Подарок судьбы

В школу его отправили в шесть лет. Неизвестно, как и когда они с Гарри, на тот момент восьмилетним второклассником, успели познакомиться. Дени просто помнит уже свой второй класс, где есть ненавистный мальчик Гарри, с которым они каждый день дерутся на заднем дворе школы. Разделения на альф и омег в головах ещё особо не было, дрались до лёгких синяков и ссадин без каких-либо видимых причин и прилично нервировали этим учительский и родительский состав. Что бы ни делали взрослые, разнять их не могли. Каждый день они приходили домой в подранной грязной одежде и рассказывали про вон того мальчика, который… ну и дальше по накатанной. А потом Гарри куда-то исчез. Дени ждал его на заднем дворе школы, но тот так и не пришел. Так он впервые понял, что действительно всей душой ненавидит этого ублюдка. Ублюдок на следующий день гаденько рассмеялся и сказал, что больше драться с ним, малышней, не будет, потому что теперь профессионал. По тхэквондо. Дени таких сложных слов не знал. Папочки рыдали в два голоса и умоляли его не идти ни в какую «тэквонду», а Даниэль, воспитанный мальчик, устроил истерику и орал на всех подряд, пока его не сдали наконец на «тэквонду». Причём тут тхэквондо было — он до сих пор не понимал. Там странная вообще история получилась. Потому что учили его боям без правил. Учили, как делать максимально больно. Несмотря на то что кружок реально назывался тхэквондо и тренер, странный мужик, под конец обучения выдал им всем по чёрному поясу. Дени пару раз смотрел соревнования по тхэквондо и понимал, что ни одного приёма оттуда не знает. В любом случае дело было не в этом. Дело было в том, что теперь они с Гарри могли драться совершенно легально под присмотром тренера. С другими, конечно, тоже дрались, но после того, как Дени случайно разбил нос какой-то альфочка, а Гарри этого альфочку забил ногами, сломав несколько рёбер, в пару их ставили исключительно друг с другом. Или с тренером. Да и всё, собственно. С Кристи он познакомился в пятом классе. С Гарри они продолжали мутузить друг друга на тренировках, а за их пределами привычно цапались, ржали оголтело, потому что вместе было весело, и периодически вместе же пакостничали. Кристи влюбился в Гарри почти сразу же. Пришёл посмотреть на его, Дени, тренировку, увидел их в спарринге и поплыл, принявшись вешаться на альфу при любом удобном случае. Дени уже тогда подсознательно понимал, что вот этот придурок — его придурок, но к Крису никогда не ревновал. Доставучая любовь Кристи была невсерьёз. Кристи с самого детства был хитрой лисой. А потом взыграли подростковые гормоны. Они начали драться с невыдуманным теперь ожесточением, пока в один прекрасный момент не поняли, что лучше не разбивать чужие губы, а целовать, что на лопатки можно укладывать для удобства и кое-чего ещё. Гарри тогда только-только вошел в возраст, когда «можно», а Дени было «не можно», но кого это останавливало. У Гарри уже был узел, а у Дени — текущая задница. Они теперь очень удачно сцеплялись по всем углам пару месяцев, пока Гарри не закончил школу и не бросил тренировки. Снова встретились они уже повзрослевшими, уже опытными и уже прекрасно понимали, что лучше, чем друг с другом, им не будет ни с кем. И вот там началось самое веселье… — Он избил Бенджи, — наблюдая за широкой спиной, периодически мелькающей в кухонном проёме, произносит омега. — А Бенджи-то откуда взялся? — с явным смешком интересуется Кристи на том конце провода. Дени тяжко вздыхает, что провоцирует у друга заразительный смех. — Он стащил его с меня, ударил и выпнул за дверь, хотя большую часть потасовки я пропустил. Хрен знает, что там вообще сейчас с Бенджамином. Дени кивает в качестве благодарности, принимая из чужих рук дымящийся кофеек. — Хреново, н-да-а… На этот раз он улегся на диване, рядом с Гарри, поэтому закидывает на альфу ноги и периодически, поддразнивая, двигает носочком ступни от коленки почти до паха того. — Вот именно, что хреново. Мне помощь нужна. Мужа твоего. — М-м? Ты убить его хочешь? — Господи, Кристи, не начинай. Я хочу, чтобы он не пытался мстить. Может, Дерек подскажет там номерок человечка, который объяснит Бенджи, что тот не должен… на прошлом