Это не помешало мне заставить ее прийти. Гермиона не осознавала, что плачет, пока Торфинн не протянул правую руку, чтобы смахнуть ее слезы. Она закрыла глаза от нежного прикосновения. Когда слезы были вытерты, он положил руку ей на плечо, чтобы слегка провести пальцами вверх и вниз по ее предплечью. - "Если я скажу тебе кое-что еще, ты обещаешь не повторять этого?" - спросила она. - Кому я собираюсь рассказать? Арджи?- он поддразнил ее с ухмылкой. - Обещай мне. - Я обещаю. - Я помогла убить Амбридж. Торфинн выдохнул достаточно, чтобы издать легкий свистящий звук при дыхании. Что бы он ни ожидал от нее услышать, это определенно было не то. Она была женщиной, полной неожиданностей. - Она применила ко мне Круцио в камере предварительного заключения Министерства. Антонин пришел в ярость, когда я позже рассказал ему об этом. Она угрожала убить меня в ночь налета на дом Амбридж. Антонин похитил ее и отвез в наш коттедж. Мы по очереди пытали ее. Или, на самом деле, я думаю, он просто дал ей несколько пощечин. Я была тем, кто применил к ней Круцио и вырезала слова по всему ее телу одним заклинанием. - Антонин был просто тем, кто прикончил ее, когда я не смогла. Его рука вернулась к ее лицу, чтобы смахнуть навернувшиеся слезы. - Зачем ты рассказываешь мне все это, принцесса? - Однажды, когда мне было семь, девочка в школе высмеяла меня за то, что я странная. Я подожгла ее волосы. Никто не знал, как я это сделала, и они не могли доказать, так что у меня не было неприятностей. Но мы с ней обр знали, что это было то, что я натворила. Гермиона перевернулась лицом к стене и повернулась спиной к волшебнику. От этого движения его рука соскользнула с ее плеча. - Вы с Антонином не единственные, у кого внутри есть тьма.

***

Прошла почти целая неделя, прежде чем Гермиона почувствовала себя более похожей на саму себя. По крайней мере, она больше не задыхалась, просто рассмеявшись над чем-то ужасно извращенным, сказанным Торфинном. Ни один из них не рассказывал о разговорах, которые у них были в тот день, когда она проснулась. Гермиона подумала, что это глупо, что они активно пытаются игнорировать то, что произошло между ними. Она знала, что это будет только вопросом времени, когда у них случится еще один большой скандал. Они были двумя страстными людьми, застрявшими в тесном помещении. - "Я хочу встретиться с Сопротивлением", - объявила она за завтраком. Торфинн уронил вилку. Взгляд, который он бросил в ее сторону, без слов сказал ей, как он относится к ее идее. - Я не думаю, что это хорошая идея. - Я решила, что не могу вечно прятаться в этой хижине. Я должна хоть что-то сделать. - Ты же не хочешь сбежать и присоединиться к Сопротивлению, принцесса? Уверяю вас, они, вероятно, все равно не захотели бы тебя видеть. Она знала, что он не пытался задеть ее чувства, но его слова все равно обидели ее. Это был именно тот страх, который она пыталась игнорировать с тех пор, как до нее дошли слухи, которые Каллиопа рассказала Рейне. - "Почему я им не нужна?" - спросила она, пытаясь скрыть раздражение, сквозившее в ее тоне. - "Ты была запятнана", - ответил он без предисловий. - Испорчена? - Ты провел последние восемь месяцев, живя с известными Пожирателями Смерти. Я не пытаюсь задеть твои чувства, но многие из твоих чопорных, примерных гриффиндорцев, вероятно, не будут тебе доверять. Гермиона больше не хотела ничего слышать. Она знала, что он не ошибался. Отодвинув свою тарелку через стол, она встала из-за стола. Торфинн наблюдал за ее действиями, но не пошевелился, чтобы остановить ее, пока она не зашнуровала ботинки, которые Рейна принесла несколькими днями ранее, вместе с другой одеждой, которая действительно подходила ей больше, чем пижама Торфинна. Она взяла свою волшебную палочку, свистнула Аргосу и вышла наружу. Она преодолела около десяти футов за чарами, окружавшими хижину, прежде чем Торфинн оказался снаружи. Игнорируя его протесты вернуться, она подняла палочку, чтобы вызвать своего патронуса. Она помолчала несколько мгновений, пытаясь решить, с кем лучше всего связаться. Наконец, она решила отправить сообщение старшему из Уизли с просьбой о встрече. - "Я все еще думаю, что ты настраиваешь себя на то, чтобы тебе причинили боль", - сказал Торфинн. Прошло всего несколько минут, прежде чем тишину леса нарушил серебристый бегущий бык. Большое животное подбежало прямо к Гермионе. Если бы она не понимала свойств заклинания патронуса, то могла бы испугаться блеска в яблочко. Когда он остановился всего в нескольких дюймах перед ней, она с облегчением услышала голос