***
Не успел Клод достигнуть совершеннолетия, едва заступив по праву на свой пост священника, как случилось то, чего вряд ли можно было пожелать и озлобленному демону. В одночасье, в один из дней, тьмою обратился свет. На улицах запылали пожары, люди бежали, оставляя свои дома, пытаясь скрыться от солдат безропотно подчинявшихся Королю, обезумевшему от жажды магии и безусловной власти. И небо окрасилось от крови в багрово-алый. Всё на своём пути охватывало это губительное пламя. Фролло видел, как Собор лизал своим мягким, несущим страх и боль, языком огонь. На размышления уже не было никакого времени. Стерлась в миг граница между тем, что происходит сейчас и тем, что было, казалось бы, так недавно прежде. Клод знал, сейчас ему было ещё что терять, поэтому вопреки всему, не обращая внимания на пролетающие в миллиметрах от него зажженные стрелы, он, миновав толпу, вошел домой, едва ли не интуитивно продвигаясь сквозь пепел и дым, и забрал из люльки Джина - то ценное, что огонь ещё пощадил и двинулся за бежавшими вслед. Кто-то бросил ему, что родители их погибли – мать так и не покинула стен замка, отказавшись встать на сторону Короля и убедить других по их собственной воле идти к нему на верную смерть, отдать ту немногую магию, что держала в них жизнь и без которой навсегда померкнет остававшийся в них свет; а отец погиб в той схватке, что ознаменовала конец мира в этих краях для них всех. Слышать это Клоду было больно до потери осознания времени и пространства, но это было так просто; казалось так жестоко, но, вместе с тем, так логично. Спустя час уже ничего не болело… Тех, кто погиб, не вернёшь и заботиться нужно было о тех, кто ещё жив и нуждается в этом.***
Погоня, казалось, велась вечно. Приходилось плутать по нетоптаным дорогам, следовать за кем-то, и, вместе с тем, вести, не чувствуя расстояния и не зная местности, бросая изредка с опаской взгляды назад, чтобы только убедиться, что не возобновилось преследование. Маршрута не было, но сколько раз сворачивали они, сбиваясь с ног, со своего пути, то замечая слежку, то просто желая спутать ещё больше карты, чтобы их уж точно не могли найти? Они шли так долго и так далеко, что уже даже под ногами не могли чувствовать земли и остановились лишь тогда, когда нельзя было заметить и кромки воды, что когда-то светилась на горизонте в лучах солнца, лишь когда дорога не сохраняла более следов и их нельзя было отследить, когда уже не было пути назад и когда были убеждены в полной мере в том, что до достигли безопасной местности. И именно там выросло и расцвело королевство, теперь всем известное, как Сэнкчуэри. Люди, уставшие бежать, начали строить, возводить дома, проектировать технические строения для работы – выделять пространства под магазины, гостиницы, собор и заводы. Они сызнова создавали свою разрушенную жизнь. Испытания, что должны были сделать явными все различия, в самом деле людей лишь сплотили, а от того только более крепким стало новое королевство. Правителем же тот самый юноша оказался избран, что с первых дней от “Ночи Великого Уничтожения” вел их реками и звериными тропами – Мифический Сосидж. Он на себя много брал, но не брался за то, что мог бы счесть непосильным – проектировал здания, следил за безопасностью всего в окружающей местности, помогал всем хотя бы по мелочи. Люди дорожили этим. Сосидж не считал себя Королём и предпочитал зваться “Защитником”, но то уже не имело большого значения. Каждый был волен считать, как ему ближе, но звали его все всегда, в основном, только по имени, такова была сила старой привычки. Клод и Сосидж были знакомы прежде – они принадлежали к одному кругу по рождению и учились в одной школе, пусть и с разного времени, до того самого момента, как было произведено распределение, вызванное новым королевским распоряжением, поэтому и теперь Защитник Сэнкчуэри часто обращался к Фролло за помощью и за советом. Сосидж не имел никаких сложностей или проблем с общением, однако Клоду, при его замкнутости, оно давалось куда труднее, поэтому зачастую правитель со своей бьющей через край энергией и шумной-активностью, часто вытекавшими в импульсивность в принятии каких-то второстепенных, мало значимых решений, часто действовал тому на нервы, однако с этим Фролло не мог ничего поделать. Клод сносил все сложности, преодолевал все преграды, что появлялись на его пути. Стоит заметить, случилось так, что всё, касавшееся Собора и работы в нём, легло на его плечи. Фролло оказался единственным в этих краях священником – другие стояли до последнего, защищая церкви и свою правду в прежнем королевстве, и встретились в “Ночь Великого Уничтожения” со своей смертью… Люди Сэнкчуэри были преданы своей