зацикливаться. Дени сосредоточено наблюдает за альфой, задирая носочком ступни домашнюю футболку. Тот, уже прекрасно понимая, что с ним играют, не отрывает взгляда от его глаз. — Это ненадежно. У Бенджи тоже есть в знакомых нужные люди. Вот, если бы за тобой стоял кто-то повыше… тогда можно было бы не париться. Дени тихонько шипит, закусывая нижнюю губу, когда Гарри, резковато задрав его ножку, нежно кусает большой палец. — И что ты предлагаешь? — уже с шальным возбуждением в голосе выдыхает омега. — Предлагаю убить, Дэн. Чтоб наверняка. Это дёшево и без последствий. У тебя всё равно за спиной никого нет. Дерек за тебя впрягаться насерьезе не станет. Да его даже в расчёт брать никто не будет: ты же не его омега. Либо иди и дай кому-нибудь из шишек повыше Бенджи. «Я уже даю», — хочется сказать Дени, но он молчит, наблюдая за Гарри, который снова не обращает на него внимание. Гарри сейчас вообще с ним очень осторожничает, потому что прекрасно понимает, что вчерашнее было чистой воды принуждением. Гарри пытается хоть как-то загладить свою вину, пытается не пугать его, не повторять своих ошибок. Хотя, конечно, уже должен бы догадаться, что Дени не страшно. — Эй, Дэн, ты чего? На связи там? — Да-да. Что ты там говорил? — Говорю, что делать собираешься. — Получается, ничего. Я не сторонник радикальных методов. — Ты идиот?! — Кристи взрывается, наверняка подскакивая с места. — Хочешь, чтобы этот ебанутый кокнул тебя вместе с Гарри до кучи?! Я ни слова тебе не сказал, когда ты начал мутить с этим сраным Бенджи, хотя и знал, какой он мудак! Потому что я знал, что за тобой всегда стоит Гарри, неважно, в каких вы отношениях! А теперь Гарри овощ, Дэн! Опомнись уже! У тебя больше нет защиты! — И что? — И что?! Ты серьёзно не понимаешь?! Ты с самого детства под покровительством Ристерда! Конечно, ты привык делать всё, что вздумается, без последствий! Но это больше не работает! Дени тихо хмыкает, потому что страха нет. Гарри же вот он, рядом сидит, игнорирует свой привставший член. Он знает, почему Кристи так переживает. У Кристи так было. У Кристи в свое время не нашлось ни одного реального защитника, который оградил бы его от Дерека. Дени не знает всех методов уламывания Кристи на этот брак, но, учитывая безумную влюблённость Дерека, всё должно было быть в лайт-версии. — Я тебя понял, Крис. Не волнуйся, всё будет хорошо. Посижу пока дома, а потом посмотрим. — Будь осторожен, я тебя умоляю. Дверь кому попало не открывай, а, если даже захочешь открыть, пусть открывает Гарри. — Хорошо. — Я скажу Дереку о ситуации. Ну, мало ли. Всё, давай, целую. Кристи скидывает. Дени отставляет пустую кружку на столик вместе с телефоном и снова принимается за альфу. Гладит осторожно ножкой намечающийся стояк и тут же ловит прямой взгляд. — Гарри, — капризно тянет омега, уже конкретно принявшись наглаживать твёрдый бугорок, — обними меня. Гарри смотрит на него с вопросом, но, выждав немного, давая вагон и маленькую тележку возможностей оттолкнуть, наваливается сверху и переворачивает их, чтобы не давить своим весом. Дени гладит щеку альфы большим пальцем, рассматривая лицо того, и замечает всё больше схожестей. Гарри всё больше и больше становится похож на себя прежнего, почти одно лицо, разве что пресловутой «жизни» в нем ещё маловато. Дени запускает ладонь в короткие волосики и чешет их. Гарри шумно выдыхает, давно закрыв глаза. Гарри так нравится, когда он его, Гарри, трогает. — А я… даже рад, что ты сейчас такой. Наверное, встреться мы в обычных обстоятельствах, договориться бы снова не смогли. Альфе нравится его нежный искренний шёпот. Альфа, не открывая глаз, перетаскивает его ладонь к своим губам и целует. Блядь. Слезы снова выступают на глаза. Дени делает глубокий вдох и выдох, искренне не желая портить этот момент, но… слезы ему тоже не нужны. — Так, может, ты меня всё-таки выебешь? — кокетливо шепчет омега на ухо. Гарри распахивает глаза мгновенно. Смотрит на него хмуро как-то, но обнимает лишь крепче и прижимает его голову к своей груди, чтобы улегся наконец и успокоился. Дени тихонько плачет, комкая чужую футболку пальцами, чувствует, как его ласково гладят по голове, и не ощущает никакого страха. Как