Синдром потерянной жизни

***

5 декабря.

Когда Сумико очнулась после очередной порции успокоительного, Чоу-сан уже была в квартире и собирала вещи. Ее выставят на улицу? Переведут в другое место? После стольких дней истерик, слез и попыток ранить себя, девочке было стыдно. Но она ничего не могла поделать с собой и варевом тех эмоций, что месяц назад разрывали голову на куски. Отчаяние, осознание, гнев, страх… Это было больно. Не физически, конечно нет. В то утро, когда ее поймали, она решила больше не прятать эмоции. Злиться и кричать от гнева или открыто трястись от ужаса — не важно. Она не знала, хорошее это решение или нет. Ей все рассказывали не потому что она неопасна. И не потому, что самостоятельно сбежать не сможет. Ее не собирались отпускать с самого начала. Какими бы добрыми не казались те люди, что заботились о ней здесь, они все — преступники. Которые своими поступками сделали ее калекой. Удерживают ее неизвестно где. Отказываются отдать ее родителя даже за выкуп. Поят неизвестными лекарствами. Да, эти вещества снимают вечную боль в ноге и кисти. Только вот от них потом все хуже и хуже… Но. «Всегда есть это чертово «но»!» — кричала несколько раз бабушка Казу, смотря сериалы про отношения по телевизору. «Видимо, это применимо не только к вымышленным персонажам…» Большую часть этих людей не брали на работу из-за причудной дискриминации. Некоторым просто нечего было есть, и они стали ворами. Кто-то убил напавшего злодея, за что саму жертву заклеймили злодеем. Историй много. Некоторые даже намного печальней, чем у Сумико сейчас. Многие пьяные преступники охотно рассказывали свои истории. Грустные, веселые, криминальные, страшные. Всех их собрала не мысль: «Убить и искалечить как можно больше гражданских». Их собрали люди. Настоящие злодеи. Организаторы, как обычно говорил отец. Может, ей стоит узнать побольше о них? Когда она попадет домой, то расскажет все родителям и полиции. А пока нужно извиниться хотя бы перед Чоу-сан. Та все свободное время проводила с ней, пытаясь успокоить или заставить поесть. — Чоу-сан… Простите, пожалуйста. Простите, что доставляю столько проблем. Женщина замерла на секунду, складывая последнюю рубашку девочки (одолжили сердобольные «сестрички»). — Все хорошо, милая. Давно простила! — та чуть устало улыбнулась, откидывая за спину наспех заплетенные волосы. — Я ждала, что ты сорвешься намного раньше. Так что не переживай. — А куда вы собираетесь? — Мы! — резко поправила та, подмигивая и указывая пальцем на девочку. — Мы едем к боссу! Он захотел с тобой познакомиться! Девочка от неожиданности икнула. Чоу-сан, как обычно, любит ошарашить новостями…

***

Префектура Акита. Город Катагами. Ночной клуб «Вечер вторника». 6 декабря.

