Ах, эти чёрные глаза

Дни с вечерними выступлениями, и дневными прогулками втроём пролетали ещё быстрее. Люди перестали насмехаться над Иваном из-за видео, нет, ещё бывало, что кто-то вспоминал, окликал на улице, но в основном все переключились на другие, более свежие новости. И теперь Ожогин спокойно мог выходить из дома. Казалось, ему даже стало легче дышать от груза, свалившегося с плеч. Даниил проводил очень много времени с отцом, а Офелия отметила, как это важно для Ивана. Она впервые видела его в роли отца, наставника. Видела, как он рассказывает о музыке, занимается с сыном. С ней мужчина не разговаривал об этом, девушка бы просто не смогла поддержать беседу на тему, которую не знала. И она радовалась, что Ивану было с кем поговорить сейчас, о чём ему действительно хотелось. Они вдвоём с Даниилом записывали песни, и это получалось даже лучше, чем у Ожогина в одиночестве. За этим было интересно наблюдать, она замечала, как важно артисту поделиться своими мыслями, а его сыну их послушать, и воплотить в жизнь. Её невольно очаровывало это восхищение отцом, да и в целом то, какой значимой фигурой был Иван для парня. Но девушка не чувствовала себя одинокой с ними двумя. Иван не забывал уделять время и ей, как и Даниил, который показывал Офелии прелести своей работы. Пусть она и не слишком разбиралась в музыкальных инструментах, но ей было приятно такое хорошее отношение от сына своего мужчины. Парень больше не лез в их отношения, он просто принял это, как данность. И кажется, ему вполне нравился выбор отца. Днём они ходили в разные места, и девушка ещё ближе знакомилась с городом, и двумя Ожогиными. Гуляли по знаменитой улице Арбат, наслаждаясь атмосферой старой Москвы. В один день пошли в парк Горького, и сняли там лодку, чтобы покататься на нем по озеру. Офелия дико боялась, и управляли вёслами отец с сыном. В один из дней Иван повёл их в Третьяковскую галерею, чтобы познакомить с художественным искусством. Даниил был там ни раз, а вот девушка оказалась впервые, с интересом слушая рассказы Ожогина о картинах. Её впечатляло, сколько он знал. Особенно много мужчина рассказывал про иконы, и даже помнил, в каком году, и кем каждая была нарисована. Все втроём сошлись на мысли, что современное искусство было лишним в музее. В один день они съездили в Царицыно, с интересом погуляв по историческим усадьбам. Писательница бесконечно жалела, что они не взяли фотоаппарат. Так же, они посетили выставку "Россия" на ВДНХ, увидев кучу разных культур, и даже огромных роботов, похожих на людей. За один день обойти не вышло, и они посетили ещё трижды, поражаясь, насколько огромная, и прекрасная их страна. Больше всего девушке понравилось есть национальную еду разных народов. В какой-то момент Офелия даже поймала себя на мысли, что она настолько привыкла к ним, будто они были семьёй. Это были странные раздумья, но такого комфорта Офелия не ощущала даже со своими родственниками, которых не видела, и не хотела видеть уже годы. После того танца, во время которого писательница не могла оторвать взгляд от движений Ивана, они сблизились ещё сильнее в физическом плане. Нет, мужчина не предлагал ей зайти дальше, этому помешал бы и сын, сидящий с ними дома, и её условие. Но взгляды, которые Ожогин бросал на Офелию раздевали похлеще рук. Вот и сейчас, ещё находясь в полудрёме после вчерашнего ночного концерта, девушка ощущала, как кто-то настойчиво поцеловал её в губы. Несколько раз. — Вставай, нам сегодня многое надо успеть сделать. — слышала она голос Ивана, но просыпаться вообще не хотелось. И Офелия просто отвернулась в другую сторону, прикрыв голову свободной подушкой. Она почувствовала тёплые ладони на своей талии, и хотела улыбнуться сквозь сон, как вдруг ощутила, что её начали щекотать! — Ваня! — выпалила Офелия, вмиг открыв глаза, и увидев смеющееся лицо артиста прямо над ней. Его волосы были влажными от душа, на теле ещё виднелись капельки воды. И когда он только успел? — Что за пробуждение вообще. — Доброе утро. — не переставая смеяться над её реакцией, проговорил Ожогин. Он лёг рядом, брызнув на девушку водой с волос, на что она недовольно поморщилась. — По-другому ты не просыпалась, а нам надо много чего сделать. Завтрак, бег, потом погуляем ещё, последний концерт, и вечером поезд в Петербург… — Я помню. Никогда так много не гуляла подряд. — зевнув, девушка потянулась, безумно хотелось поспать ещё хоть полчаса. Спать не одной стало более привычным, и сейчас писательница даже не хотела вспоминать, как спала до, без его объятий, тепла… — Отдохнёшь, когда вернёмся. — заметил Иван, подтянув Офелию к себе в объятия. Он не переставал улыбаться, да и кажется, за последние дни стал намного лучше себя чувствовать морально. Это не могло не радовать, ведь девушка желала Ожогину только хорошего. — Ты выглядишь счастливым. — произнесла Офелия, устроив голову на его груди, а рукой погладив его по плечу. Иван придвинулся поближе, и легко поцеловал её в щеку, задев коленом её колено. Мокрая прядь волос упала на его лоб, и девушка подняла руку, чтобы поправить. Глаза артиста загорелись, и он, ловко перехватив её руку, наклонился к ней, и поцеловал в приоткрытые губы. Язык проник ей в рот, вызывая у девушки жар, и заставляя её подрагивать. Страсть накрыла их с головой. Ожогин довольно быстро углубил поцелуй, вызывая у Офелии довольно сильную дрожь. Языки скользили друг по другу, тела переплетались. Ноги, руки, где были чьи? Она бы не ответила. Да и, важно ли это было? Жар накрыл мужчину, он едва ли осознавал, что происходит. Опираясь на локти, Иван навалился всем телом на девушку, ощущая, как внизу всё горит, а тело дрожит от с трудом сдерживаемого желания. Офелия чувствовала, какое горячее у него тело, и как оно становилось ещё жарче от её поглаживаний. Иван тяжело дышал от её прикосновений и не сводил с неё потемневших голубых, сейчас практически синих глаз. У него вырвался тихий стон, который больше походил на хрип, когда он слегка потёрся об её бедро. Девушка ощутила, как от этого звука у неё перехватило дыхание. Постепенно движения мужчины становились всё более напористыми, а дыхание учащённым. Его губы переместились с её губ на мочку уха, в то время как их тела прижимались друг к другу всё теснее, словно он хотел вдавить её в своё упругое тело. Прошло несколько минут, и стало казаться, что мужчина уже не владеет собой. Иван лихорадочно покрывал поцелуями лицо и шею девушки, кажется, вообще забывшись, старался хоть на несколько мгновений поймать её губы. Хрипло, едва ли не задыхаясь, ловил воздух ртом, не в силах прервать обжигающий, пьянящий миг их близости. Офелия вся дрожала в его руках, её сердце стучало так сильно, будто хотело вырваться из груди. Она даже не успевала отвечать на поцелуи, настолько быстро они сменяли друг друга. Его тёплые руки скользили по её телу, нигде не задерживаясь надолго, словно он не мог определиться, какой участок тела ему нравится больше. Внезапно, Ожогин замер, вынуждая её приоткрыть веки. Офелия вздрогнула, заметив, что он, не отрываясь, смотрит в её глаза, будто ожидая реакции, либо что она остановит. Его губы раскраснелись от таких ярых утренних ласк, дыхание было хриплым, шумным. На лбу выступили капельки пота, носом он пытался вдохнуть как можно больше воздуха. Девушка попыталась освободить свои руки от его объятий, но Иван ещё крепче прижал её к себе, бормоча какие-то бессвязные слова. Офелия обхватила его за плечи, и бессознательно скользнула рукой вниз по его груди, замерев перед самым низом живота. Девушка почувствовала, что Иван вздрогнул, когда её пальцы замерли там. Их глаза встретились, его взгляд горел такой страстью, какой она никогда не видела раньше. Он выжидал… Надеялся… Едва ли не начал молить о том, чтобы её ладонь наконец коснулась того, что сейчас так сильно болело… — Офелия, тебе взять кофе, я сейчас пойду в магазин? — услышав голос Даниила, который даже не постучав, открыл дверь в комнату, Офелия вздрогнула, и резко убрала руку, отодвинулась от артиста, Иван же просто уронил голову на подушку, и закрыв глаза, тяжело выдохнул. Было видно, что он расстроился из-за того, что их прервали на моменте, который наконец грозил перешагнуть черту. — Возьми… — едва слышно проговорила девушка, в то время, как юный Ожогин замер на пороге, и отвёл глаза, почувствовав себя неловко. Офелия ощутила, как начинает краснеть. И почему нельзя было закрыть дверь на замок… Почему нельзя было постучаться… — Извините. Я не хотел мешать вам. — произнёс парень, прикрыв рукой лицо, так, чтобы точно не увидеть отца с Офелией в недвусмысленном положении. Она не успела рассмотреть его взгляд, но по дрогнувшему голосу было понятно, как неловко сейчас сыну артиста. — Буду на улице. Я ничего не видел. — Да