может быть страшно, если Гарри с ним, вот тут, рядышком? Если Гарри его любит. Шею влажно целуют. Дени вяло мычит во сне, купаясь в неге и потихоньку воспламенясь. Зацеловывают каждый миллиметр, потом переходят к ключицам, и Дени находит в себе силы тихо застонать, когда кое-кто ставит демонстративный засос в соединении шеи с плечом. — Доброе утро, — бормочет омега, ласково почесав чужой затылок. Гарри подбирается чуть повыше и целомудренно касается его губ своими. Дени звонко смеётся, притягивая «стесняшку» за шею ближе, и целует глубоко. Гарри целует умело, целует так, что у него ноги слабеют. Они всегда любили целоваться. Неправильно всё это, конечно. Потому что Гарри всё ещё больной и вряд ли сознательно делает всё это. По идее, выздоровевший Гарри может послать его далеко и надолго и будет прав. Это даже в каком-то плане унизительно: с овощем трахаться. И не просто трахаться по факту, а хотеть этого. Но некоторые ошибки слишком хороши, чтобы совершать их один раз. Дени всё равно нечего терять. — Хочу тебе отсосать, — с придыханием выдавливает омега, когда его зацелованные губы освобождают. Секунда — и Гарри уже над ним, кладёт ему полностью возбужденный член на лицо. Дени давит легкий смешок и открывает рот, чтобы ласково пососать яички поочерёдно и с сочными чмоком выпустить изо рта. Проходится мелкими поцелуями по стволу, который Гарри придерживает для его удобства, опуская головку на его губы. Водит по ним, размазывая смазку из уретры, дышит шумно и буквально жрёт его глазами. Омега размыкает губы и высовывает язык, на который так правильно ложится нежная головка. Дени с удовольствием вбирает её в себя, посасывая и лаская языком, и слегка прикрывает глаза. Гарри бесстыдно стонет, поглаживая его щеку большим пальцем, а, когда он максимально широко открывает рот, не пряча зубы, нераздумывая толкается глубже. Дени нравится. Дени позволяет трахать себя в рот, пока руки расслабленно лежат над головой. Гарри вытаскивает ненадолго, передышку ему дать, ещё толкается бёдрами вперёд, проезжаясь скользким членом по его лицу и всё не может оторвать взгляда, будто не моргает даже. И Дени снова открывает рот. Они балуются так минут десять, и Дени кажется, что альфа по окончанию спустит ему на лицо или прямо в рот, но Гарри почти на пике отстраняется, пережимая член у основания, и осоловело пялится на него. Дени медленно облизывает губы, слегка приподнимаясь на локтях. — Ты чего? — заменяет руку альфы своей и целует пунцовую головку. — Хочешь кончить в меня? — Кива-ает. — А я хотел, чтобы ты кончил мне в рот, — Дени капризничает и строит расстроенную рожицу, — а потом в меня. Гарри возбужденно рычит и вновь толкается ему головкой меж сомкнутых губ. Гарри явно не думал, что он расщедрится и на минет, и на секс, хотя, вообще-то, уж кому как ни Гарри знать о его аппетитах. Он вновь обсасывает кончик со всех сторон, чувствуя на языке пульсацию напряжённой плоти. Гарри стонет, впервые зажмурив глаза, а потом осторожно берет его за подбородок, без слов спрашивая разрешение, и, не заметив протеста, вгоняет ему член в глотку. Вот теперь натурально долбит, будто горлом его додрачивает, и на последнем рывке чуть выходит, забрызгивая ему язык. У Дени слезы в уголках глаз от страстного минета и язык в белом семени, специально выставленный им на показ. Дени проглатывает, и это окончательно добивает альфу, который кидается несдержанно его расцеловывать, потираясь о него неупавшим членом. У Дени рвутся с языка очень важные слова, но такое нельзя говорить. Не бессознательному Гарри. Гарри уже стягивает его трусы и, заценив, насколько они мокрые, без лишних прелюдий закидывает его ноги себе на плечи. — Давай, — выдыхает омега и вскрикивает от проникновения. — Да-да-да! Господи, как я люблю твой член! — стонет, весь сгорая в запредельном каком-то удовольствии. — Пожалуйста, ещё. Ещё, ещё, ещё!.. — Вообще-то я чувствую себя чмом, — мрачновато хмыкает омега, делая глубокую затяжку и через пару секунд по-пижонски выдыхая дым тоненькой струйкой. — Почему? — навеселе спрашивает явно подбухнувший Кристи. — И, кстати, ты куришь? — А ты пьёшь. Тебя ж, вроде, Дерек должен был закодировать. — Пью я, потому что