***
Утро у него выдалось морально и физически тяжелым. В минувшее воскресенье он, как обычно, решил проводить прошедшее лето несколькими бокалами дорогого виски, сидя с коллегами за барной стойкой и бурно обсуждая их уже «преклонный» возраст, периодически подшучивая про Клуб 27. Конечно, музыкантом Франа было назвать сложно, ведь он умел играть лишь на гитаре, да и то среди его навыков были самые простые вариации боев, на которые легко ложились наспех выдуманные строки, но это не отменяло факта комичности этой шутки, особенно на утро после подобных посиделок, когда от похмелья действительно оставалось желание лишь вырыть себе могилу собственноручно. Хотя, на это сил тоже не было. Давно они не собирались вот так, в тесном кругу. Практически у каждого — строгая жена дома, дети, собака, в конце концов. Семья. В тот воскресный вечер Фран, вдоволь наслушавшись пьяных рассказов коллег об их очень счастливой семейной жизни с кричащими по ночам детьми и вечно раздраженными женами, мог лишь с наигранным пониманием кивать, отпивая терпкий алкоголь, но когда спустя несколько бокалов речь вновь зашла о его личной жизни, извечно покрытой тайной и мраком, он вытянул вперед левую кисть руки тыльной стороной, самодовольно демонстрируя поблескивающее в приглушенном свете ажурных ламп бара серебряное кольцо. Мужчины вокруг одновременно охнули и придвинулись ближе, рассматривая украшение. «Женишься, что ли?» — спрашивали они, одобрительно кивая и, видимо, под действием алкоголя не особо принимая во внимание, на какой именно руке красуется кольцо. «Почти», — с усмешкой отвечал им Франческо, и ведь не врал вовсе. У него не было конкретной цели в виде свадьбы. Не было такого, что есть у всех людей, какого-то четкого и до жути консервативного плана: университет, работа, семья, дети, потом помочь им устроиться в жизни, а там уже и на пенсию можно уйти. Нет, в его голове был какой-то хаос. Жизнь — штука переменчивая, и никогда не знаешь, в какое русло потечет река из-за половодья. Река понятия не имеет, насколько выбранное русло будет эффективнее какого-то другого, она просто течет так. Вот и у Франа, с момента начала их отношений с Лололошкой, жизнь открыла новые пути развития, приобрела новые краски и оттенки, а ведь не за горами еще и окончание аспирантуры. Примитивная свадьба — слишком скучно и просто, слишком жирная точка в отношениях, словно дальше двигаться уже некуда. Все. Как твердили все его женатые знакомые: «Брак — это клеймо», после него наступает серая рутина, усталость, бытовуха, семейная жизнь и положенные по закону обязанности. И Фран искренне не понимал, как обычный штамп в паспорте мог так повлиять на отношения между двумя людьми, и почему если брачный союз предполагал наивысшую форму доверия и любви в этом мире, то ступив на этот этап все резко становятся несчастными. Любви всегда есть куда расти. Любовь — настоящая, искренняя — дерево вечное. Оно состоит из двух половинок и формирует одно целое, и даже когда одна из них перестает существовать — дерево живет, хоть и немного увядает, но живет, растет ввысь бесконечно долго, пока не погибнет оставшаяся половинка. Любовь истинная обладает пренебрежимым старением, как гидры или те самые медузы туритопсис нутрикула, фактически практически бессмертна, ведь уничтожить ее могут лишь некоторые внешние факторы вроде смерти человеческой. И этим кольцом Фран тогда, в новогоднюю ночь, хотел продемонстрировать абсолютную серьезность своих намерений. Так просто было символичнее и понятнее, особенно для Лололошки и окружающих. И пусть этот день будет точкой, началом именно луча — части прямой без определенного конца, а не отрезком. Коллеги провели в баре суммарно около пяти часов до глубокой ночи, выпив на пятерых приблизительно четыре бутылки виски. Под конец посиделок Фран полулежал на барной стойке, оперевшись