Обратный отсчет

Она дрейфовала в темноте. Не было ни тела, ни боли, ни груза проблем, лишь безмятежный покой и тишина. Но затем ее резко потянуло вниз, в безжалостный водоворот ощущений; она тонула в ледяном течении, захлебываясь и погружаясь все глубже и глубже, пока наконец… с криком не распахнула глаза. Несколько секунд ушло, чтобы подавить панику и осознать, что это Солдат крепко держит ее за плечи, подставив под струи холодной воды. Заметив, что Гермиона пришла в себя, он перекрыл кран и, обхватив ее рукой поперек талии, вынул из душевой кабинки. Не успела она опомниться, как Солдат нагнул ее над унитазом, сжал рукой мокрые волосы, лишая возможности вырваться, и, запихнув два пальца в горло, заставил вырвать. Из глаз брызнули слезы; Гермиона кашляла и отплевывалась, пока ее снова и снова выворачивало, но не могла даже поднять головы — настолько сильной была его хватка. Как только все закончилось, Солдат отпустил ее волосы и отошел. Гермиона спустила воду, отползла в сторону и обняла голые колени руками, только сейчас осознавая, что полностью обнажена. Она спрятала лицо в сгиб локтя, закрываясь от взгляда Солдата, и подавила рвущийся из груди всхлип. Осознание случившегося медленно пробивалось сквозь пелену пережитого шока. Сил не было даже пошевелиться, а горло ощущалось сплошной пульсирующей раной. Еще никогда Гермиона не чувствовала себя настолько истощенной, униженной и разбитой. — Принеси мой рюкзак, — просипела она, не поднимая головы. Казалось, во рту было битое стекло, которое впивалось в ткани и причиняло невыносимую боль. Когда Солдат выполнил указания, кинув рюкзак ей под ноги, она прогнала его из ванной и, найдя восстанавливающее зелье и на всякий случай универсальный антидот, проглотила обе настойки. И лишь затем обессиленно сползла на пол. Видимо, она отключилась, потому что в следующий раз, когда Гермиона пришла в себя, она уже лежала в кровати, закутанная в одеяло. Разлепив налитые свинцом веки, она приподнялась на локтях и потянулась за стаканом воды. Взгляд наткнулся на стену слева и зияющую в ней огромную вмятину, из которой вниз тянулись длинные кровавые подтеки. Опустив взгляд, Гермиона охнула: на полу бесформенной кучей валялся жених Лауры. Его светлые локоны были перепачканы в крови, конечности изогнуты под неестественным углом, а в распахнутых остекленевших глазах застыл ужас. Она судорожно вздохнула и отвернулась. Зелья сделали свое дело: физически ей стало значительно лучше, но в голове до сих пор был туман, хоть и не такой явный, как некоторое время назад. Сколько прошло, кстати? Судя по пробивающемуся из-под плотных занавесок солнцу, утро давно уже наступило. Поднявшись, Гермиона на дрожащих ногах побрела в ванную. Хотелось отмыться от ощущения чужих рук на теле и стыда за собственную глупость. От запоздалого осознания, что этой ночью она могла умереть, все внутри сжалось. Безусловно, не стоило доверять первому встречному, пить принесенный им алкоголь и уж тем более отсылать Солдата… Но как разобраться, кто есть кто, если притворяешься человеком, о котором практически ничего не знаешь? Зачем жениху Лауры вообще понадобилась ее смерть? Гермиона уперлась ладонями в кафельную стену и часто задышала, обдумывая эту мысль и вытекающий из нее логичный вопрос: был ли этот человек на самом деле женихом Лауры? Консьерж впустил его без звонка. Это говорило о том, что он вхож в дом. Либо что того подкупили… Мог ли кто-нибудь подозревать, что Гермиона — самозванка? Она тут же отбросила эту версию. Найди кто тело Лауры, об этом уже стало бы известно. Да и Малику (если за всем стоял он) было выгоднее ее шантажировать, а не пытаться снова убить. Особенно сейчас, когда рядом с ней был Солдат. Возможно, жених Лауры хотел свести с ней собственные счеты? Но почему в таком случае попросту не отравил, а накачал вместо этого какой-то возбуждающей дрянью и попытался задушить в постели? Мозаика не складывалась, и это очень напрягало. Вымывшись едва ли не до скрипа, Гермиона вытерлась, оделась, выпила