Medicines for my father

Открыть глаза заставил громкий шум.       Осмотревшись опухшими от слёз глазами, вспомнила где я. Ещё я вспомнила почему я тут нахожусь. А точнее из-за кого. Повернула голову в сторону тикающих настенных часов, и пришла в небольшой шок. Я проспала порядка 5 часов. Все же снотворное — сильная штука. Не скажу что сон мне помог, но тело перестало трястись и давление пришло в норму. Была уже поздняя ночь, по этому крики в неотложке были чем то неожиданным. Редким явлением. Ну как минимум в мои смены такого не было. Приподнялась на локтях и взглянула на окно, выходящее в коридор. Палата была одной из первых, по этому был четко виден холл, в котором кричит очередной буйный пациент и Брагин, пытающийся успокоить его. Мужчина сорока лет был явно не доволен показанию к операции и пытался «сбежать» с открытым переломом ноги. — Таня, готовь операционную, я возьму его. Мужчина, да перестаньте вы орать, не зарежем мы тут вас. Тоже мне сторонник бабкиной медицины. Могу на ваш перелом положить подорожник, подойдёт? — Мужчина замолк, и наконец-то дал слово медсестре. -Да, Олег Михайлович, через 5 мину будет готова, рентген свободен. — Санитары повезли мужчину в кабинет, а явно уставший Олег Михайлович, почесывая лысый затылок поплёлся вслед.       От увиденной картины появилась резкая потребность наконец то увидеть папу. Попытка встать была немного неуспешной, ведь моя рука находилась в подключённом к капельнице состоянии. Без помощи медперсонала, аккуратно извлекла шприц и отложила на прикроватную тумбочку. Занимать палату я не хотела, по этому собрав свои вещи, быстро покинула комнату, оставляя её для более нуждающихся людей. Исходя из необъятного количества палат в Склифе, без помощи я бы не нашла отца. Иду к стойке регистрации, где меня встречает Нина, у которой полезли на лоб глаза. Она еще пару секунд стояла с приоткрытым ртом, пытаясь вытолкнуть хоть какую-нибудь фразу. Слова в её запасе резко пропали. -Марина Владимировна, вы чего вышли то? Брагин наказал следить за вами и не выпускать из палаты. Этот псих же нас вместе прикончит. А потом сам и воскресит в операционной. — Да, с Ниной мы были еще на «вы». Так было проще, плюс я работаю тут всего 2 с половиной недели. Знаем мы друг друга недостаточно, для того чтобы фамильярничать. Хотя женщина мне очень симпатизировала. Чувствовалась некая родственная связь с ней. -Нина, скажите пожалуйста в какой палате мой отец. — Решила проигнорировать ее вопрос и комментарий в сторону Брагина, совершенно не до него. Но думаю, с помощью моего ответа, она поняла причину выхода из палаты, и что на угрозу смерти я не очень то и реагирую. Так было бы даже легче. Но подробности блондинки точно знать не стоит, а то из обычной палаты переведут в палату психушки. -Он сейчас в 24 лежит… Но мне кажется, что сейчас не самое лучшее время его навещать. Он еще не пришёл в себя после операции. — Нина немного нервничала и перебирала в руках тетрадные листы. Нервничала из-за меня, или угрозы в виде разъяренного хирурга? Не понятно. -Я сама решу, когда лучше зайти к моему отцу. — Времени и желания церемониться не было. Как-нибудь позже извинюсь перед женщиной за резкость. Но я понимала, что если сейчас же не попаду в 24 палату, то нагрублю еще кому-то. И не факт, что так же кратко, как Нине.       По этому я развернулась и быстрым шагом направилась по коридору на поиски. С каждым последующим номером палаты и звуком соприкосновения обуви с полом накрывала паника. Уже на 15 палате я приостановилась. Я начала осознавать, что через считанные секунды я увижу отца. Но не просто отца, а отца, прикованного к железной кровати и подключённого к всевозможным аппаратам, созданных, чтобы поддерживать его жизнь. Которая, к слову, висела на волоске. Сердце разрывалось только от представления этой картины, а что будет, когда я увижу его в живую. Переживу ли я? Собрав всю волю в кулак, прекратила переминаться с ноги на ногу, и пошла дальше по длинному коридору, покрашенного в бело-синий цвет. Видимо, это было сделано специально, ведь синий цвет олицетворяет спокойствие, стабильность, несокрушимость. Это положительно сказывалось на психоэмоциональном состоянии пациентов, и их родных. Но в данный момент это не утешало. Может со мной что не то…       Добралась до пункта назначения и зависла у окна. Он лежал под белым теплым одеялом с закрытыми глазами. Руки были «распяты» по краям кровати, давая многочисленным проводам хорошо функционировать и не путаться между собой. Дрожащей рукой нажимаю на ручку двери и слегка толкаю её из последних сил. Олег был прав, ела последний раз дай Бог вчера вечером. А может и перед работой выпила немного кофе. Не помню… Неважно. Важен лишь человек передо мной. Прохожу вглубь, закрывая за собой. Находясь уже перед кроватью, я тихо присаживаюсь на рядом стоящий стул, предназначенный для врачей. Сглатываю ком, образовавшийся в горле и легонько касаюсь его руки. Чувства сентиментальности и сочувствия переполняют, выталкивая очередную порцию слёз. Я думала, что их уже не осталось. Переместив руку выше, я начала проводить пальцами его по переносице. Голову стали посещать мысли морального характера. Правильно ли я поступила, что привезла его сюда? Он сам недавно слезно настаивал, чтобы я никому не говорила о его самочувствии, и ни в коем случае не везла его в Склиф. Такую громкую фамилию тут не знает только ленивый. «Метод Нарочинского», «Операции по Нарочинскому»… А теперь их учитель — их пациент. Светило хирургии за один день для всех превратился в «живой труп». Я прекрасно понимала, что нарушила своё же обещание.

