Kurozunda uroko

                        ***       Холодно. Тело, без преувеличений, продрогло до костей. Я не чувствую рук, от слова совсем. Лишь пальцы гудят волнами напряжения, граничащие с болью. Что произошло?       Почему так холодно?       Где иссушающая жара?       Тихо. Давящая тишина. Есть кто? Ау. Что со мной стало? Холодно, холодно. Темно… Где я? Страшно, я боюсь. Всегда было так тихо? Пальцы… Больно, больно… Холодно. Вопросы… Много вопросов… Мешает, мешает, мешает… Я мертва? Темно, хоть глаз выколи. Голова болит… Думать невозможно… Все перемешивается в одну словестную кашу, основанную на мерзкой панике. Вспомнить. Не думать. Кошмар. Бедствие. Спасение. Вспомнить, вспомнить… Не используй. Прячься, прячься. Терпи. Будь нужной. Беги, беги, беги. Поездка, монстры, странный парень, всепоглощающий огонь, таинственная леди… Нет, неправильная последовательность… Страх, страх, страх. Боже, кончай уже! Словно по щелчку пальцев, всё стихло, переставая бессвязно проносить мысли сквозь опьяненную чувствами голову. Так спокойно. Уже спустя время, я поняла, что могу ощутить что-то, похожее на вмешательство извне. Словно кто-то маленькой иголкой проник в мою разгоряченную голову, сшивая вместе лоскутки разбитых рассуждений. Вот только, извне чего? А после стало так приятно, словно колыбельная из маны обволакивала моё тело, вызывая сладкую истому. Навевает воспоминания… «Опять, ты, Очако, перетрудилась. Что ж ты так себя не жалеешь?» Тепло, словно от домашнего камина. «Вот, держи перчаточку, она тебе поможет» Голос нежный, обвеянный материнским тоном. Но это не мама. Рюко. »… сотканный из подсознания. Когда окажешься там, собери всю волю в кулачок, дай ему развеяться по тебе. Ощути». Я ощутила своё проклятие вокруг себя, настырное, дикое по природе своей. Но оно больше не бушует, не хочет принести вреда. Такое огромное различие между состояниями до… чего-то. Нужно сконцентрироваться, вспомнить всё, что произошло. Столица. Помню, как собиралась в спешке куда-то. Повозка. Я в это «куда-то» ехала. Не одна, кажется. Мираджа, правильно? Деревня, вот. А следом за ней трактир, странный парень, таинственная Певчая… По-моему, огонь там тоже присутствовал? Слишком много огня. Опять он всё путает. А дальше? Липкое, противное чувство подкралось незаметно. И если бы в моей голове было сердце, то оно непременно бы забилось чаще. Ведь этим чувством был страх… Каким событием вызван? Тварь. Точно. Они там все умерли? От огня же? Опять огонь! Слишком много в моей жизни стало огня, через чур. А дальше, моя дорога повернула сюда. Ну и что это за «сюда»? Меня всё же убили? Съели? Сожгли? Странное чувство дежавю, где-то раньше подобное встречала. Черт, сон. Чего же я, такая дурочка, не додумалась, что этот сон — пророчество? Так это же бредни старого деда! Никому не подвластен контроль над временем. Это миф, такой же, как и драконы, восставшие из мертвых люди и звери, морские чудища. Давно доказано, что только сумасшедшим приходили эти пророчества, и никаких таких явлений быть не мо-же-т! Так что же это получается, я сошла с ума? Нет, я в здравом уме, сижу, сама себе вещаю, спорю с собой. Гадство!..       Толчок. Ой, а откуда? Да и на толчок не совсем похоже, но что-то в уголке, справа от меня. А здесь это «право» есть? Чувство такое, словно право стало мягче. Ерунда какая-то. Тела-то моего здесь нет, только моё сознание. О, а это место, не астрал ли? Это не важно. Важен источник «толчка». Кто-то хочет до меня достучаться? Я здесь! Где бы то ни было, но здесь! Хотя, ищут ли меня? Будто меня, но не меня совсем. Небылица какая. Странное дело, проклятие тянется к толчку. Интересно до мурашек. Смешно. По-моему, я не до конца перевариваю весь процесс. Так что там с контактом со мной?                         ***       Темно. Снова тут? Снова тихо, только уже не холодно, и, кажется, мысли пришли в привычный ход. По-моему, я тогда отключилась. И всё же, что-то казалось другим: ощущение самой себя и то, как моё проклятье слилось со мной воедино. Радоваться этому или страшиться — пока не ясно. Мне не больно, да и ничего нового со мной в так называемом астрале, не произошло, а значит — трепыхаться рано. Я попыталась понять, какие изменения меня коснулись. Мне всё ещё приходится сидеть в этом тёмном месте. А точнее, если пораскинуть мозгами и прийти к единственному логичному объяснению, я нахожусь без сознания. Потому что ни Рая, ни Ада я здесь не нахожу. И я, приложи хоть все ментальные и магические силы, никак не смогу управлять своим телом. По крайней мере сейчас. При потере сознания, организм должен восполнить всю потраченную энергию, либо собрать и израсходовать на восстановление ран и увечий. Но я не помню, чтобы получала хоть какие-то раны помимо ожогов и мелких ссадин. Следовательно, мои физические и магические силы были до основания исчерпаны при использовании проклятья. Потому что, если судить по моей натренированности в магическом исцелении, максимальным ущербом была бы усталость, которая прошла бы после хорошего крепкого сна. А тут, уже продолжительное время я не могу даже установить связь между сознанием и телом. И это ещё не учитывая резкой периодической отключки, когда даже мои мысли «здесь» не присутствуют. С этим разобралась. Итог: бессрочная отключка, вызванная переутомлением. Следующее: проклятье. Кардинальных изменений я не ощущаю, может быть пока. Но могу с уверенностью сказать, что мы стали ближе. Боже, это так странно звучит. Будто проклятье живое. Хотя, некоторые признаки «жизни» я наблюдала не раз.       Пожалуй, вернусь к истокам. «- Очако, это опасно. Я и сама могла справиться». Я снова смотрела, как Рюко-сама ругалась, перевязывая моё предплечье, наматывая кругами какую-то чистую тряпочку. «– а теперь ты, по глупости своей, поранилась. Я же обещала тебя беречь». Я помню стыд, что залил мои и без того розовые щеки пунцовой краской. Мне было стыдно, потому что я опять не послушала госпожу Рюко, да и к тому же совсем ей не помогла, а только доставила больше хлопот. «Стараясь не смотреть в глаза маме, на глазки просились вырваться слёзы, приставуче жёгши. Нет, мне не больно. Но как обидно! Ох, как обидно! У меня ничегошеньки не получилось! И мамочка переживает!» Мой детский мозг тогда ещё называл госпожу «мамой». Я совсем не помнила своих родителей. Не было ни воспоминаний, ни даже имён, лишь фамилия: Урарака. Я поднимаю ручку, растирая один глаз. Дурацкие слёзы! Я сильная, мне нельзя плакать!» Ох, детская мечта быть сильной и независимой в этом несправедливом мире. Куда же растерялся мой пыл? Наверное, растворился в стереотипах и предрассудках оживленной столицы… «Меня обняли теплые руки. — Милая девочка, спасибо, что ты есть в моей жизни. Без тебя она бы была серой и скучной. Я ценю твоё рвение отплатить мне добром, но заботиться должна я. Договорились? Утерев носик ладошкой, я посмотрела на маму. — Ну как же мне тебе помочь? Разве я ничего не могу сделать? Мамочка хмыкнула, добро улыбаясь мне. — Я хочу, чтобы ты играла на улице, заводила друзей и веселилась, как все нормальные дети, — она подняла меня на ручки и села, посадив меня к себе на коленки. — а потом, когда вырастешь, нашла хорошего мужа, вышла за него и завела детей. И жила долго и счастливо. Я посмотрела на мамочку, надув губки. Не нужен мне муж! Я и так сильная, сама справлюсь! — Но ведь всё не как в сказке!» А ещё я отчетливо запомнила, как блеснула в её глазах печаль. Интересно, что