Дазай Осаму
По голове болезненно расползлась пульсация, и причина стала ясно лишь тогда, когда дышать становилось трудно. Схватив за волосы, его придавили к простыням, будто с ненавистью и желанием вырвать все волоски со скальпеля. По телу прошлись неприятные судороги, когда прямо в ухо сказали "Заткнись и будь паинькой". Челюсть сжалась, как и кулаки. Этот голос узнать можно из тысячи. Нет, из миллиона. Тот, кто вечно орет и шумит. Тот, кто любит по-особенному мучать людей, что даже прошлый Осаму из портовой похлопал бы. Демонстрировал небольшую баночку с глазами с весельем словно у ведущего ток-шоу. Смотрел так же обращенного вампира в тюрьме, что разрывал шматки охранников. Николай Гоголь. Причина чьих-то кошмаров и чьих-то смертей. — И выпроводи гостей. — голова шута тут же пропала, сопровождаясь задорным смехом. Дазай сразу же подвелся, и уставился на оставленную сиреневую прядь. Та почти рассыпалась из-за небережливого обращения к себе, и тонкие волосинки много где запутались. Он не слышал остальных или биения своего сердца. Он слышал только свое молчание в голове. С особой строгостью посмотрел на остальных, будто виня их в том, что они здесь. Но на удивление, он встретил довольно сконфуженный взгляд Накаджимы. Ухватившись за это, как за лучшую возможность, тот сразу под шкирку выпроводил того из комнаты, и сам же с ним вышел. Желания для ответа непонятливым взглядам не было, но тот выдал что-то вроде про забытый сборник пикантных рассказов, что он давно хотел вручить. Ацуши, кажется, такая отговорка не понравилась, но тот лишь покраснел и не более. — Что ж, вижу, ты в курсе. Потому и тебя это тоже касается. — Дазай хлопнул того по плечам. — Ты все слышал? — ...Да. — мрачно ответил Ацуши. В одном простом ответе слышалось столько усталости, что казалось, что в эту же секунду что-то да взбредет в голову и он покинет агентство. Но такое возможно только в параллельной вселенной. — Чудно. Тогда уходите отсюда. Я остаюсь здесь. — под каким предлогом вывести всех - уже проблема тигра. Сам же остался на кухне, опираясь о столешницу и поправляя задравшиеся рукава. И справился юноша на "ура", как и ожидалось от его подчиненного: все были собраны, вот только с нечитаемыми эмоциями. Вот Кёка была напряжена так, как учат в мафии. Стены дома рассказали все: искреннее непонимание Наоми, неловкую речь Ацуши, и печальное "Что случилось?" от двуколора. И очень скоро, через проем кухни виднелись разные силуэты, что шли друг за другом. Белобрыс кивнул в темноту, даже не давая отчета, заметит ли Осаму: он точно заметит. И вскоре, за ними неловко поплелась ещё одна фигура, на пару секунд замерев в коридоре. Сигма выглядел скорее опечалено, чем страдающий от головной боли после такого количества шума. В прихожей включили свет, и недовольно поморщившись, Сигма склонил голову. Дазай мог видеть все ещё вымученный лик, но уже более собранное сознание. Это была как маленькое достижение, но по сравнению с остальными - мизерное. Тот окликнул замершего посреди коридора парня, предлагая выпить таблетку. — Ты разве не пропустил прием таблеток? — он взял упаковку со стола, протягивая их тому. — Это точно от головных болей? — его светлые брови хмурились, и тот пытался разглядеть в темноте упаковку. — И нет. Не пропустил... Сигма бы принял это как оскорбление собственной пунктуальности, если были бы силы. Но он молча развернулся и открыл кран с водой. Входная дверь захлопнулась, и те остались одни в закрытом доме. И вот в этот момент можно уже было задуматься о своей безопасности, если бы брюнет её ожидал. Вот только он понимал, что если крыса выдохлась, то не может издать не более одного писка. Сейчас было лучшее время хоть для секундного перемирия, правда