Билла. - Гермиона, встретимся на Тауэрском мосту в Лондоне через пятнадцать минут. Она не могла остановить слезы, которые покатились из ее глаз, когда патронус растворился в воздухе. Он действительно хотел ее увидеть! И он не заставил ее ждать ответа часами. Аргос погладил ее по ноге, напоминая, что он все еще здесь. Гермиона наложила на пса заклинание и радостно подняла его на руки. После того, как пес спас ей жизнь, она не планировала никуда идти без него. - "Тебе не следует идти одной", - сказал Торфинн, и в его словах сквозило раздражение. - Я не буду одна. У меня есть Аргос. - Ты не будешь знать, как сюда вернуться. Я иду с тобой. Он схватил ее за руку и аппарировал их на южную сторону моста. Гермиона сначала разозлилась, что он взял на себя смелость встать на ее сторону без ее разрешения, но волнение от того, что она всего в нескольких минутах от встречи с любимым членом семьи Уизли, заставило ее простить его гораздо легче, чем она сделала бы это обычно. Хорошо, что они были окружены магглами, потому что внезапное появление Билла Уизли и Кингсли Шеклболта в противном случае могло бы означать смерть Торфинна. Оба мужчины вытащили свои волшебные палочки и как можно незаметнее указали в его сторону. - "Что он здесь делает, Гермиона?" - потребовал Билл, нервно оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто из магглов не видит его протянутую палочку. - "Это, конечно, при условии, что она вообще Гермиона", - ответил Кингсли холодным и отстраненным тоном. Ничего похожего на теплые, медовые тона, которые она привыкла слышать на площади Гриммо. - "Конечно, это я, Кингсли! - запротестовала она. - Спрашивай меня о чем угодно." - "В кого мы переодели Гарри Поттера на моей свадьбе?" - спросил Билл. - "Барни Уизли, - ответила она, не задумываясь. - Один из близнецов украл немного волос у маггла в деревне и подсунул Гарри оборотное зелье, чтобы он притворился одним из твоих кузенов. Твой дядя даже пытался забрать его домой, когда он слишком напился и принял его за своего сына." Плечи Билла чуть поникли при этом ответе. Он опустил палочку ровно настолько, чтобы заключить молодую женщину в объятия. Она цеплялась за этого мужчину как за некую связь со своим прошлым, которое больше не казалось частью ее жизни. Когда они оторвались друг от друга, она увидела, что Кингсли все еще направляет свою палочку на Торфинна. Пожиратель смерти выставил вперед пустые руки, доказывая, что он, по крайней мере временно, безоружен. - "Я собираюсь спросить тебя еще раз, Гермиона, - начал Билл.- Почему ты с Роулом?" - Я попала в небольшую неприятность, и Торфинн заботился обо мне. Он тоже скрывается. Кингсли на самом деле фыркнул на ее объяснение. Было очевидно, что бывший аврор не поверил ни единому ее слову. - "Это пахнет подставой, - прошептал он Биллу, хотя и недостаточно тихо, чтобы двое других не услышали. - Ему нельзя доверять. Он помечен. Ты знаешь, кто может отследить его по руке." Торфинн закатал рукав своей левой руки до локтя. Его Темная метка светилась светло-голубым. Гермиона впервые осознала, что за всю неделю, что она жила у него, она ни разу не видела его левую руку обнаженной. - "Это заклинание стазиса, - объяснил он.- Люциус и моя сестра придумали способ зачаровать его, чтобы я больше не чувствовал никакого призыва и чтобы Темный Лорд не мог найти меня через Метку". Аргос протолкался сквозь маленькую группу, чтобы обнюхать руку Торфинна. Его появление, казалось, удивило двух лидеров Сопротивления, но ни один из них ничего не сказал. Казалось, они не были готовы довериться сияющему обаянию. - "Если бы это спасло Гермиону, я бы отрезал себе руку", - сказал Торфинн, искренность в его тоне была очевидна, по крайней мере, Гермионе. Кингсли отвернулся от Торфинна и уставился на Гермиону. Она заметила перемены, произошедшие во внешности ее бывшего товарища. Проигрыш в войне не был к нему благосклонен. Его одежда свисала с некогда мускулистого тела. Глубокие мешки под глазами говорили о человеке, который не высыпался. - "Почему вы попросили о встрече?" - потребовал он. - "Я хочу помочь", - просто ответила она. Билл и Кингсли отошли в сторону на несколько минут, чтобы поговорить вполголоса. Гермиона переминалась с ноги на ногу в ожидании того, что они, наконец, скажут, когда вернутся. Минуты казались часами. Когда они вернулись, она практически набросилась на них, чтобы узнать их решение. - "Кингсли и я собираемся встретиться с некоторыми другими лидерами, - объяснил Билл.- Мы будем на связи". Мгновение спустя оба мужчины ушли, растворившись в толпе магглов.