Префектура Акита. Город???. 7 августа.
Когда она пару раз сильно ушибла ноги на тренировках, то ее отвозили в больницу с приятными белыми потолками, а иногда и белой краской на стенах. Там резко пахло спиртом, лекарствами и стерильностью. В этом месте тоже пахло спиртом и лекарствами, но никак не стерильностью. Пылью, плесенью, возможно даже гнилью. И потолок тут был далеко не белый, а стены и вовсе казались серо-зелеными. Это точно не больница. Но тут стоят вторая кушетка и стойка с капельницей. «Где родители? Врачи? Что произошло?!» А еще Сумико не чувствовала свою левую ногу. И кисть правой руки. А правый глаз и голова были достаточно туго забинтованы. Когда она осторожно попыталась поднять руку, то та будто загорелась от резкой боли. Ногу она напрягать вообще не рискнула. Может, она просто в гипсе и ей вкололи обезболивающее, так ведь?.. Она медленно подняла подбородок, чтобы разглядеть свое тело под одеялом одним глазом.На месте левой ноги была пустота.
Ни закричать, ни осознать этого она не успела. Попыталась двинуть ногой, но тут же заорала от боли. С шумом открылась дверь. Внутрь забежал мужчина в белом халате (врач?) и быстро сделал ей укол. Девочку почти парализовало от ужаса и боли. Она отчетливо чувствовала иглу в коже, чувствовала, как по руке — вверх и вниз — течет какое-то лекарство, как ее плечо держит цепкая рука в перчатке… А потом ничего. Боль прекратилась.*** Префектура Акита.???. 5 сентября.
После месяца в серой палате, это помещение казалось настоящим музеем. Хотя в такие бары не ходили даже бедные люди. Сумико, впрочем, не жаловалась. Её учили молчать, слушать и пытаться получить максимум информации. С другой стороны — зачем? Даже если ее будут искать (родители бы не бросили ее! Это просто несчастный случай!), то могут и не опознать в искалеченном ребенке здоровую Немото Сумико. Первой ее встретила очень красивая женщина в одном белье. Даже ее мать не была такой красивой! Но не настолько раскованной. Странная женщина представилась «эскортницей» с кодовым именем Золотая бабочка. Ну, умные злодеи обычно никогда свое настоящее имя и не говорят. Женщина была насторожена, но все еще пыталась быть милой. Прокатила по коридору до неприметной двери. — Это моя запасная квартира, малышка. Можешь пока остаться здесь. Позже познакомлю тебя с остальными! Только не бойся, ладушки? Маленькая пыльная студия с одной спальней и полноценной ванной. Для коляски тут было очень мало места. Когда странная женщина ушла, даже не закрыв дверь, Сумико только тяжело вздохнула.«Действительно, как инвалид сможет незаметно сбежать из подвальных помещений?»
Девочка была взволнована и напугана. Но молчала. Пряталась в спальне или ванной и пыталась всеми способами не злить злодейку. Женщина же вполне мирно бросала пару раз странные фразы, пытаясь то ли успокоить ребенка, то ли заставить нервничать еще больше. — Это не твоя вина. Тебя никто не винит. Они знали, на что шли. Во всех смертях в тот день виновны власти и политика. Сумико молчала. А что отвечать? Отец всегда так делал на допросах: молча ждал, пока подозреваемые пытались заполнить тишину разговорами, криками или неловкими шутками. Поэтому девочка тоже молчала. И старалась как можно меньше есть и пить то, что ей давали. От лекарств к сожалению, она отказаться пока не могла — от боли в ампутированных частях ей часто хотелось кричать. Самое страшное началось неделей позже. — Пойдем, милая. С тобой хотят познакомиться. Сумико побледнела. Но Бабочка уже выкатила коляску в коридор. «Почему так громко?» Тяжелая дверь, ведущая в зал приоткрыта. За ней слышится смех, треск, грохот и звуки радио. Если в баре сейчас посетители, то тогда зачем везти туда ее? Продать на органы? Сдать куда-то? — А вот и наша маленькая проблема! — вскрикнул мужской голос. Девочка прикусила язык, чтобы не заплакать. В баре было много людей. В том числе и Девятый — ее лечащий врач. У многих были мутационные причуды. Страшно. — Так это и есть та выжившая сука?! Хули она такая мелкая? — Эй, не кричи на ребенка. Она не виновата, что твой брат остался под завалами! — Так она теперь калека? Бедняжка! Такая маленькая, а уже… как жаль! Выкрики и диалоги сливались в невнятный гул. Смешивались с шумом радио и бренчанием бокалов, успокаивающим журчанием Бабочки на заднем плане и громоподобным стуком сердца, превращаясь в нечто, похожее на белый шум телевизора. Сумико сжала зубы так сильно, что побоялась, как бы не раскрошилась вся челюсть. Она слегка опустила голову. Все равно одним глазом трудно рассмотреть все в деталях. Удивительно, но ее никто даже не ударил. Только кричали. Одна женщина и двое молодых парней плакали, но их попросили помолчать. Бабочка откатила ее в угол, чтобы немного успокоить «этот