ладно тебе, всё хорошо. Вместе пойдём в кафе. Давно пора вставать. — хрипло, после недавнего поцелуя, проговорил Иван, поднимаясь на локтях. Он прикрыл ноги одеялом, чтобы Даниил не увидел ничего лишнего, хоть парень и сам не глядел в их сторону. Казалось, он вообще хотел исчезнуть. — Я подожду вас там. — бросил он, после чего закрыл дверь в комнату. Офелия прикрыла лицо руками, тихо посмеиваясь. Неловкость сменилась короткими нервными смешками. — Теперь издеваться будешь? — обратился к ней Ожогин, на его губах тоже играла улыбка. Нахлынувшая страсть сменилась просто нежностью, и смехом над ситуацией. Иван легко погладил её по щеке. — Нет, не буду. Ты не ответил на моё замечание. — отозвалась писательница, скинув одеяло с себя, и встав с постели. За окном виднелось солнце, а некоторых зелёных листьев деревьев уже коснулись краски. Осень вступала в свои права, хоть тепло ещё и не ушло окончательно. Но совсем скоро холодные ветра и дожди станут обыденностью не только для Петербурга. — Я действительно чувствую себя счастливым. Очень счастливым. — услышала она голос Ивана за спиной, после чего ощутила, как мужчина приобнимает её сзади, устраивая голову на плече. Офелия погладила его руки на своем животе. — Мне было плохо от насмешек людей, а когда они утихли я как будто заново вернулся в жизнь. И мне очень нравится это возвращение, эта жизнь с тобой, с Даней. Я очень скучаю по моим девочкам, хотел бы проводить время и с ними. Но, пока нет возможности. Мне приятно, что Даня тебя принял. Он по сути, второй человек, кто нормально отнёсся. — А первый кто? — задала вопрос Офелия, развернувшись к нему лицом. Она отметила, что Иван не упомянул Марину в списке по кому скучает, но не знала, радоваться этому, или нет. Ведь он мог просто не произнести. Глаза Ожогина были прикрыты, а на губах играла широкая улыбка. Ей отдавались теплом его слова, осознание, что ему тоже хорошо с ней. Хотелось бы, чтобы так оставалось и дальше… — Лена, кто ещё. А тебе нравится жизнь со мной? — спросил Иван, подняв лицо Офелии за подбородок. От упоминания театральной подруги девушка чуть поморщилась. Она не была против того, что у Ивана есть друзья женского пола, но вспоминалось, как женщина прикасалась к нему после удара. И это явно было за гранью дружбы. Да ещё и эти роли, где он годами обнимался, и целовался с ней на сцене… Ей слабо верилось, что от такого можно ничего не чувствовать. — Ваня, что за вопросы вообще. — отозвалась Офелия, когда момент молчания слишком затянулся, а Ожогин взглянул в её глаза с небольшим беспокойством. — А что не так? Я хочу, чтобы тебе нравилось быть со мной, как и мне. В последние дни ты стала больше обнимать меня, и не только… Мне очень приятно. Хочу услышать, что ты сейчас чувствуешь ко мне. — продолжил Иван, улыбаясь своим словам. Девушка сама не смогла сдержать улыбку, невольно удивившись, неужели он действительно видит, что она привязалась ещё сильнее… Эти дни вместе, общение, прогулки, ласка, всё дарило такое счастье, какого не было и за последние несколько лет. — Да мне кажется, я уже всё сказала тебе тогда, в душе. — чуть смутившись заметила Офелия, глядя в его голубые глаза, казалось, в них попал солнечный лучик из-за окна, иначе, из-за чего бы они так светились? — Ну нет. Это было на эмоциях. Скажи сейчас. Глядя мне в глаза, серьезно. — произнёс Ожогин, свободной рукой поправив спадающую мокрую прядь на лоб. — Тебе так нравится это слышать? — заметила писательница, но только для того, чтобы немного подразнить. — Я уже говорил, мне нравится чувствовать себя любимым. — пожал плечами Иван, ловя каждую её эмоцию от собственных слов. Желая увидеть реакцию. — Вань… Мне очень нравится быть с тобой. Ещё летом нравилось. Но тогда мы были вообще не знакомы, и я даже думать себе запрещала. Я не могу сказать, что рада, что у тебя так сложилось с женой. Это сделало тебе больно. Но всё же, я рада. Рада, что ты стал моим. Я чувствую себя прекрасно рядом с тобой, да и с твоим сыном тоже. Это странно, ведь я боялась знакомства с твоими детьми. — последние слова Офелия произнесла чуть тише, всё же, она действительно переживала, примут ли её его дети… Если получилось с одним, не значит, что дочки тоже хорошо отнесутся. — Не нужно их бояться. Они у меня очень хорошие. Ты понравишься им. — поспешил успокоить её артист, но девушка остановила его рукой, продолжив свою речь. — Дай договорю. Мне действительно очень хорошо с тобой. Даже, когда тебе плохо. Ведь тогда я могу поддержать тебя, чтобы тебе стало легче. Я обожаю, как мы гуляем, готовим, как ты мне поешь, как рассказываешь о своей жизни. Обожаю, когда мы лежим и обнимаемся… Мне хорошо жить с тобой. Так хорошо, что я боюсь проснуться в начале сентября, и увидеть что я всё ещё в черном списке, а ты выбросил меня из жизни. — начав говорить с улыбкой, в конце речи, Офелия ощутила, как глаза начинает щипать. Она боялась, безумно боялась, что время, проведённое с Иваном окажется лишь сном, выдумкой. Как было летом, когда мужчина её бросил. Когда она просыпалась, и надеялась заснуть опять, лишь бы встретиться с ним там, в мире грёз. — Милая, ну что ты… Феля. — Иван поднял её голову, а сам наклонился, оставляя короткие поцелуи на её лбу, веках, чтобы не дать слезинкам скатиться. В его голосе слышалось тепло, ощущалось, как ему нравится слышать подобное от неё. — Ты не проснешься, слышишь. Мне очень приятно, что ты так ко мне относишься. Надеюсь, я это действительно заслуживаю после той боли, что принёс тебе. Давай, пойдём в кафе, а то боюсь представить, что Даня думает. Застал нас в постели, а мы всё не торопимся выйти… — от подобных слов девушку пронзило смущение, и она усмехнулась, чувствуя, как сомнения отступают, а грудь заполняет приятное тепло. Он здесь, рядом, шутит для неё. — Ваня… — только и сказала писательница, увидев, как он сам усмехается своим словам. Думать о мыслях его сына, чем они занимаются после его ухода не хотелось. Он итак хотел провалиться сквозь землю от неловкости… — Ну вот я и получил твою улыбку. Пойдём, кофе твой любимый возьмём. — проговорил Ожогин, выпуская Офелию из своих рук. Одевшись, они покинули квартиру, и девушка очень надеялась, что Даниил не подумал ничего лишнего из-за их долгих сборов. *** Кафе перед домом было небольшим, но очень уютным. Оно запало в душу Офелии, ещё когда она увидела только мельком. Вид на деревья, чуть тронутые осенней краской, и небольшие, но мягкие диванчики прельщали её. Хоть девушка зачастую и брала еду на вынос, пару раз, они сидели здесь вдвоем. Вместе с сыном артиста ещё не приходили. Как только они с Иваном зашли внутрь, колокольчик на двери привычно звякнул, оповещая работников о новых посетителях. Вернее, работницу, которая заваривала кофе, и стояла за кассой каждый день. Милая девушка, она не знала Ожогина, и наверняка в целом не интересовалась театром, поэтому им было легко заказывать у неё, и не слышать никаких насмешек, либо видеть чрезмерный фанатизм. — Ну что, заказал тут что-нибудь? — спросила писательница, подходя к Даниилу, который занял место у окошка, и с кем-то с интересом переписывался в телефоне. Увидев отца с Офелией, он на секунду замешкался, наверняка вспомнив то, что успел увидеть, но быстро взял себя в руки, и просто ответил: — Да, я взял кексы с шоколадом, а то их разбирают, не успеешь и моргнуть. Напитки не стал брать, я же не знал, когда вы придёте. Да и, какие вы любите. — Я же говорил, не может дождаться нас. — усмехнулся Иван, заставив девушку ощутить себя ещё более неловко, после чего мягко коснулся её плеча, и пошел в сторону прилавка, уже издалека кивнув узнавшей их продавщице. — Я пойду куплю тогда. — Присаживайся. — произнёс Даниил, когда Офелия подошла к столу. Он встал со своего места, и, положив телефон на стол, оказался за её спиной, отодвигая стул. Она осталась стоять на месте, наблюдая за ним, не привыкшая к такому обращению. — Да ты не обязан подвигать мне стул… — как-то растерянно проговорила девушка, садясь туда, и ощущая, как юный Ожогин подвигает её к столу. — Обязан. Меня так папа учил. Нас всего двое в семьи, девочек больше. Учил, что им надо помогать. Мы же сильнее их. — отозвался он, возвращаясь на своё место. Казалось, для Даниила не произошло ничего особенного, а вот Офелию очень тронул подобный жест. Она не скрывала, что испытывала тепло к сыну Ивана. Он не мог быть её сыном по возрасту, но младшим братом вполне. — Это хорошая привычка. Знаешь, дети известных личностей часто считают себя такими тоже, а ты совсем простой, совсем, как Ваня. — улыбнулась Офелия, ловя взгляд голубых глаз. За эти дни она научилась ловить отличия, хоть глаза сына и отца были практически идентичными. Но выражение, радость в них обыгрывались по-разному. — Ну, во-первых, папа