алкаш, а кодироваться не хочу. Хрен он меня туда отведет. Дени лишь вздыхает. Если он курит раз в полгода, то Кристи бухает почти каждый день с тех пор, как Дерек впервые появился на горизонте. Начал, чтоб забыться, а теперь закончить не может. И ничего ты с ним не сделаешь. — Крис… а ты когда-нибудь думал, что он может тебя бросить? — Нет, — с такой самоуверенностью, что аж завистью берет. — И откуда только такая уверенность? Ты не молодеешь, детей у вас всё ещё нет в твои-то двадцать шесть и его тридцать один, характер к тому же у тебя явно так себе, да и бухаешь постоянно. Назови-ка десять причин, почему он НЕ должен тебя бросить. — Блядь, Дэн… — Ну попробуй хоть. — Окей. Я красивый — это раз. Родовитый — два. В постели у нас всё бэнч — три. И он меня любит — четыре. — И всё? Даже не скажешь, что любишь его? — А с чего ты взял, что я его люблю? — Крис… Криса он явно задел за живое. Кристиан вздыхает и что-то скулит в трубку. — Дени… Я его люблю. И я всё ещё не могу это принять, понимаешь? Смириться могу, принять — нет. Потому что я его очень люблю, без него не смогу уже, но я не могу простить его за насилие. — Какое ещё… насилие? — Бля, ты серьёзно думаешь, что в первую брачную ночь я сказал ему: «Дорогой, еби меня на здоровье»? Я его ненавидел. А потом, в первую же течку, он заделал мне ребенка. Я тогда на психе таблеток нажрался, у меня выкидыш был. Так что хрен знает, будут ли у нас еще дети. Может, мы теперь с тобой в одной лодке. — Почему, — Дени всхлипывает и делает ещё одну нервную затяжку, — почему ты ничего не сказал? — А это бы что-то изменило? — Я бы его убил. — Де-ени, милый мой, смерть — это просто. Мне хотелось сделать с ним что-то намного ужаснее. — И как успехи? — севшим голосом спрашивает Даниэль, отмахиваясь от появившегося с кухни Гарри, с тревогой заглядывающего в его красные глаза. Правда, сигарету Гарри у него отбирает. Он тянется за следующей, но по рукам прилетает обидный шлепок, и пачку тоже крадут, взамен пихая ему кружку любимого кофе. Дени надувается, но кофеёк пьёт. — Успехи?.. Он ведь до сих пор думает, что я его ненавижу. Представляешь, как бы ты себя чувствовал, живя с Гарри и прекрасно зная, что он тебя ненавидит? Дени не представляет. Дени от одной этой мысли хочется сблевать, тем более что есть нихреновая вероятность, что совсем скоро эта участь его и постигнет. — Я… не знаю, что делать, Дени. Поэтому я и пью. — Хочешь, я приеду? — Не хочу. Прости, но не хочу. Забей. Давай лучше о тебе поговорим. — Но… — Пожалуйста, Дэн. — Пообещай, что хотя бы попробуешь поговорить с ним. — Нет. — Кристи, пообещай! Иначе я сейчас позвоню Дереку и сам всё расскажу! — Хорошо. Хорошо, я попробую. Всё! Закрыли тему! Дени слегка улыбается. — Хорошо. На повестке дня: я чувствую себя чмом, потому что соблазняю ребёнка. — Что? — Ну, Гарри в смысле. Он ведь как ребёнок не отдупляет, что происходит. А я его намеренно соблазняю и трахаюсь с ним. По нашему законодательству это приравнивается к изнасилованию. Гарри хмурится и кладёт ему ладонь на голую коленку. Он вновь отмахивается, но альфа строит жалобные глазки и, приняв несчастный вид, скромно умещает голову на его коленях. Дени нежно чешет альфе голову и слушает от Кристи что-то типа «да забей, это норм» или «если что, скажем, что это он тебя насиловал. Он ничего не докажет!». — Да не в этом дело. Я не могу забить, Крис, потому что Гарри… Гарри не какой-то черт с улицы. Это же Гарри. — Вот именно, Дэн. Это ж Гарри. Чего ты так боишься? Он любит тебя — я готов поставить на это свой зад. Естественно, он хочет тебя. С чего бы ему быть против секса с любимым омегой? — Но он не знает! Черт… Он не знает, что я теперь неполноценный. А ему нужна нормальная семья и нормальный омега. Или как минимум семья, а не бесплодный омега. — Дени… я сейчас раскрою тебе один секрет. Омеги, как правило, больше любят своих детей, чем своего альфу, а альфы любят своих детей, только потому что эти дети от любимого омеги. Многие альфы хотят наследников — да — но Гарри на моей памяти говорил о детях единожды, что-то типа «хочу замуж его позвать, он же наверняка уже детей там хочет, все дела». И всё. — Когда это было? — М-м? Я тебе не