Обратный отсчет

— Мы на месте, мисс Браун, — сообщил водитель. — Мисс Браун? Гермиона вздрогнула, открывая глаза. Сонному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться в реальность и осознать, что в данный конкретный момент она полулежит на Солдате. Слегка приподняв голову, она обеспокоенно покосилась на его подсвеченный лунным светом профиль, пытаясь оценить реакцию. Он смотрел прямо перед собой и выглядел относительно спокойным, но Гермиона не могла не заметить, как сильно напряглась жилка на его шее. Ему явно не нравилось, когда его использовали в качестве подушки. — Извини, я случайно… — пробормотала она, принимая сидячее положение. Вечер у Штрукера дался ей тяжело. После стольких изматывающих разговоров немудрено было задремать. Из окна автомобиля отчетливо, ярким пятном выделяясь в темноте, просматривалась небольшая лаконичная вывеска с названием заведения. Поправив волосы и платье, Гермиона вздохнула и придвинулась к двери, но Солдат остановил ее движением руки и вышел первый. И только хорошо оглядевшись, он позволил ей выбраться наружу, поддержав под локоть. Хоть это и был один из самых дорогих районов Нью-Йорка, в такое время суток все здесь выглядело зловеще. А может, Гермионе, пожираемой изнутри беспокойством, просто так казалось. Ступив на промозглый асфальт и кивнув водителю, она ненадолго прикрыла глаза, пытаясь взять под контроль бушующие внутри эмоции. Этой ночью ей предстояло не просто встретиться лицом к лицу с лидерами «Гидры», но и обхитрить их. Чертовски самонадеянно и, может быть, глупо с ее стороны, но другого выхода не было, и Гермиона это знала. — Это плохое место, — предупредил Солдат, сверля вывеску ненавистным взглядом. — Ты здесь бывал? Отсутствие ответа было само по себе ответом. О том, что могло твориться в стенах подобного заведения, Гермионе и думать не хотелось. Но она не была наивной и прекрасно понимала, что их ждет. И с какой целью Солдата могли приводить сюда ранее. От этого в душе поднималась волна ярости и сочувствия. Зацепившись за ярость, как за топливо для своей смелости, Гермиона сделала глубокий вдох и постучала в глухую закрытую дверь. Послышался лязг металла, и в маленьком квадратном окошке показалось лицо портье. — Ваше приглашение, мисс? Она протянула данную Элеонорой визитку. — Прошу, — портье склонил голову, впуская их внутрь. В полутемном коридоре было так же тихо, как и снаружи. В глаза сразу бросилась широкая двойная дверь напротив: позолоченные ручки, причудливый орнамент, смутно напоминавший женские очертания, вычурная черно-красная отделка — все здесь словно намекало на то, чего следует ожидать дальше. Приняв у них верхнюю одежду, портье протянул две одинаковые маски на половину лица и выжидающе замер. — Это обязательно? — уточнила Гермиона. — Конфиденциальность наших гостей — превыше всего. Вздохнув, она забрала маски и протянула одну Солдату. Он выглядел не очень довольным, но молча выполнил указания. Портье распахнул перед ними дверь. Спустившись по небольшой лестнице, они попали в зеркальную комнату, отделенную от общего зала плотным бархатным занавесом. В тусклом свете ламп их множественные отражения в зеркалах ощущались сюрреалистично; камни на ее спине переливались, отбрасывая причудливые разноцветные блики. Гермиона шла на ватных ногах и мысленно настраивалась на то, что увидит дальше, но все равно оказалась не готова. Отдернув портьеру, она застыла как вкопанная. Огромное помещение утопало в таинственном полумраке и легкой дымчатой вуали, обволакивающей пространство. Подсвеченные софитами, в разных уголках зала на небольших подиумах плавно извивались стриптизеры и стриптизерши. Каждая удобная поверхность была заполнена разномастными компаниями: одни гости оставались в вечерних нарядах, другие успели наполовину обнажиться, но на всех без исключения, независимо от того, потягивали ли они напитки, наблюдая за происходящим, вели ли ленивые беседы, танцевали или вовсю предавались любовным утехам, собирая вокруг себя заинтересованную