Дитя закатного солнца

Четвёртый уровень полнился звуками животных, что создавало поразительные контраст с третьим, где рёв летающих хищников всё же заглушался воем ветра. Джубили знала, что вертеть головой по сторонам чревато, но как тут не завертишь: вокруг столько всего! Она хватала впечатления и образы, словно губка, изо всех сил стараясь запомнить как можно больше. Даже несмотря на прикрывавшую её шляпу матери, обзор открывался чудесный. Вот в лесной подстилке копошится армати, относительно некрупный родственник шарокола, только чёрный, а на его спине подвижные костяные пластинки, которые, когда животное сворачивается, превращают его в недоступный бронированный шар. Изящные четвероногие звери, наверное, фестончатые цапли, они ходят по мелким лужам, практически не создавая волн, и фильтруют мелких рачков своими странными выступами на клювах. Птицы! Сколько птиц! Мама рассказывала, что исследователи не знают и половины, поскольку пернатых очень тяжело ловить, и обычно искатели не заморачиваются этим. На слух можно различить только глянцевых сорок, вроде бы найти их переливчатые зеленоватые перья к удаче. А ещё они предсказывают, когда будет дождь: пение изменяется. А где-то там, у основания чаш гигантов, которые они тщательно обходят, располагаются огромные водоёмы, где живут настолько большие звери, что и вообразить сложно. Взрослые, чувствуя такое, преисполняются благоверным трепетом, дети же воспринимают очарование природы как само собой разумеющееся, с радостью входя в этот ритм, так согласный с биением их сердец. Джубили не стала исключением. Даже притаившаяся возле её ключицы смерть перестала пугать. Девочка бы никогда не подумала, что увидит четвёртый уровень так скоро – и вот, это произошло. Как и многие дети, Джубили не думала о том, что произойдёт через некоторое время, когда нужно будет подниматься, со всей ответственностью передоверив это взрослым, а если и не взрослым, то собственной удаче. Сейчас ей хотелось смотреть дальше и впитывать дальше. Ворчать в лесной подстилке и стрекотать на ветвях. Нежиться в горячих источниках и бежать, пересекая просто уму непостижимые расстояния. Пусть хотя бы в фантазиях, но до чего они прекрасны. – Дошли, – рука матери зашарила по каменному мешку, отыскивая прореху в сильно разросшихся мхах, похожих на старую паклю для очистки ружей, – Надеюсь, внутри никто не поселился. Джубили прижалась к ней, как и всегда, когда они уступали на тропу неизвестности, но из-за шеи всё же высунулась, сосредоточенно сопя. Это то самое убежище, где мама с папой поняли, что любят друг друга! Торжественный момент! Их приход спугнул двух плюшевых кривляк, которые, испуганно вереща, тут же взбежали по каменному мешку, исчезая в переплетениях горных пород. Присцилла погналась за ними, но скорее интереса ради, и вскоре вернулась, боевито пуша хвост. В остальном в убежище, созданном Озен для лечения тогда ещё больного Марулка, было тихо. – Вот теперь привал, – распорядилась Недвижимый лорд, спуская дочь на землю и прикидывая, чем бы забаррикадировать вход. Поскольку Кюфта теперь была не с ними, требовались дополнительные меры предосторожности. – А тут даже уютно, – присвистнул Видок, вертя головой, – Так это и есть место, ради которого ты пропала на долгие годы? Озен уставилась в него неподвижным взглядом, обозначая неприемлемый уровень откровенности, и контрабандист лишь дёрнул плечами, ища место, где расположиться. Что касается Илты и Свайна, то они расположились в том месте, где традиционно разжигали костёр. Было заметно, что они уже едва стоят на ногах. – Мам, можно посмотреть на воду? – памятуя о том, что четвёртый уровень – это не прогулочная площадка для маленьких девочек, спросила Джубили. – Пойдём вместе, – предложила Недвижимый лорд, и они подошли к каменной ванне, чья вода, когда-то белая от лекарства, ныне была чистой, словно слеза. Даже несмотря на это, Озен побарабанила по краю купальни кончиками пальцев, следя, чтобы дочь увидела показанную хитрость. Мелкотня от такой вибрации обычно расплывается кто куда, а вот крупные хищники выплывают посмотреть, что же там такое. Купальня