глоток оборотного и, стараясь не смотреть на распластанный у стены труп, вышла наконец из спальни. Солдат сидел у окна, смотря куда-то вдаль. Стоило ей появиться, он слегка развернул голову, окинул ее быстрым, будто бы оценивающим взглядом и снова отвернулся. В его глазах читался явный упрек, хотя лицо не выражало ни единой эмоции. — Спасибо, что спас меня, — тихо сказала она. — И за все остальное. Каждое слово наждачкой царапало горло, а воспоминания о случившемся — гордость, но Гермиона не могла не поблагодарить. Конечно, он мог быть и понежнее, когда приводил ее в чувство, но она не собиралась жаловаться и высказывать ему за это. Главное, что осталась жива, остальное — вторично. Взгляд упал на ведерко с растаявшим льдом и недопитую бутылку шампанского. Гермиона поджала губы и подошла к окну, сцепив за спиной руки. — Как думаешь, почему он выбрал именно такой способ? — спросила она через долгие минуты молчания, когда держать эту мысль в себе стало выше ее сил. Не то чтобы она надеялась на ответ… Но Солдат ее удивил. — Хотел избавиться от меня, — объяснил он сухо. — Чтобы остаться со мной наедине? — уточнила Гермиона. — Но он мог добиться этого и другим способом… «Особенно, если считал себя женихом Лауры», — мысленно добавила она. — Его пульс был около ста пятидесяти, пока я наблюдал. Наблюдал… Гермиона поежилась, прокрутив в голове все, свидетелем чего довелось стать Солдату. Будь у нее палочка, она бы забрала эти воспоминания — слишком уж личными они были. Черт, будь у нее палочка, она бы вообще не попала в такую ситуацию! — Значит, он все-таки не ожидал тебя увидеть… — спохватилась она, сообразив, что пауза затянулась. Это был их первый нормальный разговор с Солдатом, и Гермиона не хотела спугнуть его своим молчанием. К тому же, он делился весьма любопытными наблюдениями. — Но если его послал Малик, он должен был о тебе знать... — продолжила рассуждать она. — И это не объясняет, почему он не использовал яд, раз уж хотел меня убить. Голова начала болеть от обилия противоречивых мыслей, а пострадавшее горло — от напряжения. — Не хотел, — огорошил ее вдруг Солдат. — Почему ты так решил? — опешила Гермиона. Одним плавным движением он поднялся на ноги и медленно приблизился. Затем протянул руку и сжал холодными металлическими пальцами ее шею — не больно, но этого хватило, чтобы сердце Гермионы пропустило удар. — Когда хотят убить, душат не так. Она не стала уточнять, как именно душат, когда хотят убить. Особенно у человека, за которым тянулась бессчетная череда смертей и пальцы которого сейчас смыкались вокруг ее шеи. Сглотнув, Гермиона моргнула и отступила назад, выскальзывая из его хватки. Солдат не стал ее удерживать. — Может быть, он просто не знал как? — предположила она, невольно касаясь пальцами горла. Солдат не ответил, молча вернувшись на свое место. Снова уставившись в окно, Гермиона в очередной раз задумалась. Если этот тип не собирался ее убивать, а хотел всего лишь придушить, это объясняло, почему он использовал наркотики, а не яд. Он знал о присутствии Солдата (или подозревал о нем) и придумал единственный подходящий вариант избавиться от него и отключить на время ее. Но для чего? Как жаль, что он был мертв… Она бы нашла способ его разговорить. Потерев пульсирующие от боли виски, Гермиона вздохнула. — Почему ты вернулся? — спросила она, чтобы хоть немного переключиться. Солдат искоса взглянул на нее, но промолчал. Похоже, его разговорный лимит на сегодня был исчерпан. — Ты спас меня, — повторила Гермиона. — Я всегда буду это помнить. Хотелось добавить, чтобы он никогда больше не оставлял ее одну, особенно в таком нестабильном состоянии, как вчера. Но, во-первых, не стоило давать ему лишний повод игнорировать ее приказы (хотя с этим он и так успешно справлялся), а во-вторых, она не собиралась попадать в подобные ситуации впредь. Случившееся стало болезненным уроком, и Гермиона твердо пообещала себе тщательно обдумывать каждый свой шаг и больше не принимать импульсивных решений. Она не могла так глупо