***
Просыпаться было тяжело. Тело крутило, голова болела и ныла, как при лихорадке. Застонав и заворочавшись, юноша услышал над головой вздох, заставивший его напрячься. Попытавшись приподняться и разлепить глаза, Кейл не преуспел, с очередным мучительным звуком падая на подушку. При попытке приоткрыть веки хоть немного мозг словно прострелило, а заметавшиеся в сознании картинки вчерашнего вечера комком встали поперёк горла. - Молодой Мастер, вы проснулись? - негромкий голос слуги пробился сквозь шум гулко бьющегося сердца, заставляя Кейла прийти в себя. - Ммм... Рон?.. - застонав и таки разлепив сухие губы, юноша захрипел и закашлялся. Горло драло. - Да, Юный господин, это ваш слуга Рон. Как вы себя чувствуете? - заботливо и спокойно поинтересовался старик, вызывая у юноши каркающий смех. - Отвратительно, - честно признался тот, кривя губы. Ему и правда было плохо. "Ах, точно сегодня же тот самый день", - проскользнула в голове запоздалая мысль, когда Рон помог ему сесть и поднёс к губам дымящуюся чашку. Он говорил что-то о том, что юноша должен это выпить, но Кейл не слушал, из-под полуопущенных век смотря на старика. Рон Молан. Убийца имеющий превосходные навыки скрытности и обещающий его матери всегда быть рядом с ним. Горький смех застрял в горле, отвратительным привкусом касаясь языка и сдавливая лёгкие. Это было отвратительно. Это было больно. Это было уже совершенно неважно. Пригубив напиток даже не скривившись, Кейл постарался прикончить кисло-горький отвар в несколько больших глотков. Похоже, он всё же заболел. Или это последствия вчерашней ночи? Юноша не знал точно. Единственное, что он знал: ему нужно на могилу матери. Сейчас же. - Оставь меня. Я хочу спать, - рухнув на подушку, прохрипел подросток, глянув на Рона ничего не выражающим взглядом. Этот старик будет мешать. - Как прикажете. Я передам Графу, что вы нехорошо себя чувствуете, - жутковато улыбнувшись и окинув вялого мальчишку взглядом, старый слуга направился к двери. Его щенок выглядел ужасно: бледный, с красными щеками и лихорадочно блестящими глазами. Мальчик давно не болел, и на памяти мужчины это всего третий случай. Были у Рона предположения, что заболел щенок не случайно, вот только не походило это на него. Тот мог устроить скандал, делать, что хочет, но ещё ни разу не пытался заболеть назло кому-то. И слуга хотел верить, что паршивец в своём ужасном состоянии не виноват, иначе Рон быстро отучит его от подобного безрассудства. Проследив за тем, как за старым слугой закрылась дверь, Кейл вздохнул, прикрывая глаза. Стоило немного подождать и найти в себе силы встать. Он не мог откладывать на потом. Ему нужен дневник. Ему нужно знать. Он этого хочет. Желает всей своей душой. Прождав несколько минут, юноша зашевелился. Возможно, этого недостаточно, но подросток опасался заснуть, поэтому стоило действовать. С горем пополам встав и двинувшись к шкафу, Кейл нашёл самую непримечательную одежду из первых попавшихся вещей. Искать долго не было ни сил, ни желания. Переодевшись и вытащив черный плащ, старый и немного поношенный, подросток замер лишь на миг. Тот принадлежал матери, и он очень давно спрятал его у себя, даже не думая, что вещь когда-нибудь пригодится. Это просто была память, напоминание. Далёкий образ красноволосой женщины, что очень дорожила этим плащом, как наследием предков, и отчасти Кейл мог её понять. Одевшись и спрятав волосы под капюшон, Кейл открыл окно. Второй этаж мог стать проблемой, но только не для него. У юноши уже давно проложен путь, как быстро и незаметно покинуть спальню через окно и пересечь двор поместья. Здесь многое душило его, и это не первый одиночный побег из комнаты во внешний мир. Скрытно обойдя поместье, чтобы добраться до холма с могилами за ним, Кейл ускорился. Небо начало плакать первыми каплями дождя, и парень все телом ощутил гнавшую его вперёд срочность. Стоило опасности быть замеченным исчезнуть, как юноша и вовсе сорвался на бег, задыхаясь и временами спотыкаясь. Ему нужно добраться до захоронений как можно быстрей. Когда впереди показались надгробья, красноволосый ускорился, чувствуя душевный подъем. Дождь усилился, и под ногами начинало хлюпать, но Кейл не обращал на это внимания, взглядом мечась средь каменных плит, ища одно-единственное имя. А найдя его, парень упал перед ним на колени, чтобы начать руками рыть рыхлую и мокрую землю, пачкая одежду и ломая ногти. Юноша копал, будто от этого зависела его жизнь, не обращая внимания на грязную воду, пропитавшую одежду, на холод, начавший сковывать ноги и грязные пальцы. Перевести дух он смог, когда ногти с болью ударились о твёрдый предмет, оказавшийся металлической коробкой. Вот оно! Именно это он искал и жаждал получить. Достав из земли и прижав обеими руками к груди искомый предмет, Кейл сжался от эмоций, разрывающих душу на части и заставлявших его то ли смеяться, то ли плакать. Он нашёл. Наследие, оставленное матерью, написанный её собственными руками дневник, сны о котором преследовали подростка этой ночью. Или же это были воспоминания матери, каким-то образом вложенные в его разум. Точно также, как и новые знания о Роне, просто всплывшие в голове некоторое время назад. Ощутив, как его тело начинает бить дрожь, Кейл зашевелился. Кое-как поднялся на ноги, не выпуская металлическую коробку из рук, и поплёлся вниз, к поместью, более не видя смысла скрываться. Сейчас ему всё равно, заметят его или нет. Юноша был просто счастлив, ощущая иллюзорное тепло от прижатого к груди предмета, и плевать, что пальцы свело судорогой от холода и приложенных усилий.Часть 2. Наследие.