которое, могли нарушить в первую миллисекунду. Стоит ли надеяться на благоразумие Федора? Нет. Или хотя бы на каплю сожаления? Тоже нет. Осаму только хотел лениво прикрыть глаза, внимательно слушая каждый шорох, как тут же шарахнулся. Боковым зрением он заметил резкое движение, и пилюля, зажатая меж зуб двуколора, выпала из его рта. Стакан ударился о край стола и отлетел на землю, рассыпаясь в дребезги. Его схватили локтем за шею, перетягивая на себя. Рукоятка ножа повернулась лицевой стороной и нанесла удар по затылку, от чего Сигма ослаб словно тряпичная кукла. Гоголь, явно удовлетворившись своей роботой, вышел из своей способности уже полностью. Он с интересом глянул на стоявшего, лишь взглядом, насмешливым, подмечая: "Почему ты стоял и ничего не делал?" Ослабшее тело довольно грубо вынесли вон из комнаты, и сразу же потащили в спальню. Осаму лишь сжал руки, но последовал вслед за теми, стараясь не наступать на осколки. И вот, бросив Сигму на кровать, с которой тот сразу нелепо сполз, шут театрально поклонился и широко расправил плащ, начиная вступительные речи. — Прошу всех господ занять свои места! Сейчас в наше представление присоединиться ценный участник: ФЁДОР ДОСТОЕВСКИЙ! — тот залился хохотом. Сразу после этого, из плаща вышел сам представленный мужчина. Он выглядел ещё более ужаснее, чем до этого. Разницу меж измученным и обычным Федором заметить можно не сразу, но пару признаков есть: синяки превратились в мешки, волосы стали спутаны ещё сильнее, а кожа бледнее. Что не скажешь о Гоголе. — Николай, не разводи столько шума. — Достоевскому пришлось пригнуться, чтобы пролезть в портал, и тот быстро отряхнулся от грязи. От него пахло землей и травой. И сложив небольшую цепочку вместе, стало понятно: они их выжидали за пределами дома ещё давно. — Что ж. Удивлен, что ты все ещё жив, Федор. — "Живучая тварь", добавил бы Дазай, но решил промолчать. Ему только хмыкнули, кажется, все-таки вычитав мысли. Кареглазый бросил многозначительный взгляд на Николая. Что же заставило того поменять взгляды, что один из дьяволов ада все ещё перед ними стоит? Но копаться в голове его себе же дороже. — Разве вам ещё понадобиться Сигма? — По правилам, он должен умереть, так как знает планы Крыс Мертвого Дома. — меланхоличный тон вызывал только приступы тошноты. Тот не видел чего-то особенного в нем, потому достаточно щелкнуть пальцами, чтобы сбросить того с крыши или самому пристрелить. С благом сотрудничества эспера телепортации, конечно. — Но я заметил одну любопытную вещь. И какую же? Хотелось язвительно спросить. Но уже тогда выдав все с потрохами. Он только согнул бровь, все ещё недовольно поглядывая. Достоевский тяжело вздохнул, и принялся стягивать темный плащ, что в темноте голубого цвета становился темно-синим. Он сказал что-то на русском Гоголю, и тот крутанувшись, поскакал к Сигме. Осаму нехило так передернуло, когда он это заметил. В особенности, когда прежний нож мелькнул в руках Николая. А с самим ним, кажется, должен был состояться разговор. Не то что длинный, но кажется, важный для его бывшего соперника. — Мне очень понравилось то, как ты на него смотрел. — Федор не смотря на свой мертвенный вид, легонько хлопнул в ладоши, кидая взгляд на двоих с противоположной стороны комнаты. Николай бесцеремонно задрал домашний свитер, и начал что-то выщупывать в чужом животе. Внутри подкралось дурное чувство, несущее опасность и страх в одно мгновение. В следующее мгновение в руках того оказался шприц, блеснувший в голубом свечении. — Победителям всегда достается приз, не так ли? — К чему ты ведешь? — Я хочу подарить Сигму тебе. — он говорил на абсолютном серьезе, не убирая меланхоличной улыбки с лица. Осаму откровенно прыснул со смеху, не веря в