Соах вынырнула из забытья. Она еще не успела открыть глаза, а уже ощутила, что ей некомфортно и гадко. Гадко было во рту. Гадко было в груди. Гадкой была липкая, насквозь пропотевшая подушка и простыня. Да и поспать как следует у нее тоже не получилось – так, слегка подремать. Девушка посмотрела на квадратик электронных часов, вделанный в стену. Часы расплывались, однако все же она разглядела, что было шесть двадцать утра. За окном еще было темно, хотя над гребнем стены уже разгоралась алая полоска рассвета. Это значило, что у неё в запасе есть примерно сорок минут, если она правильно запомнила распорядок… Соах спустила ноги с постели и, близоруко щурясь, побрела в душ. Стянув с себя сырое белье, она забралась в кабинку, включила горячую воду и задрала лицо. Всего лишь три недели назад она бы вдоволь понежилась под мощными теплыми струями, но сейчас все поменялось. Как бы она ни старалась забыться, в ее мыслях висел все один и тот же омерзительный образ: чернота, а на ее фоне - яростно-красный разрыв, напоминающий рваную рану. Он пульсировал, он надрывно кричал, временами срываясь на визг, он стремился затянуть ее в свою жуткую глотку, испепелить страхом и гневом… Это тоже было гадко донельзя, правда к этому ей придется привыкнуть. Ведь отныне так будет всегда. Будто ноющая боль в зубах, от которой никак не избавиться…
Соах встряхнулась всем телом и сосредоточилась на реальности. Обычно концентрация ей помогала. Помогла она и сейчас. Разрыв отдалился, померк. Его разъяренные вопли стали гораздо тише и глуше, доносясь до нее, как через воду. И хотя окончательно они не пропали, ей стало лучше, а существование приобрело хотя бы какое-то подобие света и красок. Это было неплохо, можно даже сказать, что вполне себе сносно – особенно по сравнению с тем, что Соах уже пришлось испытать.
Приняв душ, девушка тщательно вытерлась. Завернувшись в мягкое полотенце, она села на постель и принялась сушить волосы феном. Вначале Соах не поверила, что заразилась, хотя отлично знала симптомы. О симптомах рассказывали на школьных уроках. Список симптомов спрашивали на специальном экзамене, его повторяли анимированные голо-щиты в каждом вагоне, в каждом роботе-автомобиле, в каждом торговом центре и офисе… А столкнувшись с ними сама, она не поверила. До чего же это было наивно! До чего же опасно и глупо! И детекторы фазы почему-то на нее не сработали, по крайней мере, в самом начале, когда она возвращалась из порта… Тогда она списала крик в голове на стресс и хроническое переутомление. Соах надеялась, что это пройдет, когда она выпьет горячего молока, заберется в кровать и как следует отдохнет. Собственно, именно так она и поступила. Однако крик никуда не пропал. Как бы ни ворочалась Соах под одеялом, он становился только противней и громче. А спустя пару часов темнота перед ее закрытыми веками без всякого предупреждения треснула, прорвалась как протёртая ткань, и она впервые увидела образ дыры, напоминавший голодную пасть. Навстречу Соах пахнуло такой концентрированной болью и горечью, что она едва удержалась, чтобы не рухнуть прямо в эту пылающую, злобную бездну… Подобное уже нельзя было списать на простую усталость. Только тогда она нашла в себе силы признаться. С этой секунды Соах посчитала, что ее жизнь закончена. Никакого лекарства не существовало и единственный выбор, который у нее оставался, был выбором между очень плохим и чудовищным.
Соах покачала головой, не желая вспоминать свое состояние. Горькие слезы, всхлипы, отчаяние… а затем решительность и пронзительно ясная голова, когда она, наконец, взяла себя в руки и начала действовать. Прежде всего, Соах написала письмо, где кратко сообщила о своем заражении и попрощалась. Она разослала его родственникам и самым близким друзьям, после чего выключила все средства коммуникации и, торопливо одевшись, кинулась на ближайший пост Темпоральной Охраны. Соах казалось, что дыра в ее разуме стремительно расширяется, и боялась лишь одного – что она превратится, не успев добежать до солдат.
