На грани нового

Огоньки взлетно-посадочной, мягкое приземление, а самое главное — любимый человек рядом. Ирина была настолько воодушевлена всей этой атмосферой, что с радостью ухватилась за руку Геннадия, когда они уже ступили на родную московскую землю. Сейчас вдруг стало так плевать на всех вокруг. Только он, она: Они. Кривицкий же был рад такой смелости и вместе с тем нежности со стороны Ирины. Ему уже давно стало все равно на эти косые взгляды коллег, которыми те их постоянно провожали, видя вместе, на разговоры за спиной. Мужчина чувствовал себя впервые за столько лет настолько счастливым. Поразительно, но даже сердечные возмущения он ощущал теперь гораздо реже. Но стоит признать, что боль слабее не становилась. Впрочем, неважно. Когда рядом идет любимая женщина, здоровье — последнее, о чем вообще может подумать Геннадий. — Ира, давай я тебя подвезу? — предложил Кривицкий у выхода из аэропорта. — Я на работу хочу заскочить, проверить все. — Геннадий уже убедился в том, что Павлова была заядлым трудоголиком, которая, казалось, даже в постели находит возможность думать о своем статусе, своей обожаемой работе. Но он любил в ней и это... — Ну тогда я тоже заеду. Почему бы и нет? С чего бы вдруг ты поехала на метро, когда есть прекрасная возможность поехать с таким эффектным мужчиной. — шепнул на ухо, чем вызвал улыбку женщины. Конечно шутил, но Ирина всерьез была согласна с этим. Ну не показывать же это, обойдется и без расхваливаний. Ирина утешения и своего, и чужого эго жуть как не любила. Увидев, как Кривицкий пафосно открывает на охраняемой платной парковке около аэропорта новенький Maybach Exelero, Павлова не сумела сдержать своего удивления, максимально расширив глаза и недоуменно хлопая длинными ресницами. Она даже и не подозревала, что у Геннадия есть своя машина и что он не катается утрами в переполненном метро. А о таком личном транспорте хирурга и подумать никогда не могла. — Почему так смотришь? — Кривицкий не сдержал улыбку при виде изумленной Ирины. Удалось ее приятно удивить, это было заметно сразу. — Не ожидала, что челюстно-лицевые хирурги так хорошо живут в Израиле. — Павлова слегка улыбнулась, когда мужчина, как истинный джентльмен, открыл ей переднюю дверь, пропуская в машину. — Что поделать, Ирина Алексеевна. Все, кто работает в израильских частных клиниках, просто обязаны иметь приличную машину, это показатель статуса. Хоть я и не люблю весь этот пафос, но по-другому нельзя было. Ну а здесь неудобно призжать на этом на работу, потому оставляю ее подальше от больницы. — было видно, что извечная скромность Геннадия поставила его в совсем неловкое положение перед женщиной, которая с восхищением осматривала салон. — Кривицкий, умеешь удивлять. — не хотелось выслушивать какие-то приятные изумленности, он и так был уже по уши в омуте неловкости, потому заставил Ирину замолчать, прильнув нежным и трепетным поцелуем к ее губам. Кажется, в этом отпуске они наконец утолили многолетнюю жажду и тоску по страстным телам друг друга, потому сейчас лишь наслаждались моментом, одаривая поцелуями родные лица. Уже не чувствовалось, что несмотря на фактическую близость они были далеки душевно, нет. Казалось, корни, переплетающие души этих людей, вновь крепко вросли в почву глубоких и трепетных чувств, отдавая теплом в сердцах, измученных временем и разлукой. Мужские руки не опускались к груди, талии, лишь продолжая поглаживать блондинистые локоны, а женские пальцы не стремились прикоснуться к шее хирурга, проникнуть под его футболку, оставаясь на щеках, бережно проводя по ним. Ирина никак не могла нарадоваться моментом, не сводя взгляд с Геннадия, который все пытался сконцентрироваться по дороге, которую они, несмотря на знатную мощность двигателя автомобиля, рассекали довольно медленно. Аромат любимого женского парфюма стойким воздухом наполнял салон, заставляя Кривицкого напрягать легкие чаще и сильнее, чтобы вновь и вновь прочувствовать манящий запах, который буквально пьянил, затем резко отрезвляя осознанием того, что женщина, сидящая подле, вполне реальна. Вот он, настоящий, искренне любящий ее мужчина, чьи глаза пристально следят за дорогой, чьи мысли отданы восхищению находящейся рядом Ириной, а рука умиротворенно лежит на ее миниатюрной коленке, иногда поглаживая кожу, скрытую за плотными штанами, и он совсем рядом. Его очки, так идеально подходящие мужчине, лишь подчеркивали его статность. Автомобиль затормозил на одном из светофоров, и Павлова не позволила себе упустить этот момент, потянувшись губами к щеке мужчины, чем вызвала его мягкую и такую теплую улыбку. Никогда еще она не чувствовала себя настолько комфортно, никогда еще она не ощущала себя такой... защищенной? Почему-то все сомнения и страхи разом уступали желанию полностью довериться Геннадию, положиться на него и подальше запрятать всю неуверенность в мужчине. — Я люблю тебя. — шепнула, заглядывая в его карие глаза, переполненные блеском светлых чувств к этой женщине. И Кривицкий, конечно же, ответит взаимностью, оторвавшись от лица Ирины лишь тогда, когда сзади несколько водителей гневно надавят на кнопку сигнала. И он не скажет ей, что все это время восхищался своими мыслями о том, как же все-таки прекрасно сочетается "Кривицкая Ирина Алексеевна". И она обязательно станет обладательницей его фамилии, эта уверенность никак не могла покинуть трезвое сознание Геннадия, заставляя беспречинно улыбаться. Время, только время сможет помочь ему, наконец подтолкнув к этому ответственному шагу. Пройдут в родные отделения они уже, увы, отдельно, оставляя свои чувства за пределами приемной — издержки профессии. Наконец оба смогут хоть немного вникнуть в свою работу, отпуская все мысли о непростых отношениях друг с другом.