рисковать. Слишком многое стояло на кону. Собравшись с силами, она набрала Эрика и пересказала ему краткую версию событий. Он долго причитал о ее скрытности (наличие у Лауры жениха стало для него сюрпризом), грозился немедленно вылететь в Нью-Йорк, но в итоге, поворчав, согласился просто позаботиться о трупе. Вскоре на площадку возле бассейна приземлился вертолет, и двое закутанных в черный камуфляж людей без лишних слов упаковали несостоявшегося душителя в пакет и забрали его с собой, оставив вместо этого такую же молчаливую женщину, которая выдраила спальню и ретировалась прежде, чем Гермиона успела что-либо спросить. О случившемся теперь напоминала только боль в теле и вмятина в стене. Заказав еду из ресторана, Гермиона накормила Солдата сочным ростбифом с овощным гарниром, однако сама не съела и пары кусочков — глотать все еще было слишком больно. Больше они ни о чем не говорили. Солдат выглядел таким же отстраненным, как и обычно, но Гермиона не могла не заметить произошедших с ним мимолетных изменений. Он не просто стал лучше осознавать себя и свои действия, но и словно улавливал полутона, которых не замечал ранее. Возможно, гидровская дрянь окончательно вышла из его организма, и он медленно, но верно превращался из накачанного наркотой киборга в человека с нормальными эмоциями. Вот только что именно представлял из себя этот человек и чем были чреваты его эмоции, Гермиона понятия не имела. Но очень хотела выяснить, хоть это и было чертовски рискованной затеей. Остаток дня она провела наверху, наедине с собой и записями Арнольда Брауна, которые решила еще раз перечитать. Солдат ей не мешал и, казалось, вообще не замечал Гермиону, что, в общем-то, ее полностью устраивало: слишком многое ей предстояло обдумать. Проснувшись следующим утром, Гермиона четко понимала, как действовать дальше. *** — По этому адресу, пожалуйста. Таксист покосился на протянутую бумажку, затем на своих более чем странных пассажиров, после чего, иронично хмыкнув, уточнил: — Может, лучше в отель? Тут есть неподалеку… Гермиона осадила его убийственным взглядом и сунула стодолларовую купюру. — По указанному адресу. Без разговоров. — Понял. Удивление таксиста можно было понять. Гермиона и сама не знала, что подумала бы, узрей она подобную картину: блондинка в дорогой шубе практически запихивает мужчину вдвое больше себя на заднее сиденье, завязывает ему глаза черной повязкой и просит отвезти их к заброшенному маяку, предлагая при этом пятикратно превышающую тариф оплату. Но это — единственное, что она смогла придумать. В конце концов, что еще оставалось? Снова напоить Солдата усыпляющим и тихо ускользнуть? Или, может, приказать ему не покидать квартиру? Ничего из этого надолго его не удержит, а то хрупкое доверие, которое едва начало устанавливаться между ними, будет разрушено. Да и передвигаться по штату одной, честно говоря, было опасно. Поэтому Гермиона пошла ва-банк и заявила Солдату, что либо отвезет его на процедуры и оставит там, либо позволит пойти с собой, но при одном условии: он не должен узнать местоположение базы ее отца, потому что это суперсекретный объект, для входа на который у него нет допуска. Она также пообещала, что в конце он сможет забрать оттуда столько оружия, сколько захочет. Возможно, это и стало решающим фактором: Солдат согласился, хотя Гермиона физически ощущала исходящие от него волны недовольства. Воспользовавшись одним из автомобилей Лауры, которых в подземном гараже оказалось около десятка, они добрались до Рочестера, а оттуда — на такси до бункера, видимая часть которого действительно когда-то была функционирующим маяком. Гермиона знала, что где-то есть вход, и надеялась, что сможет открыть его с помощью заклинания. Вчера ей удалось сотворить маленький шарик света. Это, правда, вымотало ее до предела, но все же было успехом. Поэтому Гермиона и решилась на эту авантюру, рассчитывая, что адреналин подстегнет ее магию и поможет проникнуть на базу. Делать это при Солдате было крайне рискованно, но ситуация