Карп в сухой колее воды не просит

Се Лянь сидел за кулисами, которые представляли из себя узкий коридор, обрамленный ниспадающими тканями до самого пола. Вообще-то, во время спектакля никому нельзя было здесь находиться, но для него сделали исключение, взяв слово вести себя тихо. И он просто наблюдал, сидя прямо на полу, обхватив колени руками. Люди на сцене двигались резко и преувеличенно, произносили высокопарные речи, значения которых не всегда понимали, и плакали непролитыми слезами. На эту постановку для него роли не нашлось и поэтому он наслаждался редкими минутами отдыха. Лучи солнца просачивались в специальные отверстия на потолке, выделяя сцену во мраке. Се Лянь завороженно наблюдал, как на свету по воздуху плыли пылинки, так медленно и нерасторопно, что создавалось ощущение, словно время застыло. Запах лака для дерева и ароматического масла и вовсе переносили куда-то очень далеко в прошлое. Пол под ним был не очень чистым, но Его Высочеству было все равно. Эта самая минута, лишенная всяких мыслей и тревог, приносила ему странное удовлетворение. Парнишка в серой потрепанной одежде остался на сцене в одиночестве, солнце удачно осветило его лицо, искаженное болью. Переломный момент. Се Лянь затаил дыхание, он знал, что будет дальше – обращение разбитого человека к богам, утрата его веры. Почему-то именно эта сцена вызывала у него самые бурные эмоции, даже присутствуя на бесчисленных репетициях и видя ее уже не первый раз, она никогда не проходила через его душу бесследно. Возможно потому, что когда-то он был на месте этого парнишки, а возможно, что когда-то он был на месте бога. Он знал ее наизусть и, когда первые слова сорвались из уст актера, он безмолвно подхватил их, двигая лишь губами. – ... жизнь была ко мне жестока, и я думал: «Боги меня проверяют на веру и силу». И все свое существование я повторял это себе, как мантру. Но сколько же мне еще нужно страдать, чтобы получить ваше благословение? Сколько еще своей крови мне надо пролить, чтобы обрести покой? Дайте же мне ответ! Даруйте же мне счастье! А затем лампы медленно потухают, и актер медленно опускает свою голову, его руки трясутся, а колени подгибаются, и он падает на них. Целая минута тишины, наполненная страданием и отчаянием. Се Лянь сделал глубокий вздох, осознавая, что уже некоторое время сидит, затаив дыхание. – Вот так, милая матушка, до самой смерти ты молилась о прощении и помиловании, но взамен получила лишь равнодушие и забвение. О, бездушные боги, проклинаю вас и ненавижу своим гнилым черным сердцем! Сгиньте в пламени моего презрения. Человек лег на сцену и закрыл глаза, сверху на него посыпались бумажные хлопья, которые для зрителя, выглядели как снег. Да, за это Се Лянь и полюбил театр. Позади раздался шорох, и он обернулся. В конце кулисы стоял главный, он поманил его рукой и исчез за углом. Его Высочество поднялся тихо и медленно, чтобы ненароком не привлечь внимание актера к себе. Белой тенью он проскользнул по коридорам, выходя в общую комнату. Их руководитель – большой мужчина с редкими усами – выглядел задумавшимся и сердитым, что совершенно не подходило для него. Он оглядел Се Ляня, явно нервничая, казалось, даже его черные волосы сделались серыми от переживания. – Хуа Лянь, есть кое-что, что я бы хотел с тобой обсудить. Не хотелось бы выносить это на публику, поэтому и обращаюсь сначала к тебе, – сердце Его Высочество забилось чуть быстрее, обычно такие слова не предвещали ничего хорошего. – Я вас слушаю. – Сегодня приходили люди, спрашивали о некой Лао Тянь. Говорили, что эта девушка совершила какое-то жуткое преступление и теперь ее разыскивают уже как три года. Я сразу ответил, что не знаю о такой, но… – он потер руки и спрятал взгляд, – уж больно ее описание смахивает на Ян Ми. Да и, в театре она примерно столько и находится. Вы ведь с ней близки, и я просто хотел услышать твое мнение об этом, может ты что-то знаешь… Се Лянь нахмурился, ему с головой хватало слухов, которые распространяются на улицах за его спиной и слушать это сейчас было гадко. Он потер переносицу, а затем сложил руки лодочкой и посмотрел управляющему прямо в