рассказывал? Он кольцо купил за пару недель до вашего расставания, со мной советовался. — Блядь… — Мне перезвонить… завтра? — Да. Кристи благоразумно скидывает. Он смотрит на альфу, едва ли не подрагивающего от его касаний. Гарри очень нравятся любые его прикосновения. А ему нравится быть с Гарри. И, может, действительно пора перестать париться и просто наслаждаться временем вместе, пока ещё есть возможность. Он вскрикивает, чуть не навернувшись в скользкой ванне, когда Гарри подлавливает его с утра в душе перед завтраком. Но Гарри уже крепко обнимает его сзади, и упасть возможности никакой нет. Гарри также абсолютно обнажен и слегка возбужден. Гарри уже игриво пощипывает и теребит его скользкие от геля соски, «незаметно» притираясь к его копчику. — Я же говорил тебе… — Дени удивлённо ахает от прикосновения горячей ладони к члену, — не подкрадываться, блин… Гарри неторопливо дрочит ему, оттягивая крайнюю плоть, и опять намеренно расцвечивает ему шею. И всё ещё трется о него сзади, непроизвольно толкаясь бёдрами, поэтому вскоре приходится выключить воду и упереться ладонями в стену, позволяя этому альфе всё. Всё, что пожелает. Гарри чуть отстраняется и опускается на колени. Он оборачивается через плечо, напоровшись на голодный похотливый взгляд, как у настоящего животного, которым Гарри был всю жизнь. Гарри о-очень часто на него так смотрел. Гарри ласково трёт его дырку пальцами, расцеловывает всю его попу и периодически жадно сжимает зубы на мягкой плоти, но не кусает всерьёз. А потом раскрывает его всего и целует уже там, в самом сокровенном. Дени уже течёт и отчего-то смущается, хотя раньше Гарри постоянно вытворял такое. Просто давненько у него подобного не было. И не то чтобы никто, кроме Гарри, такого для него не делал, но Бенджи, например, не делал, потому что это не по-альфьи — омеге лизать. Так и говорил. А Гарри нравится, Гарри его вылизывает и сам стонет, утыкаясь в текущую дырку носом. — Гарри, — срывается смущённое с губ. Тот заинтересованно поднимает глаза и ждёт продолжение предложения. — Ты можешь просто уже вставить? Альфа замирает, вглядываясь в его лицо, и вдруг растягивается в ухмылке. Дени снова несдержано ахает и охает, пока Гарри обхаживает каждую складочку его сжатой дырки. Он долго не может расслабиться, но язык вытворяет что-то восхитительное с самым нежным местечком, поэтому оно само вскоре расслабляется, пуская альфу дальше. И если до этого Дени думал, что самое приятное от этого вылизывания уже словил, то теперь мнение меняет кардинально. Потому что внутри намного нежнее и чувствительнее. Изнутри расходится низковольтный ток по всем нервным окончаниям, и вскоре бедра уже мелко дрожат, а ноги не держат. Дени ноет, распластавшись по влажной стене, весь зажатый непривычным удовольствием, и отклячивает задницу, которая идеально ложится в чужие ласковые лапы. Гарри отстраняется, когда он уже на грани невменяемости, и не даёт ему упасть. Целует его, давая попробовать себя на вкус. Дени хочет было возмутиться, но это отчего-то нехило заводит его и так чересчур разгоряченное занеженное тело. Заводит зацеловывать натруженные, припухшие и покрасневшие, блестящие от его смазки губы. Гарри вздергивает одну его ногу, сгибая в колене, и плавно входит сзади. Дени кончает от одного проникновения. Трясется весь, хватаясь за предплечья альфы, и с тихим хныканьем выплескивается на стену. Альфа вновь целует его и гладит по щеке, будто говорит «вот так, ты молодец». И начинается двигаться, вырывая из груди омеги громкий вопль, потому что слишком. Эмоций и ощущений слишком. Слишком хорошо. Не бывает так. — Я, честно говоря, устал всё время сидеть дома, — бормочет омега, полусидя в объятиях альфы, который, весь довольный, опирается подбородком на его макушку и наблюдает за ним. — Ты знаешь, я вообще без общества так долго не могу, но тут особые обстоятельства и… В общем, я хочу развеяться. Хоть в парке напротив прогуляться. Гарри целует его в макушку и нежно гладит его обнажённые ляжки, всё ещё периодически подрагивающие от недавнего. — Да смогу я ходить, — фыркает Дени, хотя вставать не спешит. — Дело тут только в том, что ты сейчас… ну как бы похож на себя. У тебя лицо вернулось