на нее локтями и опустив очень тяжелую по ощущениям голову на лакированную поверхность из темного дерева, в то время как ногти лениво отстукивали ритм джазовой мелодии. Он давно не напивался до такого состояния, но сейчас душа сама требовала этого, причем далеко не от моральных терзаний, а скорее наоборот, чувствуя, что все в его жизни сейчас складывается так, как хочется. Когда к трем часам телефоны всех присутствующих разрывались от гневных звонков их супруг с требованиями уже закругляться, Фран мог лишь ехидно насмехаться над ними: Лололошка давно стал намного проще относиться к подобным вещам и не беспокоил его в такие моменты, занимаясь своими делами. Правда, именно сейчас Франу и самому захотелось ему написать. Буквы на клавиатуре плыли перед глазами, пальцы предательски промахивались, отчего отправленное в 3:14 сообщение адресату «Ло» выглядело примерно так: «ч ьебч лбблб склро ьуду жома». Махнув на прощание друзьям, которые все еще выясняли отношения по телефону и непонимающе смотрели на него, решившегося уйти по собственному желанию даже без пинка со стороны второй половинки, и кинув на барную стойку все купюры, что у него были в кошельке, Фран шаткой походкой направился к выходу из заведения, кое-как отыскав свое пальто в гардеробе. Когда Лололошка открыл дверь, сонно потирая заспанные глаза, Фран тут же порывисто обнял его, крепко прижав к себе и навалившись всем телом, отчего ноги младшего подкосились, и они оба свалились на пол. Из-за высокой концентрации алкоголя Фран боли не почувствовал, покрывая поцелуями любимое лицо и горячо дыша перегаром. Юноша поморщился как от удара головой об пол, так и от резкого запаха, но останавливать прилив нежности не спешил, слабо улыбаясь. Через какое-то время он помог старшему встать на ноги, посмеиваясь от полного отсутствия координации движений, а затем умыл холодной водой несколько раз и, переодев в пижаму, уложил его спать. — Ло, вот что ты вообще знаешь об эффекте бабочки? — периодически икая пьяным голосом спросил Фран, когда младший поправлял подушку под его головой. — Ты предста-ик-вляешь, как много событий совпали так, что мы теперь вместе? Если бы я не заинтересовался математик-ик-ой в детстве, если бы не решил стать преподавателем, если бы не выбрал твою школу в качестве практики, если бы не пошел той дорогой в тот день, ниче-ик-го бы этого не случилось… Юноша молча слушал его, склонив голову набок, а Фран все говорил и говорил заплетающимся языком, лепетал бесчисленные слова о любви и гладил его предплечье, пока наконец не заснул. Лололошка еще полчаса застирывал его белые брюки с появившимся непонятно откуда пятном в районе щиколоток, а после, устало плюхнувшись на кровать рядом, обнял его со спины и провалился в царство Морфея с улыбкой на лице, ведь завтра — его первый учебный день в университете. Благодаря присутствию Франа в его жизни экзамены по математике и физике не составили для него никакого труда, о чем позже свидетельствовали практически максимальные баллы по обоим предметам. Параллельно Лололошка все еще подрабатывал репетитором, а после получения столь высоких результатов экзаменов спрос на его услуги в летний период вырос в два раза, что не могло его не радовать. Все заработанные деньги он откладывал, правда пока сам не особо представлял на что. Наверное, на что-то общее для них с Франом в необозримом будущем. Сейчас же старший полностью обеспечивал их обоих: всевозможные выигранные гранты, премии и научные публикации приносили свои плоды. Он никогда не кичился этим, ведь делал это от чистого сердца. Его бюджет — общий, заработок Лололошки — его личный, который он вправе тратить на что угодно, но юноша копил, что Фран мог лишь поощрять. «Ну вот, через лет десять купишь мне Теслу?» — каждый раз смеялся он, замечая, как тот прячет купюры в копилку в виде бутылки