На посту, разумеется, ей не поверили. По насмешливым лицам бойцов, было понятно, что Соах далеко не первая впечатлительная девушка, которая надумала себе непонятно чего и собиралась устроить перед ними истерику. Однако, хотя ей не поверили, правила на этот счет были недвусмысленными. Поэтому ей лениво махнули рукой и вне очереди отправили в прорезиненный рукав детектора фазы. На этот раз он сработал, как надо. После этого шутки сразу закончились. Рукав был заблокирован герметичными дверями, а выходила из него Соах уже под прицелом направленных на нее пулеметов…
Она посмотрела в зеркало, установленное на небольшой тумбочке. За исключением бледности, отражение было довольно приличным. Приятным, как минимум. Конечно, ему слегка не хватало акцентов, и Соах поймала себя на том, что ей захотелось протянуть руку, достать из ящичка тушь и выделить хотя бы ресницы. Мысль была откровенно дурацкой, и девушка невольно улыбнулась краешком губ. Ну какая косметика! Да и зачем? Красота и все эти женские штучки ей больше никогда не понадобятся. Здесь ей потребуется совершенно другой набор качеств и навыков. Она осознала это еще будучи в Центре, а окончательно убедилась, когда ее перевозили на вертолете сюда и с ней говорил маршал Тот-кхан.
«Заразиться - это как перейти границу, заявил он тогда. Ты должна принять это. Возврата к старой жизни не будет. Придется оставить за чертой все. Друзей. Родственников. Работу, свои увлечения. Все. И даже саму себя прежнюю. Океанолог Соах Рион-кхан официально мертва. С этого дня ты оруженосец в Обсидиановом Корпусе».
Прежде ей не приходилось слышать об этой организации, но Соах уяснила, что она состоит из таких же больных, как она, которые сражаются против чудовищ. Да, лечение еще не придумали и она по-прежнему была обречена. Но то время, которое у нее оставалось, еще можно было потратить с пользой, защищая людей. Эта высокая цель – стать стеной на пути неописуемых ужасов, ежедневно встречая лицом к лицу искаженных – воодушевила и придала смысл ее существованию, причем в гораздо большей степени, чем Соах могла предположить. Девушка сжала кулак. Да, поживем! Да, будем сражаться! Тем более, маршал сказал, что служит в Корпусе достаточно долго. Для приговоренного к смерти даже отсрочка в день длится как год. А уж восемь лет, о которых обмолвился Тот-кхан, прозвучали как целая вечность. Вдруг и она продержится также? Ну не восемь, так семь! Это тоже неплохо!
Соах отложила фен в сторону и глянула на часы. Часы показывали шесть сорок пять. Пора было одеваться. Девушка извлекла из тумбочки контактные линзы, установила их и, подступив к шкафу, достала из ящика чистую майку с бельем. Потом открыла дверцу и обнаружила несколько вешалок с одинаковой формой. Форма была черной, строгой и тщательно выглаженной. Она разительно отличалась от тех мешковатых бесформенных балахонов, которые Соах носила на себе в Центре. Да и, как выяснилось через пару минут, сидела форма как будто влитая, как дорогой спортивный костюм или костюм для занятия единоборствами.
Вслед за формой, Соах зашнуровала армейские ботинки с высоким голенищем и поспешила наружу. Распахнув дверь, она шагнула в коридор и сразу же налетела на брюнетку в круглых очках.
– Ой! – сказал брюнетка.
– Простите, – пробормотала Соах.
Она видела эту женщину раньше – в вертолете, вместе с маршалом. Вроде бы ее звали Таурой. Она представилась как Исповедница, но пообщаться у них тогда не получилось.
– Ничего страшного, – доброжелательно сказала Таура, поправляя очки. Она слегка улыбалась. Улыбка у нее была приятная, располагающая. – Я за тобой. Как ты? Успела проголодаться?
С Соах так давно никто не разговаривал по-человечески, что она неожиданно для себя тут же открылась.
– Раньше в это время я только раскачивалась, – призналась она. – Пила кофе, съедала сэндвич и сразу на станцию. Кушала я около девяти, уже в Институте.
– Мне тоже было трудно привыкнуть, – доверительно сказала Таура. – Корпус – полувоенная организация, поэтому у них тут все строго. А я люблю поваляться… Позавтракать ближе к обеду, пообедать уже после шести, а еще ночью залезть в холодильник, пока никто не видит.
Она засмеялась, отчего на ее щеках проступили милые ямочки.
– А ты так когда-нибудь делала?
– Конечно, – сказала Соах, тоже расплывшись в улыбке. – А ты… ой, простите, а вы тут давно?
– Не извиняйся, – Таура махнула рукой. – Давай на «ты», хорошо? Я ведь тебе не начальница. Я здесь для того, чтобы помогать и поддерживать. Я такой же живой человек, как и ты… К чему нам вся эта сухая официальность?
Соах согласно кивнула. После бездушного холода в Центре, где на нее смотрели исключительно с профессиональным интересом, как препараторы на лягушку, слышать такое было очень приятно.
– Умница, – довольно сказала Таура. – Нет, я тут тоже недавно. Так что мы с тобой будем адаптироваться вместе. Советоваться и делиться, по-своему, как женщина с женщиной… – она озабоченно поглядела вперед по коридору. – Ох, да мы с тобой заговорились! Пойдем скорее! Не стоит опаздывать, особенно в свой первый день.