такую щедрость от Федора. Он бы отвел взгляд куда подальше от этим темных аметистовых. Но куда не глянешь: один лихой вид. Он уже увидел краем глаза, как кожа живота натягивается под лезвием, и в горле застрял ком. — Любопытные у тебя подарки. — Стал бы я дарить свое творение кому-либо, мой дражайший друг? — хотелось сказать чтобы он сплюнул последнее предложение. — Прямо сейчас мы можем убить его, как тому и полагается. Но знаешь, мне кажется, что такому плохому человеку, как ты, непременно нужен подобный Сигме. Дазай замер. — Захочешь ли ты его сломать, или попытаться выйти из пучины грязи, в которой мы с тобой погрязли - уже твой выбор. Мне будет очень интересно наблюдать за тем, какую же ты сторону выберешь. — Федор пожал плечами. — Или ты хочешь сказать, что совсем никак не отреагируешь, если мы прямо сейчас заберем его жизнь? Прямо сейчас было время для порицания самого себя: слишком расслабился, когда те бегали по тюрьме. Стоило ожидать наблюдения с любой точки, и что в любой момент прямо перед ним может оказаться его соперник в такой смертельной игре, и просто скажет "Я все вижу". В нос ударил запах крови, и как ни в чем не бывало, Николай сел на котацу, крутя меж окровавленными пальцами маленький квадратик с узором Мертвых Крыс. На нем мигала зеленая лампочка, и бросив взгляд на распоротое брюхо двуколора, губы поджались. "Прими мою благодарность за эту чудесную игру. Это хоть на мгновение заставило меня искренне улыбнуться". Эта речь эхом отбивалась от ушных перепонок. Он безэмоционально смотрел на всех трех присутствующих: на Федора, что будто насмехался на слабостью Дазая, и сам же дразнил. На Гоголя, что с совсем иным блеском в глазах теперь смотрел на мир. И в конце концов, на Сигму, что все так же нелепо раскинулся под кроватью. Его волосы закрывали лицо, а свитер начинал провптываться кровью. Самому стало до ужаса дурно. От всей ситуации, от присутствия Федора, и оn моральной усталости. Он готов был кого угодно задеть словами так, что ещё к психологу будешь ходить: настолько усталость в примесь с раздражением съедала. Та усталость, что сначала подогревает сначала злобу, потом печаль, граничащая со слезами, а под финал обыкновенное примирение с привкусом пустоты. — ...Таким существам как ты нельзя жить на этой земле. — коротко заключили. В ответ лишь задорно усмехнулись. — Я принимаю твой подарок. Достоевский довольно улыбнулся. Его улыбка была хуже чешырского кота, хуже улыбки Гоголя или обычного клоуна. Она ощущалась противно. Плечи будто неосознанно расслабились, когда Достоевский кивнул, уже собираясь уходить. Каковы планы сейчас у них остается только гадать. Крыса может прогрызть дыру в любой стене и в самом неожиданном месте, или вовсе сбежать в другой дом. Ещё раз взглянув на чип, он понимает, что они вытащили жучек из него. Брови непроизвольно нахмурились, когда он увидел что-то, помимо жучка. — Стой. — голос оказался куда глубже из-за кома в горле. Он прочистил его, прежде чем продолжить. Сначала хотелось спросить о том, что они вообще собираются делать и что вытащили. Но спрашивать такое просто смехотворно. — ...Что вы ему вкололи? — Всего лишь морфий. Не беспокойся. Твой подарок ведь должен остаться хотя бы чуточку в здравии. — он переложил плащ в руках. Его веки, кажется, становились тяжелыми. Усталость на лицо. — Мы ещё неприменно встретимся, Осаму. Оставалось только гадать, что сейчас произошло. Когда комната опустела, можно было ощутить всю тяжесть запаха крови. Она заполняла все: щель меж дверями шкафа, заражал воздух под кроватью и столиком, впитывался в одежду. "Сигму оставили в покое." — первая облегчающая мысль. От этого могут пойти и другие позитивные аспекты. Агентство может с более спокойной душой относиться к сероглазому, и у того больше шансов на одобрение. И опасности перед смертью от руки крыс нету. Наверное. Осторожно уложив пострадавшего на кровать, тот задрал уже окровавленную вещь, замечая темное пятно в темноте, что выделялось белой кожей. Черты лица нахмурились, когда одежда скользнула по ране, но вмиг расслабились. Он оставил задравшийся свитер, уже щупая в темноте мобильник.***