вина. Ранним утром второго сентября Лололошка с трудом сумел растолкать Франа и заставить его хотя бы принять сидячее положение. Ему, как человеку, особо пекущемся о своем внешнем виде, можно было только посочувствовать, ведь сейчас он выглядел весьма помято, чего и следовало ожидать от жесткого похмелья. Юноша, конечно, напоминал ему об этой особенности человеческого организма перед непосредственно самой встречей в баре, но Фран уверял, что все будет под контролем, да и вообще ему завтра на работу, а значит много пить он не собирался, вот только двадцать семь — это уже давно не восемнадцать, и с каждым годом подобные вечера переносились на утро все тяжелее и тяжелее. Лололошке ничего не оставалось, кроме как взять все в свои руки: приготовление завтрака, отпаривание одежды и... Заплетание белоснежных волос. Фран редко позволял ему делать что-либо с его шевелюрой, но тут ситуация особая. Расческа осторожно скользила по светлым прядям, что на ощупь напоминали струящийся шелк. Юноша стоял сзади, пока Фран с угрюмым выражением лица впихивал в себя остатки яичницы, и бережно прочесывал волосы, разделяя их на три равные части. — Можно я заплету тебе косу? — Одну косу плетут незамужние девушки, — устало усмехнувшись пробубнил Фран, пережевывая пищу и выпивая залпом стакан воды. — А я сделаю две и соединю в одну. Дождавшись раздраженного кивка, юноша принялся неуверенно перебирать пальцами, заплетая сначала одну сторону, потом другую, а затем соединяя получившиеся косички, закрепляя результат красной резинкой. Примитивным прическам его научила Ашра в классе так восьмом, но на таких длинных волосах он практиковался впервые, поэтому получилось немного небрежно, что, казалось бы, должно было привести Франа в ужас, однако он, покрутившись перед зеркалом чтобы рассмотреть непривычную прическу со всех сторон, мягко улыбнулся и выдал тихое: «спасибо, ты молодец». Всегда. Фран всегда говорил ему «молодец», чего никогда не говорил никто другой. Впервые он похвалил его у себя в квартире за верно решенное уравнение на обороте той самой записки. Его «молодец» было пропитано искренностью и гордостью, его «молодец» вылетало без особого труда, его «молодец» мотивировало идти дальше: изучать математику, тренироваться на шпагах, мастерить мыло и, черт возьми, даже подготавливать себя перед интимным процессом заранее, пробуя разные способы, чтобы потом, когда Фран поздно возвращался с работы, ему не приходилось тратить на это время, которое лучше было бы сохранить для и так короткого сна. А хороший секс хорошему сну никогда не помешает. Спустя пару минут Фран выбежал из квартиры, пожелав юноше удачного дня и чмокнув в щеку. Только вот кое-какую информацию Лололошка от него утаил: весь август он уверял, что поступил в один из технических вузов, однако на самом деле подал документы он лишь в единственный — педагогический, причем именно на то направление, на котором зачастую читал лекции его... Муж? Парень? Партнер? Впрочем, они и сами не знали, как можно назвать их отношения на данном этапе, но обоих это особо не волновало. Граница между этими словами была размыта, а для других существовало слово «половинка». Оно вроде как гендерно-нейтральное, поэтому и вопросов лишних не порождало, и своим родителям Лололошка поведал о Фране именно как о «второй половинке» с длинными светлыми волосами и черными глазами, не упоминая возраст, на что те одобрительно кивали на экране телефона, и ведь никаких сомнений в том, что «половинка» — женского пола, просто не было, пока Фран не влез в разговор самостоятельно, вызвав у Лололошки оцепенение и тихий ужас до дрожи в коленях. «Здрасьте, меня зовут Сан-Фран, мне недавно исполнилось двадцать семь, я преподаю высшую математику в университете, а еще зимой я сделал ему предложение. Мы живем вместе больше года, я закрываю абсолютно все потребности