публику, были маски. Музыка, разбавляемая смехом и стонами, вибрировала под ногами и проникала под кожу. Запах экзотических благовоний и какого-то незнакомого, но четко уловимого аромата плотно наполнял воздух, оседая на языке терпким привкусом. И когда по ней, словно электрический заряд, прокатилось возбуждение, Гермиона поняла, что именно это было. Черт! Мысленно осыпая «Гидру» всеми известными ей проклятиями, Гермиона схватила Солдата за рукав и решительно двинулась внутрь толпы, заприметив вдалеке знакомое платье Элеоноры и лысую макушку Фиска. На фоне ее стремительных движений лица окружающих казались смазанными пятнами, а члены Совета, когда она к ним подошла, выглядели чересчур расслабленными. Словно одурманенные, они полностью погрузились в атмосферу клуба, откровенно наслаждаясь происходящим и некоторое время даже не замечая Гермиону. Как, черт возьми, вообще говорить с ними в таком состоянии? Вместо того, чтобы решить все на балу, они втянули ее в свои грязные игры, да еще и выставили это как величайшее одолжение! Почему вообще они устраивают себе подобные встречи? Впечатлений мало? Ну так и развлекались бы по отдельности за закрытыми дверями своих спален. Чертовы извращенцы! «В этот день мы отдаем почтение не только нашим семьям, но и друг другу», — всплыли в голове слова Элеоноры. Только сейчас Гермиона поняла, что на самом деле имелось в виду. На душе стало мерзко. — Кхм! — прокашлялась она. Элеонора наконец обратила на нее внимание. Жестом остановив молодого полуголого парня, который разминал ее стопы, она постучала по плечу сидящего рядом Фиска и кивнула в сторону Гермионы. Грузно поднявшись, тот поправил разъехавшуюся на пузе рубаху и подошел ближе. — Какое приятное пополнение в наших рядах! От его плотоядной улыбки к горлу подкатила тошнота. — Я здесь не для этого, мистер… — Т-с-с, дорогая, никаких имен. Мы все в курсе, для чего ты здесь. Но оглянись вокруг, — он обвел руками зал, — ты действительно хочешь потратить такую прекрасную ночь на разговоры? — Моя информация важнее. Он смерил ее цепким взглядом. — Ну что ж, тогда пойдем. От потной ладони, опустившейся на поясницу, Гермиона поежилась, но стойко воздержалась от замечаний и позволила себя увести, замечая краем глаза, как Солдат, Элеонора и еще несколько человек двинулись следом за ними. Комната, в которую направился Фиск, находилась в углу помещения. От общего зала ее отделяла стеклянная стена, зеркальная снаружи и прозрачная внутри. Остальные члены Совета расположились на двух диванах и нескольких креслах вокруг большого круглого стола по центру. Разбросанные на поверхности карты и фишки, судя по всему, нисколько не отвлекали их от происходящего в клубе. Так, на коленях Малика лениво извивалась полураздетая девица, а Штрукера обхаживало сразу двое — юноша и девушка. Это не мешало им следить за покерной партией и переговариваться между собой. В целом Гермиона насчитала куда больше ожидаемых девяти членов Совета, и далеко не все они носили маски — видимо, за закрытыми дверями это было необязательным. Элеонора оказалась единственной женщиной в их компании. А вот Уайтхолла не пригласили. Хоть тот и не являлся членом Совета, но Гермионе казалось, что он достаточно приближен к внутреннему кругу, чтобы оказаться здесь. Стоило ей зайти, как взгляды присутствующих моментально устремились в ее сторону. Малик поперхнулся своим напитком и быстро спихнул девицу с колен. — Какой приятный сюрприз! — он тут же подскочил к Гермионе. — Пожалуйста, присаживайся. Она позволила усадить себя на одно из свободных кресел, стараясь не думать о том, сколько всего на нем могло происходить. Образовавшаяся было тишина очень скоро снова растворилась в гомоне и смехе, а присутствующие вернулись к своим занятиям. Только Малик казался слегка дерганным, словно появление Гермионы действительно стало для него сюрпризом, причем неприятным. Он то и дело поглядывал на нее и расслабился лишь тогда, когда один из парней устроился у ног Гермионы, а она не стала протестовать. Признаться, ее