пустовала. Только у самого основания массивных камней девочка вдруг обнаружила длинную подсохшую иглу шарокола: возможно, осталось от Кюфты, чем Джубили сразу же поделилась с матерью, а потом прогулялась и до Свайна. Мистер Терье встретил находку с гораздо большим энтузиазмом, чем его жена, вертя колючку, и так, и эдак: – Я слышал, что в Южных Окраинах обитают звери, похожие на него, но у них на колючках всего по одной зазубрине, а здесь несколько. Даже если они неядовитые, носить такое в себе, видимо, то ещё удовольствие. – Дядя Свайн, – девочка задумалась, а затем, убедившись, что Илта отошла искать место, где можно поспать, добавила, – Я знаю, что Вам нужно много денег, но... Быть может, ты хотел бы строить с нами музей? И Кулла возьмём, он хороший. – Я? Музей? – даже захлопал глазами мистер Терье, – Но как же... я же... – По твоим глазам заметно, что Бездна тебя захватила, – поддержал дочь Марулк, тоже подходя ближе, – Для экспедиции требуется много тренировок, это сейчас нам более-менее везёт. Когда всё закончится, и эти двое... – Лунный свисток бросил взгляд на контрабандиста, а следом и на Илту, которые уже обживала их убежище для ночлега, – Поделят деньги, можешь оставаться с нами. У нас ещё столько стендов не сделано, будет здорово, если поможешь. – Так я же не учился такому, и знаю о Бездне только из ваших рассказов, – чуть ли не начал оправдываться мистер Терье, – Нет, правда, это очень лестно, и очень неожиданно, но как же я... – его взгляд заметался от пришедшей за рюкзаком жены до племянника и его дочери. – Что «как же ты»? – интерес Илты был скорее дежурным, нежели выражал какое-то живейшее участие в судьбе мужа. – Да так, ничего, – лишь буркнул он, понимая, что слишком устал для серьёзных разговоров. Миссис Терье насмешливо хмыкнула, забирая свой спальный мешок: – Ужасная влажность. У меня эдак вся укладка посыплется. – Хорошая идея, – когда оба путешественника поневоле отошли, шепнул дочери Марулк. – Ты же не против, папа? – покосилась на него девочка, – Мне кажется, дяде Свайну это и правда нравится. – Даже я не против, – склонилась над ними Озен, – Но я совершенно против того, чтобы ты не высыпалась. Пора отдохнуть, завтра нужно быть готовыми ко всему. Джубили кивнула, хотя на самом деле она бы с удовольствием походила ещё, но взрослые утомились гораздо больше, поэтому стоит уступить. Убедившись, что вся честная компания, вверенная им, зашла в укрытие и кое-как, но расположилась там, чета Феросе лишний раз обошла тайное убежище, и, убедившись, что проход так и остался один, и его возможно забаррикадировать, положив большой камень, решили произвести сверку припасов и снаряжения. Это было не то чтобы сильно необходимо, скорее, смещало их собственные думы в пользу полезной активности, Так что они занялись этим молча, обменявшись рюкзаками. Обычно искатели тоже так частенько делали: если собираешь снаряжение сам, легко что-то упустить, друг подскажет, где неправильно лежит хрупкое или не очень хорошо распределён вес. Пусть Марулк и считал, что за его женой с её опытом Белого свистка даже как-то смешно перепроверять, но он взялся за работу со всей доступной скрупулезностью, рассматривая немногочисленные вещи, взятые Недвижимым лордом. И каково же было его удивление, когда ближе к задней стенке он почувствовал под пальцами что-то, напоминающее воду, воплощённую в ткани. – А, нашёл, значит, – Озен безрадостно хмыкнула, когда на неё поднялись васильково-голубые глаза, – Да, это он. Не вытаскивай, а то опять расплескается. – Это он, – Марулк не знал, что и думать, различив лавандовый шёлк, – Тот самый подарок Эмири. – Если ты собираешься спросить меня, зачем я его взяла, то я отвечу, что сама не знаю. Возможно... – Белый свисток поправила одну из своих замысловатых прядей, которая от влажности хотела было совершить диверсию и начать опускаться, превращаясь в невразумительное каре, – Это просто для того, чтобы вспоминать хорошее. Да, спору нет, сглупила, но всё же это наш уровень и наше место, где мы стали друг для друга чем-то большим. – Я всегда радуюсь, когда ты его надеваешь, – убедившись, что секретный