Она непринужденно подхватила Соах под руку и повела завтракать.
***
Как ни странно, несмотря на привычку Соах двигаться быстро, ей совершенно не приходилось подстраиваться под Исповедницу, которая каким-то образом не отставала, бодренько семеня рядом. По пути они непринужденно болтали. Как это было прекрасно! Соах ужасно нуждалась в тепле и человечности. Она устала сидеть под замком в опостылевшей испытательной камере, и теперь получив хотя бы какой-то намек на свободу, была практически счастлива. Да и сама Резиденция выглядела весьма презентабельно. Где бы они ни проходили, их окружала лаконичная и стильная роскошь, высокие потолки, известные марки, дорогие картины... Соах невольно вспомнила свою уютную и обжитую, однако страшно тесную квартирку на семьдесят втором этаже, сравнила, и ее настроение поднялось еще, достигнув почти максимальной отметки. Конечно, неизвестно, что будет дальше и какая встреча ждет ее в Корпусе. Однако пока что ей здесь нравилось.
Они вступили в большой зал с единственным длинным столом. В столешницу были вделаны голо-экраны для заказов, как в ресторанах. Вдоль стола стояли длинные лавки. С кухни, которая, по всей видимости, была дальше за залом, тянуло теплыми, аппетитными ароматами. Сладко пахло свежим хлебом и жареным мясом, приправами. Вместе со слегка приглушенным, золотисто-оранжевым освещением это создавало крайне мирную, почти что домашнюю атмосферу.
Маршал Тот-кхан был уже тут. Он сидел во главе стола: прямой, спокойный и властный, как будто король. Таура заняла место по его правую руку, усевшись на небольшом отдалении. Исповедница указала Соах на лавку напротив. Тот-кхан кивнул им, приветствуя, а затем наклонился к девушке и произнес:
– Сегодня ты рядом со мной. Но с завтрашнего дня, как младшая по рангу, ты переместишься на дальний конец.
– Хорошо, – сказала Соах.
– У нас в Корпусе есть свой церемониал и традиции, – объяснила Таура. – Они сложились исторически, за пятьдесят лет. Как в старинных рыцарских орденах, которые раньше защищали людей от мега-фауны.
Соах не имела ничего против. Она взирала на маршала, словно на воина из древних легенд. С самого детства она заучила короткое правило: от искаженного нужно прятаться или бежать. Другого способа выжить просто-напросто не существовало. В голове девушки почти не укладывалось, что кто-то может взять и выйти с ними на бой, поэтому мужество Темпоральной Охраны всегда казалось ей каким-то сверхчеловеческим. Однако Соах недаром стала ученым. Несмотря на все уважение к специальным войскам, она не могла не задаваться вопросом: а почему, собственно, первое появление искаженных вызвало настолько мощную панику и разрушения, если с ними способны справиться профессиональные военные? Чем они принципиально сильнее, чем те, кто служил полвека назад? После беседы с Оормом у нее, наконец-то, сложилась картина происходящего. Темпоральная Охрана брала на себя только самых слабых чудовищ и в основном занималась фильтрацией. Наиболее опасные монстры уничтожались Обсидиановым Корпусом, причем на охоту ходило не отделение, а всего лишь какая-то пара бойцов. Пара бойцов на искаженного! Да еще и вооруженных не огнестрельным, а только холодным оружием! Все это было похоже на чудо, фантастику, на героическую и очень страшную сказку...
Судя по всему, Соах с Исповедницей успели как раз вовремя. В зал гуськом, в затылок друг другу потянулись рыцари Корпуса. Все они носили ту же форму, что и Соах, и показались ей удивительно похожими друг на друга. Нет, конечно! Если смотреть объективно – это были совершенно разные люди, разного возраста и разной комплекции. И все же в каждом из них было нечто такое, что объединяло его с остальными. Рыцари почти не говорили друг с другом, но в тоже время между ними чувствовалось какое-то невысказанное взаимное понимание, какая-то общность, как будто они были посвящены в некую тайну, пока что ей неизвестную.
Отстраненность, догадалась Соах. Вот что это такое. Отстраненность и замкнутость. А за ней скрывалось что-то еще, но пока непонятно, что именно.
Она моргнула и на короткий миг увидела пылающий кровавый разрыв. Соах почудилось, что тот специально притих и, притупив ее бдительность, подкрадывается все ближе и ближе. Девушка зябко передернула плечами, изгоняя образ из головы и обнаружила, что она совсем не одинока. У каждого рыцаря был свой нервный тик и своя судорожная, мелкая мимика. Каждый страдал от той же болезни, которая разъедала ее изнутри. Однако имелось и нечто такое, что все же смутило ее. Пока рыцари садились на лавки, она подалась через стол к Исповеднице и тихо шепнула:
– Таура… а мы что здесь, единственные женщины?