— Мариш, давай только без больниц и шумихи. Не хочу что бы меня исследовали как подопытного кролика мои же ученики. Это унизительно. -Сидел Владимир Сергеевич на диване, и плавно поглаживал мою голову, даря чувство полной защищенности. Тогда я не ответила, лишь заснула на коленях. Но он знал, что я исполню его просьбу. Он верил мне.

      Выходит, я предала его? Оспорила его желание. Но с другой стороны он мог умереть, и наблюдать как он покидает меня, было худшим вариантом. Представляю как он будет зол, когда проснется. Кстати сколько времени прошло с операции? Не пора бы ему уже очнуться… Уже прошло около 5 часов, хотя обычно просыпаются от 30 минут — до 2-3 часов. Сердце пропустило пару ударов от мысли что он может быть в медикаментозной коме. А если так, что значит все очень плохо. Резко тянусь к кнопке вызова мед сестры, и через минуту на пороге стоит Ольга, пытаясь отдышаться от недавнего бега. Она удивлённо вскинула брови и посмотрела на меня в полном замешательстве. Наверно она думала, что если я тут, то смогу самостоятельно оказать первую помощь. Но позвала я её далеко не из-за беспомощности. -Оль, не могли бы вы принести карту отца. Я хочу сама с ней ознакомиться. Ещё я хотела бы поговорить с Лазаревым о ходе операции, надеюсь он еще тут. -А…- Она сжала переносицу и зажмурилась, пытаясь вспомнить местонахождения хирурга- Вроде как он тут, а карта еще у него. Я позову Константина Германовича. Минуту.       Она выбежала из палаты, а я продолжила оглядываться по сторонам. Интересовали меня жидкости, которые поступали в вену отца через капельницу. Прочитав название на этикетке, я все поняла. Отцу просто дали успокоительное, чтобы дать организму восстановиться после операции. В его случае даже опасной. Выдохнула с облегчением и положила голову на колени отца. Глаза опять слипались, но уснуть прямо в таком положении я не могла себе позволить. Да и просто поспать теперь вряд ли смогу со спокойной душой. Вдруг что-то случиться. Не переживу своего бездействия во второй раз. Тишину прервала открывающаяся дверь. Высокий мужчина вошёл в комнату, держа в руках медицинский планшет с историей операции и всеми возможными нюансами. Подходит ближе и я встаю со стула. -Здравствуйте Константин Германович, были осложнения во время операции? — Моё терпение было на исходе, и я опережая читающие глаза, решила перейти к сути. -Здравствуйте, была остановка сердца, но завели почти без усилий. Реабилитационный процесс займет около 2-3 недель, по этому будем вынуждены подержать его под наблюдением. Проснуться должен вот-вот, времени прошло уже много с момента установки катетера. -Боже как долго — Паника, паника, и ещё раз паника- Может все-таки сократим до недели? Я не уверена, что он согласиться на это. -Марина Владимировна, как лечащий врач я не могу его отпустить так рано, поймите. 2-3 недели это минимум!       Спорить не хотелось, да и сил не было. Что поделаешь если Костя абсолютно прав. Если я заберу его домой через неделю, то дел у Нади прибавиться втрое. Ему необходим профессиональный уход, который я не могу ему дать из-за нестабильного графика. Как я поняла, задержки в неотложной хирургии — рутина. Врачи могли задержаться после смены на 2-3, а то и 5 часов, стоя в душной операционной. Также неприятной особенностью, которую я пока не застала, был так называемый аврал. Тебя могут поднять в глубокой ночи и заставить мчаться в Склиф ни смотря на свои планы. С этим можно было бы мириться, как собственно все и делают, но с лежачим отцом дома я не смогу полноценно работать. Из низкой успеваемости на работе вытекает низкая зарплата. Этого хотелось меньше всего, ведь сиделка и лекарства сами себя не оплатят. Собрав остатки мужества, я решила не перечить Лазареву и сделать так как он хочет. -Хорошо, пусть будет по вашему. — Отошла подальше от мужчины скрывая свой гнев. — Только… можно его вести буду я? — Последняя попытка взять все в свои руки с дребезгом провалилась, когда я посмотрела в глаза хирургу. Разумеется он отказал.       Ночь набирала свои обороты. Было порядка 3 часов ночи, когда я спокойно сидела на стуле, держа руку отца в своей. Было спокойней просто от ощущения его тепла. Радовало даже его молчаливое присутствие. Пару часов назад он, как и обещал Костя, проснулся. Сначала и не понял где находиться. Но когда мозг до конца проанализировал всю ситуацию, он с тоской посмотрел в мои глаза. Мои, в отличие от его, светились самыми яркими красками. Через толстую кучу льда прошла радуга. Я хотела кричать от радости, рассказать все что он проснулся и жив. Но тело было сковано крепкими цепями, и все что я могла сделать, это тихо прошептать нежное Папа, и упасть ему в руки. Он не стал меня отчитывать, не стал сопротивляться. Возможно он видел мое состояние и просто пожалел, но главное что он продолжит лечение в больнице и больше не придется скрываться. Разговор был не долгий, состоял и кратких несложных вопросов