ингредиент лежит ровно и не сбился, Марулк передал рюкзак обратно, – Только не говори мне, что ты собираешься оставить его где-то тут на память. – Нет, ни за что, он должен быть и будет со мной, – Озен усмехнулась, глядя мужу прямо в глаза, – Как же тогда было прекрасно и дождливо. Словами не передать. – И всё казалось каким простым и таким преодолимым... Озен? Всё произошло настолько быстро, что Марулк даже не понял, как это решение не упало ему на голову, вылепившись прямо из воздуха. Озен не была чужда экспериментам, это да, но теперь, когда она прижала его к каменной стене, а сама вцепилась в брюки мужа, он одними глазами успел только попросить, чтобы предмет одежды выжил: запасных у него не было. Нечего и говорить о словах, они даже не успели зародиться в горле. Это было нечто, чего они никогда не делали, вот так, неприкрыто, воистину звериный импульс, не похожий ни на что и при этом такой естественный. Озен была совершенно права, что им придётся учиться взаимодействию как тогда, в их первый раз, столкнувшись с разницей в росте. Лучше всего получалось, когда его партнёрша сидела на коленях, но даже тогда ей приходилось изгибаться, дабы урвать столь желанные страстные поцелуи. И теперь, когда спина жены изогнулась над ним, словно тугой лук, Марулк практически машинально дотронулся до её позвоночника. Он помнил каждый из этих клиньев, каждый из этих шрамов, но теперь они будто были частью какого-то совершенного и при этом монструозного музыкального инструмента, звавшегося Недвижимым лордом. А затем крупные зубы щёлкнули, сошедшись на шве рубашки у его плеча. Вот такого ещё не было. Белый свисток рванула одежду на себя, но не в попытке снять, а нарочно, дабы приглушить собственное исступлённое рычание. Марулк ощутил себя в положении щенка, которого держат за шиворот, или готовой к смерти добычи, и его организм, в принципе, уже привыкший к подобным экспериментам, отреагировал самым что ни на есть надлежащим образом. Довольные чёрные глаза на секунду пересеклись с его и прищурились. Оставалось только молиться всем богам сладострастия, дабы их не застукали. И при всём при этом возбуждение было такой силы, будто они занимаются любовью последний раз в жизни. Озен натянула ткань достаточно, чтобы в глазах молодого мужчины замелькали цветные пятна, но он был не против. Марулк уже давно вверил ей свою жизнь и свою судьбу, и ему было грех жаловаться. Бьющийся в конвульсиях нелепый зверь о двух головах, такой, который мог родиться только на четвёртом уровне этой Великой Ямы, совершенно дисгармоничный и по-своему прекрасный. Удовольствие их было острым и пришло настолько неожиданно, что, сначала едва не расшибив головы об камень, а после не в состоянии тихо отдышаться, они отстранились друг от друга, силясь поверить, что так вообще бывает. Волнение и тревоги исчезли, осталось лишь отупение, сбегавшее по их хребтам с тонкими ручейками пота. После того, как Марулк, едва совладав с собственными трясущимися то ли от ужаса, то ли от удовольствия руками, наконец-то смог застегнуть ремень, Озен, тоже успевшая упаковаться, с усмешкой поправила его теперь уже однозначно растянувшуюся футболку. Единственным свидетелем их священнодейства была Бездна как таковая, а слова потонули в не вырвавшемся вое, так что в их арсенале остались лишь прикосновения. Озен обняла его, необычайно порывисто, что на её языке жестов означало действительно сильную любовь, на что Лунный свисток зарылся носом в завиток её исковерканных Бездной волос, вдыхая такой знакомый и такой родной запах. Обычно после такого Белый свисток была говорлива, но теперь она от чего-то молчала, казалось, передавая информацию прямо так, напрямую. И Марулк тоже отвечал ей, сам точно не зная, как. Завтра им предстояло отправиться искать Дьявольский манок, а когда-то потом, когда всё непостижимым образом закончится, подняться на поверхность и умудриться довести в Орт Джубили, обязательно живой. Так, молча, они изобретали какой-никакой, но план, пока где-то там, снаружи, шуршали неведомые твари да завывали ветра, которым было по плечу преодолеть силовое поле безо всяких на то помех.