вашего сына, в отличие от в-... Кхм, он боялся рассказать вам правду, поэтому скрывал наши отношения, но я решил, что вам все-таки лучше быть в курсе, с кем он проводит большую часть своей жизни и кому поклялся в бесконечной любви. Как-то так. Есть какие-то вопросы?» — со всей вежливостью в голосе протараторил тогда он, выхватив телефон из трясущихся рук. На другом конце провода повисло тяжелое молчание, а затем гудки сброшенной трубки. — Зачем ты им это сказал?! — нервно воскликнул Лололошка, схватив Франа за ворот халата, на что тот отреагировал спокойно, положив ладони поверх сжатых до побеления костяшек пальцев на его груди. — Ло, наша жизнь так коротка, ты и представить не можешь. Нас окружают миллиарды событий с различными вероятностями, и никто не знает, какое именно реализуется в этой Вселенной. Поверь, лучше они узнают это сейчас, чем в неизвестном будущем, — с улыбкой отвечал ему старший, нежно поглаживая по голове и отлепляя вцепившиеся в его ворот руки. — Не надо рассказывать мне про вероятности, Фран. У тебя с ними плохо дело, — бурчал ему юноша, обиженно насупившись, но злость все же отступала, как и возникшее напряжение. Все-таки Фран был прав, сообщать о подобном необходимо, нужно ведь поставить близких людей в известность (перед фактом, скорее), а уж какая будет реакция — это уже не его проблемы. Он знал, что с течением времени родители смогут переварить эту информацию, и даже если они решат внезапно приехать, чтобы поговорить с Франом о намерениях, — тот будет готов. Он будет вежлив и обходителен, будет лепетать без умолку о выдающемся юноше с голубыми глазами и хвалить его математические способности, правда условия знакомства скорее всего предпочтет опустить: кто знает, что придет им в голову. Лололошка, походив по квартире туда-сюда в поисках более-менее презентабельной одежды для первого учебного дня, вскоре тоже вышел на улицу, специально замедляя шаг, чтобы не пересечься с Франом раньше времени. Первая пара началась уже как двадцать минут назад. Лололошка долго петлял по коридорам университета в поисках нужной аудитории, всматриваясь в цифры на дверях. Наконец найдя нужную, вежливо постучался. Каштановая макушка заглянула в образовавшуюся в дверном проеме щель. — Здравствуйте, извините за опоздание, можно войти? — отчеканил юноша, прикусив губу и с ухмылкой смотря на преподавателя. Фран резко вздрогнул и выпрямился, когда услышал до боли знакомый голос. Он медленно повернул голову в сторону двери, молясь существующим и несуществующим богам, Вселенной, космосу, Демиургу, чтоб это был просто очень похожий тембр, очень похожая манера речи, но нет. Черные глаза встретились взглядом с голубыми. Он нервно откашлялся. — Здравствуйте. Может, Вам следует купить наручные часы? Если по электронным на телефоне плохо время читаете, — спокойным тоном произнес Фран, тем не менее, испепеляя его взглядом. Лололошка намек понял, все вспомнил; усмехнулся, не отводя взгляда. — Ну, купите. Фран думал, вот за что Вселенная так издевается над ним? Он, конечно, знал, что многие события цикличны, но чтобы настолько? Хотелось и смеяться, и плакать одновременно. Как вот ему теперь объективно оценивать Лололошку, если зачастую они закрепляли пройденный материал чувственным сексом по правилам: ты — называешь формулу, я — действую? И юноша тогда судорожно перебирал в памяти все буквенные выражения, мозг напрягался, чтобы озвучить закон Ома, радиоактивного распада и метод Крамера, да что угодно, лишь бы Фран начал целовать ниже, ниже и ниже. Лололошка прошел в лекционную аудиторию, поднялся по лестнице и занял место на последней парте, достав из рюкзака ручку и потрепанный листочек. Старший молча проследил за ним взглядом и мысленно поблагодарил его за то, что тот не сел на первую, чтобы не маячить перед глазами лишний раз; он встал с кресла и