балаган». — Эй, ребенок. Привет, — к ней подошли двое. Мужчина с десятком глаз на лице и большой… богомол? Да, огромный богомол в кофте и джинсах. Девочка боялась смотреть им в глаза и вжалась в кресло. Даже боль не заставит ее кричать. «Если я начну плакать, меня убьют. Если я покажу страх… изобьют? Они преступники. Не может быть иначе!» — Сумико пыталась казаться отстраненной и спокойной. У нее почти получилось. — Мы знаем, что тебе с-страш-ш-х-шно, малявка, х-шхе — хекнул богомол. Голос у него бы неестественным и пугающим: шипяще-скрипучий, немного дрожащий, похожий на треск старых досок. Сумико до крови прикусила язык. «Этот мужчина… пугает. Мам, мне страшно. Когда вы с отцом найдете меня?» — Не пугай ее, Моаши. Ее закинули х… не пойми куда. Да еще и к рожам преступной наружности, — мужчина поиграл бровями, смотря прямо на богомола. — Кто бы говорил. Ты пош-хож-ш на прокаж-шенного! — Ага-ага, здоровяк, как скажешь, — а потом вновь развернулся к Сумико. — Слишком шумно, да? Тебя довезти до квартиры Бабочки? Девочка опустила голову, промолчав. Как на зло, взгляд цеплялся только за пустое пространство под левой штаниной. Ее вытаскивали «в люди» каждый второй вечер. Смеялись, кричали, пытались разговорить, но зачастую просто игнорировали. Один умник даже попытался заставить выпить какой-то алкоголь. Тот вечер запомнился ей серьезной дракой, матами и громкими обвинениями. Что спасли бесполезный огрызок, отрыжку героев, а не нормальных парней. Что притащили потенциального врага на их базу. Что потратили деньги на лечение калеки, когда Девятый мог бы больше времени уделить другим пострадавшим. А раз взялись лечить, то надо было подкинуть ее к двери агентства сразу, как воспаление спало. Сумико молчала. Страшно? Да не то слово. Ее трясло от криков того мужчины, от взгляда полного ненависти в ее сторону. В тот вечер Девятый плюнул в лицо тому мужчине. — Бабочка, идите к с-хебе, — холодно сказал Моаши. В щель не до конца закрытой двери она увидела, как несколько человек дерутся. В тот вечер она тихо плакала в ванной, пока пьяная женщина спала у себя в комнате. «Мам, пап! Я так устала бояться!»Но никто не пришел. Даже еще через месяц.
***
«Айван-сан и Моаши-сан всерьез взялись за дело, да?» — тоскливо подумала Сумико, когда (уже без принуждения) въехала в бар. Двое упомянутых мужчин злобно смотрели на Подрывника и Дейзи — главных недоброжелателей Сумико. Как поняла девочка, в том взрыве погиб близнец Подрывника — Пятый. Он закрыл ребенка собой. Взрыв был ужасающий. По оговоркам окружающих девочка подумала о сотне погибших. Возможно, их и больше. «Там стоял… такой запах…» — Сумико вздрогнула. Сейчас она мельком наблюдала за посетителями. Большая их часть так или иначе сочувствовали ей. Будь то взгляд, вздохи или слова утешения. Впрочем, девочка не расслаблялась, а боялась еще больше. Среди этих людей вполне могли быть… растлители, убийцы и многие другие преступники. Айван-сан каждый раз оказывался поблизости. Первое время это приводило ее в состояние дикого ужаса. Чоу-сан, конечно, заметила это и сделала всем троим (Сумико, Айвану и Моаши) выговор. После такого мужчина неловко посмеялся и предложил рассказать о том дне подробнее. Все оказалось довольно нетривиально: злодеям нужны были деньги. Истории у многих были схожи — они не могли найти работу из-за своей причуды (или ее отсутствия). У организаторов же, известных под номерами от 0 до 3, были свои причины. Они хотели совершить теракт, чтобы извлечь и заменить некоторые данные в системе банка и мэрии префектуры. — Это был достаточно разумный ход, — хмыкнул Айван, залпом выпивая стакан виски с соком. — Кинуть обозленным людям, вставшим на преступный путь, «легкую» и «значимую» миссию, пока сами они проворачивали дела намного больших масштабов. По плану, должно было погибнуть минимум несколько десятков гражданских, чтобы СМИ не списали все на «мелкую атаку». Четвертого августа были подорваны еще несколько зданий в разных городах префектуры, в том числе и здание посольства. Мужчина не сказал, сколько всего было жертв. Одна сотня — сильное преуменьшение. В то время, пока Сумико и еще пятьдесят четыре человека захватили в заложники в здании национального банка, зачинщики теракта успели украсть с электронных счетов чиновников более миллиарда, подделать некоторые записи и заменить какие-то данные и… уничтожить все доказательства стороннего вмешательства взрывами. Вместе с большой частью самих злодеев. В здании банка, к примеру, погибли десять злодеев, еще пятерых арестовали (после того, как их выпустили из реанимации), а на эту базу вернулись вообще только семеро. Впрочем, Айван сразу заверил девочку, что почти никто из присутствующих в баре«Мам, пап… Пожалуйста, поторопитесь!»