не такой и известный. Странно, когда называют его по имени… А во-вторых, даже когда я добьюсь успеха, я останусь таким же. Ведь, надо быть прежде всего человеком. Без этого все твои звания ничто. — ответил ей Даниил, улыбаясь в ответ. Девушка кивнула в ответ, соглашаясь с его словами. Это ведь была одна из причин, по которой ей понравился Ожогин. Его человечность. Было приятно осознавать, что его сын считает так же. Видимо, он многое взял от воспитания отца. — О чём разговариваете? — задал вопрос, уже купивший напитки Иван. Он сел рядом с Офелией, и поставил перед ней стакан с кофе с карамелью, себе взял красный чай, а сыну протянул какой-то сок. — Ужас, я хотел, чтобы ты начала правильно питаться, а вместо этого уже которое утро начинаю со сладкого, а потом до обеда ничего не ем. — О людях и званиях. — неоднозначно отозвалась писательница про тему разговора с юным Ожогиным, после чего не смогла сдержать усмешки. Было забавно, что Иван начал перенимать её привычки, пусть и не самые лучшие. — Звучит как название какого-то мюзикла. — заметил он, закатив глаза на её смешки. Но было видно, что ему доставляет радость время с Офелией, пусть даже они едят неправильную еду, либо в очередной раз пропускают занятия спортом. — Кстати, я что ещё заметил. Ты «р» говоришь, как папа. Больше выделяешь по сравнению с остальными буквами. Не знаю, было ли это у тебя до знакомства с ним. — произнёс юный Ожогин, вызвав смешок уже у Ивана. Офелия же удивлённо посмотрела на его сына, не припоминая за собой подобного. Видимо, слишком частое общение, да что уж, вообще непрерывное, повлияло на её манеру говорить. — Кстати, что у тебя с учебой? Первый курс же, освоился там? — спросил у Даниила мужчина, про тянув руку за кексом. Его «включение отца» было очень милым, по крайней мере девушке казалось именно так. — Насчёт этого… — парень бросил задумчивый взгляд за окно, а затем повернулся к отцу, будто собираясь с мыслями. — Пап, можешь написать в университет объяснительную, почему меня не было? Надо именно от родителей. — Мне бы со своими объяснительными ещё разобраться… Сделаю тебе, ты же делом занимался, можно сказать учебная практика. — ответил Иван, а Офелия с трудом сдержалась, чтобы не засмеяться в голос. — Идеально, сын пошёл в отца. — произнесла она, хихикая в стакан, под наблюдением двух пар голубых глаз. И не похоже, что хоть кому-то из них было неловко. — Я в его годы тоже частенько пропускал. И не всегда по хорошим причинам. — пожал плечами старший Ожогин, отправляя в рот уже второй кекс. В последние дни он действительно стал есть больше сладкого. — Говорю же, в отца. Даня, а ты его ещё упрекал в игре в прятки. — кивнула головой в сторону Ивана Офелия, получив от него очередное закатывание глаз, одновременно с широкой улыбкой. — Ну, справедливости ради, я не прятался. И мама, и в университете знали, куда я. — ответил Даниил, чуть подпортив её настроение. Упоминания жены артиста всё ещё неприязненно отзывалось в душе девушки. — Но тем не менее, просишь объяснительную. — быстро проговорила она, не давая теме про Марину развиться. Иван, заметив её перемену настроения, опустил руку под стол, погладив девушку по коленке. Она поймала его пальцы, сжала их в своей руке и, слабо улыбнулась. — Ой, можно подумать ты не сбегала никогда. — произнёс юный Ожогин, не заметив их небольшую ласку под столом. Он опять уткнулся в телефон, кому-то печатая. Интересно, кто так завладел его вниманием. — Нет. Я в принципе не училась в университете. — сказала Офелия, взяв в свободную руку стакан, и выпивая сразу несколько глотков кофе. С карамелью. Было приятно, что мужчина запомнил её любимую добавку. — Ну, в колледже училась. Там не сбегала? — обратился к ней Иван, забрав свои пальцы из её руки, и сжав их на коленке девушки. Она взглянула на него, чуть прищурив глаза, но артист просто откусил ещё один кекс, не показывая, что его как-то заботит положение руки. — Нет. Нас скорее сами отпускали. Слушайте, я подумала насчёт совместной песни. — проговорила Офелия, потянувшись к выпечке, пока она вся не исчезла благодаря Ожогину. Ей захотелось рассказать свою идею, над которой она размышляла последнее время. — Совместной песни? У нас пока только совместный мюзикл. — заметил мужчина, его рука погладила её ногу по ткани брюк, сжала острую коленку, прошлась по внутренней стороне бедра, надавив там особенно сильно, вызывая у девушки мурашки, и резкое желание свести ноги, но не успела она что-то сказать, или отреагировать, как он убрал руку, заняв её стаканчиком с чаем. — Ну, справедливости ради, он мой. Ты там только по бумагам значишься. — как-то тише прежнего отозвалась Офелия, и решив тоже немного подразнить его, запустила руку под стол, опуская ладонь на его бедро, несколько раз погладив его, и едва прикоснувшись кончиками пальцев к месту змейки, но не надавливая туда. Иван вмиг обратил на неё свой взгляд, в котором девушка заметила ту самую страсть, когда их утренние ласки прервали… — Справедливости ради, если бы там не было моих денег, то и мюзикла бы не было. Кстати, я рад, что успел вложить их туда до того, как Марина забрала всё остальное себе. — с усмешкой проговорил он, взяв её руку, и просто убрав от себя, после чего положил ногу на ногу, и стал поправлять джинсы. Такое немного обидело, но Офелия и сама понимала, что кафе не самое лучшее место для подобного. Забавно было, что он сам это начал, и сам же прервал. Она поймала себя на мысли, что вообще перестала стесняться Ивана. А ведь летом не могла и в глаза посмотреть. — Мама забрала у тебя деньги? Она не говорила об этом. Только о командировках. И о том, что пока ты в них, машина тебе не нужна. Хотя я и не понимал, что за командировки у нас в Питере. — Даниил оторвался от телефона, обеспокоенно глядя на отца. Похоже, он и вправду ничего не знал про их взаимоотношения с Мариной… Что же она собиралась говорить детям после развода? Или, опять придумать глупую ложь? — Даня, это не должно тебя касаться. Исключительно наши разборки. Ты не должен в это лезть. — произнёс Ожогин, нахмурившись. Игривость из его глаз исчезла, оставляя место усталости от ситуации. — Я просто не хочу, чтобы мама поступала несправедливо. Она не может… — продолжил его сын, но Иван не дал ему договорить, не желая, чтобы разлука родителей как-то повлияла на его мнение. — Даня, ты не должен вставать ни на чью сторону. Мы оба тебя любим, пусть получилось и так. — сказал он, сжав пальцы на стаканчике намного сильнее нужного. В его взгляде виднелась отрешённость и печаль. — Даня, я понимаю, как тебе сейчас тяжело. И, тебе может не нравится, что я с твоим папой. — попыталась было поддержать Офелия, но на этот раз договорить не дали уже ей. — Нравится. — только и ответил Даниил, вызывая недоумение разом и у неё, и у Ивана, который потянулся рукой за кексом, и наткнулся на пустоту. Сам не заметив как, он съел их все. — Нравится? — переспросила писательница, непонимающе моргнув. Он так недавно расстраивался расставанию родителей, что так изменилось? — Я бы хотел, конечно, чтобы они опять были вместе. Но я и сам видел, как чувства всё угасали и угасали. Папа брал больше выступлений в других городах, и действительно в других, а не у нас. Мама с дядей Максимом время проводила. — с каждым словом Иван мрачнел всё сильнее, ему было больно выслушивать подобное. Офелия если и хотела поддержать, то просто не знала как. Словами не уберешь эту боль от предательства, лжи за спиной… — С какого года? — задал вопрос артист, внимательно глядя на сына. — Я не могу точно сказать. — замешкался Даниил, а Офелия поняла, что он всё знает. Просто, не хочет делать ещё больней. — Ну, ты же заметил это. Хотя бы примерно. — продолжил Иван, желая добиться правды, когда уже всё вскрылось. — Года два-три уже, раньше она не общалась с ним вообще. А так, было когда ты уезжал, то он на машине подвезет её куда-то, то она с ним… — услышав годы, мужчина уронил руки на стол с такой силой, что на звук обернулись даже люди за соседними столиками. Офелия вздрогнула, и едва успела подхватить стакан с кофе, чтобы тот не покатился. — Хватит, я не хочу это слушать. Как я мог не замечать это годами… Я же любил её. И даже не думал о других… И он, был рядом, я бы даже не подумал… — Иван откинул голову назад, а глаза прикрыл ладонью, не давая другим увидеть его эмоции прямо сейчас. Хоть они итак были понятны, судя по дрогнувшему голосу, прикушеной губе, сжатому до побеления костяшек сиденья кресла. — Ваня, всё в порядке? — обеспокоенно проговорила девушка, прикоснувшись к его локтю. Хоть она и не была рада, что мысли о жене ещё терзают его, но точно не хотела ему боли. — Я выйду на улицу. — убрав её руку, Ожогин подскочил с места, и глядя в никуда, направился к выходу из