кровь кипела. Атмосфера заведения и этот витающий в воздухе аромат, доносящиеся из общего зала звуки, приглушенный свет и огромное количество голой кожи, а еще жаркие вопрошающие взгляды сидящего рядом паренька — все это действовало на Гермиону вопреки ее воле и желаниям. Голова слегка кружилась, тело пребывало в чувственном напряжении, требуя большего. Она знала, что нельзя отвлекаться, но в сложившихся условиях это было выше ее сил. Покосившись на застывшего у дверей Солдата, Гермиона медленно сглотнула: его глаза горели, и она поймала себя на мысли, что ей до дрожи хочется узнать, что он сейчас чувствует. Действует ли на него афродизиак так же, как на нее? Сидящий справа Штрукер недовольно вздохнул, привлекая ее внимание. Повернувшись в его сторону, Гермиона наткнулась на холодный пренебрежительный взгляд. При иных обстоятельствах это могло бы выбить ее из колеи, но сейчас, подстегиваемая возбуждением и, возможно, все еще действующим Феликс Фелицисом, она лишь прищурилась и с вызовом посмотрела в ответ. Нужно было привлечь всеобщее внимание и начать разговор (казалось, все забыли о цели ее визита), но пока она раздумывала об этом, граф Отто Вермис, лидер европейской ветви «Гидры», толстый, практически квадратный мужчина с характерно загнутыми вверх усами, подошел к Солдату и по-хозяйски положил руку на его ширинку. Гермиона в шоке округлила глаза, порываясь сорваться с места. Однако тяжелая рука Малика, опустившаяся на колено, заставила ее затормозить. — Лучше не вмешивайся, — шепнул он. Гермиона дернула ногой, сбрасывая его ладонь, и все-таки встала. — А ты хорошо его выдрессировала, дорогуша, — протянул Вермис. — Помнится, в прошлый раз он так спокойно не реагировал. А сейчас вон даже не рыпается, только рычит, как зверек. Зато поглядите, как напряжен! — он погладил пах Солдата и гаденько ухмыльнулся. Дальше произошло то, чего Гермиона и опасалась: Солдат все-таки не выдержал и, схватив Вермиса за запястье, вывернул ему руку. Члены Совета тут же повскакивали со своих мест, но Гермиона успела втиснуться между ублюдочным графом и Солдатом, пока тот не нанес ему каких-либо повреждений. Оттесняя Солдата спиной (и, Мерлин всемогущий, действительно ощущая его набирающее обороты возбуждение), она заставила его отпустить Вермиса и угрожающе зашипела: — Мы здесь не для этого! Если похоть для вас ценнее информации о монолите и о том, как вернуть Альвеуса домой, я могу немедленно уйти! Повисло оглушительное молчание. Разгоряченная своей речью Гермиона переводила взгляд с одного лица на другое и мысленно ликовала: некоторые члены Совета отреагировали ровно так, как она надеялась. Должно быть, это и были истинно верующие, как называл их (и себя) Малик, а значит, именно у них хранились фрагменты монолита и именно им предназначалось ее представление. Впрочем, Штрукер, Шмидт и Манфреди, лидер восточного сегмента «Гидры», остались совершенно равнодушными. На лице барона и вовсе появилось озлобленное выражение. — Все вон! — рявкнул молчавший до этого Октавиан Блум. Его легко было узнать по шраму, тянущемуся от уха к подбородку, и ярким красно-рыжим волосам. Через секунду в комнате осталось только девять членов Совета и Солдат. — Он тоже, — потребовал Блум. — Ты и так сказала непозволительно много при посторонних! — Только потому что вы проигнорировали мою просьбу о нормальном приватном разговоре! — не растерялась Гермиона. Удивительно, но бурлящий в крови афродизиак подстегивал не только ее смелость, но и дерзость. И ей чертовски нравилось это ощущение. Впрочем, провоцировать Совет еще больше она не рискнула и кивком попросила Солдата выйти за дверь. Спустя один долгий выразительный взгляд он подчинился. — Откуда ты знаешь Его имя? — приглушенно спросил Малик. При этом смотрел он на Гермиону так, будто она только что перевернула его мир. Она развернулась спиной к прозрачной стене, чтобы не отвлекаться на творящееся в зале безумие, и, набрав в легкие побольше воздуха, выдала: — Отец говорил с ним. Комната