же госпожа пережила? Она как-то рассказывала, что уехала с родины своей, оставив прошлую жизнь позади. А ещё, что всегда мечтала о детях, но никогда не могла познать этого счастья — так всегда мне отвечала госпожа, когда разговор заходил о детях. А дальше этой темы мы никогда и не заходили. Меня мучала совесть расспрашивать её о, скорее всего, грустном прошлом. «Мамочка тяжело вздохнула. — Да, не всё как в сказке. Я что-то сделала не так? Я уже хотела её приободрить, сказать что-нибудь весёлое, но мамочка снова улыбнулась. — Но я очень надеюсь, что всё так и будет. Что ты найдешь свою судьбу, своё предназначение. — мамочка гладила мои волосы, пальчиками с ними играя.» Почему же я это вспоминаю? Вроде, хотела получить ответы на мой вопрос, в крайнем случае бы хоть один. Так что же в этом моменте такого значимого? «- Дай посмотрю на пальчики. — попросила мама. Я раскрыла перед ней свои ладошки, показывая пальчики. Мамочка взяла меня за ручку, смотря на ладошку. Она погладила один мягкий кругляшек на пальчике. — Проказничает, да? Я кивнула головой, вспоминая, как моя магия перестала меня слушаться. Мне всегда было любопытно: что мамочка делает на кухне? Какую еду готовит? Я, включив режим невидимости, подсматривала за мамой, выглядывая из-за угла. Она что-то делает какой-то острой железякой. Вроде, это нож. Я смотрела, как она руками делает вверх и вниз, а потом появлялись маленькие кусочки из целых-прецелых овощей! Как интересно! И однажды, я решила сделать так же. Мне хотелось помочь маме. И когда она ушла, я поставила табуретку и забралась к этому ножу. Я знаю, что он острый — мама объясняла. Я взяла аккуратно нож в руки и захотела сделать «кусочки». Но моя магия не захотела меня слушаться и нож полетел! — Мааам!!! Я услышала, как мама прибежала на кухню и громко охнула. Но магия решила ещё раз пошалить, и нож упал, задев мою руку. Было больно и я айкнула. Ко мне подбежала мама, взяла на ручки и повела в зал. Мамочка ещё раз осмотрела мою ручку. — Ничего, скоро я сошью волшебную перчаточку, и магия больше не будет шалить.» После того, как Рюко-сама сшила мне первую перчатку, я никогда больше не использовала проклятье. Говорили ли мне, что магия уснет на несколько лет, а потом будет слушаться, как миленькая? Нет. Я вообще не планировала к ней больше прибегать. Кажется, я даже забыла о своей скрытой «способности», будь она не ладна. А сейчас, из-за неё, я «плыву» в сознании своём. И неизвестно, когда же я смогу проснуться. А проснусь ли я вообще?.. Вдруг это кома? Не хорошо, от этой мысли всё идет кругом. Не буду думать о ней. Ну, или, по крайней мере, отложу её подальше, чтобы в последствии достать и начать паниковать.                         ***       Пахнет солью. Причем отчетливо, словно запах принес морской бриз.       Океан.                         ***       Сидя на холодном деревянном полу, находилась девушка в бессознательном состоянии. Голова наклонена вниз, из-за чего передние пряди волос свисали. Её запачканное сажей лицо прибывало в спокойном состоянии, и лишь челка колыхались от слабых порывов влажного ветра.       Урарака замычала, пытаясь прийти в себя. В нос снова ударил запах соли, а вместе с ним послышались шумные всплески мелких волн.       Открыв тяжелые веки, Очако сморщилась от яркого света. Не привыкшие к ярким краскам глаза неприятно заболели, прося еще более медленное пробуждение. Стараясь привыкнуть к освещению, целительница часто заморгала, что в итоге помогло побыстрее прийти в себя.       Перед глазами предстали деревянные доски пола. Какие-то свежие, какие-то не очень. Хоть головой было не покрутить из-за усталости, но боковым зрением Урарака заметила круглые темные бочки.       