не оставляла ей выбора. Отпустив таксиста, Гермиона подвела Солдата к металлическому ограждению с натянутой сверху колючей проволокой. — Сломаешь замок? — спросила она после того, как бросила в сетку камень и убедилась в отсутствии напряжения. Солдат потянулся к повязке на глазах, но Гермиона успела перехватить его руку: — Мы договаривались. Просто сорви замок. Пластины бионики загудели, выражая недовольство. Сжав челюсти, от чего желваки на его скулах дернулись, Солдат нащупал навесной замок и в мгновение ока раскрошил его металлическими пальцами. Гермиона перевела дыхание и повела их в сторону стоящего неподалеку здания. Несмотря на завязанные глаза, Солдат двигался совершенно бесшумно (в отличие от нее), постоянно прислушивался к окружающим звукам и выглядел готовым отразить атаку в любой момент. На какой-то миг Гермиона даже засомневалась, действительно ли он ничего не видит, но потом решила, что он был слишком прямолинеен для притворства. Будь что не так, он не стал бы разыгрывать перед ней спектакль, а просто… сказал бы? Заколоченную дверь в башню маяка Солдат с легкостью сорвал с петель. А вот дальше началась сложная часть. Спустившись по винтовой лестнице вниз, Гермиона обнаружила люк в полу, напоминавший вход в огромный банковский сейф. Вот только не было к нему ни кодового замка, ни электронной панели управления, ни отверстия для ключей. Судя по всему, открыть бункер могли только изнутри. Или же он должен был открыться автоматически в случае катастрофы. Попросив Солдата не мешать, Гермиона уселась на пол и принялась концентрироваться. Раз за разом она воспроизводила в сознании движения палочки при Алахоморе, но ничего не выходило: добиться магического отклика никак не удавалось. Взмокнув от напряжения, она распахнула глаза и покосилась на стоящего в сторонке Солдата. Он не проявлял признаков беспокойства и терпеливо ждал ее указаний. Возможно, стоило предложить ему разобраться с люком, но тогда пришлось бы развязать ему глаза. Да и вряд ли бы это помогло: бункер не просто так проектировали на случай ядерного удара… В общем, надежда оставалась только на магию. Снова закрыв глаза, Гермиона с удвоенным рвением возобновила попытки. Направив усилия не на заклинание, а на поиск магического импульса, она вскоре ощутила легкое покалывание в пальцах и, ухватившись за это чувство, потянула его вверх, распространяя по телу, пока оно не сконцентрировалось в районе солнечного сплетения. Гермиона интуитивно чувствовала, что находится на правильном пути; тепло в груди нарастало, превращаясь в пульсирующий жар, и когда терпеть стало невмоготу, она выпустила эту силу из себя, желая в этот момент лишь одного — чтобы проклятый люк открылся. Послышался лязг петель, затем оглушающе громкий щелчок. С противным металлическим скрежетом люк наконец отъехал в сторону. Гермиона обессилено сползла на пол и устало улыбнулась: до сих пор не верилось, что все удалось. Хоть это и выжало ее подчистую, успех словно открыл в ней второе дыхание. Она была в приподнятом настроении ровно до тех пор, пока они с Солдатом не спустились вниз и не наткнулись на еще одну дверь: на этот раз с электронным замком. Гермиона быстро отыскала в рюкзаке код активации, который, как и флешку, предпочитала держать при себе… но тот не подошел. От досады она плюхнулась на пол и сжала пальцами виски: на еще одно заклинание попросту не осталось сил, а попасть на базу нужно было во что бы то ни стало. Именно в этот момент Гермиона приняла решение. — Можешь снять повязку, Солдат. Он тут же стянул ее с глаз и с явным облегчением отшвырнул в сторону. Затем несколько раз моргнул и огляделся, оценивая обстановку. Гермиона поднялась на ноги и махнула рукой в сторону двери. В отличие от первого люка, та выглядела значительно менее укрепленной. Солдат понял свою задачу без лишних слов. Не прошло и минуты, как он сорвал дверь с петель и отбросил ее в сторону, подняв столб пыли и заставив Гермиону вздрогнуть. Она тряхнула головой и направилась в открывшийся проход