буквально взорвалась от эмоций. Члены Совета начали активно переговариваться между собой, пока тихий жесткий комментарий Штрукера не заставил всех замолчать. — Врешь, — процедил он сквозь зубы. Гермиона на мгновение растерялась, но потом, озаренная внезапной идеей, уверенно ответила: — Отец не только говорил с ним, но и видел его истинный облик. Щупальца вокруг головы, сине-серая кожа, а в глазах — тысячелетняя мудрость и могущество, которое вы и вообразить не можете. Заточенный в неволе, он ждет, когда его последователи наконец выполнят свое предназначение. И он очень недоволен промедлением, а так же тем, что в Совете есть те, кто в него не верит. Свою речь она закончила, вперившись в Штрукера уничижительным взглядом и, вероятно, наживая себе в этот момент еще одного смертельного врага. Однако заставить пятерых владельцев фрагментов поверить ее словам было куда важнее. — Недавно ты сама отрицала Его существование, — мягко напомнил Малик. — Я ошибалась. — Должно быть, Арнольд нашел способ установить связь через монолит, — пробормотал Эдгар Ласкомб. — Когда-то мы обсуждали подобную идею. Хоть взгляды Арнольда и отличались от наших, он всегда уважал нашу веру и никогда не оставлял попыток помочь. Сердце Гермионы забилось быстрее. Теперь она не сомневалась: удача все-таки была на ее стороне. Мало того, что Ласкомб неожиданно поддержал ее историю, так еще и дал ей бесценную наводку на связь отца Лауры с монолитом. Это слегка сужало круг поиска. — Это все? — язвительно уточнил Штрукер. — Или ты хочешь рассказать нам что-то действительно важное? — Не будь таким строгим, Вольф, — внезапно поддержала Гермиону Элеонора, которая все это время заинтересованно следила за ходом беседы. Благодарно кивнув ей в знак признательности, Гермиона продолжила: — Все эти годы, отправляя через портал самых достойных своих представителей, лучших сыновей «Гидры», — она секунду помолчала, позволяя присутствующим проникнуться ее словами и вспомнить навсегда потерянных «избранных», — Совет поддерживал в Альвеусе жизнь, но в то же время продлевал его мучения. Многовековой сексизм, уважаемые джентльмены, сыграл с вами плохую шутку. Ведь только женщина способна вызволить Его из заточения. Снова повисла тишина. Мужчины, которых она только что ткнула носом в якобы совершенную ими ошибку, озадаченно переглядывались. Элеонора же криво усмехалась, глядя на Гермиону одобрительно и будто бы с уважением. Той же казалось, что грохот ее сердца слышен даже сквозь музыку, доносящуюся снаружи. — Позволь угадаю: именно ты — та самая женщина, которая приведет «Гидру» к величию? — едко поинтересовался Штрукер. Гермиона ждала подобного выпада. — К величию «Гидру» приведет Альвеус, — отрезала она, осадив Штрукера взглядом, а затем, уверенно чеканя слова, продолжила: — А вот кто приведет Альвеуса на Землю — зависит от Совета. Это могу сделать я, может сделать Элеонора или любая другая достойная дочь «Гидры». После таких ценных сведений я ведь и без инициации могу считать себя полноправным членом Совета, не так ли? А значит, мы примем решение сообща. Фиск и Блум, не сговариваясь, усмехнулись, Вермис покачал головой, Штрукер фыркнул, Малик и Ласкомб смотрели на Гермиону едва ли не с обожанием, хранящий молчание Манфреди — с явным недовольством, а на лице Элеоноры медленно расцветала улыбка. — Конечно, дорогая, — кивнула она. — Твои сведения заслуживают награды. Гермиону потряхивало от дикой смеси волнения, ликования и предвкушения, но она тщательно следила за речью и руками, которые сцепила за спиной. До сих пор не верилось, что члены Совета купились на ее историю. Впрочем, в ней было не так уж и много лжи: Гермиона просто выдала несколько фактов из будущего, приправив их нужными штрихами. Набравшись смелости для финального аккорда, она добавила: — И еще одно: портал нужно будет открыть в начале следующего года. Одновременно загалдевших мужчин она прервала жестом руки. — Моему отцу были оставлены конкретные инструкции. Вам ведь известно, что место, в которое ведет