продолжил рассказывать о введении в высшую математику. — Множество действительных чисел икс энное равно икс первое, икс второе, икс третье и так далее, называется числовой последовательностью, если каждому натуральному числу эн по определенному правилу поставлено в соответствие действительное число икс энное. Действительное число икс энное называется элементом последовательности, а натуральное число эн — номером элемента последовательности, — взяв в руку стилус, он вывел на экране запись. — Например, множество чисел, вычисляемых по формуле икс энное равно один делить на эн плюс один, образуют следующую числовую последовательность… — А можно вопрос насчет последовательности Фибо-... — голос с задней парты эхом раздался по аудитории. — Ло, не перебивай, — строго отрезал Фран, только спустя пару секунд осознав, что ляпнул. — …те, — добавил он, замешкавшись, но потом, дрогнув всем телом, начал быстро записывать пример на доске. Лололошка усмехнулся, скрестив руки на груди. Сидящие вокруг косо на него посмотрели, начали шушукаться, но юноша продолжил внимательно слушать преподавателя, хотя уже и слышал эту тему не раз: Фран читал ему персональные лекции по высшей математике каждый божий день, если поговорить было особо не о чем, а Лололошка и против не был, ведь интересно же. Когда полтора часа напряженной пары подошли к концу, к Лололошке подсела староста их группы — миловидная девушка со светлыми волосами и круглыми очками. — Лололошка, можешь, пожалуйста, попросить преподавателя переписать лекцию на флешку? — Почему я? — Ну, вы же на «ты», — она мило посмеялась, протягивая флешку. — Да, конечно, раз мы же-на-ты, — ответил юноша, произнося по слогам последнее слово. Вряд ли девушка поняла иной смысл, но сам факт такого забавного оборота вызывал усмешку. Аудитория опустела. Лололошка вприпрыжку подбежал к Франу, стуча кроссовками по полым деревянным ступеням, и стиснул его в крепких объятиях. — Не ожидал? Ну скажи, что не ожидал! — радостно лепетал юноша, прижимаясь к нему всем телом. — А потому что надо уметь вероятности считать! — он порылся рукой в рюкзаке и вытащил навороченный калькулятор, перевязанный красной ленточкой. Старший смерил Лололошку укоризненным взглядом, молча смотря то на него, то на протянутый подарок. — Ло, а дальше-то что? Будешь у меня диссертацию защищать? Это нечестно, — Фран хмыкнул и взял в руку калькулятор, другой собирая бумаги со стола. — Крутая штука, кстати… Не знал, что такие сейчас производят. Но давай не здесь, сам понимаешь, почему. — А ты закрой дверь. — У меня пара через десять минут. И у тебя, вообще-то, тоже. Иди-иди! — Значит, у нас есть десять минут? — хитро повторил Лололошка, пятясь назад и залезая на стол. Пальцы ухватились за бежевый пиджак и резко дернули на себя. — Малыш, я на работе, пожалуйста, прекрати, — он смотрел с мольбой в глазах, но руки не убрал; видимо, надеялся на благоразумность студента с той самой крабовидной туманностью в радужке. — Знаешь, Фран... — ладони легли на коричневый ремень брюк, теребя пряжку. — Я... Я представлял это, когда мы только познакомились… — Что? — …и потом я осознал, что меня возбуждаешь только ты. У меня были фантазии, как ты меня тра-... — Это когда мы были у Ашры? — с губ слетел нервный смешок. — Ты хочешь сделать это прямо здесь? — внезапно жестко уточнил Фран, схватив его за плечи, пригвоздив к холодной деревянной поверхности и нависнув сверху. Губы застыли в паре сантиметров друг от друга. Юноша облизнулся, обхватил ладонями лицо напротив и притянул его к себе, завлекая в поцелуй. — Да-а, — выдохнул он прямо в губы, поджав острые худые колени, обтянутые тканью черных узких джинсов. — Не-ет, — передразнил его Фран, резко отстраняясь. Он вытер рот тыльной стороной ладони и одернул пиджак; щеки налились румянцем, дыхание сбилось, пальцы легли на чужие щиколотки, сводя ноги вместе. — Нет, Ло. Не надо меня соблазнять, мой ответ будет «нет». И вообще, ты мне соврал, хотя клялся больше никогда не лгать. — Это ложь во благо. Сюрприз! — обиженно пробормотал Лололошка, нехотя слезая с парты. — Хуиз. Иди, скоро звонок, — он подхватил стопку бумаг и взял со стола ноутбук и пустой стаканчик из-под кофе, после чего тихо добавил, когда юноша уже почти скрылся в дверном проеме: — Я люблю тебя.***