Скорая прибыла в считанные минуты. Все же, Йосано не являлась профессиональным хирургом или врачем. Тем более, если вопрос с поступлением в ВДА Сигмы ещё не решен. Дазай бегло объяснил ситуацию, представляя права о защите данного парня от имени Вооруженного Агентства, и что к ним вломились эсперы. Потому вопросы о полиции сразу отпали. Он подобрал одежду, что все время так и валялась на пороге, и оглянулся. Люди выходили из домов в спальных одеждах, кто-то в нижним белье с одеялом на плечах. Все обеспокоенно переглядывались, и не решались подойти ближе. Ну конечно: не каждый день в таком мертвом местечке удивишь что-то экстремальное. Осаму решил взять дела, что в основном принадлежали полиции, на себя. Так как если так и подумать: её заместителем он и являлся. Объяснил он ситуацию отстраненно, не давая точных деталей, чтобы люди не запаниковали из-за угрозы эсперов. Ведь последние наделали не мало шума во всей округе, и люди стали с сомнением относится на любой намек на сверхспособность. Когда каталка была погружена в машину, силуэт мужчины, размытый в глазах из-за красно-синих цветов, крикнул ему. Тот быстро запрыгнул в машину скорой помощи и сел в самом углу, задумчива рассматривая бледное, покрытое потом лицо.***
Сергей Сыромятников(Сигма)
Когда это все закончится... Первая осознанная мысль, возникшая в голове, когда он вновь увидел смену обстановки и острую боль в голове. Она была... очень острой. Очень. До такого состояния, что горечь расползалась по всей голове: От налитого лавой затылка, до ноющих зубов, словно в них засунули раскаленный метал, до острой пульсации в висках. Он метал головой по кровати, пытаясь унять боль, но стало только хуже. Она действительно будто жидкость: стала давить на челюсть. Он отчаянно захныкал, что хныканье перекатилось в болезненный, пискливый крик. Глаза намокли, но он сдерживал слезы, продолжая быстро вздымать грудь в дыхании и хныкать. Ощущение, что он сходил с ума. Реальность была размытой, будто постоянно ныряла и выпрыгивала из воды. Он продолжал что-то неосознанно бормотать, пока его не накрыла тень женщины. проскользнула между шторами, и лба коснулось что-то холодное. Она всего лишь положила руку, проверяя наличие жара. — Вы в больнице Йокогамы. — женщина убрала ладонь, тяжело вздыхая. Её взгляд опустился на живот того. — Меня зовут Юме Садзуки. Я буду за вами присматривать. Сигма даже не взглянул на ту, все ещё хныча у себя в сознании, но спокойнее лежа на кушетке. Только сейчас он заметил, что ноги согнуты, а руки сжимают одежду и простыни. — ...Сейчас мы направимся к травматологу. — слышались обрезки диалогов, мужские голоса. Потом реальность начала двигаться: а точнее кушетка. Голова будто вновь среагировала, и тот сразу ватными ладонями закрыл лицо.Ацуши Накаджима