глаза. – Господин Сяо, думаю, в первую очередь вы должны были обратиться к самой Ян Ми, а не пытаться что-то выяснить через меня. Помните, что я попросил, когда вы предложили мне работу в вашем театре? – главный недоумевающе уставился на него, не понимая, нужно ли ему отвечать, но Се Лянь продолжил. – Я попросил не лезть в мое прошлое и не расспрашивать ни о чем. Вы согласились, сказав, что вам нет никакого дела до того, кем я был, неужели ваше мнение изменилось? Или же эти слова касались только меня? Руководитель Сяо напрягся от пристального взгляда и лишь хмуро поджал губы, не проронив ни слова. – Если вы так беспокоитесь, то я поговорю с ней и расскажу о нашем разговоре, но думаю, вы и сами знаете, что не все, о чем говорят, является правдой. – Те люди выглядели так серьезно… – Се Лянь раздраженно выдохнул и перебил. – И тем не менее, вы не знаете, кто они такие, и не знаете, говорили ли они о Ян Ми. Я не вижу смысла продолжать этот разговор, хотя бы потому, что он не имеет отношения ни ко мне, ни к вам, – он прислушался, в глубине здания раздавались аплодисменты. – Постановка подходит к концу, мне позвать ее? Сяо как-то удрученно отвернулся от него и промолчал. Се Лянь воспринял это, как согласие и вышел из комнаты. Он шел по коридорам к своей гримерной, а навстречу попадались измотанные, но счастливые актеры. У кого-то в руках был цветы, и он только и успевал, что вдохнуть их мимолетный аромат. Несколько человек останавливались и пытались завязать разговор, но Се Лянь лишь вежливо улыбался, поздравляя с удачным выступлением, и шел дальше. Его с Ян Ми комнатка была самой маленькой из всех и находилась ближе всех к сцене, но зато это было их общее пространство, на которое никто не мог посягнуть. Участники труппы и вовсе единогласно приняли за истину их отношения, не вдаваясь в подробности всех тонкостей. Какое-то время они пытались противиться, но вскоре слухов о них двоих стало так много, что они просто устали что-то кому-то объяснять. Но даже в этом Его Высочество находил плюсы, ведь ему больше не приходилось оправдываться, почему он еще не обзавелся семьей. Да и в их гримерную никто без стука никогда не заходит. Уголки его губ дрогнули в слабой улыбке, вспоминая с какой яростью нарезала овощи девушка, после того, как незнакомый человек на улице назвал ее невестой. Он остановился перед жухлой деревянной дверью и тихо постучал. В ответ послышался торопливый шорох и задорное «Заходи!». Се Лянь подождал еще секунду и нырнул внутрь. Ян Ми стирала с лица белила мокрой тканью, а тушь и помада размазались по всему лицу, делая ее похожей на призрака скорби. Она улыбнулась, и красная краска потекла по ее зубам. Девушка развернулась обратно к зеркалу и принялась еще большим энтузиазмом тереть кожу. Его Высочество запер дверь и присел на качающийся табурет, тихо наблюдая. – Хуа Лянь, тебе понравилась моя игра? Мне кажется, что сегодня я была особенно хороша! – она говорила это быстро, даже не глядя на него. – Посмотри, какие цветы красивые мне подарили, никогда таких раньше не видела. Правда же, они похожи на маленькие облачка? Се Лянь посмотрел на большой букет, лежащий на столе. Название всплыло в памяти и померкло так же быстро. – Да, они очень красивые. Ян Ми обернулась, внимательно его изучая. Она склонила голову набок, и струйка воды стекла по ее шее. – Братец Хуа, что-то случилось? У тебя голос какой-то осипший, – он удивился, ведь сам не заметил такой перемены. – Разве? Возможно, я просто не выспался сегодня, – он мягко улыбнулся, а затем добавил чуть тише. – Ян Ми, тебя Сяо Цин попросил зайти к нему. Девушка как-то задумчиво посмотрела на свое отражение, а затем ее лицо сделалось снова таким же безмятежным. Она стерла остатки краски и быстро проморгала из-за попавшей в глаза воды. – Неужели он наконец-то решил меня уволить? – шутила она, понимая, что такая участь ей не грозит. – Он сказал, зачем я ему? Се Лянь прикусил щеку, пытаясь найти правильные слова. Ему не очень хотелось говорить, что нелепые слухи, которые и так не облегчали жизнь, добрались до нее на работе. Он отвел глаза в сторону. – Он хочет прояснить кое-что, о