кафе. — Мне пойти с тобой? — взволнованно предложила она, но Иван только махнул рукой, даже не обернувшись. — Нет. Сиди, пей кофе. — произнёс он, стоя спиной, и хлопнул дверью так, что колокольчик на двери зашёлся диким звоном. Люди в кафе стали переговариваться, обсуждая «странного, шумного мужчину». Ну, хотя бы не говорили про видео. — Не помню у него такой эмоциональности раньше, если не на сцене… — удивлённо произнес Даниил, провожая отца взглядом. — Он был не таким? — обеспокоенно проговорила Офелия, она боялась оставить Ивана в подобном состоянии. Боялась, что история с его срывом может повториться, если не стать ещё хуже… Артист никогда не убегал раньше. Куда он вообще направился? — Нет. Часто шутил, мы ездили куда-то, веселились. Он был таким, как сейчас с тобой. До этого он был более уставшим, я даже думал, что это от большого количества выступлений, или возраста. — заметил Даниил, глядя за окно, будто думая, что его отец появится там. Но Ожогин будто испарился, поспешно убежав в неизвестность. Сердце девушки заныло от волнения. — Считаешь его старым? — невпопад спросила Офелия, поднимаясь из-за стола. В голове была только одна мысль, найти Ивана, и поддержать. Вспомнилось, как он просил обнимать его в подобных состояниях… — Нет конечно. А что ты говорила про песню? — задал вопрос юный Ожогин, поднимаясь следом за ней. В его глазах тоже виднелось беспокойство, да и то, как он пытался высмотреть артиста на улице среди прохожих, указывало на его волнение. — А, песня. Да потом как-нибудь скажу. У меня просто одна идея есть. Допивай, пойдём за ним. Не надо его в таком состоянии оставлять. — бросила писательница, взяв два стаканчика, свой, и Ивана, чтобы выкинуть их. — Постой. Я ведь не договорил. Мне не нравится, что мои родители расстались. Но мне нравишься ты рядом с ним. Я вижу его счастливым. Хоть изначально я и думал, что ты не подходишь ему из-за возраста, но сейчас вообще не замечаю такого. И вообще, ты интересная девушка. Я бы почитал ещё твои книги, помимо «По ту сторону палаты». — произнёс парень, чуть придержав её за руку у самой двери. Подобные мысли польстили бы ей ещё пару минут назад, но сейчас всё занимало только переживание за беглеца. — А ты читал её? — спросила писательница, чуть удивившись, что и сын Ивана интересуется её творчеством. — Ну да. Мне было интересно, почему папе так понравилось. И, она дома лежала. — пожал плечами юный Ожогин, на что она только кивнула. — Ну хорошо, я дам тебе ещё книги, когда в Питер приедем. — отозвалась Офелия, взявшись рукой за ручку двери. Она понятия не имела куда идти, но думала, что просто обязана найти мужчину. — Спасибо. Идём к нему. — сказал ей Даниил, чуть придержав девушку за спину. Остальные посетители стали переговариваться ещё оживленнее, когда шумная компания наконец покинула заведение. *** Благо, долго искать не пришлось. Иван обнаружился на лавочке перед домом, сидящий на ней, и с абсолютной потерянностью глядящий на собственную руку. Офелия попросила Даниила чуть подождать, пока она сама попробует успокоить мужчину. Парень согласился, встав чуть в отделении, пока она подошла к артисту, и присела на корточки перед его скорбной фигурой. В голове пролетели слова Воланда, про «скорбную жену» рядом с ним. Вот только про скорбящего Воланда ещё не написали произведения. — Ванечка… — осторожно начала Офелия, опасаясь, как бы не сделать хуже своими словами. — Красивое? — невпопад спросил мужчина, показав ей обручальное кольцо на пальце. Обычное, без каких-либо камней, просто сделанное из золота. — Ну, хорошее. — неоднозначно проговорила Офелия, ей было неприятно, что он не снимал свидетельство брака, но она ничего не говорила, старалась не думать об этом. — Смотри, тут внутри гравировка есть. С нашими именами. — произнёс Иван, сняв кольцо с пальца, и показав его девушки. Она действительно увидела на внутренней стороне два имени рядом, и дату. Вот только рассмотреть подробнее она не успела, артист с силой кинул кольцо на землю. — Зачем ты это сделал? — спросила она, осторожно взяв его за руку. Теперь точно свободную, без колец и прочих свидетельств, что он принадлежит другой. — Плевать. Пусть летит подальше. Как и мои мысли о счастливом браке. — с горькой усмешкой отозвался Иван, откинувшись на скамейку. Офелия поднялась на ноги, затем присела рядом с ним, отмечая как мелко подрагивают его плечи. — Ты не снимал его раньше. — заметила писательница, не решившись прикоснуться. Она не боялась, просто думала, будет ли это уместно. Хочет ли он видеть именно её сейчас, а не свою жену… — Да. Я не хотел выкидывать память. А сейчас не хочу ничего сохранять. — произнёс мужчина, теперь глядя на свою руку уже без кольца. Рука дрожала от волнения, боли и злости на ситуацию. Губы, дрогнув, сложились в отчаянную и страшноватую на вид улыбку. — Ваня, очень плохо? — только и смогла спросить Офелия, не в силах смотреть на такую жуткую ухмылку, она не шла даже в сравнении с его привычной. — Настолько, что грозится повториться история с душем. И на этот раз даже без алкоголя. — усмехнулся Ожогин, от его слов девушка вздрогнула. Хайд. Вот чья усмешка сейчас была на его губах. — Как мне помочь тебе? — спросила она, переживая за его состояние. Как бы Иван не пытался сделать вид, что его не тронуло предательство жены, было очевидно, что ему трудно это пережить. И, как бы ей ни было неприятно от этого, она хотела поддержать, облегчить его состояние. — Иди сюда. Просто обними меня. — протянул он к Офелии чуть дрогнувшие руки, и девушка мигом придвинулась ближе, обхватывая его за талию, залезая руками под куртку, чтобы быть ещё ближе, поддержать хотя бы физически. Иван тяжело дышал, и вздрагивал, словно от озноба, но в её руках хотя бы немного успокоился, позволяя ей гладить себя по волосам. — Я с тобой, рядом. И твой сын тоже. — ласково говорила девушка, пока он дрожал, совсем не от ветра. В голове пролетели слова Даниила, что раньше его отец не был таким эмоциональным. Но может, он просто проживал подобные моменты в одиночестве, не показывая другим, что на душе. — Знаешь, я думал отпустил уже эту обиду. А нет. Больно, очень больно. — его глаза были закрытыми, веки дрожали и подрагивали, словно он пытался сдержать слезы. Офелия гладила Ивана по спине, чтобы хоть как-то его успокоить. Она потянулась к его лицу, коснувшись его щеки губами. Иван так сильно стиснул ее в своих объятиях, что ей стало трудно дышать, но она не отстранилась. Ее пальцы блуждали по его груди и животу. — Тебе надо отвлечься. — проговорила писательница, бросив взгляд на сына Ожогина, стоящего от них в нескольких шагах. Парень тактично ушёл в телефон, никак не комментируя объятия с его отцом. Офелия почувствовала небольшую благодарность за это, ведь и увиденное утром он никак не обсудил. — Мне надо было больше внимания в браке уделять. Тогда до этого бы не дошло. Пожалуйста, всегда говори, что тебе не нравится. Если тебе покажется, что мало внимания, или слишком много театра в моей жизни. Или ещё что угодно. Чтобы не дошло до такого. — тихо говорил Иван, сжимая её всё крепче, как будто желая найти своё спокойствие в этой юной девушке, которой он полностью раскрыл свою душу. Она понимала его страх, осознание, что тебе годами врали очень ранило. Терялось доверие и ко всем остальным. — До такого точно не дойдет. Я бы хотела, чтобы тебе стало менее больно. — произнесла Офелия, глядя в его помутневшие от переживаний голубые глаза. — Со временем станет. Главное, будь рядом со мной, и не ври. — ответил мужчина, как вдруг его лицо исказилось болью, и Иван буквально навалился на неё, не просто обнимая, как только что было, а будто пытаясь удержаться. — Ваня, ты чего. Тебе плохо? — обеспокоенно проговорила Офелия, схватив его за лицо, словно пытаясь прочитать в глазах, что именно не так. Хоть она и слышала о его приступах, вживую не наблюдала ещё ни разу. Только тот сон, во время которого Иван дёргался, но это не шло даже в сравнение с возможной потерей сознания, или что у него ещё было на сцене. — Нормально. Сейчас отпустит. Надо подождать. — артист попытался распрямиться, но вместо этого только сильнее навалился на девушку, скривившись от боли. Даниил, заметив это, подошёл ближе, и обеспокоенно посмотрел на отца, а следом и на Офелию, как будто спрашивая, было ли подобное раньше. — Подождать? Ты заваливаешься… Как тогда, на сцене. Где твои таблетки, или что ты там пьешь? — испуганно спросила писательница, она вообще не знала, что делать в подобной ситуации… Вызвать скорую? Или, лекарства будет достаточно? — Нет у меня. Сейчас легче станет. — коротко бросил Иван, держась за её плечи, а сам тяжело выдыхая, как будто ему резко стало мало воздуха. С его губ сорвался тихий вскрик боли. — Как нет… Ты же пил