Айван-сан и Моаши-сан остались в баре. Чоу-сан изначально едет вместе с ребенком. Девятый куда-то пропал «по важному делу». Естественно, ее никуда не пустили без маскировки: волосы перекрасили какой-то едкой рыжевато-коричневой краской, Чоу вытащила из запасов несколько оттенков тональных кремов, а искалеченную руку спокойно скрыли варежки. Поездку на машине девочка почти не запомнила: они ехали не по главным дорогам, ночью, да еще и задние стекла машины затонированы. Бабочка помогла ей сесть на кресло. Это… клуб? Яркая неоновая вывеска с названием «Вечер вторника» украшала вход в здание. Иронично. Сегодня как раз вторник. — Ну здравствуй, дитя! — заговорил мужчина. — Признаться, мне все время очень хотелось на тебя посмотреть. И как такую красоту могли отдать? Впервые, за все время у злодеев Сумико стало абсолютно плевать на страх. Ей хотелось плюнуть этому странному мужчине в лицо, как делали в фильмах. Хотелось разозлиться и кинуть в него что-нибудь. Применить причуду, в конце концов! Этот человек почему-то вызывал в ней иррациональный гнев одним своим видом. — Меня не отдали. — О, это пока что не отдали! — мужчина гортанно засмеялся, закуривая. — Такая дерзкая букашка. Ты должна бояться меня. Ему было все равно, что у Сумико даже через столько месяцев еще не до конца восстановились легкие после ожога (наглоталась горячего дыма), что она не может открыть окно, даже если попытается. Что же, тогда и ей будет все равно на его неудобства. Да, она не знает его причуду. Опасно? Рискованно? Да уже плевать! Она устала бояться, устала искать глубинные смыслы во взглядах, случайных фразах и всем прочем. Мягкая пульсация в голове указала на то, что причуда работает. А резь перед глазами подтвердила, что работает почти на самом тонком уровне, на который девочка только способна. — Почему «пока что»? А ты не знала о прошлом своей бабули, нет? Одна из самых лучших работников Комиссии, пятая из семьи Немото, кто туда попал. «Примерная» жена и мать, ха! Поехавшая старуха еще зимой собиралась сдать тебя своим коллегам, чтобы сделать новым шпионом! Мужчина говорил. О «старой суке», порушившей не один его бизнес. О «ебучем Дознавателе», который это все организовал! — Ты же у нас, девочка моя, «амбициозный проект»! Как же они бесились, что ты отказалась быть в будущем героем! — мужчина начал буквально захлебываться смехом. Предел использования причуды уже подходил к концу. «Десять секунд! Пусть договорит, молю!» — мысленно просила Сумико, игнорируя гудящую от боли голову и помутневший взгляд. Такое свойство причуды она использовала очень редко, а потому максимум составлял около двух минут. Правду о его целях и союзниках она уже не вытянет. — О, и самое смешное! Эти дегенераты так расстроились, что ты «сдохла», что просто подменили память Пацифике, чтобы тебя больше не искали! Есть у них так такой сотрудник, очень неприятный тип. Не повезло! — докурив сигарету примерно до половины, Второй закашлялся. Сумико остановила воздействие, не в силах поверить в услышанное. Снова она застыла, будто пораженная громом. Голова почти взорвалась болью, а из носа полилась струйка крови. — Ах ты сволочь! Использовала причуду? А потом засмеялся еще громче. Безумно и весело. — Так даже лучше! Вот поэтому я и проспонсировал твое лечение! Даже если данные в базах заменят, есть еще люди, которым нужно признать свою вину перед законом. Так что… тебе придется поработать, чтобы отплатить за мою доброту, поняла? Сумико промолчала, смахивая с глаз слезы. Ее причуда не ошибалась. При использовании причуды на человеке, тот всегда говорил только правду, даже если не хотел. Иногда он говорил то, о чем даже не знал, но слышал или догадывался. И сейчас ей придется принять все это. Потому что это правда. Какая есть. Второй все еще распинался, доказывая, что кто-то из чиновников просто не должен жить. — Ты применишь причуду только тогда, когда я скажу, ясно? Девочка просто кивнула. *** Буквально через пару часов, когда полуголая Бабочка выскользнула из кабинета Второго, ее снова усадили в машину. — Не волнуйся, милая! Сейчас ты поедешь восстанавливаться и отдыхать. От нас. И от босса. Ты ему понадобишься разве что через месяц. — … Комментировать это Сумико даже не стала. Куда? Почему? Это наказание? Никакой конкретики, впрочем, как и всегда. — Тебя сейчас отвезет Девятый. Мастер меня терпеть не может, хах! Какой еще Мастер?.. — Привет, проблемное дитя! — поздоровался вышедший из каких-то переулков Девятый. Он что-то тихо сказал на ухо Бабочке. Та смущенно хмыкнула и ушла обратно в клуб. — Так, дитё. Я все понимаю: отвратные новости, разбитые надежды и все прочее. Но, ради всего святого, не трогай рубцы. Умоляю тебя! — он на секунду замешкался, вытаскивая из сумки термос и пачку таблеток. Сумико смотрела на него без эмоций. — Лучше поплачь, ладно? Или поспи. У меня тут есть снотворное и успокоительное, у которых нет побочек. Ну, и термос с чаем. Очень тебя прошу! Нам весь остаток ночи ехать. Давай, мелочь, выбирай. Девочка, еще минуту помолчав, взяла термос с чаем и снотворное. Поплакать она успеет.

***

Префектура Акита. Деревня Хигасинарусэ. 7 декабря.