— Погоди. Они отдали его агентству?! — юноша вбежал в раздвижные двери, пытаясь догнать старшего. В голове кипела куча вопросов, и одновременно облегчение: все же, Сигме теперь не предстоит серьезная угроза. Но ведь это крысы, верно? — Да-да, они отдали его нам. Ты уже в третий раз за всю дорогу это спрашиваешь. — Осаму шел уверенно и быстро, но при этом умудрялся сохранять ленивый вид взглядом и руками, спрятанными в карманы темного пальто. Он подошел к стойке регистрации. — Сигма. Фамилия отсутствует. Девушка кивнула и сразу же отъехала к телефону. Ацуши, спрятав лицо в ладонь, все ещё пытался понять: это к добру или ко злу. Он признавал, что и до этого не понимал ходы и цели Федора, но сейчас... это что-то сверх понимания. — Они только что вышли из палаты. Сейчас направляются в пункт травматологии. — он убрал руку с лица и выглянул из-за чужой спины, наконец-то обращая внимание на сотрудницу. Краем взгляда замечет забавную мягкую игрушку на краю стола. — Хорошо, а где он находиться? — Ацуши наконец вышел из-за спины брюнета, ставая по левую руку. Он натянул вежливую улыбку. — Идите прямо, вплоть к стене зала и пройдите в правый коридор. Четвертая дверь. — Оп, Ацуши, наша остановка. — не успел и проронить слово благодарности, как его схватили за руку и потянули в глубь зала. — Ещё встретимся, юная леди! Его коллега повернулся и подмигнул той, но все ещё продолжал вести. Белобрыс выпустил только неодобрительный вздох на очередное заигрыванные. И только он сфокусировал взгляд на толпе, просто позволяя себя вести, как тут же понял причину. Как раз за угол заворачивали врачи с кушеткой, с которой водопадом спадали белые и сиреневые волосы. Да он и по запаху мог определить: волосы Сигмы легко впитывали запах, и вчерашний запах шампуня отложился в сознании. Потому он тоже ускорил шаг, и выхватил руку, как сорвался на бег. Бегло извинялся перед испуганными людьми, на которых тот чуть не наткнулся, пока Осаму не спешил ускорять шагу. Перед глазами мелькали серые двери, столики с журналами и медперсонал, но перед глазами лишь запах мятного шампуня. Ацуши сумел их догнать, когда койку уже разворачивали в проем двери. — Здравствуйте! Мы охраняем этого человека от имени Вооруженного Детективного Агентства. Не могли бы вы сказать, насколько тяжелое у него состояние? — он выпалил этого на одном дыхании, отвлекая медсестру, что сопровождала каталку. — Мы уже повели операцию и наложили швы. У пациента сильные головные боли, и высока вероятность, что у него сотрясение уже тяжелой формы. — она взглянула мужчин, что затащили каталку во внутрь. — ...Осаму Дазай с вами? — А... Да, со мной. — он обернулся, и сразу же увидел в пары метрах от себя желаемого человека. Ацуши махнул рукой, чтобы тот подошел, но шагу быстрее не сделали. — Пройдите со мной к главному врачу. Нужно ответить на пару вопросов. — женщина заглянула за дверь травмпункта и крикнула врачам, чтобы доложили о состоянии, как только снимки будут готовы. Она сразу же повела за собой мужчину, но уже не в спешном темпе, как прежде все происходило. Теперь все выходило расслабленно, неспешно. По крайне мере, так казалось. Накаджима потер плечи, только чувствуя опустившийся холод на тело. Он заглянул за дверь, видя кружащие фигуры вокруг одного и подготовку аппаратов. Всегда светлые очи теперь потускнели, будто чувствуя вину за произошедшее. Конечно, он верил своему наставнику, но если бы он остался то... вышла бы ситуация иначе? Ему крикнул сотрудник, что посторонним вход нельзя, и тот сразу отпрянул от прохода. Перед носом захлопнули дверь, и тот сморщился от легкой мигрени. Просто элементарная эмоциональная нагрузка, что начала давить. Он оглядел коридор: на деле, мед сотрудников оказалось не так много, а вдалеке людей мизерное количество. Хотя, он каким-то чудом все равно чуть не сбивал людей с ног. И верно, ведь на улице была глубокая ночь. Коридоры не слепили таким ярким солнцем, как днем. Где-то были выключены лампы, где-то включены. И было как-то пусто и холодно в этих белых стенах, потолках и полах. Он закусил губу, и обернулся, чтобы найти место дабы присесть. Он сел за столик с журналами и искусственными цветами, слаживая руки на груди и зарываясь носом в длинные вороны черного пальто, прикрывая уставшие глаза.