их. — непонимающе переспросила Офелия, чуть отодвинув его от себя. Если он прямо сейчас потеряет сознание, это будет очень страшно… Ведь она никак не дотащит его до дома, да даже вместе с Даниилом едва ли сдвинет с места. — Ну так вот, нет. Мне легче стало, я перестал пить. Не брал с собой сюда. — бросил Ожогин, и качнулся назад, чтобы опереться на скамейку, и не перекладывать весь свой вес на девушку, в разы меньше его самого. — Папа, ты что, опять? — с осуждением спросил его сын, присаживаясь по другую сторону артиста на скамейку. — В плане опять? — спросила Офелия, не совсем понимая, что Даниил имеет ввиду. Опять случившийся приступ боли? — В прямом. У него это частенько бывало, болеет, и даже не пытается лечиться. Всё на «само пройдёт» пускает. — пояснил парень, получив тяжёлый взгляд от отца в ответ. — Давай не будешь меня учить, да? Проходило, и сейчас пройдёт. — махнул рукой Иван, явно не желая принимать, что он не прав. С этим нежеланием признавать себя слабым либо больным было просто невозможно бороться. — А если нет? Ты нужен мне, я не хочу, чтобы ты так когда-нибудь свалился навсегда. — произнёс Даниил, взяв отца за плечо, чтобы обратить внимание на себя. — Я не смертельно болен, чтобы вы так за мной ухаживали. Всё, не хочу больше на эту тему ничего слышать. — скривился Ожогин, скрестив руки на груди. Было видно, что ему ещё больно, но он всеми силами старается этого не показать. Старается сделать из себя всесильного. — Может ты скажешь название, и я схожу куплю здесь в аптеке? — предложил Даниил, беспокоясь за Ивана. Тот же просто покачал головой, плотно сжав губы. — Даня, не надо. Меня уже отпускает. Это от слишком сильных переживаний обостряется. — ответил артист, выдыхая уже более свободно. Похоже, ему действительно стало немного полегче. — Папа, может мне не стоило говорить про дядю Максима? — предположил его сын, понимая, что именно сейчас спровоцировало его боль, и в целом ужасное состояние. Узнавать, что происходило за спиной, пока он ещё любил, пусть и не так сильно, как раньше, но всё же, был честен, и не думал о замене, было слишком трудно и больно для Ивана. — Ты итак годы не говорил. — бросил он, уронив руки на колени. В его взгляде виднелась усталость. Офелия со вздохом подвинулась ближе к Ивану, опустила голову на его плечо. Мужчина машинально приобнял её за плечи, прижимая к себе. На несколько минут их небольшую компанию поглотила тишина. Её нарушало только их дыхание. Иван размышлял, как странно бывает, что человек, с которым познакомился не так давно может стать роднее той, с кем прожил множество лет. Девушка просто гладила его по груди, надеясь, что ему станет полегче от прикосновения хотя бы морально. А Даниил расстраивался, что отец отказывается нормально лечиться, порой он думал, что артист выйдет на сцену даже если это будет его последнее выступление. За все годы игры он впервые сбежал, и то не для того, чтобы подлечиться. — Помнишь, ты когда я был маленьким, и у меня что-то не получалось, предлагал просто сменить деятельность на другую. Попробовать постучаться в другую дверь, если одна не открывается? Может, мы бы сегодня с тобой поделали то, что ты никогда не делал? — тихо произнес юный Ожогин, переводя тему на более нейтральную. В конце концов, заставить Ивана сейчас пойти к врачу было просто невозможным. — О, у меня есть идея. Ваня, помнишь, ты предлагал меня отвести к лошадям? — вступила в разговор Офелия, вспомнив, как недавно видела объявление о гонках на этой неделе. Может, посмотреть на них ему было бы интересно. — Ты лошадей любишь? Прямо как Таня. — чуть улыбнулся Даниил, но было видно, что он не рад, просто показывает своё расположение. Которое ещё немного возрасло, когда он увидел, как девушка отца ведёт себя с ним в тяжёлые моменты. — Да. Хочешь, пойдём туда сегодня? — предложила она Ожогину, погладив по груди чуть более ощутимо. — Хорошая идея. Надо переключить мысли. Но, для начала мне надо умыться. Вернёмся в дом, и сходим. — устало выдохнул мужчина, собираясь вставать со скамейки. — Это же какие богачи тут ходят, кольцами разбрасываются! — вышедшая из подъезда женщина лет сорока обратила внимание на кольцо лежащее на асфальте, и не поленилась его поднять, попутно ругая тех, кто выбросил. — Оставьте себе, если хотите. — с усталостью в голосе, ответил ей Иван, обращая на себя внимание. — Ожогин, это ты что-ли? Давно в родных краях не видала тебя… А что ты кольцо выкинул, случилось что? И что за девушка с тобой, играете вместе? — соседка, очевидно хорошо знала артиста, но вот он сам никак не хотел вступать в беседу, и что-либо пояснять. По крайней мере, в таком состоянии. — Ну в интернет зайдите, увидите что. — бросил он ей, после чего зашёл в подъезд, и остановился перед лестницей, притянув в свои объятия сразу и сына, и Офелию. Женщина если и хотела что-то ответить, то просто не успела, так и оставшись стоять с обручальным кольцом в руке. — Феля, Даня, спасибо что поддержали. Очень тяжело было бы оказаться одному в такой ситуации. — А можно иначе? Ты же сам всегда поддерживал меня. Помнишь, когда у меня не получалось придумать музыку, то помог мне, перенаправив в другое русло. И благодаря тебе, я сейчас занимаюсь, чем хочу. Нашел, чем заниматься. — сказал Даниил, тоже приобняв отца за шею, но так же быстро и выпустив. Казалось, ему было неловко обниматься сразу и с Офелией. Услышав про неудачу в музыке, девушка ещё более уверилась в своей идее, которую пока что не озвучила. — Ты главное не закрывайся. Я буду рядом. И, пожалуйста, не бросай лечение. — произнесла она, тоже выпутавшись из рук Ожогина. Он выглядел немного получше, хоть ещё немного и покачивался, и кривился от боли. — Ты вообще не должна видеть меня таким. Я бы хотел познакомиться с тобой не так. — бросил он, тяжело выдохнув. От этого фанатичного желания показаться сильным в моменты слабости хотелось только закатить глаза. — Каким? Живым человеком? Плохие времена у всех бывают, а близкие люди на то и нужны, чтобы помогать. — отозвалась Офелия, получив одобряющий взгляд от Даниила. Хоть один из Ожогиных разделял её взгляды. Удивительно, как он здесь разошелся мнениями с отцом, ведь во многом наследовал его. — Спасибо вам обоим. Идёмте в дом. Меня немного отпустило. — ответил Иван, когда лифт довез их до квартиры, которая находилась на четвертом этаже. В хорошем состоянии можно было бы пройти и пешком, но точно не после приступа боли, который мужчина почему-то решил лечить временем вместо лекарств. Офелия же подумала, что как только они вернутся в Петербург, она больше не даст ему убегать от нормального лечения. Даже несмотря на споры. И в случае чего, просто попросит помощи у Даниила. Вдвоём они бы скорее уговорили его. Спустя некоторое время, их компания добралась до стадиона, где проводили соревнования на лошадях. Билетов оставалось немного, и им досталось на двадцатом ряду, не с центральной стороны. Иван был рад и этому, он хотел отвлечься от мыслей, что много лет был обманут. После слов сына о годах, даже не месяцах, как он изначально думал, всё происходящее ощущалось, как будто через туман. Мужчина едва ли слышал, о чём переговариваются Офелия с Даниилом. Девушка села по правую руку от него, а парень следом за ней. С другой стороны сидели чужие люди, благо, не знающие Ожогина. Лошадей ещё не вывели на стадион, но уже принимали ставки на победу. Иван никогда не был азартным человеком, да и свободных денег оставалось не так много, чтобы ими сорить на подобное, скорее всего проигрышное дело. — У меня здесь подруга будет на лошади ехать. Участвует в соревновании. — услышал он, как Даниил рассказывает Офелии, и будто вынырнул из болота тоски, затягивающего в свои топи, даже не спрашивая. Оба старались не трогать мужчину после его приступа, да и в целом тяжёлого состояния. Возможно, боялись повторения, или просто не хотели. Он и сам боялся таких частых эмоциональных приступов боли. Ожогин обычно проживал эмоции внутри себя, но случай в душе что-то надломил в нём, вытащил наружу спрятанную боль, тоску, обиду, заставляя её проживать с новыми силами. — Подруга? Ты когда успел? — несколько раз моргнув, спросил Иван. У сына раньше не было друзей женского пола, его больше интересовала музыка, либо товарищи, с которыми можно этим заняться. Новость о какой-то девушке в круге общения парня удивила его. — Мы с ней после одного концерта познакомились. Помните, когда я ещё остался с друзьями, а вы уехали. — отозвался юный Ожогин, немного отведя взгляд. Но он тут вернул своё прежнее выражение лица, не дав увидеть, что именно было на душе. Но Иван уже всё успел заметить. Интерес, надежду на что-то в будущем. Единственное, о чём он подумал — чтобы его мальчику не сделали больно. Хватало уже его постоянной