вслед за Солдатом. Вот только не успела сделать и пары шагов, как врезалась в его спину. Выглянув из-за плеча застывшего на месте Солдата, Гермиона проследила за направлением его взгляда и обреченно вздохнула. Эмблема ЩИТа, выгравированная на стене, так и кричала о том, на чьей именно базе они находились. Она никогда не была в этой части «Маяка», да и вообще не обращала внимания на символику. А стоило бы. Тогда, возможно, она бы рискнула прочитать код из записной книжки Арнольда до взлома двери, а не после, как собиралась, опасаясь непредсказуемой реакции Солдата. Что ж, именно ее она и получила. Словно бык, увидевший красную тряпку, он медленно развернулся и стал угрожающе надвигаться. Гермиона попятилась назад, пока не уткнулась спиной в стену. Хотелось зажмуриться, отвернуться и сжаться в комок, но она знала, что нельзя показывать свой страх. Усилием воли вскинув голову, она встретила его взгляд и твердо произнесла: — Стой на месте, Солдат. Он остановился — намного ближе, чем хотелось бы. Между ними было менее десяти дюймов; Гермионе пришлось закинуть голову вверх, чтобы увидеть его лицо. Он выглядел злым и сбитым с толку, словно не мог решить, что с ней делать. Ему годами внушали ненависть к ЩИТу, и сейчас, судя по всему, он пытался определить, является ли Гермиона предателем. Рука Солдата (к счастью, живая) потянулась к ее шее, больно надавив на свежие кровоподтеки и заставив ее поморщиться. — Ты — одна из них, — прорычал он. Возможно, в этот самый момент в его памяти всплывали все замеченные за ней странности и даже то, как лояльно она к нему относилась. — Нет, — прохрипела Гермиона, обхватывая его запястье, чтобы хоть немного оттянуть руку. Вырываться она даже не пробовала — это было бесполезной тратой энергии. — База отца, — напомнил Солдат ее же слова. — Я — не он. И не ЩИТ. — И не «Гидра». Кто тогда? — Твой куратор! — Гермиона намеренно проигнорировала его предыдущее утверждение: почему-то казалось, что любую ее ложь он моментально распознает. — И я приказываю тебе немедленно меня отпустить! Его хватка ослабла, но не исчезла. Сообразив, что приказами от него ничего не добиться, Гермиона решила попробовать другой подход: — Я помогла тебе, помнишь? Она собиралась также упомянуть обнуления и наркотики, но осеклась: Солдат ведь понятия не имел о том, что именно она для него сделала и тем более, что собиралась сделать. Для него она была таким же куратором, как и все остальные. Возможно, более лояльным и заботливым, но сути это не меняло. И если сейчас, воспользовавшись более-менее осознанным состоянием, в которое она помогла ему вернуться, он решит от нее избавиться, что его остановит? Внезапно Гермиону окатило волной ужаса, который, впрочем, довольно быстро сменился глупой верой в то, что он ее не обидит. Не из-за того, что она его куратор, а потому что она была к нему добра. И даже если он не все понимал, то должен был чувствовать ее намерения. — Почему? — спросил он. Прозвучало так надломлено, что к горлу Гермионы невольно подкатил ком. — Над тобой издевались, чтобы добиться послушания. Никто такого не заслуживает… — она коснулась ладонью его щеки и сочувственно заглянула в глаза. Пальцы, сжимавшие ее шею, дрогнули и медленно разжались. Но руку он все равно не убрал. — Я хотела, чтобы ты защищал меня по доброй воле, а не по приказу. Хотела избавить тебя от боли и процедур… Солдат заморгал. — Это неправильно… Я должен… — он замолчал, не в силах обличить свои мысли в слова. — Голос в твоей голове говорит, что ты должен являться на обслуживание? — с горечью предположила Гермиона. — Что боль — это часть процесса? Он кивнул, поджав губы, и убрал руку с ее шеи. Она прикусила нижнюю губу, раздумывая. Эффект неожиданности был потерян, да и отреагировать на код Солдат мог как угодно: в прошлый раз вон чуть охранников не прикончил. Несмотря на программирование, вбитое в его голову, Солдат интуитивно противился. Видимо, держать его в узде можно было исключительно с помощью обнуления, кода и наркотиков. И сейчас, когда