6 июня 2023 г. в 13:22
В ночь перед своим пятнадцатилетием Кейл не спит. Он сидит, развалившись в кресле, и сверлит взглядом стену. Весь день подростка мучала нервозность, и красноволосый мог поклясться именем любого бога, что это не из-за завтрашнего события. По поводу приёма он не волновался. План был готов, от него даже многого не требовалось, только отыгрыш роли в этом абсурдном представлении. А в своих талантах юноша не сомневался, ощущая, как с каждым подобным разом становился всё более умелым.
Дело было не в этом. Неприятное чувство зудело под кожей, предрекая проблемы и заставляя нервничать. Что-то должно случиться. Вот только понять, что и как это на него повлияет, Кейл не мог. К вечеру нервы уже натянулись до предела, делая парня раздраженным и злым. Не так давно он даже накричал на служанку, хотя её промах не был настолько уж ужасен. Это просто вывело из себя, в ином случае он бы просто пренебрежительно и презрительно на неё посмотрел, но не стал бы повышать голос. Зато теперь к нему боялся кто-либо сунуться.
Хмыкнув и заерзав, Кейл нахмурился: всё его тело дрожало. Мелкая, едва заметная дрожь пугала подростка. Вскочив с кресла, красноволосый загнанным зверем заносился по комнате, пытаясь успокоиться и понять, что с ним происходит. Он не болен, это не походило на лихорадку. Он также не настолько напуган, чтобы трястись от ужаса.
Когда давление тисками сжало грудь, юноша задохнулся. Волна жара прокатилась по организму сверху вниз, в висках запульсировала боль, и мир перед глазами сменил цвет. Всё стало алым.
Пошатнувшись и сделав шаг назад, чтобы не упасть, Кейл распахнул глаза, шокировано уставившись на... Дерево. В комнате, прямо перед ним выросло дерево. Мощный ствол, спутанные корни, кора, горевшая тёмно-красными и золотыми прожилками, что пульсировали подобно сердцебиению, и пылающая алым огнем крона. Листья походили на пламя, трепещущее на ветру, но в покоях даже сквозняк не гулял.
- Что за... - не найдя слов, парнишка с трудом сглотнул, испытывая неконтролируемое желание прикоснуться к видению. Просто протянуть ладонь и ощутить теплоту коры, почувствовать сердцебиение в ярких прожилках.
Вот только Кейл замер, растеряно моргнув и не сдержав болезненного полустона-полувсхлипа, хотя уже протянул руку. В шаге от него, прямо перед деревом появилась фигура. От этого родного образа ком встал в горле, а в глазах защипало. Поглощенный тоской и болью юноша затрясся и почти отступил назад в ужасе и неверии.
Но он не смог. Человек перед ним улыбнулся. Так знакомо, так по-родному тепло, что Кейл сломался. Слёзы побежали по его щекам, но он этого даже не заметил, сделав один-единственный шаг вперёд, чтобы обнять, прижаться, ощутить хоть что-то, пока душа разрывалась на части от отчаяния и боли.
Это была она. Его мама. Джур Темз. Такая же, какой он её помнил. И от этого всё в нём обливалось кровью. Она не могла находиться здесь. Его мама мертва, её больше не существует. Но тёплые и родные руки обняли его, притянули к себе, запах осенней листвы наполнил нос, и Кейл захныкал, кривясь и пытаясь сдерживаться, чтобы не расплакаться в голос. Он так скучал. Ему было так одиноко и больно. И единственное, чего он сейчас хотел, это остаться здесь. Перед большим деревом в объятиях единственного человека, когда-либо любившего его.
Но и этому желанию не суждено было сбыться. Вскоре тёплое ощущение рук стало исчезать, и перед тем, как потерять сознание, юноша ощутил касание материнских губ на своём лбу. Мир померк окончательно. Падая на пол в собственной комнате, Кейл уже не чувствовал боли, не видел, как исчезает алое древо, как искрами разлетаются его листья. Смежив веки, он смотрел на вереницу картин и образов. Это были воспоминания, жизнь. Не его, но его рода. Его матери. Отрывки и сцены, монологи, сказанные в тишине спальни. Дневник, по которому скользила ручка. Шкатулка, в которую его спрятали, и извинения. Мольба через слёзы и тоску.
Дар рода Темз проснулся, и жизнь Молодого Мастера изменилась.