боли и тоски. — О, так ты уже вошёл во вкус общения с фанатками? — с усмешкой заметила Офелия, после чего неловкий взгляд Даниила вернулся ровно на секунду. Артист конечно замечал, что писательница стала очень хорошо общаться с его сыном, подшучивать, и был этому только рад. Ему было приятно быть принятым. Приятно, что его выбор понравился близкому человеку. Невольно думалось, как отреагируют дочки… Особенно Лиза, она была особенно близка с Мариной, у них даже были общие хобби. Иван потянулся взять её за руку, Офелия не стала отказывать ему, позволила ему сплести пальцы с её пальцами. В последнее время её прикосновения к нему стали ещё более волнующими, Ожогин буквально ощущал мучение от того, что она не позволяла зайти дальше. Его желание тянулось с лета, и не получать никакого продолжения было слишком трудно. Он вообще не помнил моменты, когда бы ему отказывали в подобных желаниях. Разве что, в юности, когда он был совсем одинок. Но и тогда он был не обделён вниманием в университете… — Она не фанатка. Просто ей понравилась музыка, я немного рассказал об этом. Потом специально для неё включал… — отозвался парень, устремив заинтересованный взгляд на лошадей, которых пока что вывели для фотографий. Скачки должны были начаться с минуты на минуту. — Ну, я рад, что у тебя появилась подруга. Хочу с ней познакомиться. — произнёс Иван, следя за взглядом сына. Но вычислить, кто именно завладел его вниманием было невозможно. Отсюда люди выглядели, как точки. — Папа, я только сам с ней познакомился. Не думаю, что будет к месту. — отозвался Даниил, вернув взгляд на отца. Казалось, что ему неловко от того, что в принципе рассказал. — Мне просто интересно посмотреть на неё. — пожал плечами артист, показывая, что он не хотел ничего плохого. Он бы никогда не стал запрещать, или лезть в общение своего ребёнка с кем-либо. Просто хотел помочь, если это потребуется. — Сам ты вообще не собирался знакомить… — неоднозначно протянул парень, взглянув на сплетённые руки Ивана с Офелией. Девушка, видимо смутилась этого взгляда, потому что попыталась забрать свою руку из его. Но артист держал её крепко, не давая разжать пальцы. — Собирался. Но позже. Ладно, посмотрим по ситуации. — бросил Ожогин, после чего после чего снова погрузился в свои мысли. О том, что он всё ещё находился на стадионе, а не в одиночестве дома, указывали шумные разговоры зрителей, и теплая рука девушки, держащая его. — Я попрошу её, если она захочет, покажет свою лошадь после скачек. Ну, она собиралась мне. Может, и с вами согласится. — отозвался Даниил, не особо заинтересованно посмотрев что-то в телефоне. Было похоже, что он просто хочет отвлечься от неудобной темы. А сам так лез в жизнь отца, терзая вопросами… — Ваня, а ты так делал? — услышал Иван слова Офелии, вырывающие из мысленного забытья. — Ты о чём? — задумчиво произнёс Ожогин, глядя прямо в карие глаза девушки, искрящиеся весельем. Она стала намного более живой, и вообще перестала смущаться его. Это было приятно, но всё же, иногда мужчина вспоминал как писательница краснела от одного его взгляда. Не сказать, что он скучал по этому. Но, это было забавно. — Просто интересно. Общался со своими фанатками? — продолжила она спрашивать Ивана, явно желая услышать какую-то интересную историю. Мужчина лишь пожал плечами, за такими рассказами Офелии надо было обратиться ни к нему. Некоторые его коллеги имели огромный послужной список, он же считал зрителей просто зрителями. Работой. Хоть некоторые из них и пытались обнять, некоторые лезли и за поцелуями, но они не вызывали эмоций больше, помимо радости, что он добился признания. Пусть и очень шаткого, учитывая как многие фанаты отвернулись после одного несчастного видео. — Да она не моя фанатка. Мы просто так познакомились. — попытался оправдаться Даниил, Иван же потянул одеяло на себя, решив помочь сыну уйти от неловкости. Ему легче было испытывать такие чувства самостоятельно, чем видеть, как их ощущают родные люди. — Это плохая тема для разговора. — только и сказал он, на этот раз самостоятельно попытавшись убрать руку. Офелия позволила ему отпустить её, но в ту же секунду положила ладонь ему на колено, развернувшись всем телом. От этого, практически невинного прикосновения у Ивана прошла волна дрожи. — Значит, что-то было? — хитро усмехнулась девушка, отмечая как изменился его взгляд от прикосновения. Мужчина тяжело выдохнул, и просто снял её руку с себя. Его утреннее желание подразнить играло против него. Офелия уже второй раз делала это сама, заставляя его мучиться от желания. — Что-то было… Ладно. Это было во время обучения ещё. — бросил он, вспомнив одну из не самых любимых историй. Она не приносила боль, или неприятные воспоминания. Лишь небольшой кусочек прошлого. — До знакомства с твоей мамой даже. — кивнул Иван в сторону Даниила, отмечая его заинтересованность. Артист не любил рассказывать ранее детям про других женщин в его жизни, да и не считал это необходимым. — Мне давали главные роли в университете, а она приходила, смотрела на меня. Очень долго, год наверное. У меня не было отношений тогда, но в целом я был не против. Я предложил ей погулять, и это было худшее свидание в моей жизни. Она постоянно говорила, что представляла меня не так, и что думала, я буду говорить «таким же литературным языком». До сих пор эту фразу помню… А ещё, она осуждала все мои истории, интересы, и говорила, что мне это не подходит. Считала, что я должен смотреть к примеру, только исторические фильмы, ведь играю в том времени. А когда я упоминал что-то современное, говорила, что мне это не подходит. С того дня, я решил никогда не общаться близко с теми, кто видел только образ, не зная меня лично. — Ты не рассказывал эту историю. Эта девушка выглядит странной. Как можно не разделять человека на сцене, и в реальной жизни. Хорошо, что у тебя с ней ничего не получилось. — произнёс юный Ожогин, после того, как его отец закончил небольшой рассказ. Тот просто кивнул, соглашаясь. Он и сам не понимал, как можно было думать, что игра на сцене и есть реальность. На то они и учились актерскому мастерству, чтобы быть не таким, как в жизни во время выступлений. — Да я многое не рассказывал. Не к месту было. Да уж, если бы получилось, тебя бы могло не быть. Так что да. Хорошо. — пожал плечами Иван, отмечая, как задумалась Офелия. Ревнует к прошлому? Это было бы довольно глупо. — А со мной ты знакомился, я тоже только твой образ видела. Решил поменять мнение? — задала вопрос писательница, не отводя взгляд от его лица. Ивана аж передёрнуло от подобного вопроса. — Ты не видела меня в образе. Записи ни в счёт. Мы общались с тобой лично с первой встречи. — ответил он, даже не желая думать, что его знакомство с Офелией это знакомство с фанаткой. Девушка вообще не знала его, когда они столкнулись в поезде. — Я отойду на несколько минут? — неожиданно поднялся Даниил, устремив взгляд на девушку с рыжими косами, стоящую с большим белым конем. На этот раз Ивану удалось отследить его взгляд, вот только лица подруги было не рассмотреть с такого расстояния. Мужчина отметил только, как она осторожно расчёсывает гриву коня. — Твоя подруга не фанатка объявилась? — произнесла Офелия, мельком взглянув на Даниила. Казалось, её волновало сейчас другое. Что именно, было не понять. — Ну Фель, не издевайся над ним. — по-доброму улыбнулся Ожогин, легко приобняв её за плечи. Он больше хотел сейчас вернуть её в веселое состояние, чем ощутить прикосновения. Подобная задумчивость напрягала. — Ваня, а как ты со своей женой познакомился? — спросила Офелия, как только его сын ушел вниз, по лестнице между рядами. — Зачем тебе? Мне сложно думать о ней. Вспоминать… — напрягся Иван, отвернув голову. Он не понимал, зачем девушке нужна подобная информация. Он же не просил её рассказать про какого-нибудь бывшего, да это и не было интересно. — Мне просто любопытно. Если больно, не говори. — продолжила писательница, мягко развернув его голову к себе. Ветер подул прямо в лицо, развевая оранжевый шарф, который Иван попытался поправить, чтобы он не зацепил людей позади. День был ещё теплым, но очень ветреным. Артист даже надел чёрное пальто поверх свитера, а Офелия была в голубой куртке его сына. — На моём выступлении в театре от университета. Я тогда не играл полноценно ещё. — коротко ответил Ожогин, не думая, что нужно вдаваться в подробности. По крайней мере, на вопрос он ответил. — Она тоже твоей фанаткой была? — задала вопрос Офелия, взяв его шарф, чтобы придержать от порывов ветра. Мужчина поморщился от такого любопытства, и тяжело выдохнув, решил рассказать более подробно. В конце-концов, она сама попросила. И это будет не его проблема, если Офелии станет неприятно. Но вот только, делать ей неприятно — последнее, что