портал, — это не какое-то иное измерение и уж тем более не Ад, а просто другая, хоть и очень далекая планета Мавет. Я права, Гидеон? Она читала о команде астронавтов, которых тот в начале двухтысячных отправил на Мавет под видом первого исследовательского полета NASA. Конечно, до этого дня было далеко, но что-то подсказывало Гермионе, что обдумывать такую возможность Малик начал задолго до ее воплощения. — Д-да, — восхищенно признал он. — Мой отец всегда так считал. Откуда ты?.. — Крайне важно, — перебила его Гермиона, довольно улыбнувшись, — провести церемонию с учетом астрономического положения Земли. Только в этом случае портал будет достаточно стабилен, чтобы… На этот раз перебили уже ее. Снаружи раздался истошный крик, и все синхронно развернулись к прозрачной стене. Увидев Солдата, скрутившего какого-то помпезно разодетого толстяка, Гермиона лишь покачала головой. Не стоило оставлять его одного. — Я сейчас, — бросила она на ходу, выскакивая в зал. Музыка сразу ударила по ушам, а более концентрированный запах, витающий в воздухе, — в нос. Судорожно вздохнув, Гермиона быстро подошла к Солдату и схватила его за руку. — Прекрати. Хоть и нехотя, просьбу он все же выполнил. Желваки на его лице при этом были так напряжены, что, казалось, вот-вот прорежут кожу. Разогнувшийся мужчина вместо того, чтобы немедленно свалить, внезапно набросился на Гермиону с претензиями и требованиями компенсировать ему моральный ущерб. — Послушайте, вы! — она резко приблизилась к толстяку и посмотрела на него своим самым угрожающим взглядом. — Нечего было распускать руки! — Да как вы смеете?! — Все в порядке? — внезапно рядом с Гермионой возник Малик. На нем была серебряная маска, отличавшаяся от тех, что выдавали на входе, и держался он так уверенно, что толстяк внезапно растерялся. — Леди права: вы тронули чужое. Если кто и должен компенсацию, то это вы ей. Поджав губы, мужчина пренебрежительно фыркнул и быстро ретировался. — Я бы и сама справилась… — проворчала Гермиона. — Даже спасибо не скажешь? — шепнул Малик, крепко прижавшись при этом к ее боку. Гермиона вздрогнула от мурашек, пробежавших по позвоночнику, и тут же возненавидела себя за эту реакцию. — Спасибо, — буркнула она, отстраняясь. — Солдат пойдет со мной. — Собрание еще не окончено. Так вот как они это называют? — Плевать. — Смотрю, ты к нему очень привязалась… — эту фразу Малик произнес, закрывая за собой двери. Гермиона с Солдатом были уже внутри. — Гидеон прав, — поддержал его Вермис. — На каком основании ты вообще присвоила Актива себе? Гермиона стрельнула в него убийственным взглядом, после чего перевела взгляд на Малика: — У меня на это есть причины. Не так ли, Гидеон? — Понятия не имею, о чем ты, — он схватился рукой за сердце и плюхнулся в кресло. Но глаза предупреждающе впились в Гермиону. — Тебе хорошо известно, почему я держу Солдата рядом. — О чем она, Малик? — изогнул бровь Фиск. Тот закатил глаза. — Лаура считает, что ей угрожает опасность. — И обвиняет тебя? — возмутился Блум. — Неслыханно! Малик хмыкнул и насмешливо посмотрел на Гермиону. — Думаю, это нужно уточнить у нее. Гермиона на мгновение опешила от его наглости, но потом, озаренная очередной внезапной идеей, принялась разматывать ткань на своей шее. Все присутствующие с нескрываемым интересом следили за ее действиями. В маленьких глазках Фиска и вовсе зажегся похотливый огонек. — Это осталось после второго покушения, — тихо сказала Гермиона, придерживая лиф платья ладонью. — Во время первого меня едва не столкнули со скалы, пытаясь обставить все как самоубийство. Я не знаю, кто стоит за всем этим, — она стрельнула глазами в Малика и обвела всех остальных пристальным взглядом, — но подозреваю, это связано с делами отца. Поиски Тессеракта, исследования монолита, наследие Золы… Кто-то очень не хочет, чтобы это попало в руки Совета. Она добилась ровно того эффекта, которого и хотела: члены Совета напряглись и принялись активно переговариваться. Никому не хотелось упустить выгоду, которую сулила