Тяжко выдохнув, девушка попыталась поднять голову. Положение причиняло неудобства в районе шеи, из-за чего поднимать её стало ещё трудней.       Добившись немалого успеха, а именно — приподнять голову на несколько дюймов, Очако обнаружила, что находится на корабле.       Что?!       Бросить это не удалось: горло пересохло от долгого пребывания в бессознательном состоянии. Урарака закашлялась, ещё больше раздражая голосовые связки. — Вот, попей.       Очако не слышала приближения в свою сторону. Но какое же было её удивление, когда повернувшись на голос, она встретила девушку её возраста с короткими темными волосами, что в руках держала фляжку с так предполагаемой водой. — Не бойся, она не отравлена, — после этого, открыв фляжку с характерным щелчком, девушка сделала глоток. — видишь? Всё нормально.       Темноволосая начала преподносить горлышко к губам Урараки, отчего та захотела самостоятельно перехватить емкость. Только вот, облом, не может. Связана.       Раскрыв широко глаза, Очако открыла рот, чтобы возмутиться, но была остановлена металлической флягой и прохладной свежей водой, что лилась как бальзам на горло. Жадно глотая воду как в последний день, целительница выпила больше половины содержимого. Наконец, напившись, оторвалась от горлышка тяжело дыша.       А незнакомка выпрямилась, оглядела девчушку и мысленно посочувствовала той пережитому: волосы спутаны, припорошены местами пеплом; одежда порвана на плечах, разорван подол юбки платья от бедра до голени; из-под легинсов выглядывали засохшие кровавые раны, такие же, как и на предплечьях.       Урарака подняла глаза на лицо девушки. Короткие темные волосы цвета летней ночи, почти черные ярко выраженные глаза, серьезный, слегка усталый взгляд, аккуратный нос и тонкие чуть бледноватые губы. Очако она показалась особенной и по-своему красивой.       И теперь, когда незнакомка стоит в полный рост, смогла оценить её вид. Светлые, выкованные из гладкой стали наплечники, что сцеплялись у шеи, застегнутые на кожаный ремешок, отливали полной луной на ночном небосводе, а сиреневая котта, вырезанная в области груди, с обрезанными рукавами только и выводила это сравнение в пример. На пояснице, почти под самыми грудями крепился широкий, расписанный узорами в момент ковки, такой же стальной пояс, что казался очень тяжелым на девичьей фигуре. Бедра держали на себе ещё одну часть доспеха и светлые штаны, закрепленные кожаным ремнем с серебряной бляшкой. Ноги облачены в высокие сапоги во всю голень оттенка цветущей фиалки.       Девушка слегка передвинулась, переместив руки на пояс, заставляя весь метал на девушке чуть забренчать, сверкнув ещё одной частью брони на запястье, чуть переходящее на предплечье.       Темноволосая насмешливо хмыкнула, смотря прямо в глаза Очако. — Нехило же тебя потрепало. — лицо украсила легкая улыбка, самая спокойная из тех, что Урарака когда-либо видела. — Но, сейчас ты вне опасности, так что о жизни не беспокойся.       И сразу же после сказанного отвела взгляд, немного нервно напрягаясь. — Хотя, даже не знаю, радоваться за тебя или горевать.       От выданного Очако захотелось сжаться, но треклятые веревки не позволили и телом дернуть.       Незнакомка присела на корточки, всё ещё обращаясь к Урараке. — Дам тебе совет: меньше шуми и привлекай внимания. Он не любит трепаться лишний раз. — вновь поднявшись, девушка начала отходить куда-то за спину Очако, кинув напоследок: «С сегодняшнего вечера ты будешь есть в камбузе. Только смотри, чтоб без выкидонов». — и хлопнула деревянная дверь.       У волшебницы было столько вопросов, и совсем ни дюйма ответов. Как она попала в плен, сколько спала, почему не была убита и куда она плывет?       