ему хотелось… — В каком-то смысле. Она подарила мне тогда хороший микрофон. Когда подошла пообщаться после выступления. Меня это удивило, это был довольно дорогой, и нужный подарок. Мы разговорились, и стали общаться. Она тогда была замужем. — отозвался Иван, накрыв её руки, лежащие на его груди, сжав их чуть сильнее, чтобы отвлечься от рассказа. Он делал так и на выступлениях. Представлял себя персонажем, а не Иваном Ожогиным. Так можно было не переживать эмоции самому. — Замужем до тебя? Я думала, вы оба свободны тогда были… — переспросила Офелия, задумчиво посмотрев куда-то в сторону воротника его пальто. Иван откинул голову назад, ему было слишком сложно рассказывать о хорошем времени, начале его сильной любви другой девушке. Даже если сейчас чувства остыли, это не значило, что ему было не больно вспоминать, учитывая до чего всё дошло. — Мы просто общались, я ей пел, она рассказывала, какие роли нравятся больше, где-то поправляла меня, я тогда только учился же. А она хорошо знала постановки. Я же иногда слова забывал. Она покупала мне костюмы, я был из бедной семьи, и работал тогда грузчиком. Когда познакомился с ней, смог больше времени уделять именно пению. Она развелась с мужем ради меня, и тогда мы начали встречаться. Потом, когда я стал хорошо зарабатывать, полностью взял её на обеспечение. — быстро, словно читая не интересную пьесу, проговорил Ожогин. Он хотел избавиться от обязанности ответить на подобный вопрос. В голове проигрывались слова про два-три года, болезненно отзываясь с левой стороны груди. А может, это отзывалось отсутствие лекарств. По возвращению домой надо было восстановить курс лечения, бросать после первого улучшения было слишком опрометчивым. — Я чувствую себя неловко после твоего рассказа. — тихо произнесла Офелия, отведя взгляд. Иван закатил глаза, он знал что реакция будет подобной. И поэтому сам не собирался касаться темы бывшей жены. — Почему? Ревнуешь? Мне не следовало говорить это тебе. — поджал губы он, в то время как девушка отрешённо покачала головой. — Нет. Я ничего не могу дать тебе, что давала она. — просто ответила она, понуро опустив взгляд на собственные руки. Ожогин закатил глаза ещё дальше, так, что кажется можно было увидеть мозг, после чего потянул Офелию к себе в объятия, отмечая что она напрягается. — А я что-то прошу у тебя? — едко спросил он, уже жалея, что всё-таки рассказал о собственном прошлом. Да уж, смущение ушло, а это умение делать ссору из ничего нет. Лучше бы ушло именно второе, ведь именно оно раздразило Ивана в тогда ещё незнакомой спутнице в поезде. — Как так получилось, что вы разошлись… Она очень любила тебя, судя по этому рассказу. — тихо произнесла Офелия, как-то неестественно приобняв его за талию, сцепив руки в замок позади его спины. — Я не знаю. Я не понимаю её. Она сказала мне, что я уделял слишком мало внимания. Хоть я все выходные был с семьёй. Ну, а выступления, они много времени отнимают. Не ревнуй. Мне больно от её поступка. Чувства у меня к тебе. — ответил ей Ожогин, не слишком желая оправдываться за то, в чем не виноват, но всё же, он хотел, чтобы писательница не слишком расстроилась от его рассказа, напридумав себе невесть что. — Я верю Ваня, верю. Просто, немного грустно. Что ты ещё вспоминаешь её. — сказала девушка, потеревшись лбом о его щёку. Иван прижал её к себе за плечи чуть ближе, прикрывая глаза от ощущения её дыхания на своей шее. — Я всегда буду вспоминать. Но в этом ничего такого. Она мне как родственница за столько лет стала. — пояснил Ожогин, опустив взгляд полуприкрытых глаз на её поджатые губы. Хотелось получить хотя бы поцелуй, если большего пока что не предполагалось. — Ну да. Это понятно. — безэмоционально отозвалась Офелия, кажется, даже не заметив, как волнует своими прикосновениями его. — Так, иди ко мне. Не спрашивай, если не хочешь услышать ответ. — бросил Иван, после чего сразу приник к губам Офелии, даже не давая ей раздумать. Его руки расстегнули её, вернее куртку его сына, и стали блуждать по её телу, заставляя её тянуться вперёд, рвано выдыхать. Её губы были горячими и податливыми, совсем как когда он представлял близость с ней, будучи с тогда ещё женой… Осознание подобного безумно будоражило. Рука Офелии коснулась ворота его плаща, потом шеи. Она положила ладонь на голову Ивана, чуть оттягивая пряди его волос, опустилась на шею, погладив её. Он чувствовал очень сильное возбуждение, целуя её губы. Поцелуй становился всё откровеннее. Кажется, просвистел свисток, извещая о начале скачек, но сейчас это было неважно. Ожогина не остановил бы даже сын, вернись он сейчас. Его язык ласкал её, а руки сжимали тонкую талию. А потом ладонь Офелии сама собой легла ему на бедро, и девушка начала его гладить по ноге, не отрываясь от горячих губ. Иван с трудом сдерживал себя, чтобы не начать стонать от распирающего его возбуждения. Было безумно хорошо. Ему хотелось большего. Хотелось наконец прижаться к ней всем телом без одежды. Но, этого нельзя было делать в людном месте. — Нашлись тут развратники. Дома таким заниматься надо. — услышал он чей-то недовольный старческий голос в ряду позади. Оторвавшись от Офелии, мужчина перевел затуманенный от ласки взгляд на женщину лет шестидесяти. Она смотрела на них двоих так презрительно, словно видела не просто целующуюся пару, а нечто омерзительное и непристойное. — У вас какие-то проблемы? — хрипло проговорил Иван, прижимая к себе разгоряченную от поцелуев девушку. Её руки гладили его спину под пальто, благо это было не видно другим людям. — Да это у вас похоже, развратом занимается, а здесь между прочим могут быть дети. — едва ли не плюнула в них женщина, показательно отвернувшись. Ожогин же лишь махнул рукой, и заметив, что лошадей наконец выпустили на стадион, сейчас они преодолевали препятствия, показывая, как высоко могут прыгать, потянулся обратно к писательнице. — Феля, иди ко мне. — только и сказал он, положив ей ладонь на щёку, под ненавистный взгляд женщины. — Может, не надо? — неуверенно произнесла Офелия, указав на потревожившую их зрительницу. — Надо. Иди. — бросил Ожогин, и, не желая больше говорить, стал с новой силой целовать её губы. Он уже не чувствовал ни ветра, ни прохлады. Его наполняло горячее и слепящее желание. Офелия, казалось, чувствовала то же самое, её тело, напряжённое и послушное, трепетало, и выгибалось навстречу его прикосновениям. Иван ненароком подумал, что ещё пару минут такого поцелуя, и он испытает удовольствие даже без прикосновений к интимным частям. Такое было пару раз, когда он был совсем юным, лет в пятнадцать. Но, в сорок три... Слишком долгое отсутствие близости давало свои результаты. От этой мысли его бросило в жар. Он немного отстранился, чтобы посмотреть на лицо девушки. Оно было полу-скрыто растрепавшимися от ветра чёрными волосами. Но глаза Офелии блестели, как два сапфира, она улыбалась и как будто ждала ещё чего-то. — Ты меня с ума сведешь такими поцелуями… — хрипло бросил Ожогин ей, теперь просто заключая писательницу в объятия. И именно в этот момент он увидел Даниила, возвращающегося к ним на место. Артист поспешил прикрыть ноги плащом так, чтобы ничего не было видно, и попытаться угомонить дыхание. — Видели, как Настя сейчас ехала? Я внизу постоял, чтобы поддержать её. — спросил Даниил, присаживаясь обратно. Если он и заметил взбудораженное состояние отца с Офелией, то ничего сказал, акцентируя внимание на соревновании. — Как же, видели они. Развратом тут занимались прилюдно. — брякнула женщина с заднего ряда, отчего девушка напрягла плечи, как будто желая исчезнуть в этот момент. Хоть она и перестала стесняться Ивана, неловкость от злых слов других никуда не ушла. — В чём ваша проблема? — бросил артист, показательно обняв Офелию за плечи, и развернувшись на ряд назад. — В том, что мой любимый артист позорит сам себя. — сморщилась женщина, заставив Ивана широко раскрыть глаза. Очередная фанатка, увидевшая видео? — Вы меня знаете? — спросил он, уже ожидая насмешки, и всё идущее вслед за ними. — Конечно. Я даже автограф у вас брала. А вы тут лапаете, я даже не знаю кто это. Но определенно не ваша жена. — женщина кинула острый взгляд на Офелию, та же просто отвернулась. Ожогин успел заметить, что Даниил сжал руку писательницы на долю секунды, просто чтобы поддержать. Ему было безумно приятно видеть хорошее отношение от собственного сына. — Мне что, это во всеуслышание прокричать… — устало прикрыл глаза Иван, его уже откровенно достало подобное отношение, и желание покопаться в белье от абсолютно чужих людей, которые до этого несли ему цветы, и признание. Человеческое лицемерие не знало границ. — Ваня, не надо… — тронула его за лицо Офелия, мужчина же, легко взяв её за руку, оставил на её запястье нежный