информация подобного рода. Лишь Малик и Штрукер сверлили Гермиону взглядами, полными скепсиса. — Вот почему я была вынуждена разморозить Зимнего солдата, — резюмировала она. — И пока моя миссия с монолитом не будет завершена, он останется при мне. Это мое условие. И ведь даже не соврала. — Что ж… — Блум кивнул в сторону Солдата. — Будем говорить при нем? — Обнуление все равно сотрет разговор из памяти, — пожал плечами Штрукер, не прекращая барабанить пальцами по столешнице. — Как давно проводилось последнее? Сердце Гермионы ушло в пятки. — Недавно. — Повтори как можно скорее. Он выглядит нестабильным. Она хмуро кивнула, молясь, чтобы Солдату хватило смекалки не рыпаться и ни во что не вмешиваться. Иначе на обнуление его отправят прямо отсюда. — Так вот, — вернулся к насущной теме Блум, — как же нам зафиксировать портал? Арнольд нашел ответ? — Он был на пути к этому, — Гермиона с готовностью ухватилась за возможность отвлечь внимание от Солдата. — Нужно провести арифмантические расчеты и определить наиболее благоприятный день для открытия портала. — Ты хотела сказать: арифметические? — Да, верно... — тут же исправилась она. — Также важно собрать вместе не только фрагменты, но и сам монолит. — Ну с этим-то проблем не будет, — усмехнулся в усы Вермис. Мысленно скрестив пальцы, Гермиона рискнула: — Но я не знаю, где отец его хранил. Максимально обтекаемая формулировка, которую каждый поймет по-своему и которую при желании легко перефразировать в другой вопрос. Но, на удивление, это сработало: Ласкомб прямым текстом подтвердил, что монолит хранится у Браунов. Видимо, из всех присутствующих он был наиболее близок к отцу Лауры. — Тебе придется выяснить, в каком из своих тайников Арнольд его спрятал, — задумчиво протянул он. — Мы много раз говорили с ним о монолите, но даже мне он не раскрывал эту тайну. — Непременно, — заверила Гермиона. — Сегодня ночь потрясающих открытий! — хлопнул в ладоши Фиск. — Лаура, ты просто лучик света, озаривший наш путь! — Боковым зрением Гермиона заметила, как Элеонора закатила глаза. — Мы все с нетерпением будем ждать, когда ты разгадаешь загадку своего таинственного отца и сообщишь нам дату церемонии камней, которая в этот раз, — он хихикнул, — вероятно, обойдется без самих камней. И поскольку все так удачно решилось, предлагаю наконец продолжить эту прекрасную ночь! Мы ведь толком даже не начали! — Приятного всем времяпровождения, — Гермиона выдавила из себя улыбку, — но, боюсь, вынуждена вас покинуть, раз уж собрание завершено. — Но ведь ночь только началась! — поддержал Фиска Вермис. — Быть здесь — это наша традиция. И большая честь. — Прошу меня простить, я еще не совсем оправилась от случившегося и очень устала за сегодня. В следующий раз присоединюсь к вам с огромным удовольствием. Она бы сейчас и в верности Волдеморту поклялась, если б это позволило быстрее убраться из клуба. — Отстань от девочки, Отто, — лениво протянула Элеонора, незаметно ей подмигнув. — Лучше позови всех обратно. — Хорошего вечера! — кивнув в знак прощания, Гермиона подтолкнула Солдата к двери и чуть ли не бегом покинула комнату. Только оказавшись в общем зале, она смогла наконец перевести дыхание. Солдат смотрел на нее странным взглядом. Гермиона могла поклясться, что в этот момент в его голове крутилось множество невысказанных вопросов. Но куда сильнее ее волновало его состояние: расширенные зрачки, напряженные движения, плотно сжатые губы… Ох, не стоило вообще смотреть на его рот! От образов, которые вспыхнули в сознании, Гермиону повело. Она схватилась рукой за стену, жадно хватая воздух и мотая головой в попытке избавиться от наваждения. Звуки, которые издавала жарко целующаяся рядом парочка, лишь усугубляли ее состояние. Кажется, ее накрывало… Она не хотела думать о Солдате так. И уж тем более не собиралась пользоваться его подчиненным положением. Раньше ей без проблем удавалось подавлять инстинкты, которые красной лампой мигали в голове, когда он оказывался рядом. Но когда разум заволокло чувственной