Сумико проснулась от мерной качки и холода. Она вновь сидела в кресле, укрытая пледом. Девятый вез ее по заснеженной дороге возле леса. В нескольких сотнях метров виднелся традиционный японский дом прямо на границе с лесом. За темным, почти черным массивом леса виднелись горы. Легкий ветер и небольшой мороз щипали засохшие следы слез в углах глаз и на щеках. «Летом тут, наверное, очень красиво. Настоящая старина.» Самых старых традиционных домов допричудного времени в Японии осталось примерно полтора десятка (или даже меньше) на всю страну. Зажиточные старые семьи делали дома в псевдо-традиционном стиле, хотя сделаны они были, самое большее, пару десятилетий назад. Считать такие дома «истинно старинными» или нет — вопрос философии и личного мнения каждого. Когда-то бабушка Казу до криков спорила об этом с Цукаучи-доно, который заехал по делам к отцу. Ее красивому дому в пригороде было почти 135 лет. Этот дом был одним из тех самых истинно старых. Даже за сотню метров от него веяло… историей, традициями, покоем. — Сейчас ты встретишься с Мастером Джукаем. Он — мой учитель, наставник, второй отец. Немного стервозный и мелочный старик, — с легкой нервозностью заговорил Девятый, слегка потрепав девочку по плечу. — Ты только… не злись на него. Мастер поможет тебе. Ну, должен. Он согласился, потому что его заинтересовал твой случай и… Эх! — мужчина резко выдохнул через рот, останавливаясь. Девятый пытался не нервничать и собраться с мыслями. Он часто так делал, пока лечил девочку и пытался объяснить ей как существовать жить в новом искалеченном теле и с вечной болью. Сумико была ему благодарна, правда. Но сейчас… что-то сломалось где-то внутри, ей было абсолютно плевать, даже если ее привезли к педофилу. — Он может помочь тебе снова ходить. И пользоваться правой рукой. Его семья много веков делала протезы. Даже до причуд! Насколько я знаю, они все беспричудные. И он тоже. А еще он чертов помешанный на традициях консерватор! — резко сменил Девятый тон, но снизил голос до шепота, потому что они почти «дошли» до террасы и внешнего сада. — Так что просто побольше молчи и не перечь ему. Все будет хорошо. Девятому пришлось тащить ее дальше на руках. Кресло сиротливо осталось стоять на мощеной дорожке перед домом. Внутри был запах… безмятежности? Сумико не могла его до конца осознать. Нечто пыльное, с нотами глицинии и сушеных трав, зеленого чая, накрахмаленных простыней, лака для покраски и дерева. Разные виды дерева создавали такой странно спокойный аромат, что девочка даже на секунду вынырнула из глубин смирения и апатии, в которых находилась после всей этой сумасшедшей ночи. Шаги мужчины по татами глухо отдавались по всему тихому дому, создавая кое-где эхо. Но где-то слева слышался тихий стук. Так обычно стучат по доске маджонг или сёги. Ее мать обожала маджонг. Каждый свободный вечер она объясняла заинтересованному Шину планы и стратегии, чтобы он мог обыгрывать сестру. — Пришли наконец. Голос был глух, спокоен и уверен. Так говорят мудрые и опытные люди. Так говорят старые и уверенные в себе и своих силах герои-спасатели. Старец сидел к ним спиной, играя в маджонг. Девятый осторожно, но поспешно посадил ее на подушку для гостей. Сам он буквально за секунду сел на колени и поклонился в пол. Его горящий взгляд в сторону девочки призывал повторить его позу. Сумико чисто физически не могла так сесть, но все равно попыталась. — Приветствую вас, Мастер Джукай. Да осветит ваша мудрость ума не просвещенных. Старец медленно сложил игральные кости в футляр, отложил его и повернулся к ним. Девочка осторожно склонилась в легком поклоне, пытаясь двумя руками удержать ускользающее равновесие. Ей не нравился его взгляд. Тяжелый, строгий, но спокойный. Он был похож на какого-то старого наставника с гравюр Утагавы Куниёси. — Об этом ребенке ты говорил? — Да, Мастер. Умоляю вас… примите заказ. Старик молчал. Сумико на пару градусов подняла глаза, чтобы мельком рассмотреть незнакомца, но все еще не встречаться с ним взглядом. — Представь ее, Керо. Не заставляй меня учить тебя манерам заново. — Эта девочка — Немото Сумико. Десять