в норму, понимаешь? Это сложно объяснить, но… Тебя могут узнать. А я не думаю, что это безопасно. Гарри задумчиво выводит незамысловатые вензеля на внутренней стороне его бедра. — Я могу дать тебе кепку и очки. Думаю, этого хватит. Ну, если ты хочешь. Гарри стискивает его в объятиях со спины и, заглянув ему в глаза, кивает. — Хватит ржать, — бурчит омега, легонько шлепая по надёжной ладони, которая придерживает его за талию, — это всё ты виноват. Заметь — на этот раз я тебя не соблазнял. Гарри улыбается и качает головой. — Это ты со мной сейчас не согласен? То есть, хочешь сказать, я тебя всё-таки соблазнял? — Гарри, скотина, несколько раз кивает. — Иногда меня расстраивает, что ты ничего не можешь сказать. Потому что мне очень интересно, чем это я тебя сегодня спровоцировал! И вообще, не скидывай вину с больной головы на здоровую! Альфа вновь кивает со смешком и, прижавшись щекой к его виску, невзначай оглаживает его по бокам, по пути цепляя соски и задницу, а в конце с силой сжимает его несчастные трясущиеся ляжки. Ноги реально дрожат и держат хреново от всего двух палок в душе. И Гарри это пиздец как льстит. — Ты сам зашёл ко мне в душ. Своим телом я тебя не соблазнял, — выдыхает омега, покрепче вцепившись в поддерживающую его руку. Они уже бродят по тихому парку рядом с домом, наслаждаясь тёплой погодой и лёгким ветерком. И Дени кажется, что он готов дышать этим свежим воздухом вечно. — Как ты вообще умудряешься спорить со мной молча? Гарри улыбается легко и просто, довольный такой. Жмёт плечами на его вопрос и, вдруг остановившись, крадёт с его губ мимолетный поцелуй. — Знаешь, — задумчиво произносит омега, вглядываясь в горизонт, — мне всё хочется узнать, почему ты сейчас… такой. В смысле, ты всегда был таким нежным и милым, но я вспоминаю всё плохое, что между нами было, и мне кажется, будто это не мы, а… другие какие-то люди. Не может же это быть только из-за того, что ты не можешь говорить? Гарри отводит глаза и никак толком не реагирует. — Может, это, конечно, поначалу… После ссор у нас всегда всё было идеально. Пока снова не ссорились, — Дени трясёт головой, прогоняя ненужные сейчас мысли. — Глупо, да? Что я разговариваю об отношениях с невменяемым человеком. Гарри снова склоняется к нему и снова целует. На этот раз вдумчиво и глубоко, придерживая за подбородок. Отпускает, гладит по голове, а потом приобнимает и возобновляет неторопливый шаг. Дени жмется к сильному плечу и не хочет думать ни о чем. Ноги приятно подрагивают, между ними ещё немножко тянет, а в голове пустота и розовый с блёстками ветер. Тишина между ними приятная. Говорить не хочется и не особо можется. Он, весь расслабленный, позволяет себя вести, прикрыв глаза и повиснув на крепком теле. Ему так нравится это ощущение надёжности. Он всегда доверял Гарри слишком сильно и как-то безоговорочно. Они уже выходят из парка и петляют по узким пустым улочкам к дому. Дени даже задумываться не хочет, откуда альфа знает все эти пути. Знает и ладно. Может, у него там навигатор встроенный, как у птиц. Навигатор — это круто. Громкий слишком рёв мотора, стальная хватка вокруг торса и альфа, резко дернувший его за собой, назад. А потом грохот. Дени распахивает глаза, не понимая, что вообще произошло. Гарри за спиной шумно дышит, уткнувшись носом ему в соединение шеи и плеча, и всё ещё стискивает его в объятиях на грани боли. Рядом покореженный джип, влетевший в столб на тротуаре в паре шагов от них. Гарри отмирает и тащит его вперёд, к дому. У Дени всё внутри холодеет. Он знает, что это не случайность. Он знает, что это Бенджи. И страшно, вроде, но… рука в руке, большой, тёплой, надёжной. И бояться не получается. Гарри явно перенервничал. Дома плотно задергивает все шторы, запирает входную дверь на все имеющиеся четыре замка изнутри и садится спиной к окну, крепко обнимая его сзади, чтобы снайпер, если и углядел что-то сквозь непроницаемые шторы, попал всё равно в него, в альфу. Дени ничего не говорит на этот счёт, но думает, что это слегка перебор, потому что Бенджи, конечно, обижен, но они не в боевике каком-то, чтобы реально посылать снайпера на голову простого омеги без какой-либо охраны. Вот на голову Гарри