поцелуй под неприязненным взглядом поклонницы. — Доношу до вас, и тех, кто может ещё меня знает. Я больше не с женой. Хватит меня этим попрекать. И это не «не знаю кто», а писательница будущего мюзикла. И по совместительству, моя девушка. Спасибо. — завершив свою тираду, Иван развернулся обратно к своим спутникам, и отметил, как довольно улыбается Офелия. Он и сам невольно улыбнулся, понадеявшись, что теперь хоть до конца соревнований его не тронут. — Папа, может не надо было так радикально? Сам же от видео прятался. — заметил Даниил, вторгаясь в их молчаливую беседу улыбками. — Заебало. Насмешки эти, как будто я что-то плохое делаю. — коротко пояснил мужчина, даже не заметив, что сорвался на бранное слово, ещё и при своём ребёнке. В последнее время это стало происходить слишком часто. Его психика зазнала слишком много боли. — Он ещё и матерится! Вот он, чтец культуры! — донеслось позади, но на этот раз Иван даже не обернулся. Он просто растянул на губах хищную улыбку, как у какого-нибудь насмешливого персонажа, и поправил опять срывающийся шарф. — Могу ещё несколько интересных слов назвать. Есть желание? — предложил он, слыша возмущенный выдох. — Тьфу! — только и ответила женщина, после чего вообще перестала трогать своего «любимого» артиста. — Ваня, прекрати, не включай Хайда. — прикоснулась к его руке Офелия, вызывая у старшего Ожогина небольшое удивление. Она ведь только что была довольна тем, что он защитил её, что опять не так. — Ты о чём? — задал вопрос Иван, глядя на стадион. Парень на чёрной лошади, чья грива была заплетена в косу, перескакивал через препятствие, пока что с тремя железными жердями. Ему это удалось, и поддерживающие его взорвались аплодисментами. Мужчина и сам хлопнул пару раз для приличия. — Когда ты злишься, становишься похожим на этого персонажа. — пояснила писательница, тоже хлопнув участнику. За ним скакала девушка на гнедой лошади, но артист не стал смотреть, лишь перевел непонимающий взгляд на Офелию. — Ты меня с Хайдом ассоциируешь? Неприятно. — с кем, с кем, а с Эдвардом он никогда даже мысленно себя не сравнивал. Было обидно получить именно такую ассоциацию от девушки, которая очень нравилась. Сам он никогда не сравнивал Офелию даже мысленно с кем-то откровенно нехорошим. — Почему? Твой же персонаж. — проговорила писательница, в то время, как девушка на лошади не справилась с прыжком, животное зацепило копытом верхнюю жердь, и та повалилась. Её дисквалификацировали. — Я не считаю себя таким ужасным. Больно слышать, что ты так думаешь про меня. — поджал губы Иван, ощущая обиду внутри. Их беседа опять грозилась перейти в ссору. — Папа, давай лучше смотреть. А то мы так всё пропустим. — встрял в разговор его сын, разрушая напряжённую атмосферу. — Настя её зовут? На белой лошади она? — включился в беседе мужчина, пытаясь найти взглядом подругу Даниила. Но там были другие люди. — Да. Сейчас на второй круг пойдёт, барьер брать. Под девятым номером она. Коня Зефир зовут. — ответил тот, чуть улыбнувшись на этом пояснении. Рассмотреть номер на кофте с такого ряда было невозможно, если только не обладать орлиным зрением. — Интересное имя. Ставил на неё? — спросил Иван, довольствуясь улыбкой сына, когда тот упоминал Настю. — Нет. А зачем? Ты же сам мне говорил, что подобное делают не очень умные люди. — пожал плечами Даниил, с сомнением взглянув на отца. — Ну, это да. Просто, думаю, ей было бы приятно, если бы ты так показал ей, что веришь в победу. — чуть шире улыбнулся мужчина, подумав, что подобный совет помог бы его сыну расположить девушку к себе. — Звучит логично… Ещё не поздно поставить. — задумчиво протянул юный Ожогин, словно размышляя, стоит ли рискнуть, или не тратить деньги, если их можно потерять. — Ну, сходи. И, принеси ещё что-нибудь попить. Феля, тебе? — обратился Иван к Офелии, девушка с интересом наблюдала за лошадьми, и лишь мельком взглянула на артиста. — А? Нет, не хочу. — качнула головой она, хлопнув в ладоши, когда девушка на рыжем коне взяла барьер в четыре железные жерди. — Ей тоже что-нибудь. Иди. — сказал старший Ожогин, понимая, что она сейчас не сосредоточилась на вопросе, а потом будет не против что-нибудь выпить. — Поддержите её, когда увидите. Правда, отсюда не слышно ничего. — попросил Даниил, поднимаясь с места, и опять уходя вниз между рядами. — А ты прям мастер в таких делах, советы даёшь. — произнесла Офелия, чуть усмехнувшись. Его взгляд был устремлён на участников. — Играл же Дон Жуана. Опыт имеется. — широко улыбнулся Иван, расправив плечи. Он хорошо себя чувствовал, после того как защитил себя перед фанаткой. — А на лошадях опыт? Ездил? — спросила девушка, с интересом посмотрев ему в глаза, словно желая прочесть ответ именно там. — Нет. Только на фотосессию для обложки календаря приглашали на коне. — ответил Ожогин, припоминая, как коллеги потом потешались над календарём, называя его возгордившимся. Хотя сами тоже были готовы прилепить свою фотографию куда не лень. — О, она. — указала рукой Офелия на рыжую девушка с косичками, верхом на Зефире. — У него никогда не было девушек. — произнёс Иван, с интересом глядя на подругу сына издалека. Она без проблем взяла барьер в три, а потом и четыре железные жерди. Мужчина подумал, что если его совет не поможет во взаимоотношениях, то Даниил ещё может получить деньги. — А может ты просто не знаешь? Ты же не всегда дома, с ним. — предположила Офелия, полу-развернувшись к Ожогину. — Нет, мы близки с ним. Он бы рассказал. — без сомнений ответил артист, в их семье скорее он сам был самым скрытным. Последующие полчаса они провели, наблюдая за взятием конями барьеров, и прочих препятствий. Даниил принёс им апельсиновый лимонад, и хоть Иван не слишком почитал напитки с таким количеством сахара, но сегодня посчитал что можно. Раз уж отвлекается. Офелия же приняла лимонад с большой охотой, а на слова Ивана, что она изначально не хотела, просто отшутилась. Первое место занял тот самый парень на черной лошади, а Насте досталось второе. За это место тоже полагался выигрыш, с удвоением изначальной ставки. Как только Даниил забрал деньги, он повел отца и Офелию с территории стадиона, туда, где находились временные конюшни. Настя обнаружилась в третьей, она сидела на стуле, и держась за серебряную медаль, расчёсывала гриву Зефира. — О, Даня. Это конечно не победа, но тоже хорошо. — подорвалась с места девушка, Ивану со стороны показалось, что ей лет пятнадцать. Но может, она просто выглядела моложе. — Для меня ты победила. Я ставил на тебя, можем на эти деньги пойти куда-нибудь. Отметим. — с блеском в глазах, предложил ей Даниил, отвечая на приветственные объятия подруги. — Да, познакомься, мой отец, и его девушка, Офелия. — Да я знаю твоего отца. — просто сказала Настя, кивнув старшему Ожогину, а затем писательнице. — Ещё когда познакомились, в интернете решила тебя поискать, а нашла его. Здравствуйте. — Здравствуйте. — обворожительно улыбнулся Иван, и решив немного защитить своего сына, произнёс — Да, такой вот я, отобрал у него всю славу. Ну ничего, через годы его имя будет звучать даже чаще моего. — Ваня! — Папа! — Офелия с Даниилом одновременно одернули артиста, а потом все четверо дружно засмеялись. — Пойдем отметить все вместе, или?.. — задала вопрос Настя, окидывая взглядом небольшую компанию. — О нет, у нас ещё есть дела. Погуляйте вдвоем. — поднял руки Иван, явно просто желая дать сыну поговорить с подругой в более личной обстановке. — Очень красивый конь. У меня, когда я ездила был рыжий. — заметила Офелия, погладив животное по большому носу. Настя обратила на неё заинтересованный взгляд. — Ты тоже этим занималась? Можно же на ты? — спросила она, на что девушка просто кивнула, и отошла к старшему Ожогину, не вдаваясь в подробности. — Тогда, может мы могли бы как-нибудь погулять, пообщаться? — Боюсь нет. Мы сегодня уезжаем в Питер. — покачала головой Офелия, бросив немного грустный взгляд на коня. Казалось, он интересовал её больше, чем подруга Даниила. — А Даня? — задала вопрос Настя, сжав медаль чуть сильнее прежнего. — Он тоже с нами. Пора уже возвращаться на учёбу. Мы пойдем. — прощаясь, произнёс Иван, взяв Офелию за руку. Благо, с этими людьми можно было не стесняться проявлять свои чувства. Оставив Даниила с Настей позади, девушка обратилась к нему: — Ну, и что думаешь про неё? — Не мне с ней жить. Если захочет, представит потом ближе. Мне сейчас надо заскочить в одно место, ты со мной, или домой поедешь? — спросил Ожогин у девушки, уже изначально зная, какой будет ответ. Разумеется, она захотела с ним. Иван собрался наконец заскочить в ЗАГС, в котором было подано заявление. Ведь, они женились с Мариной в Москве. А после уже ждать судов, разбираться с имуществом, и заниматься прочей бюрократией.