он стал лучше осознавать себя, вряд ли позволит произнести Гермионе хоть слово, не убив прежде. Мерлин, она сама себя подставила… Ведь прочитать код нужно — тот, который Арнольд Браун внедрил для абсолютной верности Солдата его семье. Только в этом случае Гермиона могла рассчитывать на то, что он не выдаст местоположение «Маяка» и свои подозрения на ее счет. Как бы она ни пыталась убедить себя в том, что есть другой вариант, правда была в том, что Солдат непредсказуем. Вернув свою стертую личность и воспоминания, он мог навсегда исчезнуть, и Гермиона не смогла бы ему помешать, хотя его уход скомпрометировал бы и ее. Но если бы его поймали и заставили говорить, последствия оказались бы куда страшнее. «Маяк» скрывал столько тайн как настоящего, так и будущего, не говоря уже о белом монолите, что «Гидра» ни за что не должна была о нем узнать. Сколько бы проблем сейчас решил Обливиэйт! Можно было попробовать оборвать связь Солдата с «Гидрой». Но если это даст ему полную свободу и освободит от влияния кодов, он немедленно уйдет, и Гермиона потеряет один из немногих оставшихся у нее козырей. Как бы она ни хотела ему помочь, ее миссия была важнее. Отпустить его можно и после, не так ли? О том, что это поставит под угрозу существующий ход истории, Гермиона старалась не думать. Значит, оставался только один вариант — привязать Солдата к Браунам. Но как заставить его выслушать код? Ненавидя себя за то, что собиралась сделать, Гермиона прошептала: — Что если я скажу, что могу это исправить? Могу прочитать код, который отменит все предыдущие? Ты останешься со мной, а когда моя миссия будет завершена, сможешь уйти. — Куда? — он непонимающе нахмурил брови. — Куда захочешь. Ты станешь свободным, Солдат. — Свободным? — словно пробуя это слово на вкус, переспросил он. И нахмурился еще сильнее. — Да. Больше никто не сможет причинить тебе боль. Давать подобную надежду было жестоко, как и врать насчет кода. Гермиона обещала ему свободу, но вместо этого собиралась привязать к себе еще сильнее. И только потом, когда не будет в нем нуждаться, она его отпустит. Если выживет, конечно. Существовала огромная вероятность того, что она погибнет, уничтожая монолит и его фрагменты. Или что «Гидра» поймает Солдата и снова промоет ему мозги. Но если все это случится после того, как ее миссия будет выполнена, а будущее — спасено, разве имеет это значение? Она может лишь попытаться сделать все возможное, чтобы выполнить данное Солдату обещание, но как оно будет на самом деле — покажет лишь время. — Так что, Солдат? Ты мне позволишь? Он опустил на нее глаза, и Гермиона на секунду утонула в плескавшихся в них эмоциях. На душе было мерзко оттого, что пришлось ему соврать. Она успокаивала себя мыслью, что действительно собирается ему помочь. Только немного позже… Ожидая его ответа, Гермиона нервно сглотнула, отвела взгляд и сильнее вжалась в стену — отходить было некуда, а стоять так близко к Солдату она больше не могла. Но он, словно не замечая ее дискомфорта, придвинулся еще ближе и снова спросил: — Почему? Она устало вздохнула. Что, черт возьми, он хотел услышать? — Мне кое-что нужно от членов Совета. И я рассчитываю на твою помощь взамен на мою. — Ты — куратор. Неужто намекал, что и так выполнит все ее указания? Ну-ну. — Значит, теперь ты об этом вспомнил? — она отпихнула Солдата от себя, отходя на безопасное расстояние. — Уже не сомневаешься в моих мотивах? Последняя фраза вырвалась случайно, и Гермиона моментально пожалела о сказанном. — Сомневаюсь. — И что, донесешь на меня? Провоцировать его было опасно, она это понимала, но отчего-то его ответ казался жизненно важным. Несмотря на то, что ее мотивы не были бескорыстны, Гермиона заботилась о нем и готова была пойти ради него на риск. Способен ли он сделать то же самое для нее? — Нет, — буркнул Солдат. Она шумно выдохнула, только сейчас осознав, что все это время не дышала. — Почему? — прищурилась она, чувствуя себя так, будто ходит по тонкому льду. Солдату вопрос не понравился. Он тряхнул