ещё могли бы послать. Если бы Бенджи знал, что его Гарри это Гарри Ристерд, то Дени бы ещё понял, но Бенджи не знает. Никто не знает. Но Гарри сжимает его в объятиях как-то отчаянно, будто в последний раз, и дышит им, дышит, словно подросток, впервые учуявший течку. Это льстит на самом деле, потому что Гарри к феромонам, как и вообще к запахам, относится довольно равнодушно. Нюх у него слабоват, и его, Дени, довольно сильные феромоны, он чует лишь при непосредственной близости, как сейчас например или с утра в душе. Гарри как-то никогда не говорил, что ему нравится его запах, хотя и периодически принюхивался как сейчас. А Дени расслаблен. Дени нежно гладит предплечья и кисти альфы, периодически оборачиваясь, чтобы тирануться гладкой щекой о покалывающую подбородок, дневную щетину, не заметную взгляду, или доверчиво прижаться к линии челюсти губами. Гарри смотрит на него с таким обожанием и тоской во взгляде. Дени хочет видеть его счастливым. Как в парке, например. Дени не может сказать это такому Гарри, не может, потому что говорить подобное надо человеку, когда тот в здравом уме. Дени как минимум хочет получить ответ — черт возьми! — но… но он больше не может скрывать и отмалчиваться, потому что «это» очень огромное и ширится в груди с каждым днем всё больше и больше, и остановить процесс уже невозможно. — Гарри, — Дени сглатывает, но в глаза альфе смотреть не может, — я тебя люблю. Гарри никак не реагирует довольно долго, чтобы он спокойно выдохнул и закрыл глаза, решив, что его слова не дошли. Он замечает не сразу, потому что Гарри слишком сильно стискивает пальцы, обнимая его, но руки у Гарри мелко дрожат. Дени боязливо оборачивается, заметив теперь и то, что глаза альфы плотно зажмурены. — Гарри… Дени сглатывает и вдруг оказывается закутан в жадный, но бережный поцелуй. Глаза у Гарри глупо приоткрыты, как и у него, пока тот целует его, только об этом не думается. Думается о том, что глаза эти влажные и чистые и глядят на него с не менее яркими чувствами. Гарри запускает ладони под его майку и беспорядочно шарит ими по его коже, будто облапывает пьяненького мальчика у клуба и времени ну прям в обрез. Сжимает его бока, срывая с губ тихий стон, и сам стонет ему в рот, находя его торчащие соски. Одна ладонь, правая, опускается ниже и вдруг подныривает под него, пока вторая самозабвенно теребит и ласкает его сосок. Дени ахает, потому что получается, что на чужой ладони он теперь сидит, а потом та нетерпеливо гладит его дырку и в него проникает палец. Один палец — это по сути ничего, когда принимаешь крупный член с узлом, но пошло выходит как-то и всё равно чувствуется-чувствуется-чувствуется. — Гарри-и-и, — стонет омега, игриво кусая альфу за подбородок. Гарри ставит его раком, заставляя упереться ладонями в подлокотник, и, склонившись, беспрепятственно входит. Стонут они оба. Он там всё ещё растянутый и влажный с утра, и идет сразу всё как по маслу, будто и не останавливались они. Гарри расцеловывает каждый свой засос, на контрасте с этой нежностью вбиваясь в него по самое небалуй. Дени коротко ахает на каждый быстрый толчок и силится лишь удержаться и не свалиться с дивана от бешеного напора сзади. Но хорошо, слишком хорошо, как любят они оба. Дени всхлипывает от переизбытка чувств, понимая, что оргазм уж дышит в затылок, и вдруг кричит, сжимаясь внутри до предела, от глубокого, ни фига не игривого укуса в шею. Дени с ленцой открывает глаза с каким-то странным ощущением внутри. И вдруг понимает, что ощущение не странное. Ему больно. У него жёстко режет в животе. Он, кряхтя, садится на постели, мельком думая, что проснулся почему-то один. И очень быстро всё понимает. Вообще всё. Из задницы ме-едленно подтекает. Гарри — с-с-скотина страшная! — вчера кончил в него. Кончил, когда он уже вырубился после укуса. Дени кривится, прикладывая ладонь к шее, и обнаруживает там широкий пластырь. И смылся, сука! — Гарри! — воинственно орёт омега. Он выжидает минуту, но никто его спасать явно не собирается. — Лучше бы тебе сейчас самому где-нибудь в уголочке издохнуть, пока я до тебя доберусь! И тишина. Дени с горем пополам враскорячку добирается до гостиной, голый, со стекающей по бёдрам