вере и той Богине, что, они были убеждены, помогла им спастись и одобрила их мысль обосноваться на этом месте, потому Фролло и Сосидж, заинтересованный в построении Собора лично, едва ли ни чуть сильней, чем прочие, проектировали здание вместе и строили его не без помощи других, более ученых и более сильных в этом деле, тоже вместе. Да, не обходилось без конфликтов потому, что правитель их всегда отвлекался, пытаясь быть в нескольких местах в одно и тоже время, но Клод не позволял раздражению встать на пути правого дела, это было не такой уж и большой проблемой. Кроме того, Сосидж всегда винился перед теми, кому доставлял неудобства своим поведением. Таким образом, общими силами, оказался создан в скором времени великолепный Собор – La Cathedral de Santa Pearla, и это накладывало на Фролло новую ответственность. Клод работал один в первое время, а после был вынужден взять на себя обучение тех, кто решил войти во служение. Ему было не просто, в особенности, учитывая то, что он в одиночку заботился о Джине, не давая другим на это дозволения, но он справлялся – у него, всё же, всегда здесь была поддержка. И если бы Клода спросили, почему он решил остаться священником, если был вынужден стать им против своей воли, по принуждению, он бы ответил, что, то было другое время, что, не отказываясь от своих прежних мыслей и суждений, он считает своим долгом поступить так, а не иначе – он сейчас нужен именно с этим, более того, в данный момент ему не важно кем он работает, главное – он своей семье жизнь может обеспечить.***
Сэнкчуэри, также, с самого своего возникновения стало местом неожиданностей и небольших, возможно, но оставляющих свой след в жизни “пестрого” населения, приключений. Они были разными, занимательными, как обнаружение новых типов деревьев, забавными, как случайное вылавливание на рыбалке зачарованных книг, или похищенных у кого-то прибоем пар ботинок, или таинственными, в которых бывали замечены чьи-то корабли, плывущие на запад по течению. У Фролло тоже было своё, пусть он и устремился одним днём в лес как раз, чтобы избежать приключений. Клод знал, Сосидж найдёт его где угодно, даже из самых недр земли достанет если он кому-то внезапно потребуется, так несколько раз происходило до этого, но уж лучше попытаться ненадолго остаться наедине с собой, чем отказаться от идеи, а после жалеть, что не сделал этого. Птицы тогда напевали тихонько свои мирные песни и вели, очевидно, значившие для них что-то, беседы, приятно шелестели листья деревьев, чьи крупные кроны создавали, местами, иллюзию звездного неба, пропуская через себя лишь тонкие лучи солнечного света… Но сквозь всё это до ушей молодого священника донеслись звуки чьих-то всхлипов. То было маленькое мохнатое создание, которому вряд ли можно было дать больше полутора-двух лет – ребенок волк-человек. Фролло не мог предположить, кто мог принести это дитя в лес и оставить его здесь, но в одном был абсолютно точно уверен - оно не принадлежит никому из жителей Сэнкчуэри… Клод забрал ребенка себе, несмотря на то, что то был всё ещё лишь первый год с событий “Ночи Великого Уничтожения” и он и без того слишком за многое нёс ответственность. Он чувствовал, что должен был так сделать и не мог принять другого решения. Приёмного сына Фролло назвал Квазимодо, в честь того праздника, что приходился в одном из существующих верований на этот день. Такова причина того, что появилось вдруг это необычное имя. Жители Сэнкчуэри были удивлены тем, что Клод нашел дитя в лесу – никто не мог бы даже сделать предположения чьим могло бы оно быть, и тем, что он сам его усыновил и взялся воспитать как своё собственное, учитывая все обстоятельства, но вскоре привыкли к Квазимодо – он не мог долго оставаться для всех чужим.***
Шесть лет спустя у Фролло произошло ещё одно, разнообразившее, если можно выразить мысль так, его жизнь знакомство. Изо дня в день, в течении нескольких месяцев, Клод сталкивался с мальчишкой лет десяти, писавшим что-то неуверенной рукой на листках бумаги, расправленных на коленке. И у Фролло сложилось впечатление, что тот не здешний, может даже – ничейный. Сосидж одним утром зашел в Собор, как выяснилось, для того, чтобы поговорить с Клодом о нём, ведь об этом мальчике, как выяснилось, было почти ничего не известно. – Он не из Сэнкчуэри, но как сказал мой друг Пабло, но должен быть здесь, да. И, возможно он из нашего старого королевства. – говорил тогда правитель. – В ряд ли, кому-то из нашего прежнего королевства удалось бы найти это место. В таком случае, либо Пабло ошибается и даёт ложные сведения… - начал Фролло. – Я доверяю Пабло! Попугаев нельзя недооценивать! Это всем известно! – оскорбленно заметил