бионической рукой и сжал челюсти, уставившись перед собой. — Пойдем, — сжалилась над ним Гермиона. Она повела его внутрь базы, пока они не оказались в комнате с компьютерами. Усадив его на стул, Гермиона достала из рюкзака вырванную из блокнота Арнольда Брауна страницу и бросила на Солдата вопросительный взгляд. Он молчал, и она, вздохнув, приняла это за согласие. Оставалось надеяться, что он не передумает и не придушит ее в процессе. — Долг, — начала читать Гермиона, то и дело поглядывая на Солдата и пытаясь оценить его реакцию. — Запрет. Боль. Свет. Алая звезда. Верность. Конец линии… — на последнем слове она запнулась: — Щит. Неужели отец Лауры был каким-то образом связан со ЩИТом? Или же последовательность слов случайна и не несет в себе смысла? Солдат смотрел прямо перед собой и никак не реагировал на прочитанный код. Может, тот вообще не работал? — Солдат? Он вдруг дернулся и сказал что-то на немецком. По крайней мере, Гермиона думала, что на немецком: слишком уж много согласных букв было в этой короткой фразе. Посчитав это хорошим знаком, она кивнула самой себе. — Ну что, готов увидеть оружейную? Она надеялась занять Солдата и наконец приступить к своему исследованию. А еще на то, что лимит потрясений на сегодняшний день был исчерпан и больше никаких неприятных сюрпризов не случится. Уже через пару часов Гермиона поняла, что ошибалась. *** В Нью-Йорк они вернулись за полночь. Весь обратный путь Гермиона молчала, позволив Солдату сесть за руль и обо всем побеспокоиться. Она даже не стала надевать на него повязку, когда они вышли из бункера и пешком направились в сторону Рочестера. Что-то подсказывало ей, что он и без того сообразил, где именно находилась база. Да и не до этого ей было… Все мысли Гермионы занимали столь неожиданно всплывшие факты, которые в корне меняли ее стратегию. Не лишись она палочки и возможности аппарировать, давно бы все выяснила. Вместо того, чтобы строить планы вслепую и полагаться на то, что, как оказалось, ей недоступно в принципе. Согласно файлам ЩИТа, Тессеракт давно и успешно был найден Говардом Старком, отцом Тони. И раз уж даже «Гидра» не прознала про это, тратя огромные ресурсы на поиски куба, значит, тайну его местоположения охраняли действительно хорошо. Говард Старк был не просто гениальным изобретателем и одним из богатейших людей планеты. Он также стоял у истоков ЩИТа и хорошо понимал, почему подобная сила не должна была попасть в лапы «Гидры». Как, скажите на милость, Гермиона должна обокрасть такого человека? Задача казалась невыполнимой, и даже опыт ограбления Гринготса не подбадривал: тогда у нее была магия, сейчас же… только Солдат. Гермиона косилась на него всю дорогу, думая о том, является их встреча совпадением, насмешкой судьбы или же дарованной свыше помощью? Ведь то, что она узнала о нем, шокировало еще сильнее, чем информация о Тессеракте. Оказавшись в тишине своей спальни, в которой всего две ночи назад ее пытались задушить, Гермиона перебрала все содержимое своего рюкзака, пересчитала зелья, еще раз перечитала распечатанные досье членов Совета, но ничто из этого не помогло ей переключиться. Мысли то и дело возвращались к Солдату. Человеку, судьба которого оказалась еще более трагичной, чем она себе представляла. Человеку, имя которого она теперь знала. Джеймс Бьюкенен Барнс. Баки. Лучший друг Стива Роджерса. Герой войны, отдавший свою жизнь ради борьбы с «Гидрой», но по злой иронии ставший ее главным оружием. Гермиона спрятала лицо в ладонях, пытаясь отогнать постоянно возникающий перед глазами образ. Больше не было того открытого парня с красивой, немного самоуверенной улыбкой и горящими глазами, который смотрел на нее с фотографии… «Гидра» нанесла ему непоправимый вред, но, вопреки всему, не смогла сломать окончательно. Теперь Гермиона не только чувствовала, что за него стоит бороться, но и знала это наверняка. Никто не заслуживал спасения больше, чем Джеймс Бьюкенен Барнс. А «Гидра» за все то горе, что принесла ему и миру, должна сгореть до тла.