Сын Израилев

***

POV/АЛФИ Разговор с моей фиктивной супругой, спустя три года молчания, привел меня в слабый ступор и приятное удивление. Но её девичья манера тянуть с правдой — медленно, но верно, выводила меня из себя. — Ты слышишь меня? — Я сидел на кровати в брюках, пока Мэри Голдсмит — моя любовница, лениво расстегивала на мне рубашку. Она, обнаженная — одеяло прикрывало ее лишь до пояса. На инстинктах я лицезрел ее высокую грудь, ждущую ласки, а она не сводила глаз с меня — обеспеченного, пусть и местами седеющего возлюбленного. Рабочий день завершается, приближается рабочая ночь. — Да, — робко ответила Изабель, возвращаясь к этому вымученному с её стороны разговору. — Тогда, быть может, ты объяснишь мне, что там с Шломо, прежде чем лопнет мое последние терпение, мать твою? Изабель каким-то трудом сдержалась и не ответила на мою очередную провокацию. Я даже представил, как она закусила губу и увела в сторону свои большие глаза. — У него сложный характер. Как раз формируется… — начала было моя женушка. — М-м, и в этом, очевидно, моя вина, так? Ты хочешь сказать, что Шломо такой же тяжелый на подъем, как и я? Ясно. За три года можно было и сменить пластинку. — Я этого не утверждаю, — живо возразила Изабель, хотя нечто подобное и крутилось у нее на языке, и я не сдержал улыбки. — Просто пытаюсь ввести тебя в курс дела. — Мне попросить прощения у Всевышнего за то, что мальчик уродился в меня? — съязвил я, но Изабель только досадливо вздохнула, собираясь с силами. Мэри, оставив свои попытки снять с меня рубашку, игриво обняла меня и прижалась обнаженной грудью. — Он безобразничает дома и в саду. Все время злится и дерзит. А недавно он швырнул кубиком в миссис Саммерс за то, что та попросила его дослушать сказку. Та пригрозила, что вызовет в сад родителей и пожалуется им на его поведение. Шломо ответил, что его отец живет в Лондоне и он не приедет из-за такого пустяка, как его сын, потому что ему нужна только его проклятая работа. Да, проклятая. Знакомое словечко, не так ли? Я втянул воздух сквозь стиснутые зубы: услышанное потрясло меня. — С чего бы Шломо говорить подобные вещи, а, Алфи? — требовательно спросила меня Изабель. — Получается, что ему дали это понять. Он еще слишком мал, чтобы додуматься до такого самостоятельно, значит, эти слова он услышал от кого-то другого. — Думаешь, от меня? — я был раздражен, — Ты… хочешь сказать, что я наговорил ему этой чуши? — Не знаю! — огрызнулась Изабель, и я почти ясно увидел, как она нахмурила свои брови. — Потому что малыш молчит! Короче, — продолжила она, — Шломо отказывается ехать завтра в Лондон. Он визжит, как поросенок, и заливается плачем, понимаешь? Твердит, что не нужен тебе. Я почувствовал неприятное ссаднение в груди. Мой единственный ребенок с чего-то решил, что он мне не нужен. Что за ерунда? Или это фокус Изабель? Мэри гладила меня по груди, и целовала в плечо. Я оттолкнул ее, зная, что позже пожалею об этом. — Так ты позвонила, чтобы уговорить мою мать не приезжать завтра за Шломо, верно? — начал я развивать мысль вслух. — Чтобы окончательно выкинуть меня из своей жизни. Хитро. — Ты и так не имеешь никакого отношения к моей жизни, — ответила она грубо. — Ты яростно жаждешь развода, а потому пошла даже на такие уловки, чтоб меня. — я недоверчиво покачал головой, будто Изабель могла это увидеть. — Очевидно, в твою красивую голову не приходило такой славной мысли, что именно это и является первоисточником проблем Соломона? И очень может быть, — решительно продолжил я — что мне не надо искать того, кто оговаривает меня перед моим же сыном! — Что? Ты думаешь, что я стану уверять Шломо, будто он для тебя ничего не значит? —Изабель задохнулась от возмущения. Оскорбленная леди тут же завелась. — Если так, то включи мозги, долбанный семейный эксперт, — съехидничала она. — Это не я тороплюсь вступить в брак, как только развод обретет законную силу! И вовсе не я собираюсь навязать моему сыну настоящую злую мачеху из сказки, грязную суку, которую ты не оставлял даже будучи со мной! Счастливой свадьбы! Мазал Тов! Грохот и быстрые гудки подсказали мне, что Изабель бросила трубку. Я улыбался, как дурак, от осознания, что она ревнует меня, набирая ее номер. Раз, два, три, четыре… Трубку упрямо не снимали, и я молниеносно пришел в раздражение, поднимаясь на ноги. Я позвонил снова через десять минут. Через десять долгих минут, в течение которых я ходил по комнате взад-вперед, ожидая, пока Изабель успокоится, и удивлялся, до чего же быстро эта девушка потеряла контроль над собой. Впрочем, это у неё получалось лучше всего. Именно по этой причине нашем бумажному браку не суждено было продлиться долго. Мы познакомились в Синагоге, когда Изабель было восемнадцать. А мне уже давно шел четвертый десяток. Явившись туда на поминальную молитву после гибели моего кузена, я ушел оттуда с мыслью, что однажды мы будем вместе, захочет этого Изабель или нет. Я знал, что это было неизбежно, вспомнив, как мне хватило одного взгляда на неё, чтобы зажечься желанием. Я проиграл судебное дело и, чтобы удержаться на воле, мне нужна была жена, которая находилась бы на моем иждивении. Изабель идеально подходила на эту роль, будучи ученицей старшей школы. Однако, её родители отнеслись к моей кандидатуре с подозрением. Папаша-раввин, убежденный в соблюдении всех правил еврейской свадьбы, скрепя сердце, позволил мне заключить брак с его дочерью, но только формально. А у меня не было времени на прелюдии: сватовство, выкуп, помолвку, и выжидать после неё положенные полгода, прежде чем стать семьей. Всё произошло стремительно: обмен клятвами и простыми обручальными кольцами; а ещё я пригубил ее лоб — на большее по еврейским обычаям я не имел права претендовать. Изабель стала моей, но в первую брачную ночь она отправилась назад, в отчий дом, в сопровождении настороженных и презирающих меня родных дядь. Вспоминая злые лица, я до сих пор нахожу их смешными. Как эти сторожевые псы упустили тот момент, когда мы с Изабель стали любовниками. Видимо, давление этих выблядков на девушку сыграло свою роль — она пришла ко мне сама среди ночи, каким-то образом добравшись из Оксфорда в Камден. И все пошло неправильно… слова утешения, на которые я был вряд ли уж способен, горячий чай и мои холодные руки, которыми я грел ее. А некоторое время спустя мы превратились в заклятых врагов. Наш супружеский роман протекал весьма бурно и темпераментно — от страстного начала до отвратительного финала. И окончательный разрыв произошел через несколько дней после яростной ссоры — последней попытки удержать то, что оба намерено разрушали. В постели все было замечательно. Но стоило кому-то из нас вылезти, как уже через несколько минут начиналось выяснение отношений. В тот раз я взорвался, как обычно, добившись того, что на следующий день у Изабель начались преждевременные роды. В тот вечер я пил в пабе, пытаясь понять, когда я перешел черту и позволил себе ударить женщину. Для меня давно не было ничего святого, но это был перебор. Едва оправившись, Изабель покинула Лондон вместе с Шломо. И я никогда не прощу ее за то, что она лишила меня сына, а сына — отца.