том, что услышал. Ян Ми подавила смешок, но ее глаза все равно выдавали веселье. Она подперла щеку рукой и укоризненно на него посмотрела. В отличие от Се Ляня, она никогда не избегала зрительного контакта. Возможно потому, что ей не было нужды много скрывать. А может из-за своего бойкого характера. – Как расплывчато. Неужели там что-то серьезное? Кто-то наговорил ему чепухи, а он как всегда поверил? – Се Лянь задумался. – Такое уже бывало раньше? – Ян Ми хитро улыбнулась и ее выражение лица сделалось совершенно бесстыдным. – Пару раз, – ответила она уклончиво. – Все-таки, когда ходят слухи о женщине, это не то же самое, что и с мужчиной. Се Лянь отвернулся. Девушка никогда не рассказывала об этих инцидентах. Значило ли это, что он недостаточно внимателен к проблемам своей подруги? Она всегда помогала ему, чем могла, но отплатил ли он за доброту тем же? Он был одинок так много времени, что совершенно не помнил, как правильно дружить. Ян Ми с беззвучным смехом наблюдала за Се Лянем, у которого все мысли были написаны на лице. – Ты слишком много думаешь. Я не рассказывала тебе, потому что это было до ужаса нелепо и совершенно глупо. Такие вещи не стоят моего внимания, а твоего тем более. Уверена, это опять какая-нибудь бессмыслица настолько бестолковая, что только Сяо Цин мог в нее поверить. Не волнуйся ты так. Се Лянь все еще чувствовал какую-то горечь от этих слов, но промолчал. – Может, мне пойти с тобой? Ян Ми махнула рукой, возвращаясь к своему отражению. – Это лишнее. Они еще немного перекинулись парой слов, а затем Се Лянь вышел из гримерной, позволяя девушке переодеться. Он простоял там буквально минуты три, прежде чем она выскочила из-за двери в своем лимонно-желтом ханьфу и красным от воды лицом. Она энергично пошла вперед, напевая песню на выдуманном языке. Они договорились, что Его Высочество подождет ее на улице и после они вместе отправиться к ней домой, чтобы поужинать. Се Лянь медленно ходил между прилавками, выбирая овощи посвежее и краем глаза поглядывая на ворота театра. Видимо, их разговор затянулся, и он присел на лавку, наблюдая за мирной жизнью вокруг. Ему здесь действительно нравилось, он привык к людям и их тихому укладу. В этом городе было теплее, и солнце поднималось выше. Се Лянь не любил холод, хоть он не мог ему навредить, но все равно, мороз его удручал. Поэтому в первые несколько месяцев своего пребывания тут, он не мог поверить, что солнце здесь греет круглый год. Да и жители здесь были другие, они относились ко всему с простотой и весельем. Он по-настоящему задумывался над тем, чтобы остаться, если и не навсегда, то на долгое время. Серебряная бабочка любопытно уселась ему на плечо и Се Лянь залюбовался. Эти милые существа были такими тактильными, что он уже не удивлялся, когда находил их на своей одежде. Бабочка была почти прозрачной, ее крылья напоминали крылья пчелы, но они были гораздо больше и красивее. Их словно прошили насквозь серебряной ниткой, складывая необычные узоры. Его Высочество медленно поднял палец, и бабочка, словно поняв его, перелетела на него. Он поднял палец повыше, чтобы разглядеть получше, но сбоку неожиданно раздалось: – Какая красивая. Он не заметил, как подошла Ян Ми, и от неожиданности дернулся, из-за чего бабочка вспорхнула и отлетела на ближайший куст. – Да, очень. В последнее время их расплодилось так много, что мне кажется, что они везде. – Правда? Я первый раз вижу, – Се Лянь улыбнулся. – Это потому, что ты не внимательная. Девушка не ответила, и он наконец-то повернулся к ней, чтобы что-то спросить, но отсутствие улыбки и серость, появившаяся в глазах напротив, не позволили вымолвить и слова. Она смотрела куда-то вдаль и больше не говорила, наверное, разговор с Сяо Цин очень рассердил ее. Се Лянь неловко потер шею и спросил: – Что-то случилось? – однако это было больше похоже на утверждение, чем на вопрос. Ян Ми наклонила голову набок и задумчиво уставилась на небо. Она долго молчала, словно пытаясь понять, что именно произошло. Она кинула мимолетный взгляд на Его Высочество и прокрутила на пальце прядь волос. – Пойдем домой? Се Лянь поднялся, молча соглашаясь. Он