Волны всё шумели, покачивая корабль, словно колыбельную в детской.       Есть ли шанс того, что она сможет убежать? Кем являются её похитители?       Где-то сверху, опять за спиной, стучали сапоги по деревянным ступеням — видимо, там находится штурвал корабля.       Когда кто-то спустился на палубу, из каюты вышел ещё кто-то, как думала Очако — незнакомка. Но ошиблась. Из-за слепой зоны мачты вышли двое мужчин, о чем-то переговариваясь, бросая друг другу лишь короткие фразы. Два бойца — примеру служили мечи в ножнах и крепкое телосложение, выкованное в немалых битвах. Но выглядели они как иностранцы. Кареглазая удивилась их весьма необычному виду.       Первый молодой человек был самым бросающимся в глаза. Причудливые ярко-красные волосы выделяли парня, кажется, за километры, а необычная форма делала прическу ещё более причудливой. Легкая, но достаточно размашистая походка говорили, что он довольно весел и открыт, что не скажешь про второго.       Тот же, шел более скованно и тяжело, скрывая ещё большую силу в теле, чем показывает. Волосы, хоть и были светлыми, но не походили ни на одни оттенки обычного блонда: кремовые и взъерошенные до безобразия, даже больше, чем у первого.       Они прошли почти к носу корабля, совсем не замечая у мачты пленницу.       Очако наблюдала, как красноволосый энергично взмахивал руками, жестикулируя во время речи, отчего ещё больше казалось ей, что он веселый. Интонация его светлая, будто он всё время улыбается, а экспрессивность речи ещё больше подсвечивала яркую натуру парня.       Урараке доводилось встречать добрых людей с веселой натурой, но чтоб такими были похитители… Никогда.       Очако не заметила быстро брошенных пар красных глаз на неё, что отвернулись на той же секунде.       Лиц незнакомцев Урарака так и не увидела, посему представляла их взрослыми мужчинами. Ведь лишь по голосу мало судить. Сейчас существует много тёмных магов, что прячут свои истинные голоса, если когда-то остается свидетель при жизни. Так что такая техника вполне предполагаема в случае похищения.       Не отрывая взгляда с похитителей, красноволосый продолжал говорить, пока второй всё так же молчал, толи внимательно слушая, толи не вникая в разговор вообще. Очако наблюдала за действиями внимательно, прощупывая характер светловолосого издалека, пытаясь выдвинуть предположения, что он будет предпринимать в случае её разнохарактерных действий.       Но тут энергичный парень резко стих. Не успела Урарака и глазом моргнуть, как скованный человек быстро бросил что-то своему товарищу и, Очако не сомневалась, аура от него исходила слишком темная, как туча, зыркнул нахмурено напоследок.       Не получив никаких возражений в свой адрес, он развернулся в одном порыве и направился обратно в каюту.       Теперь она видела его четко и ясно. Парень даже далеко не подтвердил ожидания по поводу возраста, отнюдь, ему от силы двадцать два года. С удивительно необычной одеждой (она не устанет это отмечать). Девушка даже добавила бы, что манера одеваться у него слегка чудаковатая. Точеная грудь была открыта полностью, начиная от шеи, заканчивая рельефным торсом. Порты темно-синие, чуть мешковатые и чуть плотные, гарантирующие, что с одного удара точно не порвутся, даже не поцарапаются. На коленях пришиты уплотнения, что выдвинуло теорию, что он достаточно часто опирается на них. И в общем, если поглядеть, то может сперва показаться, что ему жарко. Да вот только, если ещё тщательнее присмотреться, то окажется, что на больших серых сапогах с крепкой шнуровкой и плотными подошвами, на самой голенище пришит немаленький кусок светлой звериной шерсти, предполагаемо, какого-то хищника. А так же огромный красный плащ, что крепится тканевыми вышитыми