«Наша жизнь — синусоида, настоящие американские горки, — шепотом говорил Фран каждый раз, когда у Лололошки случались острые приступы глаукомы, бережно поглаживая мягкие кудри. Слепота подступала, маячила своими мерзкими черными пятнами, издеваясь, разъедала действительность, резала глазные яблоки и давила, давила, давила. — Скоро все пройдет, малыш. Скоро отпустит, потерпи». А Лололошка лишь тихо скулил и елозил от боли, лежа на его коленях. Мелкие слезинки стекали по покрасневшим щекам и впитывались в ткань брюк. Юноша ловил себя на мысли, что ему больше не страшно ослепнуть, потому что рядом был он. Он — Луна, а Лололошка — мотылек, что ориентируется на ее серебристый свет. Даже если эту Луну закрывают тучи, она все равно находит оконца, чтобы отражать сияние. Эта Луна красива настолько, что умереть можно. Согласно теории квантового бессмертия, сознание человека существует вечность где-то в параллельных вселенных даже после физической смерти. Каждый раз, когда некто умирает, Вселенная расщепляется пополам: в одной из них человек жив, а в другой — мертв. Мультивселенная огромна, и реальностей внутри неё — бесконечное множество, потому что каждый выбор способствует появлению новой ветви развития Вселенной.***
— Ты слышал про обычаи эльфов при бракосочетании? — спросил юноша, сидя под высоким дубом одним знойным июльским днем с толстой книгой в руках. — Нет, Ло. Я не читаю про эльфов, — Фран резко замер, чувствуя, как сердце начало биться чаще; он покачал головой, расхаживая неподалеку взад-вперед и собирая полевые цветы. — На помолвке эльфы обменивались серебряными кольцами. Прям как мы, да? — Лололошка усмехнулся, перелистывая страницу. — До свадьбы должен был пройти как минимум один год. И потом, на самой церемонии, они снимали свои серебряные кольца и обменивались тонкими, золотыми, а прошлые потом хранили как нечто сокровенное. — Я все понял, ты просто хочешь еще одно кольцо. — Нет! Ты только послушай: они связывают свои души узами брака навеки, пока один из партнеров не умрет, — воодушевленно пролепетал он, громко захлопнув книгу, а потом, посерьезнев, добавил: — Я бы хотел прожить с тобой вечность. — Ты хотя бы представляешь, как долго длится вечность? Не боишься этого слова? — послышался хруст стеблей, и в его руках появились лучезарные ромашки. — Представляешь, насколько огромной станет Вселенная в условиях бесконечного пространства и времени? В какой-то момент в ней начнут происходить даже самые маловероятные события из-за нарастающей энтропии. — Например? — Я не силен в теории вероятности, ты сам мне это говоришь постоянно, — Фран усмехнулся и подошел ближе, отчего сочно-зеленая трава под его ногами приятно зашуршала; он сел рядом, закинув ногу на ногу и прислонившись спиной к стволу дерева, после чего протянул юноше собранный букет. — Может, у тебя есть предположения? — Ну вот… — взяв в руки охапку ромашек, Лололошка начал задумчиво отрывать белые лепестки на одном из цветков. — Временные парадоксы же в теории невозможны? Это же поломает законы физики. Фран поперхнулся от неожиданно изреченного суждения и посмотрел на младшего с удивлением. — Я думал, что ты скажешь что-то вроде: «ну вот, буду я тут сидеть вечность, и когда-нибудь мне на голову из ниоткуда свалится кирпич». Но вообще да, ты прав, — Фран прикрыл глаза от ярких лучиков солнца, что мельтешили по его лицу сквозь зеленую листву дуба. — А все, что