***

— Не спасем руку, Олег Михайлович. — сообщила Павлова, осматривая конечность, уже успевшую подвергнуться некротическим изменениям. Конечно же было тяжко смотреть на молодую девушку, которая, по всей видимости, останется инвалидом из-за аварии, в которой виновник-водитель, а по совместительству и ее жених отхватил лишь несколько глубоких царапин. Увы, ни его истошный крик и угрозы на всю приемную, ни такое отчаянное рвение врачей спасти руку, ни красота и молодость самой девицы не смогли ничего изменить, уступая место необратимым биологическим процессам. Шумно вздохнув, оба профессионала принялись за свое дело, но уже молча. Ампутируют, пришивают на день по сто раз, но такие моменты волнуют, словно орудуют на своей первой операции. — Ирина Алексеевна, давайте я тогда пойду сообщу тому парню о результате. — Брагин видел, насколько буйный попался им "родственник", потому сразу же решил предложить Павловой самому подставиться под удар. Впрочем, ничего другого от Олега Михайловича ожидать не стоило. — Не нужно, я сама. Может меня выслушает поспокойнее. — статус и нежелание принимать чью-то помощь как всегда отозвались эхом в мыслях Павловой, заставляя ее взять все на себя. Тоже ничего удивительного. Идя по широкому коридору, она спешно старалась подобрать в голове слова, чтобы хоть немного предупредить гнев парня, который не находил себе места и постоянно тревожил Нину одинаковыми расспросами. — Кто здесь родственники Мирошиной? — Ирина Алексеевна оглянулась, стараясь найти такое запомнившееся ей лицо. Парень пулей подлетел к заведующей, едва не сбив проходящего недалеко Хромова. — Я! Что с моей девушкой? Все хорошо с Ингой? — виновник аварии подбежал вплотную к Ирине, из-за чего та слегка попятилась. Судя по взвинченному состоянию молодого человека, становилось понятно, что адекватной реакции после слов Павловой не последует. — Я ‐ Ирина Алексеевна Павлова, заведующая отделением, оперировала девушку. Прооперировали. К сожалению, руку спасти не удалось, но жизненно важные органы не задеты. Сейчас отвезем в реанимацию, а завтра-послезавтра переведем в палату, сможете навестить. — уже после второго предложения слух у парня отшибло, заставляя непонимающим взглядом окинуть лицо заведующей, которое не показало ни единой эмоции. — Что вы хотите сказать?! Она останется инвалидом? — сразу подметив обезумевший взгляд человека напротив, Павлова сделала еще пару шагов назад, но расстояния между ними не прибавилось: парень продолжал наступать на сосудистого хирурга. — Сделали все, что могли. — холодно отрезала Ирина, что, казалось, еще больше растормошило "родственника". — Ах, вот как. Из-за вас моя девушка, моя невеста останется инвалидом. Зачем мне это?! — взревел парень, захватывая и сжимая воротник женского халата в своих руках до побеления костяшек. Геннадий как раз направлялся проведать свою благоверную, когда стал свидетелем сией скандальной картины. Среагировал быстро, немедленно подлетев к парню и отбросив его на пол. — Ты кто такой, щенок, чтобы бросаться на женщину, да еще и на врача, который спас жизнь твоей девушке?! — заорал Кривицкий, поднимая парня за грудки и сталкивая его на рядом стоящие стулья. Нина не стала заставлять долго себя ждать и сразу пригласила охранников, которые подхватили молодого человека под руки. Тихое бурчание скандалиста дало понять, что с ним все нормально, хотя это сейчас не особо волновало Геннадия, бросившегося к шокированной Павловой. — Ирина Алексеевна, все хорошо? — подбежал к Ирине, поддерживая ее под руку. На глазах половины работников отделения, которые жадно наблюдали за происходящим в холле, пришлось соблюдать наигранный официоз. — Ирина Алексеевна, я ведь предлагал свою помощь! — возмутился подоспевший Брагин, который сразу же решил справиться о состоянии начальницы. — Все хорошо. — еле выдавила слегка подрагивающим голосом, смотря то на мужские руки, то на Кривицкого, который явно не собирался ослабить хватку, несмотря на любопытные взгляды коллег. — Ирина Алексеевна, давайте я Вас в кабинет проведу. — слишком уж заинтересованный взгляд Нины все же смутил Геннадия, но отпускать просто так Павлову он не собирался. Ирина лишь поддалась напору его рук, следуя с мужчиной в кабинет. Двери закрылись, и Павлова наконец обрушилась на свой черный кожаный диван, прикрыв лицо руками. Всхлипы, вызывающие легкие подрагивания женского тела, не заставили себя долго ждать. — Ира, испугалась, моя девочка. — Кривицкий, присев рядом, сразу же окутал плечи возлюбленной теплыми объятиями, расцеловывая пушистую макушку. Он понимал, что женщине нужно выплакаться, потому не лез с лишними разговорами и просьбами успокоиться, лишь крепче сжимая ее в своих руках. — Гена... — прошептала дрожащим голосом, склоняя голову на плечо мужчины, чувствуя исходящую от него поддержку и заботу. Больше выдавить из себя она ничего не смогла. И не нужно было. Геннадий не требовал ни благодарнстей, ни объяснений, лишь бережно поглаживая блондинистые волосы. Он действовал лучше любого успокоительного, разливая по душе Ирины безграничное тепло и умиротворение. — Я люблю тебя. — спустя несколько минут Павлова все же утихомирилась, больше не ерзая и не всхлипывая в объятиях Геннадия, и устремила взгляд в его темные глаза, таящие в себе цвет крепкого кофе. Осторожно и трепетно коснувшись ее губ, Кривицкий, не встретив возражений, направил свои поцелуи на женские скулы, щеки и лоб, словно забирая устами все разочарования и остатки испуга. — Спасибо, что ты у меня есть. Спасибо, что защитил меня. В качестве благодарности приглашаю тебя завтра на ужин. — Ирина мило улыбнулась, продолжая рассматривать лицо хирурга. — Ну я обязательно приду. — хитро ухмыльнулся мужчина, зарываясь носом в светлых волосах своей пассии.