Как ты? Все хорошо? Надеюсь ты поспала хоть немного…

      Прошло 40 минут, и нас вновь потянуло в царство Морфея. Не то от усталости, не то из-за позднего времени. И вот я сижу на стуле в обнимку с его рукой. В состоянии полусна я могу почти четко различать голоса, но ответить им не в силах. Возможно, где-то в дали хлопнула дверь. Затем тяжёлые шаги, становящиеся отчетливей с каждой секундой. Может быть это медсестра пришла проверить папу? Хотя, по звукам там целый медбрат. До боли знакомый одеколон ударил в нос. Мои веки задрожали, но им было слишком хорошо в закрытом состоянии, что они не рискнули вновь открыться. Чувствую лишнюю руку на месте сплетения с отцом, и нас разъединяют. Кисть плавно спадает вниз, вдоль тела. После чувствую большие руки у себя на талии и под коленками. Меня берут на руки. Это было последней каплей, и я открываю глаза, чтобы посмотреть, кто этот смельчак, что нарушил не только мой покой, но и личные границы. Конечно же, это могла сделать только одна наглая морда Склифа. Брагин. Приподнимаю свисающую голову и сталкиваюсь с его глазами. Как только я открываю рот, в надежде сказать ему пару ласковых фраз, как меня буквально заставляют замолчать угрожающим взглядом. -Не смей ничего говорить Нарочинская — Он пошел в сторону двери. — Тебе нельзя было выходить из палаты как минимум до утра, ты че творишь то. — Открывает её, и мы покидаем палату папы. -Может ты поставишь меня уже? И куда ты меня несешь? — Вопросов было много, но, видимо, он совсем не собирался на них отвечать. — Брагин ты оглох? — Я попыталась оказать сопротивление, но когда его пальцы сильнее впечатались в ребра, я скривила лицо и приняла решения просто ждать, пока он донесет меня до «места назначения». -Поговорим в палате — На его лице не было ни одной эмоции. Пустота. — О Господи Боже… — Простонала я и громким выдохом расслабила шею, давая голове свисать с его плеча.       Пройдя путь, по которому я бежала 4 часа назад, он зашел в мою палату №5. С трепетной осторожностью положил на кровать, а сам сел на стул. Локти разместил на коленях, перенося всю свою тяжесть на них. От его сосредоточенного и пронзительного взгляда стало не по себе. Спину обдало холодом, а после пронеслись мурашки. Я чувствовала себя нашкодившим ребенком, которого вот-вот накажут родители и посадят под домашний арест. В моем случае под домашним арестом подразумевался больничный. Я не собиралась начинать разговор первой, ведь это он меня сюда притащил за чем-то, вот пусть и объясняет свои резкие порывы. -Марин… — Голос понизился до невозможного. Вибрация пробралась до самых костей, и обратно. — Нельзя же так, ты хочешь слечь с концами? — Он говорил не с упреком, скорее с печалью. Можно подумать я ему наношу какие-то увечья своим поведением, хотя на скуле еще осталась небольшая полоска, напоминающая о его наглости в ординаторской. Но тут проблема была точно не моя. -Олег, я сама решу что для меня будет лучше. Не надо со мной носиться как с ребенком. Мне 36 лет в конце концов. -Ага, а ума нет совсем. -Ты чего приперся то? Мне не нужна твоя помощь Брагин! Если тебе удалось поцеловать меня, это еще не значит что я разрешала становиться моей чекнутой мамашей. — Меня жутко разозлили его последние слова, по этому тон перешел в крик. — До свидания- Прокричала по слогам, и указала рукой на дверь. -Дура ты — Это было единственное, что он сказал, перед тем как захлопнуть дверь.