Сосидж, готовый в любой момент начать доказывать правдивость слов знакомого попугая, на которые до этого ссылался. – Дослушай то, что я пытаюсь сказать. – спокойно, с тяжелым вздохом, ответил на это Клод, отмечая про себя, что его собеседник выдаёт такую реакцию не в первый и уж точно не в последний раз, очевидно, от отсутствия должного терпения, которого у него самого теперь, спустя годы испытаний, было достаточно. – Хорошо. Я слушаю. – согласился искренне приветливо и очень даже жизнерадостно тот, моментально сменяя эмоциональный спектр. – Я нисколько не принижаю достоинств твоих друзей и знакомых, но все когда-то ошибаются, поэтому нельзя исключать такой вероятности. Но есть и другой возможный реальный вариант случившегося – он может быть из тех, кто по какой-то причине отбился от нас во время преследования, в таком случае он мог волею судеб сейчас оказаться здесь спустя всё это время. – Скорее всего ты прав, тем более за всеми нами присматривает Санта Перла. На всё её воля и она приводит в конечном счёте сюда всех нуждающихся в помощи и потерянных. В любом случае, нам нужно будет что-то сделать! – Я могу поговорить с ним и дать ему приют здесь в Соборе, по крайней мере на первое время… – Вот и великолепно! Заодно, сможешь узнать откуда он на самом деле здесь! – оборвал Фролло снова Сосидж, не давая ему закончить предложения. – Gracias y hasta la vista! Защитник Сэнкчуэри улетел на своих деревянных крыльях, покрытых перьями глубокого бирюзового цвета, данных ему магией этого места, а Клоду осталось лишь неудовлетворённо покачать головой ему вслед. Тем же днём Фролло подошел к мальчику – он и сам планировал сделать это, поэтому Сосидж лишь добавил утром уверенности в том, что наконец нужно организовать эту встречу. Выяснить Клод смог совсем не много, но полностью подтвердилось его предположение. Мальчик, которого звали Пьером Гренгуаром, сказал, что пришел издалека сюда, в Сэнкчуэри, но не говорил о том, с кем он шел или остались ли другие, такие же, как он ещё где-то, сообщил лишь о том, что в будущем хотел бы стать поэтом, поэтому старается работать над сложением рифм и созданием ритма, вспоминая о старых историях и о прочитанных ему некогда кем-то поэмах. Фролло понимал, что не нужно, если тот не хочет этого, пытаться выяснить обстоятельства, причины и, возможно, последствия. Кое-что слишком больно отрывать от сердца, он сам не понаслышке знал это. Клод не любил говорить о прошлом, о своих родителях и о том, почему предпочитает один заботиться о детях, поэтому не стал бередить былые раны Пьера, тем более, учитывая ушедшее с момента “Ночи Великого Уничтожения” время, можно было предположить – мальчик не помнит чего-то из этого, пусть, быть может, и хотел бы. Фролло взял под крыло этого юного поэта и, вскоре, взялся за его обучение. Клод осознавал, что все знания Пьера сводились к тому, что он мог читать и, пусть с морем ошибок, но писать более или менее неплохие для его возраста тексты и знал правила вычитания и сложения, но не более этого, потому поставил себе задачу исправить эту ситуацию и подготовить мальчика к школе в течение года. Гренгуар старательно всматривался в весь преподаваемый Фролло материал, что-то ему давалось с трудом, а что-то оказывалось совсем просто – так или иначе, процесс двигался, ничего не стояло на месте. Клод был хорошим, пусть и очень строгим учителем. Квазимодо и Джин почти сходу приняли Пьера, поэтому адаптация к новым условиям не стала для него проблемой. Единственной сложностью было лишь то, что какая никакая, но у них была разница в возрасте, и, помимо этого, препятствием порой становилось то, что Квазимодо переходил на язык животных, когда испытывал волнение, такие ситуации случались не часто, но тем не менее. В этих случаях Клод отводил того в сторону и наедине с ним старался определить причину, вызвавшую такое состояние и успокоить его, предложить решение, пусть это и бывало совсем не легко, ведь только Сосидж мог говорить и понимать язык животных, как человеческий. Гренгуар же скоро привык и к этому. Подготовив Пьера к дальнейшему обучению, выведя его на достойный уровень, Фролло отправил мальчика в школу, чтобы тот мог учиться с другими детьми Сэнкчуэри как Квазимодо и Джин. Да, Клод вполне мог продолжить преподавать им всё, что знал сам в стенах Собора Святой Пёрл, но школа экономила им всем значительное количество времени и он помогал им лишь с решением домашних заданий, а вечерами проводил, при возможности, интересные лекции о чём-то новом в качестве дополнения. Иными словами, Фролло обрел ещё одного сына, сам того не заметив. В Сэнкчуэри рады всем, и каждого, к счастью ли, иль к сожалению, там ждут приключения.