Течение

      У Центра не было имени. Он назывался просто "Центром" и все. К нему не вели никакие дороги. Добраться туда можно было только при помощи воздушного транспорта и только по специальному разрешению. У Оорма Тот-кхана имелось и то, и другое. Он сидел в вертолете, посланным за ним генералом-администратором, и, опираясь на подлокотник, рассеяно смотрел в иллюминатор. Внизу медленно проплывала столица. Через вечернюю дымку проступали небоскребы, похожие на синие стеклянные глыбы. Сливаясь в яркие ленты, светились фонари на скоростных автострадах и трубах, по которым мчались сверхзвуковые составы. То тут, то там попадались желто-зеленые прогалины парков. Трудно было поверить, что всего пятьдесят лет назад никакого мегаполиса тут не было даже в помине, а было дно моря, по которому ползали крабы, а вместо вездесущих роев из дронов-доставщиков парили косяки серебряных рыбок. Тем не менее, это была чистая правда. Своим существованием город был обязан Энергетическому Контуру. По каким-то причинам, известным только ученым, его потребовалось возвести по строго вычисленным координатам и, по стечению обстоятельств, они оказались за пределами суши, в Кинжальном Заливе. Тогда харранцы воздвигли циклопическую дамбу, перегородив залив наполовину, и отвоевали у моря тысячи квадратных километров. В результате столица оказалась как бы в глубоком кратере, над которым за тонкой нитью стены нависали миллиарды и миллиарды тон соленой воды. Это было настоящее чудо света, шедевр, вершина инженерной человеческой мысли, но только второе. Первое место занимал сам Энергетический Контур. Такое сооружение могли бы построить пришельцы, если бы они существовали, настолько чужеродной и сложной выглядела его архитектура. Расположенный в самом центре столицы, Контур представлял из себя город в городе, крепость, способную выдержать прямой удар термоядерной бомбы и больше всего напоминал покрытого броней осьминога. По острым шпилям, венчавшие это строение пробегали мелкие молнии, а сегментированные трубы-щупальца, которыми оно впивалось в землю, тянулись на многие километры. На его фоне обычные небоскребы, сгрудившиеся на отдалении, выглядели не больше, чем сувенирными домиками.       Вертолет пересек кратер, оказался над дамбой. Оорм увидел, как по ней своим ходом двигалась колонна штурмовых танков. Машины были выкрашены в снежно-белый цвет, с серыми пятнами зимнего камуфляжа. Исполинские и в тоже время приземистые, они с тяжеловесной грацией шагали по магистрали, переставляя мощные лапы.       Снова мы с кем-то воюем, равнодушно подумал Оорм. Где-то на севере. Против кого? Фанатики Вечного Сна опять подняли восстание в шпилях Кейстаха? Или взбесился горняцкий ИИ в магматических шахтах? Или хакеры-террористы перехватили контроль над какой-нибудь продвинутой охранной системой? Целую вечность уже не читал новостей.       – Скучаете по тем временам? – спросила Исповедница. Она сидела в кресле напротив и смотрела в соседний иллюминатор. Очевидно, она тоже обратила внимание на танки. – По тем, когда вы управляли подобной машиной.       – Строго говоря, такой машиной я не управлял, – заметил Оорм, оторвавшись от зрелища снизу. – Это Д-36. Когда я служил, их только-только начали поставлять в войска для опытной эксплуатации. Нет, я командовал на Д-28.       – А чем они отличаются?       – У Д-36 мощнее броня и она более устойчивая, – объяснил маршал. – Но Д-28 был проворнее и имел более крупный калибр. Спаренная скорострельная пушка у него била отлично, – в его голосе непроизвольно промелькнула ностальгическая нотка. – Она буквально сметала противника. Правда, за огневую мощь приходилось платить выживаемостью, из-за чего Д-28 и заменили.       – Вы очень ловко ушли от ответа, – Исповедница лукаво сощурилась. – Признайтесь честно, скучаете?       Оорм на секунду задумался, а затем медленно покачал головой.       – Нет, – проговорил маршал. – Нет, не думаю. И дело вовсе не в искрах, хотя и в них тоже, не буду вам врать. Просто сейчас я смотрю на все это, как на пустую возню. Террористы? Радикальные организации? Сумасшедшие дроны? Идиотские детские игры. Настоящий фронт проходит именно здесь, у нас под ногами.       Он подпер кулаком подбородок и снова перевел взгляд на столицу. Город выглядел благополучным и мирным, но в глубине его притаилась болезнь. Она пряталась за решетками канализации, из которых курились тонкие струйки дымка. Она скрывалась в полузатопленных тоннелях метро. Она свила себе логово в тесноте переулков и переходов между домами, где не было камер и где порывы гудящего ветра разбрасывали мусор из баков. Она была буквально повсюду. Гораздо ближе, чем полагало большинство горожан.       – Когда я участвовал в боевых операциях, – сказал Оорм ровным голосом, – я знал – даже если мы проиграем, мы всегда можем отступить, перегруппироваться и попробовать снова. Я не говорю о захвате заложников или еще чем-то подобном. Такие вещи берут на себя спецподразделения. Нет, я говорю о войсках, где нужна была грубая сила. Так вот, теоретически там мы могли отступить. По приказу сверху, конечно, но отступить. Здесь нам отступать некуда. Не остановишь оранжевого, он разорвет оцепление и всех, кто попадет ему под руку. Впрочем, на такое способен и какой-нибудь психопат, обвешанный оружием. Но вот чего не сумеет ни один психопат, так это как красный – сожрать целый дом. А если дать ему достаточно времени, он сожрет весь район, а потом переберется в соседний. И еще. И еще. И еще. Когда же снова появится черный...       – Упаси нас от этого, – быстро сказала Исповедница.       – Дело времени, – спокойно пожал плечами Оорм. – Как говорится, один – это случайность, а два – это уже тенденция. Так вот, когда в третий раз появится черный, то кроме нас его не одолеет никто. Понимаете? Ни Д-28. Ни Д-36. Ни даже массированная атомная бомбардировка. А он пойдет и будет косить – налево и направо, целыми сотнями, если не тысячами... Поэтому я не скучаю и ни о чем не жалею. И стараюсь донести это до своих рыцарей. А вы? – спросил он неожиданно.       – Я тоже, – без колебаний ответила Исповедница. – Каждую встречу, когда выдается удобный момент.       – Значит, мы действуем в одном направлении, – кивнул Оорм.       Они замолчали. Исповедница погрузилась в чтение планшета, видимо, обдумывая слова маршала, а Оорм вернулся к созерцанию. Мы как эта дамба внизу, думал он. Вроде посмотришь – какая-то жалкая ниточка, линия, тьфу... а держит целое море. Так и у нас. Страшно представить: в столице живет почти двадцать шесть миллионов. И кто же хранит их покой? Девятнадцать рыцарей! Конечно, Обсидиановый Корпус - только ударный кулак. На нас работают множество специалистов. Одних бойцов из Темпоральной Охраны здесь, наверное, тысяч пятнадцать. Если бы не они, нас захлестнула бы волна искаженных, которых не удалось выявить и нейтрализовать на ранних стадиях заражения. Но и без нас военным тоже не справится. Если с оранжевыми еще туда-сюда, можно как-нибудь пободаться с пулеметами – везет же время от времени! – то даже свежий красный уже не даст себя подловить...       Он вдруг вспомнил асимметричную, изуродованную тварь в больничном халате. Горы обглоданных костей в забаррикадированных чем попало палатах и злые бессильные слезы на лицах штурмовиков, которым, бросив товарищей, каким-то чудом удалось вырваться из этого ада... А те, кто не бросил, там и остались. Искажение внутри Оорма оскалилось. В движении его душных колец, маршалу почудился вызов. Или насмешка. Или и то и другое одновременно.       Оорм отвернулся и резко мотнул головой, сбросив часть напряжения. Да, мы как плотина. Пока еще держимся, через силу, через себя, но то что будет дальше, неясно. Нужна свежая кровь. Будем надеяться, что сегодня я ее получу, потому что в противном случае - еще несколько выбитых рыцарей и мы поплывем. Плотину прорвет и мало! - мало! - тогда никому не покажется.