ремнями под мышками, делая полный оборот вокруг руки, с такой же светлой шерстью как на сапогах. Объемная пушнина протягивалась вдоль одного надплечья к другому, переходя слегка вниз по плащу. И когда юноша ещё больше приблизился к каюте, Очако бросились в глаза очень привлекательные украшения. Особенно красные серьги в ушах, большие, формой напоминающие клыки зверя, и ожерелья: ближе всех к шее находилась подвеска из мелких огненно-красных бусин с двумя толи когтями, толи клыками; следом шло, наверное, самое большое ожерелье с серыми чуть продолговатыми камнями, и большими голубыми клыками; ниже было красное, полностью состоящее из мелких зубов; последнее — почти пустая подвеска с маленькими синими когтями.       Бывалый боец, вышедший победителем во всех сражениях.       Этот факт заставил Урараку нервно сглотнуть.       И последним в образе молодого парня можно было отметить налокотники, под которыми лежали на предплечьи и плече рыжие ткани, разрисованные сверху разными полосами и точками.       Светловолосый уже почти дошел до каюты, и Очако решила, что он сейчас зайдет, не заметив её присутствия, и хлопнет вновь деревянная дверь. Но, планам свойственно рушиться.       Перед тем, как пройти за мачту, незнакомец кинул взгляд своих красных. Нет, кроваво-красных глаз на карие глаза Урараки. И ей очень не понравился этот взгляд. Он заставил её сжаться, словно она маленький муравей, пока этот нахмуренный и отрешенный взгляд прожигал в ней дыру. Девушка поняла, это неприкрытая угроза. Угроза её безопасности, здоровья и жизни.       Прошло всего какое-то жалкое мгновенье, как парень ушел, оставив пораженную целительницу в ступоре. Кажется, она запомнит этот ужасающий, вселяющий не только силу и статность, но и страх, взгляд.       Прикусив внутреннюю сторону нижней губы, она опустила глаза, понимая, что, возможно, не выйдет целой или даже живой с корабля.       Урарака так сильно зациклилась на этой мысли, что напрочь забыла, что к носу корабля незнакомец шел не один. И только когда затопали сапоги по деревянной палубе, она подпрыгнула, посмотрев на приближающегося.       Тот самый светлый паренёк с причудливой прической шел вслед за товарищем. Его более легкие темно-серые сапоги блестели на заходящем солнце гладкой кожей, протягиваясь вдоль почти всей икры. Штаны были тоньше, чем у первого, светло-серого цвета. На бедрах расположилась слабая повязка красного цвета и, кажется, из такого же материала, что и плащ светловолосого. Грудь почти такая же, как и у его товарища, только сверху расположилась короткая накидка, с идентичным цветом, что и штаны. Завершила образ тигровая бандана на шее, и лямка от ножен меча, что находился за спиной.       Вот только он сразу заметил очнувшуюся пленницу, что смотрела на него с неким страхом, и слегка удивленно вылупил глаза, в ответ глядя на девчушку.       Та замялась, найдя сходство с глазами нахмуренного бойца.       Пройдя ближе, красноволосый остановился, всё ещё глядя на Очако, и вскоре лучезарно улыбнулся. И не было в этой улыбки злого умысла, попытки притупить доверие или насмешки. Это была искренняя улыбка поддержки. И Урарака была тронута. В груди потеплело, и появился малейший проблеск надежды. И даже не соответствующие человеку острые зубы не пугали целительницу.       И, хоть от человека веяло добром, улыбнуться в ответ так и не удалось. Не в том она положении, чтоб улыбочки кидать. Окончив «сеанс поддержки», паренёк тоже ушел, оставив её на палубе совсем одну. Одну, среди просторного океана, багряного солнца, что катилось всё ниже под воду, морского ветра, несущим запах соли с воды. Одну, на качающихся волнах, скрипящих такелажей и шумных парусах. Одну. Стало так обидно.