взял у девушки тяжелую суму, но та лишь покачала головой и забрала ее обратно. Он не стал настаивать. Шли они молча, все это время Ян Ми задумчиво смотрела по сторонам и одновременно словно и не смотрела никуда вовсе. Из-за невнимательности она несколько раз спотыкалась и один раз чуть не упала, вовремя пойманная другом. Она витала в облаках и была совершенно равнодушна. По ней нельзя было сказать, огорчили ли ее чужие слова или разозлили, рассмешили или напугали. Впервые за все года их знакомства Се Лянь не мог понять ее чувства. Ее излишняя эмоциональность всегда была частью ее, а теперь без нее девушка словно перестала быть собой. Они добрались до ее дома быстрее, чем обычно. Отчасти потому, что Ян Ми не останавливалась у каждого второго прохожего, спрашивая про прошедший день. Она лишь вяло махала знакомым рукой, ловя на себе удивленные взгляды. Дом встретил их привычным теплом и запахом угля. Се Лянь ушел на кухню, чтобы оставить там овощи, а девушка улеглась на кушетку, закрыв глаза. Она вытащила из-под подушки лист бумаги и вертела его в руках, словно на нем была изображена великая тайна мироздания. Его Высочество вернулся с кухни и, приподняв ее ноги, уселся, укладывая их обратно на себя. – Что тебе сказал Сяо Цин? – после долгого молчания начала Ян Ми. – Сказал, что кто-то ищет девушку по имени Лао Тянь, которая по описанию похожа на тебя. Девушка неопределенно промычала, сгибая листок бумаги наискосок. Она складывала его до тех пор, пока на ее руке не появился маленький журавлик. – Лао Тянь… убила человека, – Се Лянь догадывался, что за что-то подобное ее и разыскивали. – Руководитель попросил меня временно не показываться в театре, потому что ему страшно. Он, конечно же, использовал другие слова, но суть была ясна и так. – Понятно. За окном шумели кусты, сгибаясь под безжалостным ветром. Скорее всего, ночью будет шторм. Людей на улице уже не было, а птицы, которые без умолку голосили, пропали. Осень потихоньку вступала в свои права, проливаясь мелким дождем. Се Лянь мягко гладил девушку по волосам, она не плакала, но было такое ощущение, что ей очень хотелось. И причина тут даже не была важна – главное, что она не была одна. Возможно, стресс наконец-то принял ее в свои широкие объятия, а может, отстранение от любимой работы на неопределенный срок очень ее огорчило. – Хуа Лянь, – спустя какое-то время произнесла Ян Ми дрожащим голосом, – я никого не убивала. – Я знаю. Они так и сидели, пока за окном окончательно не потемнело. Сегодня они так и не поужинали, но Се Лянь на этот раз остался у нее на ночь. Так было спокойнее для них обоих.

***

Хуа Чен сидел в игорном доме, держа в руках бокал красного вина. Он скучающим взглядом окидывал весь зал, скрывавшийся за тонкой алой вуалью. Монстры вопили, кричали, стонали и ругали весь обозримый мир. Ставки делались, руки пожимались, кости опрокидывались. Здесь были и люди, но они не далеко ушли от обывателей Призрачного города. Сегодня градоначальник не играл, лишь тихо наблюдал. Но даже это не доставляло никакого удовольствия. Серебряная маленькая бабочка сидела у него на плече, передавая ему свои воспоминания. На лице демона дрогнула улыбка, когда он увидел Се Ляня. Если сегодня с ним все было хорошо, значит весь день становился чуть светлее. Немного раздражало присутствие той назойливой девчонки, но Хуа Чен всеми силами пытался ее терпеть, все же она была другом Его Высочества. Он скучал по длинным, слегка запутанным волосам и трогательной улыбке, по ямочке на щеке и завораживающим глазам. На душе у него была тоска и в то же время омерзение к себе. Он хотел лишь разыграть небольшое представление перед Его Высочеством, чтобы тот чуть больше открылся ему, но в итоге выставил себя лишь беспомощным дураком и заставил Се Ляня волноваться. Хуа Чен очень хотел вернуться, но он совершенно не понимал, как ему себя вести. Кто-то в зале громко стукнул по столу, и градоначальник не вытерпел, он поднялся с кушетки и вышел из игорного дома. За несколько недель он стал очень нетерпелив и сейчас ему хотелось лишь одного, и он готов на колени встать, чтобы взглянуть в золотистые глаза.