лет. Пострадала н... — Все, молчи. Я осмотрю конечности и скажу свой вывод. Пока можешь подождать в чайной. Там уже все готово. — Как скажете, Мастер. Благодарю. Девятый нарочито спокойно поклонился, поднялся и вышел из комнаты с глухим стуком закрыв сёдзи. — Покажи свои раны, дитя. Девочка пожала плечами и начала снимать часть одежды. Теплые брюки и кардиган с длинными рукавами были отложены в сторону. Старик взял пострадавшую руку и сам размотал бинты. Долго разглядывал три голые пястные кости первых пальцев. Осторожно и мягко ощупал мозолистыми руками их соединение с оставшимися мышцами. Сумико плотно закрыла глаза. Воздух омывающий кости — это больно. Девочка даже не могла точно ответить, какая именно это за боль: фантомная или настоящая. Во второй раз очнувшись в палате и увидев перевязку, она долго орала от боли и непонимания, умоляла Девятого отрезать эти голые кости, потому что любое движение приносило адскую боль, стреляющую во всю руку и спину. Тогда она вся была комком боли и оголенных нервов, если лекарства не действовали хотя бы минуту. Остаток бедра он осмотрел лишь мельком, убеждаясь в наличии кости. — Ты хочешь протезы, девочка? Ты будешь снова ходить, даже бегать. Снова сможешь использовать правую руку. Это был сложный вопрос. Месяц назад она бы сразу ответила «да». Сейчас же… Ей больше хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться. — Не знаю. Скорее да. Старик хмыкнул. Теперь в этом тяжелом взгляде была скорее жестокость, чем строгость. — Хочешь всю жизнь прожить за счет других? Сядешь людям на шею и будешь вечно просить помощи? — Я не уверена, что буду вообще жить, — неожиданно резко даже для себя ответила девочка. — Я хотела снова стать нормальной месяц назад. Мне было ради кого стараться, было ради кого бороться. Старик никак не отреагировал на повышенный голос и неуважение. Просто слушал. — Раньше у меня была семья. Хорошая, целая и добрая. Знала, что меня защитят и всегда спасут. А теперь я тело без запчастей, которое не будут больше искать! Слезы брызнули словно от боли. Все горе и стресс от неожиданных новостей решили выйти сейчас вместе с истерикой. Она держалась. Даже в прошлый месяц месяц, когда тихо просила Чоу-сан отвести ее хотя бы к брату. Когда плакала, запершись в ванной и пыталась тупым ножом порезать швы и рубцы на бедре, чтобы проснуться от этого кошмара. Когда отломала от кресла какую-то острую железку, чтобы убить попугая с пятью глазами. Но не смогла. Тогда она долго извинялась сначала перед птицей, потом перед прибежавшим Айваном. Тогда она еще держалась, зная, что мать и брат ждут ее. Что все может быть хорошо. Сейчас эти мечты разбились осколками в голове. — Я мертва, понимаете? Уже провели мои похороны! Они оказались обманщиками, которые решили все за меня! Теперь всем нужна не мертвая Немото Сумико! А моя чертова причуда! Девочка задыхалась от собственных рыданий, но не могла остановиться. — Семья хотела использовать ее, злодеи хотят использовать ее. Да плевать им, будет ли у меня что-то кроме туловища и головы! Хоть отрежьте их! Все равно через месяц я снова стану ненужной! По комнате раздавались только полузадушенный плач и стук слез о лакированный пол. — Вот здесь ты не права. — И-и в чем же?.. — Ты будешь нужна. Хотя бы тому идиоту, что притащил тебя сюда на руках. Или той легкомысленной девице, что даже сподобилась приехать сюда и несколько часов умолять меня на коленях о протезах для тебя. Или тому прокаженному мужчине, что уже достал все материалы и заплатил за работу, — вдруг старик бархатно посмеялся, глянув в окно. — Если тебе интересно, то он сейчас следит за нами. Сумико пыталась разглядеть в окне Айван-сана, но увидела только голубя. С третьим глазом на лбу. — Им п-приказали, — почти на автомате выпалила девочка, пытаясь стереть все еще льющиеся слезы. — Как знаешь, погибшая Немото Сумико. Но я решил, — старик вытащил из рукава серого кимоно какую-то деревянную фигурку. — Я берусь за этот заказ. К концу этого месяца ты научишься заново ходить и управлять рукой, хочешь ты этого или нет. На пол со стуком опустилась фигурка кошки без задней лапы.