дымкой, а тщательно подавляемое напряжение достигло предела, сдерживаться уже не выходило. Гермионе хотелось послать все к Мордреду и поддаться искушению. Солдат ведь тоже ее хотел: она это чувствовала на каком-то интуитивном уровне. Когда сильные мужские руки мягко толкнули ее к стене, Гермиона не сразу осознала, что это не фантазия. Шею обдало жарким дыханием, а от ощущения прижавшегося к ее бедру бугра, она не сдержала стон. — Боже, да-а, — выдохнул Малик, обхватывая ее ягодицы ладонями. Гермиона распахнула глаза, возвращаясь в реальность. — Ты такая невероятная в этом платье, — зашептал он, продолжая вжиматься в нее своим телом. — Отпусти меня, Гидеон. Голос Гермионы дрожал. Ее накачанному афродизиаками телу было плевать на то, что она ненавидела этого мерзкого слизняка всей душой, — оно хотело большего. — Я пытаюсь извиниться, — он слегка отстранился и серьезно посмотрел на нее. — Если вдруг чем обидел, мне очень жаль. Гермиона фыркнула. — Давай начнем все с начала. Позволь… — Если не хочешь еще раз получить по яйцам, лучше отойди. Смешок Гидеона превратился в кряхтение, когда Солдат, стоявший все это время позади, поднял вдруг его за шиворот и переставил в сторону. — Если хочешь поиграть втроем, я согласен! — выпалил Малик, бесстрашно сбрасывая руку Солдата и снова кидаясь к Гермионе. — Что угодно, чтобы добиться твоего расположения! — Катись к черту, Гидеон, — покачала она головой. Кажется, любое их взаимодействие заканчивалось этой неизменной фразой. — Не уходи вот так! Ты хоть понимаешь, какая это честь — получить приглашение на единственную неформальную встречу Совета в году? Я ждал этого пять лет! Они не поймут твоего бегства. — У меня есть дела поважнее, — она отпихнула его в сторону и нетвердой походкой направилась к выходу. Как она оделась и добралась до машины, Гермиона помнила очень смутно. Перед глазами разливались цветные пятна, а саму ее шатало, словно пьяную. Сдерживаемые весь вечер эмоции, которые зарядили ее уверенностью перед Советом, сейчас будто разом ударили в голову. Только вдохнув свежего морозного воздуха, она немного пришла в себя. Солдат запихнул ее в автомобиль и распорядился отвезти их домой. Гермиона забилась в угол сиденья, комкая подол платья и пытаясь держать себя в руках. Через некоторое время ей даже удалось задремать, но чертово возбуждение не только не успокаивалось, но и нарастало, требуя выхода. К моменту, когда они вернулись домой, она готова была на стену лезть от разрывающих ее ощущений. Подъем в лифте и вовсе был сродни Круциатусу. Еще никогда в жизни Гермиона не испытывала такого сильного, всепоглощающего желания. Казалось, чиркани кто спичкой — и она взорвется от бушующего внутри огня. Хотелось секса. Жесткого и дикого, который вышибет из нее весь дух и утолит эту безумную жажду. И тот, кто мог ей помочь, находился сейчас в двух шагах. Солдат выглядел нервным и очень злым. От его взгляда Гермиону бросало в жар. Его волосы растрепались, падая на лицо длинными прядями. Четко очерченные губы казались греховными и такими притягательными, что она невольно подалась навстречу… Но в последний момент отпрянула, зная, что ни за что не простит себе этого. Цепляясь за остатки своего самообладания, Гермиона указала рукой на ванную и прохрипела: — Иди в душ. Пожалуйста… Вместо этого он двинулся на нее. — В душ, Солдат! Ну же! Она надеялась, что вода его отрезвит. И что он догадается снять напряжение. То же самое собиралась сделать и она, как только останется одна. Солдат застыл, недоуменно нахмурившись, но все-таки подчинился. Гермиона подавила поднявшееся в груди сожаление и проводила его затуманенным взглядом до самой двери ванной. А потом бросилась наверх, срывая на ходу платье и падая на кровать, и коснулась себя между ног. Хватило нескольких движений, чтобы ее затрясло. Выгнувшись дугой, она протяжно застонала, взлетев на пик ощущений, а после, расслабленно улыбнувшись, вмиг отключилась. Солдата, наблюдавшего за ней из темноты коридора, Гермиона так и не заметила.