***

Домой вернулся поздно. Хотелось побыть еще рядом с Ириной, да и в принципе не оставлять ее никогда, но об этом он обязательно позаботится чуть позже. Небрежно кинув ключи на тумбу, принялся стягивать с себя обувь, впитывая такую надоевшую атмосферу квартиры. Даже отдых за эти несколько дней не смог выветрить негативное отношение к этим стенам. — Я дома. — буркнул "для галочки", надеясь, что все же останется незамеченным. Но не сегодня. Людмила, недовольная поздним приходом мужа и игнорированием своих просьб о предупреждениях в случае каких-либо задержек, уже восстала перед взором мужчины. — Привет. Знаю, поздно, решил на работу заехать, проведать дела в отделении. — не желая слушать лишних вопросов, оправдался. — Как отдохнул? — приветствие было проигнорировано, потому вопрос с нотками укора сразу же был задан в лоб. — Хорошо отдохнул. Правда теперь разгребать нужно будет много всего. Кстати завтра мне еще и дежурство поставили, поэтому домой не жди. — Кривицкий заметил нерадостный настрой супруги, потому предпочел сразу же оправдаться, отгораживаясь работой. На таких дежурствах, была бы его воля, Геннадий бы с удовольствием и жил. — Спасибо, что предупредил. — съязвила. Такое поведение жены показалось Геннадию несвойственным для нее, даже странным. Никогда ничего не требовала, всегда прощала ему все проступки перед ней, даже не разбираясь из-за них. И какая муха ее только укусила? — Есть будешь? — спросила без энтузиазма, подозревая, что ответит муж. — Честно говоря, против не буду. — впервые за столько дней согласился составить компанию супруге, что не могло ее не удивить. Но семейного уюта в процессе ужина не почувствовал никто. Все прошло в непрерываемом никем из них молчании. Взяв в руки чашку теплого чая, Кривицкий по традиции подошел к окну, вглядываясь в торопящихся куда-то прохожих и оставляя Людмилу за спиной. Но размеренное чаепитие при виде на оживленную даже в такое позднее время улицу продлилось недолго: Геннадий внезапно почувствовал, как на его груди скрестились женские руки. Все бы ничего, только цепкие кисти не источали того неповторимого тепла, что источали руки его Ирины. — Люд, ты чего?...