– Да, – также шепотом отозвалась Таура. – Но ты не волнуйся… Большинство рыцарей быстро теряет интерес к противоположному полу, если между ними нет огромной любви. Так что тебе нечего опасаться… Приставать к тебе точно не будут.
– А почему они теряют? – спросила Соах.
– В свое время поймешь, – негромко сказал маршал, который, по всей видимости, услышал их разговор. – Точнее прочувствуешь. Это работает в обе стороны.
Смущенная девушка поспешила вернуться на место и выпрямиться, придав себе как можно более сосредоточенный вид. Оорм, тем временем, неспешно поднялся и произнес:
– Братья... – он поглядел на девушку и, немного помедлив, добавил: – И сестры. Я хочу объявить о новом оруженосце. Поприветствуйте Соах Рион-кхан.
Рыцари как по команде повернули к девушке головы. На лицах у всех читалось удивление, как будто они, стряхнув равнодушное, сонливое оцепенение, только сейчас осознали ее присутствие.
– Здравствуй, сестра, – со всех сторон донеслось до Соах после короткой паузы. Приветствие вышло скомканным, но все же в нем чувствовалась пускай и слабая, но все-таки благожелательность.
– Как вы уже поняли, Соах – женщина, – продолжил Оорм. – Но это не значит, что мы дадим ей поблажки. Нет, она пройдет весь путь от оруженосца до рыцаря, как когда-то прошли его вы. И если – я подчеркну, если! – она выживет, тогда она заслужено займет место в наших рядах. Что касается наставника, то я приказал взять ее Тананндарту. Он единственный у кого в данный момент нет напарника.
Соах заметила, как удивление на лицах рыцарей сменилось выражением сочувствия или приглушенным возмущением – у кого как. Оно настолько контрастировало с их предыдущим безразличием, что сразу же бросалось в глаза. Да, кем бы ни был этот самый Тананндарт, похоже его здорово здесь не любили. Тем не менее, протестов не было и слова Оорма никто не оспаривал.
– По этой теме у меня все, – сказал маршал. – Основная дежурная пара – Варринган и Логштен. Саггард и Таввен в резерве. А теперь возблагодарим судьбу, что мы все еще люди. Ночь прошла. Впереди день, братья и сестры. Встретим его с честью.
– Встретим с честью, – словно эхо отозвались рыцари.
– Встретим с честью, – тихонько повторила Соах.
Отныне ей предстояло это запомнить.
***
Завтрак продлился недолго. Соах выбрала из виртуального меню несколько легких закусок, кофе и, когда заказ был доставлен тележками-официантами, съела их в полном молчании. Разговоры, видимо, тут не приветствовались, да и желающих заводить их не наблюдалось. Рыцари ели свои порции с такой чудовищной скукой и равнодушием, как будто безвкусную пасту жевали, хотя Соах могла поклясться, что блюда были настоящими деликатесами, язык проглотить можно. Оорм тоже не был исключением. Судя по его сосредоточенному виду и по той скорости, с которой он орудовал столовыми приборами, маршал относился к приему пищи, как к делу, с которым следовало покончить как можно скорее. Лишь Исповедница вела себя, как нормальный человек – во всяком случае, чувствовалось, что еда доставляет ей удовольствие.
Столовая быстро пустела. Один за другим, рыцари поднимались и исчезали из помещения, бесшумно, как тени. Честно сказать, знакомство с Корпусом произвел на Соах слегка пугающее впечатление.
– Неужели и я однажды стану такой? – невольно подумала она. – Неужели борьба с болезнью настолько выжигает людей? Или дело в чем-то другом? Надеюсь, я выстою... Сохраню себя, как Тот-кхан. Он, вроде бы, поживее других.
Как бы то ни было, сдаваться и опускать руки Соах не планировала. Допив кофе, она обратилась к маршалу:
– Я поела. Что мне делать дальше?
– Пока ничего, – ответил Оорм. Он напряженно барабанил пальцами по столешнице. – Скоро сюда придет твой наставник.
– Он не слишком коммуникативный, – добавила Исповедница, – но зато с крайне высокими результатами.
Она тоже о чем-то раздумывала, сосредоточенно поглядывая из-под очков. Соах внутренне пожала плечами и принялась ждать. К счастью, много времени это не заняло. Буквально через минуту после того, как последний рыцарь покинул столовую, в зал неторопливо вошел человек. Тот-кхан поднял лицо.
– Доброе утро, – сказал ему маршал. – Ты как всегда опоздал.