маловероятно, непременно произойдет с бесконечным течением времени, либо уже происходит в одном из снимков реальности параллельной вселенной, которая близка к нашей. В одном из миров мы… Нет, это уже будем не мы: у нас будет совсем другая история, но где-то там мы — совершенно другие люди, может даже и эльфы. — Хотел бы я уметь путешествовать по этим мирам! — Лололошка непринужденно вздохнул, отложив ромашку без лепестков с одной лишь желтой сердцевиной, и закинул руки за голову. — Возможно, «ты» из другой Вселенной в состоянии это делать, — он поднялся на ноги, отряхнув светлые брюки от травинок и белых лепестков, после чего, нежно улыбнувшись, добавил: — Ло, не обязательно быть эльфом, чтобы жить вечность. Наше сознание будет продолжать существовать и после смерти. А двойники наших атомов будут все так же стремиться соединиться, как две половинки одного целого.***
После тяжелого учебного дня второго сентября, Лололошка уже как час сидел на скамейке возле университета, уткнувшись в телефон. Ноги отстукивали быстрый ритм музыки, играющей в белых наушниках, а большой палец правой руки неустанно скроллил ленту новостей. — …ал, Ло? — глухо послышался голос над ухом, и юноша приподнял один наушник, вопросительно взглянув наверх. — Долго ждал, спрашиваю? — Не, — он радостно улыбнулся, вскакивая с места. — Ты домой? — Ага, — Фран инстинктивно потянулся пальцами к его руке, но тут же одернул себя, осмотревшись по сторонам. Заметив это, Лололошка мигом ухватился за его левую руку, поглаживая холодное кольцо на безымянном пальце с выпуклой вертикальной полоской. Они двинулись вдоль по аллее, окрашенной в пламенные цвета осенними листьями деревьев. Вокруг, на удивление, никого не было, что придавало особую интимность этому моменту, а в воздухе все еще пахло остатками минувшего августа. На помрачневшем небосводе показались блеклые звезды: все те же созвездия. — Что все-таки значат эти черточки? — задумчиво спросил юноша, вновь очертив ногтем рельеф кольца. — Ты так и не понял? — Фран усмехнулся и остановился, встав напротив младшего и беря его вторую руку в свою. Лололошка приятно зажмурился от трепетного соприкосновения их пальцев, что теплом разлилось по всему телу. Искорки внезапно нахлынувшего счастья пронизывали с головы до пят, бежали по позвоночнику и заземлялись, кажется, усеивая собой почву под их ногами. Он знал, что Фран всегда будет рядом, станет единственным источником серебристого яркого света, когда вокруг будут зиять лишь глубокие черные дыры. Он знал, что Фран никогда больше не сделает ему больно, как это делали все окружающие его люди на протяжении всей жизни. Он знал, что Фран в будущем обязательно купит ту самую Теслу, и они поездят по миру, как и мечтали. Возможно, посетят ту самую Венецию, которая когда-то снилась на уроке физики, только в этот раз Фран не разбудит его своим сообщением, а сделает это ласково погладив по голове. Фран улыбнулся, нежно накрыв его губы своими. Их лица были тускло освещены фонарным столбом неподалеку, а осенний ветер ерошил волосы. Он знал, что Лололошка никогда его не предаст, потому что любит самоотверженно и бесконечно, и, пожалуй, сильнее, чем самого себя. Он знал, что Лололошка — тот лучик солнца, который вовремя отвлечет внимание на себя, подобно солнечному зайчику для кота, вытащит его из пелены очередного гнева и успокоит, как черный чай с мятой. Он знал, что Лололошка обязательно выберет именно его своим ученым секретарем для написания диссертации в будущем, потому что история развивается по спирали, и это им доказал собственный пример из жизни. Они разные, но подходят друг другу, как координаты на оси, и нужны друг другу, как половинки одного целого. И пусть в других мирах законы математики и физики могут отличаться, но пока они живы здесь, в этой Вселенной… Минус на минус всегда дает плюс.