***

             Вертолетная площадка Центра выступала из скалистого, неприступного склона горы, прилепившись к нему, словно гнездо. Немного покружив и получив приказ на посадку, они приземлились. Оорм вышел первым, спустившись по специальному трапу, помог Исповеднице, учтиво подав женщине руку. На площадку взбежал один из адъютантов генерала-администратора. Щелкнув каблуками и козырнув, он пригласил следовать за ним. Оорм и Таура направились к воротам. Большая часть Центра находилась в глубине горы, куда вел длинный тоннель с низким потолком, как в бомбоубежище. Тоннель был единственным входом и выходом, и охранялся он основательно. Хотя средства защиты были тщательно замаскированы, Оорм видел нити возможного будущего. Судя по ним, тут была и система подачи ядовитого газа, и автоматические турели, спрятанные под фальшивым необетоном, и еще много других средств поражения. Солдат в самом Центре тоже хватало. А в самом экстренном случае, отсюда могли подать сигнал бедствия. Подобный сигнал обладал один из высших приоритетов для Корпуса, и через десять минут тут было бы уже несколько рыцарей. Да, на защите Центра не экономили. Здесь содержались невиновные, однако самые опасные люди в стране: пред-искаженные. Тысячи признавались нетранспортабельными или оказывали сопротивление. Они уничтожались на месте. Сотни попадали сюда. Пару десятков из них могли счесть перспективными, а дальше у них оставалось лишь два варианта: либо маршал забирал их к себе, в Обсидиановый Корпус, либо же – как всех остальных... В течение часа, согласно закону о профилактике.       Генерал-администратор дожидался их, прогуливаясь по вестибюлю. Он был одет в идеально подогнанный синий мундир с аксельбантом, но даже тот не мог скрыть его грузной, массивной фигуры. Лицо генерала, широкое, с крупными чертами, было невесело, он кривил толстые губы и пошлепывал по бедру парой белых перчаток. Вокруг него увивался руководитель Центра, Теннер Шек-кхан, а на небольшом отдалении маячили четыре здоровых солдата-телохранителя, с оружием и в полной броне.       Увидев маршала, генерал-администратор сунул перчатки в карман. Руководитель Центра отступил в сторону, а Исповедница слегка поклонилась и встала за спину Оорма. Генерал не удостоил ее взглядом.       – Маршал Оорм Тот-кхан и Исповедница Таура Сон-кхан прибыли! – между тем отчеканил адъютант.       – Вольно, – пророкотал генерал-администратор.       – Судя по вашему виду, – заметил Оорм, на ходу протягивая руку, – вы чем-то недовольны.       – Изжога, – безрадостно сообщил генерал-администратор, сжав ладонь маршала своей мягкой и потной ладонью. – Как я ее не люблю! Тут трудится сотня врачей и ни у кого нет даже простейшего эспарингола.       – Уже ищем, – подобострастно вставил сбоку руководитель Центра.       – Ищите, ищите... – сказал генерал-администратор. – Должны же у вас быть аптечки! А мне давным-давно пора уже сесть на диету. Но как же на нее сядешь, когда вчера был банкет у министра финансов, позавчера ужин в Железном Дворце, а до этого – неделя праздничных вечеров в Министерстве Юстиции?       Он был больше политиком, чем военным, и внешность его была очень обманчива. За неуклюжей тушей скрывался умный и энергичный человек. Абсолютно все службы, окружающие Обсидиановый Корпус, функционировали при нем, как часы. Погрузки и высадки производились молниеносно и четко, все необходимые данные для операций приходили мгновенно, а штаб действовал с безукоризненной слаженностью. И всего этого он добивался дипломатией, обедами, ужинами, неофициальными связями... Трудно было назвать высшего чиновника, знакомство с которым генерал-администратор не упоминал бы как-нибудь между делом.       – Ладно, – генерал-администратор перестал кривить губы и хлопнул в ладоши. – Довольно жаловаться. Пора за работу, – сказал он своим обычным, деловым тоном. – Досье получили?       – Получил, – подтвердил маршал.       – С кого начнем?       – Пойдем по порядку, – сказал Оорм. – Как обычно, с первого бокса.       Досье он не читал, положившись на Исповедницу, так как прежде полагался на ее предшественника, Шарарак-кхана. Конечно, материалы содержали немало полезного. Однако выбор будущего рыцаря во многом основывался не на результатах тестов и выкладках, а на чем-то более эфемерном. На нитях вероятности, связанных вокруг кандидата, на слабом, едва уловимом эхе возможностей, на крошечных колебаниях сдвигов реальности. По мнению маршала, рациональность должна была дополнять эту картину, а не загораживать. По этой причине он всегда сначала смотрел на человека и лишь потом выслушивал, что о нем писали психологи.       Они двинулись по ярко освещенным, стерильно-белым коридорам. Руководитель центра шел первым, за ним шагал маршал и генерал-администратор. Их свита следовала на отдалении. По сторонам были лаборатории, заставленные приборами. На огромных экранах бежали какие-то цифры и графики. Иногда попадались испытательные камеры, где, под наблюдением ученых, тестировали пред-искаженных. Оорм мельком увидел стол, двух человек за ним и прямоугольники карт, лежавших рубашками кверху. Маршал прекрасно помнил эту проверку. Она выявляла, насколько качественно пред-искаженный владеет навыком чтения эха. Суть теста была в следующем. Перед испытуемым раскладывалось несколько карт. Экспериментатор мысленно выбирал две из них, но не называл, после чего подкидывал монетку. Если выпадал «орел» – открывалась первая карта, а если «решка» – другая. Затем экспериментатор спрашивал: «какие две карты открыты?». Нормальный человек бы даже не понял такой постановки вопроса. Ведь ему показали только одну! Однако пред-искаженный уже воспринимал мир по-другому, больше не скованный единственной линией времени. Заглянув в эхо – клубок всех возможных событий, – он мог отыскать в нем то, где монетка упала иначе и, подсмотреть, какую карту при этом перевернул экспериментатор. Задача была достаточно легкой. Не справится с ней означало попасть в разряд бесперспективных. Ну, а дальше – понятно…       Они остановились у бокса с прозрачной стеной из бронестекла, с зеркальной поверхностью с другой стороны. Внутри, словно загнанный зверь, из угла в угол ходил рослый, крепкий мужчина с мощной шеей и затравленным взглядом.       – Реттинанд Рет-кхан, – сообщила Исповедница, выведя досье на планшет. – Тридцать шесть лет, спортивный инструктор. Доставлен принудительно, после сообщения от гражданской жены. Сдвиг – сорок два, умеренно-высокий. Эхо – пятнадцать, в нормальном диапазоне. Стабильность на пограничном уровне, шестнадцать а.е. Должна заявить о существенном риске перерождения.       – В остальном у него неплохие показатели, – сказал руководитель Центра. – Поэтому мы его придержали.       Оорм на секунду застыл, вглядываясь в мужчину, а потом отвернулся.       – Не берем, – сказал он. – Насчет рисков – все правильно. Советую с ним не затягивать.       – Чтобы через час его не было, – пропыхтел генерал-администратор.       – Сделаем, – с готовностью сказал руководитель Центра. – Я немедленно затребую профилактические процедуры.       Оорм неторопливо перешел к следующему боксу. Там томился щуплый человечек с всклокоченными волосами, торчащей пучками бородкой и маленьким личиком. Вид у него был помятый, в умных глазах читались страх и тревога.       – Каррашан Лин-кхан, – сказала Исповедница. Тон у нее был нейтральный, как шелест виртуального голосового помощника. – Сорок один год, преподаватель математики. Выявлен детектором фазы, однако сопротивления не оказывал, сотрудничал с бойцами Темпоральной Охраны. Сдвиг – двадцать восемь, ближе к нижней границе нормального диапазона. Эхо – двадцать один, повышенное. Стабильность двадцать семь, нормальный диапазон.       – Весьма сбалансированный кандидат, – заметил руководитель Центра. – Показатели не выдающиеся, но сбалансированные.       Оорм потер подбородок. Нет, не боец, подумал он. Видно, что человек хороший, но он не боец. Поэтому «сдвиг» и провисает. А ведь на охоте недостаточно видеть альтернативные линии времени. Не менее важно уметь их связать.       И все же, чтобы дать ему шанс, на всякий случай он уточнил:       – Что насчет тестов с кейсом и шариком?       Это была одна из тех проверок, по которым определялось, насколько успешно пред-искаженный справлялся со сдвигом. В ней экспериментатор ставил перед испытуемым кейс, закрытый на крепкий магнитный замок. Внутри был заперт маленький резиновый шарик. Экспериментатор включал специальный часовой механизм, который должен был отпереть замок ровно через минуту. Задачей испытуемого было, не дожидаясь конца отсчета, протянуть руку и достать шарик прямо здесь и сейчас. Абсурд, конечно, но именно так и работало искажение. Кейс должен был открыться, открыться со стопроцентной вероятность, причем в самой простой, основной нити событий. Следовательно, чтобы вынуть шарик, требовалось всего лишь наложить ближайшее будущее на настоящее, сдвинуть их, совместить… Со стороны это выглядело безумно и дико. Ладонь испытуемого проходила сквозь кейс, как сквозь голограмму, и без всяких проблем забирала оттуда шарик. Сам пред-искаженный при этом видел кейс и открытым, и одновременно закрытым. Да, такое нелегко описать нормальным человеческим языком! Чтобы понять до конца, это нужно было прочувствовать.       – Тест с шариком – тридцать процентов, – сказала Исповедница, подняв лицо от планшета. – Двести сорок попыток.       Значит, успешна лишь треть, подумал Оорм. Нет, не пойдет, никак не пойдет... Он отрицательно покачал головой и молча отправился к третьему боксу. На откидной постели неподвижно сидел крупный мужчина. Его круглые плечи были бессильно опущены, желтое одутловатое лицо – вялым и безучастным. От мужчины буквально веяло равнодушием и безразличием, хотя Оорм чувствовал, как внутри у него беснуется искажение. Он уже сдался и желал одного: чтобы все, наконец, прекратилось.       – Горрвик Дог-кхан, – начала читать Исповедница, но Оорм прервал ее коротким взмахом ладони.       – Не надо, – сказал маршал. – Не надо.       – Такой материал нам не нужен, – сурово заявил генерал-администратор.       Руководитель Центра развел руками.       – С утра он был в порядке, – произнес он виновато. – Конечно, его мы тоже на профилактику.       Оорм пропустил его слова мимо ушей. Застыв, он стоял перед боксом номер четыре. Глаза его пораженно расширились. Удивить маршала было непросто, но столкнутся с подобным он здесь точно не ожидал.       – Это что? – изумленно спросил Оорм, оглянувшись. – Это кто – девушка?       Руководитель Центра широко шагнул к нему. Захлебнувшись словами, он торопливо откашлялся и заговорил:       – Верно. Но не торопитесь судить! Любопытнейший экземпляр. Обычно женщины нестабильны и мы их вообще не рассматриваем. Эту мы бы тоже не взяли, но она оказалась уж очень устойчивой. Инертной, я бы выразился, если вы понимаете, что я имею в виду... Все основные симптомы развиваются медленнее, чем у большинства заражённых.       Оорм в сомнениях покачал головой и принялся разглядывать пред-искаженную. Девушка сидела на стуле рядом с постелью. Она была невысокой и стройной, с незрелой угловатой фигурой, из-за чего больше напоминала мальчишку-подростка, чем женщину. Лицо у девушки также было мальчишеским, с выразительными большими глаза, а дополняли все это короткие рыжие волосы и целая куча веснушек. Упрямо сжав губы и положив одну ладонь под подушку, второй пред-искаженная давила на нее сверху. Оорму не сразу стало понятно, чем она занимается. Затем маршал сообразил и протянул: «гмм», а сзади уже зазвучало досье:       – Соах Рион-кхан. Двадцать пять лет, океанолог второй категории. Добровольно сдалась на посту Темпоральной Охраны. Среднее значение сдвига – двадцать три, то есть ниже допустимого диапазона. При этом результат подвержен резким колебаниям. На пике сдвиг достигает тридцати шести единиц, то есть нормального уровня.       – Что значит на «пике»? – спросил маршал. С таким определением он еще не встречался.       – В какие-то дни у нее все получалось, – объяснил руководитель Центра, – а в другие показатель был нулевым. Предполагаю, виной все та же инертность.       – Так, – сказал Оорм и жестом приказал Исповеднице продолжать.       – Среднее эхо – тринадцать, снова ниже допустимого. Однако на пике оно достигало до двадцати девяти. Серьезное превышение нормы.       – Так, – сказал маршал.       – Стабильность... Шестьдесят четыре а.е. Как уже говорил уважаемый Шек-кхан, наблюдается сверхустойчивость. Тем не менее, должна сообщить: по совокупности, я бы ее не рекомендовала, – сказала Исповедница, озабоченно поправив очки. – В среднем, показатели ниже допустимого уровня, а пики могут являться флюктуациями. Тогда научить ее не получится. Она только промучается несколько месяцев, а затем быстро погибнет. И заодно сорвет операцию.       – Ну что? – генерал деловито промокнул лоб платком. – Бракуем всю партию?       Оорм не ответил. Он смотрел сквозь бронестекло, напряженно раздумывая. Вот человек. Молодая миловидная девушка, которой не повезло попасть в число зараженных. Как ее там зовут? Соах Рион-кхан? Какое скучное, заурядное имя! В мое время чуть ли не каждую девочку называли Соах... Ей бы жить и дышать полной грудью, растить детей, радоваться, строить карьеру. Но стоит мне сказать «нет» и ее в течение часа отправят на профилактику. Я сто раз слышал, будто все проходит мгновенно и безболезненно, но разве это может служить оправданием? А если я скажу «да»? Тогда ей тоже будет не лучше: я обреку ее на четыре-пять долгих, мучительных года, которые обязательно кончатся чем-то поганым... Все рыцари кончают погано... Так почему же я должен судить? Почему именно я должен выбрать, как поступить? А, проклятье! Сколько раз я отбирал кандидатов и нисколько им не сочувствовал, а теперь вдруг – здравствуйте! – совесть проснулась! Провались она пропадом, совесть…       Довольно. Довольно! – сказал он себе. Давай взвешивать. Я чувствую, что определенный стержень в ней есть. Иначе бы она не тренировалась сдвигать с этой несчастной подушкой. Это хорошо, это мне нравится. За. Следующее. Предельно стабильна, даже инертна, как говорят. Правда. Верю, что правда. Следовательно, не переродится в самый неудачный момент. Это второе «за». Теперь подумаем о доводах против. В Обсидиановый Корпус еще никогда не брали женщин-оруженосцев. Как она себя поведет, что из нее выйдет, вообще не понятно. Такого опыта у нас еще не было, и мы не в той ситуации, чтобы его приобретать. Следующее. Показатели. Если не выйдет ее обучить, сделать так, чтобы она постоянно выдавала свой максимум – она станет серьезной обузой. Не удивлюсь, если однажды Тананндарт просто вернется с охоты один, без нее. С него это станется... Это второе против. В итоге получается поровну. Ну а если все-таки выучим? Если все-таки вытянем? Тогда Обсидиановый Корпус пополнится уверенным рыцарем... Если, если! Слишком много «если», честно сказать... Но, с другой стороны, даже два с четвертью больше, чем два.       Оорм глубоко вздохнул. Расслабившись, он заложил руки за спину.       – Ей придется непросто, – мягко сказала из-за спины Исповедница. – Слишком серьезные ограничения. Скорее всего, она будет страдать. Но выбирать вам, конечно.       Оорм отвернулся от камеры. Да, выбирать было ему. И он уже сделал свой выбор.       – Я беру ее, – твердо сказал маршал.       Он обвел глазами генерала-администратора, руководителя Центра и Исповедницу.       – Пусть пострадает.