спермой и смазкой, и никого не обнаруживает. Он обходит на всякий случай и кухню, и ванную, но и там никого. И вот это уже не смешно. Первой мыслью становится, что это Бенджи. Хрен знает: выкрал, прибил в подворотне или в плену держит. Это ведь, по сути, именно Гарри поднасрал Бенджи, а не он. Хотя, учитывая мнительность Гарри… Вряд ли тот бы попался Бенджамину. Но страшно. Вот сейчас страшно. Он сглатывает и, добредая до телефона, звонит единственному другу. — Дени, успокойся, пожалуйста, — сходу начинает Кристи, когда он еще и слова сказать не успел. — Он пропал! — Я знаю. — Что? — Новости включи. Он включает и сразу видит фотографию Бенджи. «Известный бизнесмен был обнаружен сегодня… Насильственная смерть, наступившая около десяти вечера… кастрировали при жизни» Крис все ещё висит на линии, ожидая, когда до него дойдёт. — Выздоровел, да? — севшим голосом шепчет Даниэль, рассматривая на экране добросовестных полицейских и старого коллегу-журналиста, освещающего происшествие. — Не знаю. Он же всегда на голову больным был и теперь опять такой. Так что не знаю, можно ли это считать за успешное выздоровление. — Угу… — Ты чего? Расстроился, что он ушёл? — Да нет. Здоровый он ёбнутый, а больным был довольно… милым, так что… здоровый он мне, честно говоря, не нужен. — Ага. Я скоро приеду. Тебя взять чего-нибудь? — Нет. Не приезжай, пожалуйста. — Дени, блядь, не будь такой же сукой как я! Я скоро приеду! И только попробуй мне не открыть! — Не надо. Пожалуйста, Крис. — Да какого черта, Дэн?! Не у одного тебя проблемы! — Говори так. Я всегда тебя выслушаю. — Ты!.. Чудо-дружок, блядь. Я тебе что-нибудь сделаю за это потом, ясно? — Кристи всхлипывает, волнуется за него сильно. — Я поговорил с Дереком, как ты и просил. Точнее это он поговорил. Ну, он же звонки мои прослушивает. Я не знал об этом, но догадывался. И я… я его как-то простил, прикинь? Может, потому что он никогда не извинялся за всё то говно. Хотя я видел, как ему жаль, но… А сейчас извинился. Хрен знает. Но мне сейчас так… легко как-то на душе. — Поздравляю, — с улыбкой шепчет Даниэль. — Да, и… я беременный. Третий месяц почти. Токсикоз начал мучить, и… вчера сделал тест. Дерек ещё не знает, но, видимо, уже знает. О, звонит. Извини, я перезвоню. Дени с несходящей улыбкой откидывает голову на спинку дивана. Он уже представляет, как будет покупать горы умилительно-малипусеньких комбинезончиков и носочков. Самому ему всё ещё не особо хочется детей, но детей Кристи он уже обожает. Видеть друга он бы сейчас, на самом деле, был бы совсем не против. Просто Кристи увидит укус и решит, что Гарри его пометил. Разорется, притащит Гарри за шкирняк и заставит замуж его брать. А Дени знает, что это не метка. Гарри миллион раз его кусал, всё хотел приватизировать, но метка ни разу не появлялась. Потому что метка — это не просто укус, это что-то более… глубинное, на уровне химии. А он никогда не хотел метку от Гарри. Потому что он всегда знал, что ничего серьёзного у них не будет, знал, что долго они чисто физически вместе не протянут. Поубивают друг друга просто. У Кристи, как бы смешно ни было, метка закрепилась ещё далеко до свадьбы. Кристи бегал от Дерека года два. И спустя полгода, скажем так, знакомства Дерек подловил омегу и куснул. Естественно, без каких-либо разрешений и предупреждений. Кристи тогда и начал пить. Метка — это же не просто шрам, это определенная связь. Дени не знает, каково это, но, по словам Кристи, тот своего альфу просто чувствует. Дени и так Гарри чувствует и понимает. Сколько лет знакомы, господи… Ещё одна связь ему не нужна. Они и так уже слишком привязаны друг к другу. И дети ему от Гарри не нужны. Они из-за этого и расстались последний раз. Дени случайно залетел и сразу сделал аборт, потом промыл Гарри мозги, потому что ну какого хрена, следить же надо, куда кончаешь, а тот просто охренел. Орал на него так, что у него уши в трубочку свернулись. Они, естественно, опять подрались, и Дени его бросил. Потому что Дени понял, что убил своего ребёнка. Убил. И больше возвращаться к Гарри он никогда в жизни не хотел, хоть тот и не был так уж виноват. Просто Гарри напоминал ему об их ребёнке, которого Дени убил. Вот и всё.